А. А. Гостев
Психология вторичного образа

Полная версия

Символизация мира святоотеческой традицией создается непосредственно духовными откровениями. Поэтому необходимо соблюдать осторожность в анализе и интерпретации психологического материала, содержащегося в данной традиции⁴⁵.

В области изучения человеческой духовности, связанной с глубокими, непередаваемыми в словах переживаниями мы сталкиваемся с обозначенным уже сложным методологическим вопросом соединения традиционной академической науки (с ее принципами, требованиями и пр.) и того, что условно может быть названо «наукой возможного» («инонаучным» по С. Аверинцеву). Последняя понималась как допущение к научному рассмотрению неких возможных путей познания. Соединение различных путей познания имеет для психологии особое значение: духовный опыт людей рассматривается и другими областями знания (искусством, литературой, философией, культурологией, теологией), и психологи должны учитывать подобную междисциплинарность. Признав неизбежность изучения «сферы духовного» психология не может игнорировать огромный опыт, накопленный в рамках религиозной философией и духовной практикой.

2.3. ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ СТАТУС ВТОРИЧНЫХ ОБРАЗОВ

Вторичный образ – не только полноправный представитель психического, но и своеобразная его единица (показательно, например, что bildertheorik (нем.) – «теория отражения», например, переводится как «теория образа»). Фактологию вторичных образов следует рассматривать как данность, как часть объективной реальности (психическое объективно существует только как субъективное). При таком подходе главным является анализ того, что собой представляет образ в качестве события внутреннего мира и как он переживается и понимается человеком в виде некоей сущности. Именно такая постановка проблемы подводит нас к изучению онтологического статуса образной сферы человека, к анализу образного явления, имеющего самоценностное бытие⁴⁶. Любой вторичный образ не только отражает характеристики внешнего (например, среды) и внутреннего (в контексте переживания образного опыта) миров, но и является жизненным регулятором в самых различных планах. Это и дает образу собственное бытие.

Для изучения уровня вторичных образов значимо рассмотрение В.А. Барабанщиковым восприятия как события, реализующего специфическую связь индивида со средой. Каждый образ имеет уникальное содержание и уникальную судьбу. Он зарождается в конкретных обстоятельствах жизни, проходит путь внутренней дифференциации и интеграции, обусловливая процесс порождения новых образов. Образ регулирует поведение индивида в ситуации [29; 30]⁴⁷. «Перцептивное событие имеет относительно независимое бытие (онтологический статус), организовано в пространстве и времени, внутренне дифференцировано, включено в цепь других событий и может быть рассмотрено в различных системах координат. <…> Событие всегда допускает познающего субъекта, через отношение к которому получает соответствующий смысл» [29, с. 6–7].

Теоретическая значимость разработки проблемы перцептивного акта как события подталкивает исследователя вторичных образов к рассмотрению событий внутреннего мира личности на уровне ее образной сферы. По аналогии с анализом перцептивного события в контексте целостной ситуации как уникальной системы обстоятельств, сконцентрированных на индивиде в данный текущий момент, можно в качестве перспективной задачи изучения образной сферы человека поставить вопрос о «представляемой объект-ситуации». Событие внутреннего мира на уровне вторичного образа – это некий субъективно целостный эпизод внутреннего образного опыта. Он может быть рассмотрен как по результату – завершенное «образное послание», так и по процессу – фрагмент «потока образов» и его переживаний. Здесь важно содержание образного события и его функциональное значение для целостного психического отражения-регулирования. Значимо также различение «удельного веса» отнесенности содержания вторичного образа к внешним объектам-прообразам и к прообразам, идущим от субъектных параметров. Конечно, отражение не только привычных объектов внешнего мира, но и всей феноменологии трансляционной функции образной сферы с ее фантастическим содержанием, виртуальными мирами делает эту задачу достаточно сложной. Вместе с тем вся совокупность излагаемого в книге материала работает именно в этом направлении.

Выделим следующие взаимосвязанные аспекты, раскрывающие онтологический статус образной сферы человека.

Гносеологический и праксеологический аспекты воплощают идею многомерного, многоуровневого психического отражения-регулирования. Они детально разработаны и в комментариях не нуждаются. Достаточно отметить, что в отечественной психологии триада «объект – его отражение – регуляции деятельности» была основной.

Морфологический проясняет моменты пространственного аспекта организации образной сферы. Можно отметить универсальность предметно-пространственных характеристик наглядности вторичных образов различных классов: образ является некой «сквозной» реальностью «мысленного экрана», демонстрирующей себя в конкретном субъективном выражении сообразно ситуациям жизнедеятельности человека. Поскольку целое проявляется в своих частях, в образной сфере человека голографично отражается вся психика. Это и позволяет вторичному образу быть специфической разнокачественнной единицей психического, а образной сфере в целом иметь системную природу и объединять внешнее и внутреннее в своей трансляционной функции. Образ «странствует» по душе человека – по уровням сознания и неосознаваемого психического, реализуя то, что мы понимаем, как трансляционную функцию образной сферы. Он «универсален» в том смысле, что он приобретает свое конкретное субъективное выражение в виде вторичного образа данного класса. Это, в частности, позволяет понять взаимосвязанность, например, обобщенных представлений и плохо вербализуемых конкретных образов измененных состояний сознания. Во вторичном образе человек имеет возможность переноситься в любое пространство (объективное и субъективное), включая «пространства группового сознания».

Важнейшим для исследования вторичных образов выступает аксиологический аспект: образная сфера принадлежит своему носителю – конкретной личности, а потому она замкнута на мотивы, смыслы, отношения человека. Она должна более глубоко рассматриваться и в плане переживания динамики подобных ценностных отношений, участвующих в регуляции его жизнедеятельности. За аксиологией вторичного образа стоит его эмоциональное переживание личностью в связи со смыслами, придаваемыми отражаемой действительности, с отношениями человека к содержанию конкретных образных событий во внутреннем мире. Система субъективных отношений личности, пишет В.А. Барабанщиков, «образует многомерное «субъективное пространство», которое оказывает влияние на все психические явления и формы активности человека, обуславливая их избирательность» [30, с. 56].

Добавим несколько штрихов к сказанному в предыдущих разделах о значимости переживаемости вторичных образов. Прежде всего напомним, что теория деятельности А.Н. Леонтьева показывает, что сознание пристрастно, что оно есть всегда оценка-отношение; для человека всегда существует проблема личностного смысла. Вторичный образ возникает в результате взаимодействия человека с миром в ретроспективном, оперативном, проспективном планах. Его можно понимать, как способ существования возникающих при этом оценочных отношений: субъект-объектных, субъект-субъектных (и аутосубъектных, т.е. в плане отношений человека к собствуенному внутреннему миру)⁴⁸. Вторичный образ – это «оттиск» («наглядная/полимодальная упаковка») указанных форм отношений субъекта. В процессе непрерывного взаимодействия человека с миром вторичный образ выступает динамическим «слепком», фиксирующим валентность отношений субъекта [357; 358]. Именно это и подчеркивает значение изучения проявлений образа как «переживаемой полимодальной картинки»⁴⁹.

Фиксация валентности отношений человека значима и в связи с регулирующим воздействием опредмеченного синкретического оттиска ценностного субъект-объектного отношения; на этом основано построение групповой и общественной идеологии [357]. Ценностное отношение и формы его существования неразрывно связаны с процессом их производства, суть которого составляет обмен оценками и их интерпретациями. В этой связи для социально-психологического анализа социальной системы важное эвристическое значение имеет понятие Verkehr, введенное К. Марксом и проанализированное П. Н. Шихиревым [357]. Этим термином Маркс пользовался для характеристики общества как социального организма, существующего благодаря постоянному внутреннему и внешнему «обмену веществ»⁵⁰, их постоянной циркуляции, обращению и превращению. Социальное качество развертывается в процессе обмена в системе субъект-субъектных и субъект-объектных отношений, а также отношением к этим отношениям. Поэтому предмет социальной психологии определяется Шихиревым как исследование отношения (оценки) к отношению (связи).

Переживание ценностного отношения в образе связана с проблематикой психических состояний. Системообразующей характеристикой психического состояния являются отношения человека – аксиологическая характеристика психического образа. Отметим, что эмоциональные отношения обычно называют чувствами (В.Н. Мясищев). Чувства же связаны с настроениеями людей – сравнительно продолжительными, устойчивыми психическими состояниями, влияющими на все психические процессы, придающими окраску всем переживаниям, проявляющимися в качестве эмоционального фона психической жизни человека, в частности, в особенностях эмоционального отклика человека на любые воздействия. Л.В. Куликов рассматривает понятие настроения, как относительно устойчивый компонент психических состояний, основное звено взаимосвязи структур личности с различными компонентами психических состояний – отдельными эмоциями и чувствами, переживаниями событий, происходящих в духовной, социальной и физической жизни личности [183, c. 67]⁵¹.

Эмоции, как известно, выражают состояние субъекта в его отношении к объекту [280]. Л.М. Веккер отмечает, что точнее было бы говорить о том, что эмоции сами по себе – субъективные отношения человека; эмоциональные процессы – это непосредственное отражение отношений субъекта к объектам окружающей реальности. [51, т. 3, с. 61–63]. «Одним из партнеров психического отношения, представленного в эмоции, является отображение ее объекта, которое может осуществляться средствами всей иерархии когнитивных процессов, входящих в состав интеллекта. Вторым партнером является отображение состояния субъекта – носителя психики, которое воплощает в себе это отношение» [51, т. 3, с. 66]⁵².

В настроении отражены значимые события в жизни человека, однако прямого соответствия параметров настроения характеру событий не существует, поскольку сдвиги в настроении отражают не только влияния окружающей среды, но и динамику внутреннего мира личности. Здесь акцент может быть сделан на влиянии текущего образного опыта на настроение. В свою очередь образная сфера отражает изменения внутреннего мира личности. Зависимость психических процессов от настроения проявилась в том, что у лиц с устойчивым и повышенным настроением обнаружена бо2льшая устойчивость внимания и более высокие результаты в манипулировании образами [183]. Отметим также, что настроение как фактор, влияющий на образную сферу, зависит и от темперамента: интенсивность чувств в большей мере находится под влиянием экстраверсии, чем нейротизма и психотизма. Взаимосвязь образов и настроения видна также в том, что духовное содержание внутреннего мира личности, представление о своем социальном статусе влияют на настроение («быть не в духе», т. е. быть в плохом настроении) [48; 183].

Итак, мы видим многоаспектное взаимовлияние особенностей образной сферы личности и психических состояний. Подчеркнем, что субъективное оценивание, участвующее в познании «мира образов», происходит на основе таких значений понятия переживания, как «прочувствование», «вчувствование», «сложное эмоциональное ощущение» [40; 171], дающее оценку отношения субъекта к некому объекту. Чувства, эмоции ближе к внутренним проблемам и конфликтам человека (рационализация – это уже психологическая защита от осознания). Поэтому они и участвуют во «внутренней герменевтике» образного опыта личности.

Все сказанное подтверждает важнейшую роль эмоциональных переживаний в осуществлении трансляционной функции образной сферы человека. Переживание образов помогает актуализации материала, неявного в спектре обычных состояний сознания. Значимость переживания образа подчеркивается трудностями перевода (а порой и принципиальной непереводимостью) внутреннего опыта в фиксированные понятийные структуры. Переживание является элементом механизма «канал-контакта» субъекта с глубинными аспектами внутреннего мира и с многомерно-многоуровневой реальностью человеческого бытия. Познание-трансляция неосознаваемого материала и переживание его содержания в образе, естественно, не тождественны. Между ними нет также родо-видовых отношений. Можно говорить лишь об отношении «средство переработки – материал».

Естественно, что при потере в естественнонаучной психологии адекватного интереса к переживаемости вторичных образов аксиологический аспект не только переместился из общей психологии в психолингвистику, гуманистическую и трансперсональную психологию и т.д., но и вообще вышел за пределы психологической науки в этику, эстетику, культурологию, теологию и др.

Изучение переживаемости вторичных образов оттеняет новые грани в проблеме соотношения чувственно-конкретного и абстрактно-понятийного в психическом отражении-регулировании. Сохранение в образе сенсорных характеристик объекта усиливает непосредственное переживание его содержания. При любых теоретических трактовках вторичных образов нельзя забывать, что они являются «событиями во внутреннем мире», имеющими интимное, глубоко личностное значение для человека. Затушевывание вопроса о форме репрезентации образов в сознании нарушает целостность описания психического. Переживание образа помогает извлекать информацию из «образного послания» и наполнять ею все текущие «перцептивные предвосхищения» и «планы сбора информации».

При системном рассмотрении выделенных аспектов онтологии вторичных образов, в частности, при разложении их по общенаучному базису «пространство – время – энергия – информация» (В.А. Ганзен) получается следующая картина. Нет сомнения, что гносеология образа – это информационный, а морфология образа – пространственный аспекты. Аксиология же и праксеология образа могут быть соотнесены как с энергетическим, так и с временным аспектами. Примечательно, что эти акценты можно сделать в данных измерениях онтологического статуса вторичного образа; лишний раз это косвенно подтверждает неразрывность данных измерений-аспектов, т.е. значение ценностного отношения субъекта в регуляции деятельности.

Говоря о взаимосвязанности аспектов онтологического статуса образной сферы, отметим, что вторичные образы являются механизмом, обеспечивающим полноту и точность когнитивной и эмоциональной переработки человеком происходящего в объективной и субъективной реальностях.

2.4. «МИРЫ ОБРАЗОВ» В ИНТЕГРАЛЬНОМ ОБРАЗЕ РЕАЛЬНОСТИ

Все, наверное, согласятся, что человек должен стремиться к целостному видению мира. Картина же мира, однако, является лишь предположением, гипотезой человека о некой воображаемой реальности. По аналогии с тем, что целостный образ сложного объекта возникает в памяти субъекта на основе большого числа вначале слабо организованной информации – локальных слепков с реальности [59], можно заключить, что и интегральный образ реальности включает синтез отдельных последовательных, растянутых во времени ее отображений с их переработкой на уровне образной сферы человека (по принципу «из всего одно»). Поскольку любой переход от объекта к его отображению связан с цепью преобразований, понятна степень сложности итоговой субъективной картины (а мир является гиперсложным объектом – макрокосмом); показательно, что отображение объективного множества элементов реальности в субъективно целостное образование пока не может быть описано в математических терминах.

Важный аспект изучения интегрального образа реальности связан с вопросом об индивидуальных особенностях вторичных образов. Решение этой актуальной проблемы психологии познания имеет теоретическое значение, выходящее за рамки констатации вариаций в изучаемых характеристиках вторичных образов. Значимость вопроса связана с дальнейшим изучением опосредствования психического отражения индивидуальной для каждого человека целостной субъективной картины окружающего его мира (в «терминологических воплощениях» этой идеи: «опытом сознания» – И.М. Сеченов, «схемой» – Кант, Вудвортс, Фресс, Пиаже, Найсер, «образом мира» – А. Н. Леонтьев, «внутренним миром человека» – Б.Г. Ананьев, «структурой субъективного опыта» – Ю.М. Артемьева, «субъективной моделью мира» – Дж. Брунер).

То, что уникальность субъективного видения реальности связана с определяющим влиянием интегрального образа реальности, прочно утвердилась в психологической науке. Психический образ является и обусловленным и обуславливающим [279–281]. В единстве трех своих составляющих (чувственная ткань, значение и смысл) «образ мира» рассматривается как своеобразная «призма», опосредствующая внешние воздействия в процессе регуляции деятельности [189]. В свою очередь, внешние воздействия, формируя соответствующие перцептивные и вторичные образы, изменяют интегральный образ реальности. Изучение внутренних психологических закономерностей, обусловливающих психический эффект внешних воздействий, по мнению С.Л. Рубинштейна, составляет фундаментальную задачу психологического исследования [279, с. 227]. Всякое восприятие предмета фактически является включением воспринятого объекта в организованную систему представлений. Именно потому, что всякий образ включен в интегральный образ реальности, один и тот же объект отражается человеком по-разному. Интегральный образ реальности является «призмой», которая, фильтруя текущую информацию из внешних и внутренних ее источников, определяет содержание образов любых классов.

Ф.Е. Василюк [47], развивая положения А.Н. Леонтьева о структуре «образа мира», указывает, что образы в сознании представляются как детерминированные с трех сторон: а) со стороны предметной действительности, б) культуры, в) внутреннего мира. Эти детерминанты имеют в структуре образа своих «представителей»: предметное содержание, значение и личностный смысл. Каждый из названных структурных элементов образа обладает своей чувственной тканью – непосредственные чувственные впечатления, из которых строится образ, чувственная ткань знаков, опосредствующая этот образ и непосредственные эмоциональные переживания, являющиеся «чувственной тканью» личностного смысла. Поскольку образ мира целостен, действия субъекта оставляют в нем следы взаимодействия (в различных формах и на различных уровнях-слоях) [242]. Так, на «перцептивном уровне» следом взаимодействия является чувственный образ определенной модальности. Могут быть следы взаимодействия, не «стоящие перед глазами». На уровне интегрального образа реальности есть система смыслов (об объектах внешнего мира, о ситуациях). В целом в структуре образа мира мы имеем «ядерные» и поверхностные образования.

В поиске ответа на вопрос, как отдельные вторичные образы детерминируют целостную картину мира и каковы законы интеграции образов, речь должна идти о взаимной детерминации – от целого к части и от части к целому. Образная феноменология свидетельствует о сложных отношениях между отдельными вторичными образами и интегральным образом реальности. Проблема адекватности конкретных вторичных образов, например, поднимает вопрос о необходимости выявления уровня взаимодействия интегрального образа реальности и «внутреннего мира образов».

Интегральный образ реальности имеет характер ядерной структуры по отношению к образу, оформленному в сенсорных модальностях (при неотделимости друг от друга амодальной схемы и конкретно-чувственного содержания образа) («целое больше суммы своих частей»). Любой вторичный образ в иерархии психического отражения целостен и имеет специфические качества. Поскольку целое предшествует частям, образы высокой иерархии выступает «призмой» для частных образов. Образная сфера личности – это поистине безграничный спектр «сверхмногообразного» проявления интегрального образа реальности⁵³ (это подтверждается, в частности, психоаналитическими построениями и данными трансперсональной психологии).

Мир образов сложен и разнообразен, является интимным личностным переживанием, особенно у художественно одаренных натур. Исследователь сталкивается с трудностями изучения влияния особенностей конкретных образов на интегральный образ реальности, с проблемой рефлексируемости содержания образов в связи с «фильтруемостью» взгляда человека на мир. Искусство прекрасно иллюстрирует влияние «мира образов» на целостное «видение мира» автором. Париж в изображении китайских художников будет отличаться от Парижа на картинах французских импрессионистов. Декорации и костюмы в большей мере несут в себе печать текущей эпохи, чем той, к которой относится действие спектакля. Природа в изображении художников различных школ будет отличается [395, ch. 3]. То, что кажется модным сегодня, может восприниматься несуразным завтра.

Определяющая роль интегрального образа реальности по отношению к конкретным образам не отрицает его уточнения, исправления, перестройки, обогащения за счет «жизненных впечатлений» (причем это касается не только образов памяти, но и образов воображения, сновидений и др.), приводящих интегральный образ реальности на протяжении жизненного пути личности ко все большей индивидуализации. Влияние «мира образов» на интегральный образ реальности хорошо иллюстрируется проблематикой фантазий и особенно образов измененных состояний сознания: глубокие переживания возникающих образов трансформируют представления о мире. Изучение нравственных, духовных аспектов моделирования измененных состояний сознаний, в которых возникают образы, порой переворачивающие привычные представления о мире (другие классы вторичные образы, прежде всего фантазии, весьма успешно искажают «картину мира», о чем мы поговорим в третей части книги), представляет поэтому важную теоретическую проблему.

Психическое отражение и регулирование всегда опосредовано особенностями субъекта. Процесс построения картины мира «субъектоцентрирован» [6], что хорошо демонстрируется психологией межличностного восприятия и взаимопонимания [37]. Два режиссера при обсуждении сценария могут, в частности, не понимать друг друга только потому, что воображение рисует им различные сцены из будущего фильма, на которые накладываются различия в целостной художественной концепции в контексте их мировоззрения. Каждый будет стремиться смотреть на мир через «линзу» собственных представлений о нем и своего творческого замысла, принимая их самоочевидными.

Р. Гордон пишет, например [395, ch. 3], о наблюдаемом ею непонимании между режиссером и работником сцены в процессе монтажа декораций при различиях в доминирующей модальности их вторичных образов. Поэтому важным фактором в рассматриваемой связи следует считать особенности полимодальности образной сферы человека. Споры любителей музыки свидетельствуют о значимости данного фактора. Например, у приобщенных к опере или балету усиливается визуализация музыки, и такие люди будут с трудом понимать тех, кто прошел школу простого «слушания». Трудности в общении могут возникать у людей при различии в синестетичности внутреннего мира личности. Действительно, внутренний мир человека, в котором зрительные образы сопровождаются звуками и вкусами, а звуки, напри мер, смешаны с цветами и т.п., при попытке его передачи другому человеку способен привести последнего в замешательство. Доминирующая сенсорная модальность образов важна и для понятийного уровня. Так, например, взаимонепонимание Сократа и Протогора может быть объяснено доминантностью слуховых образов у первого и кинестетических у второго. Г. Уолтер подчеркивал, что при обсуждении проблем между «визуализатором» и «вербализатором» может возникнуть непонимание [431; 395, ch. 3].

Мир должен казаться различным для людей с ригидными и «живыми» образами. В первом случае картина мира столь постоянная, что человек чувствует себя не в состоянии влиять на окружающее. Мир людей с ригидными образами имеет тенденцию наполняться образами далекого прошлого и даже принадлежащими к другой эпохе (переживаниями «не от мира сего»), поскольку образы давних событий остаются относительно неподвижными, упрощенными и стереотипизированными. Во втором случае образ мира настолько изменчив, что человеку кажется, что в таком мире нет ничего надежного.

Существование психического образа в определенных взаимосвязанных формах (общественно выработанные формы деятельности, знаковые системы, чувственные образы [189]) объясняет как единство отражающей и регулирующей его функций, так и факт отражения в образе значения объекта. Но, как подчеркивалось, любой образ не существует вне оценки-отношения субъекта к объекту. Подобная «личностная привязка» проявляет себя на любом уровне образа, особенно в мировоззрении, как некой интегральной системе обобщенных представлений (философских, нравственно-правовых и т.п.), лежащей в основе базовых личностных образований (убеждений и идеалов) и определяющей способ видения мира личностью, его оценку, способы действия. Чувственная ткань, значение, личностный смысл как компоненты индивидуального сознания выполняют роль связующего звена между психологией познавательных процессов и психологией личности (А.Н. Леонтьев). Интегральный образ реальности несомненно является личностным образованием. Тесное взаимодействие в самой основе психического отражения образного и личностного указывает на необходимость разработки проблемы «персонификации» образной сферы в различных аспектах (о чем речь пойдет во второй части книги).

Взаимная детерминация интегрального образа реальности и «мира образов» при акценте на определяющую роль первого изучена недостаточно. Ясно, что индивидуальные особенности образной сферы личности человека приводят к различиям во вторичных образах разных классов и тем самым играют важную роль в индивидуализации интегрального образа реальности, в создании «тайны внутреннего мира». Предстоит, однако, много сделать, чтобы наполнить общую схему неразрывного диалектического развития взаимной детерминации интегрального образа реальности и «мира образов» конкретным эмпирическим содержанием.