А. А. Вишневский
Каноническое право: пути служения. Сравнительно-правовые очерки

Полная версия

В книге в сравнительно-правовом аспекте рассматриваются ключевые институты канонического права в римско-католической, восточной католической и русской православной традициях в свете развития изначальных канонических принципов Древней Церкви и их ветхозаветных основ. Книга предназначена для широкого круга читателей, интересующихся каноническим правом и его историей.

Вишневский А. А. – Каноническое право: пути служения: Сравнительно-правовые очерки. – М.: Институт св. Фомы, 2020. – 272 с. ISBN 978-5-6042300-1-5

УДК 348.01/.07

ББК 67.4

12+

Верстка: С. Хос

Научный совет издания:

Штефан Липке SJ – председатель свящ. Сергей Тимашов – консультант

Лидия Трейман – редактор

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме, включая размещение в сети Интернет, без письменного разрешения владельцев авторских прав.

© Институт св. Фомы, 2020

© Институт св. Фомы, 2020

От ИЗДАТЕЛЯ

Имею честь и радость от имени Института святого Фомы представить книгу нашего давнего преподавателя канонического права, Александра Вишневского. Автор сравнивает канонические нормы о браке, священстве и церковной власти, о монашестве в русском православии, в западном и восточном католичестве. Причем он делает это доступным языком, так что и тот, кто не является экспертом, может вникнуть в основные вопросы канонических норм.

Сравнение обеих канонических традиций – византийской и римской – с уважением к обеим, но взглядом извне, со стороны светского исследователя, не претендующего на церковность своей позиции, помогает понять различия и общие черты правовых положений двух Церквей. Если в чем-то и трудно согласиться с позицией автора, например, со вторичностью во времени церковного сана по сравнению с харизмами или со вторичностью вселенской Церкви по сравнению с местными общинами, тем не менее, автор верно подмечает, что церковное право всегда развивается в связи с потребностями Церкви в меняющемся мире.

Благодаря автору, например, становится понятным такое явление, столь непривычное в контексте нашей культуры, как сдержанное отношение обеих Церквей к межконфессиональным и особенно межрелигиозным бракам. Также становится ясным, почему обе Церкви по-своему сильно ограничивают доступ к священству. Хотя автор и не затрагивает напрямую такие темы, как спор внутри православия относительно разрешения некоторых вторых браков овдовевших священников со стороны Вселенского патриархата или, тем более, спор об автокефалии Украинской Церкви, ни вопрос о большей доступности процесса о признании недействительности брака, об ужесточении психологических требований к кандидатам к священству или об ужесточении норм о подотчетности епископов в связи с кризисом в католичестве, связанным с сексуальным насилием, тем не менее, его труд можно сравнить с шахтой, из которой можно извлечь огромные сокровища и которая, более того, дает возможность открыть боковые шахты с еще большим богатством познаний. Остается пожелать данной книге широкого распространения, а делу канонического права на Руси – процветания.

Штефан Липке SJ

Введение

С благодарностью отцу Октавио SJ

Сравнительное каноническое право, т.е. сравнительное изучение права, созданного различными христианскими Церквами, является предметом одновременно интересным и малоизученным. Каждая христианская традиция с неизбежностью разрабатывала собственные правила, в соответствии с которыми видела свое существование и деятельность в земном мире. В ряде традиций этот процесс реализовался в виде правовой системы, в виде собственно канонического права. Каноническое право различных Церквей, сохранив общие корни, пришло в ходе своего развития к относительно различному нормативному содержанию и доктринальному пониманию в той социально-политической, культурно-правовой среде, в которой соответствующая Церковь и ее правовая система исторически развивались. Различные Церкви выработали свой теологический, догматический взгляд на каноническое право, свою науку канонического права, которая в свете особенностей вероучения каждой Церкви объясняла и обосновывала сложившуюся систему и содержание правовых норм.

И при этом в каждой традиции наука канонического права в основном занималась вопросами именно своей традиции, что естественно, поскольку именно они имели практическое значение. Каноническое право иных традиций либо не рассматривалось вовсе, либо представлялось в критическом свете, исходя опять же из приоритета интересов своей традиции. Об объективной науке сравнительного канонического права пока что говорить непросто.

Мы поставили перед собой задачу именно объективного сравнительно-правового изучения и изложения канонического права, свободного от официальной позиции определенной Церкви.

Излагать этот вопрос можно по-разному.

Можно представить его в виде традиционного научного труда, который будет основываться на системе понятий и научном инструментарии юриспруденции. Тем самым работа приобретет характер научного исследования, понятного, главным образом, специалистам.

Есть другой путь – более простое (что не означает менее профессиональное) изложение, отвечающее на практические вопросы соответствующей аудитории. В качестве примера можно привести «Краткий путеводитель по каноническому праву», в котором автор – о. Кевин МакКена – предпринял попытку «представить компактный, полезный справочник по основным сферам канонического права… перевести в практический формат мириады законов, содержащихся в Кодексе канонического права с акцентом на наиболее практических сферах», в которые вовлечены приходской пастор, его викарий, диакон, а также прихожане, которые начинают все более интересоваться законами и процедурами Церкви, особенно когда они затрагивают их жизнь как членов Церкви^[1]. Другой пример – небольшая по объему книга под названием «Удивлены каноническим правом: 150 вопросов, которые католики задают о каноническом праве»^[2].

В данной книге тоже избран простой путь изложения. При этом наша потенциальная аудитория – это, прежде всего, читатели, пытающиеся непредвзято, без религиозных и идеологических предубеждений получить представление об основных канонических правилах, существующих в двух традициях канонического права -католической и православной – для трех путей служения: пути мирянина, пути священника и пути монаха. Наверное, ни у кого не вызовет сомнения, что путь священника и путь монаха – это пути служения. Но в отношении мирян термин «служение» менее привычен, чаще можно встретить представление, что путь мирянина – это «естественный», «обычный» путь, не предполагающий какого-либо выбора, сопоставимого, например, с выбором пути священника. На самом деле это не так, и быть мирянином в Церкви – задача не из легких, поскольку она предполагает жизнь по евангельским правилам, что практически осуществимо лишь при отношении к своей мирской жизни как к служению. В качестве конкретной формы такого служения в этой книге мы рассматриваем брак (хотя он не является единственной формой служения для мирянина).

Таким образом, в книге последовательно излагаются канонические правила, относящиеся к браку как служению мирянина, к служению священника, к служению монаха. Поскольку же никакое служение по логике канонического права невозможно вне Церкви, следует еще одна глава, посвященная каноническому устройству Церкви.

Все эти вопросы рассмотрены в сравнительно-правовом аспекте применительно к двум традициям канонического права – католической и православной, при этом православная традиция представлена, главным образом, каноническим правом Русской Православной Церкви, а католическая – не только каноническим правом Римской Католической Церкви, но и каноническим правом Восточных Католических Церквей. Такой подход представляется разумным с учетом того, что книга написана на русском языке и предназначена, в первую очередь, для российского читателя. При этом право католической традиции мы будем излагать на основе, прежде всего, Кодекса Римско-Католической Церкви, а к Кодексу Восточных Католических Церквей будем обращаться тогда, когда в нем содержатся иные правила – такой подход оправдан с учетом небольшого объема книги.

Тем самым данный труд может рассматриваться в качестве пропедевтического пособия, которое не просто излагает основополагающие институты канонического права в сравнительно-правовом плане, но делает это с чувством верности извечному призванию «субъекта канонического права» к служению, которое превыше любых выхолощенно-интеллектуальных построений. Изучение канонического права с неизбежностью требует не просто интеллектуальных усилий, но и соответствующего духовного настроя. Мой скромный опыт преподавания канонического права убедил меня в необходимости такого пособия ex loco et tempore.

Я искренне надеюсь, что эта простая книга послужит взаимному пониманию людей, упрощению и углублению этого понимания между людьми различных конфессий и идеологий.

И выражаю бесконечно глубокую благодарность Институту святого Фомы, его руководству и студентам, совместной работой которых создавалась атмосфера, в которой этот подход обретал жизнь.

Александр Вишневский доктор юридических наук, профессор кафедры гражданского и предпринимательского права Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», преподаватель канонического права Института святого Фомы

Список СОКРАЩЕНИЙ

Кодекс – Кодекс канонического права Римско-Католической Церкви 1983 г.

Восточный Кодекс – Кодекс канонов Восточных Церквей 1990 г.

Основы социальной концепции – Основы социальной концепции Русской Православной Церкви.

A Guide to the Eastern Code – A Guide to the Eastern Code: A Commentary on the Code of Canons of the Eastern Churches. Pontificio Instituto Orientale, Rome. 2002.

Commentary – The Code of Canon Law: A Text and Commentary. Commissioned by the Canon Law Society ofAmerica. New York, 1985.

New Commentary – New Commentary on the Code of Canon Law. Commissioned by the Canon Law Society ofAmerica. New York, 2000.

Предисловие: краткий обзор развития КАНОНИЧЕСКОГО ПРАВА

Под каноническим правом принято понимать право, созданное Церковью, или, выражаясь формально-юридическим языком, «совокупность законов и норм, изданных компетентной церковной властью»^[3]. Существует и другой, близкий по значению термин – «церковное право». Иногда оба термина используются в качестве синонимов^[4], но есть и другой подход, согласно которому эти термины не равнозначны, и разница состоит в том, что, как писал известный русский канонист Н. С. Суворов, каноническое право «… есть все право, которое произошло от церкви в известный исторический период ее существования, независимо от содержания, т.е. от того, касается ли оно религиозных или гражданских отношений», в то время как церковное право «… есть все то право, которое существенно касается церкви, как религиозного союза, независимо от происхождения, т.е. от того, создано ли оно самой церковью или государством»^[5]. Такой же позиции придерживался и П. С. Грацианский.

Мы также придерживаемся этой позиции и под каноническим правом в данной работе понимаем именно право, созданное Церковью.

Каноническое право берет свое начало еще во времена раннего христианства. Его первоначальный стиль был далек от того, который показался бы современному человеку юридическим – основные его источники^[6] представляют собой не формальные нормы, но, скорее, наставления, объясняющие правильный путь жизни вообще и применительно к нему правила жизни церковных общин. В этот период стиль права Церкви, представлявшей собой фактически отдельные христианские общины, являлся более пастырским, нежели юридическим. Учительская традиция в праве Церкви – это своего рода учение, она стремится не просто к тому, чтобы эти правила соблюдались, она стремится при этом быть понятой, стремится не просто установить нормы, но научить, объяснить, в чем суть этих правил.

Собственно «нормативное» право Церкви создается в ходе принятия канонов (в переводе с греческого – «правило») церковными соборами. В связи с этим Корпус канонического права Древней Церкви составился из канонов следующие Соборов:

– каноны Вселенских Соборов: Первый (Никейский) 325 г., Второй (Первый Константинопольский) 381 г., Третий (Эфесский) 431 г., Четвертый (Халкидонский) 451 г., Пятый 553 г., Шестой (Второй Константинопольский) 680-681 гг. (при этом Пятый Собор не принял специальных правил, эта задача была решена на Шестом Соборе, в связи с чем в каноническом праве используется термин Пятошестой Собор или Квинисекст), Седьмой (Второй Никейский) 787 г.;

– каноны ряда Поместных Соборов, в числе которых Соборы в Анкире, Неокесарии, Гангре, Антиохии, Лаодикии, Сардике, Карфагене;

– наряду с этим известны т. н. Апостольские каноны – собрание из 85 правил, касающихся церковной организации и дисциплины, своим названием этот источник обязан преданию, согласно которому каноны были составлены апостолами и переданы Папе Клименту^[7] Эти каноны затронули достаточно широкий круг вопросов: вопросы церковной иерархии – степеней сакральной иерархии (епископы, пресвитеры, диаконы), иерархического строения Церкви (отдельные Церкви во главе с епископами, объединенные в митрополии во главе с митрополитом); вопросы дисциплины клира и мирян, брачного права, некоторые вопросы жизни монахов и монастырей, наконец, вопросы, связанные с ересями, церковными преступлениями и судебными спорами. Все эти многочисленные каноны составили каноническое право Древней Церкви, которое в значительной степени легло в основу дальнейшего развития канонического права в различных христианских традициях.

Это развитие происходило по-разному на христианском Западе и Востоке, сочетая в себе сохранение общего начала и различные формы проявления в сущности сходных процессов. Результатом стало появление различных традиций в каноническом праве.

Первой значимой разницей стало появление на Западе и Востоке различных источников канонического права: на Западе – декреталий Римских Пап, а на Востоке – правил Отцов Церкви и законов императоров по церковным вопросам.

Декреталии – это решения Пап, адресованные отдельным лицам или всей Церкви, как правило, по вопросам церковной дисциплины^[8]. Издревле известен обычай, согласно которому епископы западных провинций Римской империи при возникновении каких-либо юридических вопросов обращались за советом к Римскому епископу. В ответ на это возникали письма-ответы епископов Рима, которые по своему братскому пастырскому стилю походили на «раннехристианские письма»^[9], которые скорее напоминали проповедь, объяснение, рассуждение, братское напутствие, но не отличались юридической терминологией – последняя появлялась в них как исключение, когда речь заходила о сугубо юридических вопросах.

Впоследствии ситуация меняется. По своему содержанию декреталии становятся не просто ответом равного на поставленный вопрос, но официально интерпретируют существующие нормы канонического права и более того – создают новые. А по своей форме (стилю) декреталии все более становятся похожи на «responsum» в римском праве. Вместо попыток найти ответ на поставленный вопрос декреталия все более становится приказом, изобилуя терминами «мы приказываем», «мы определяем», «сообщаем», «повелеваем», «мы хотим». «Тон этих писем становится тоном верховенства: умеренным, недоступным и иногда тоном резкой любезности»^[10].

Этот вид источников канонического права приобретает все большее значение на Западе в период Средневековья: достаточно сказать, что именно декреталии наряду с Декретом Грациана (об этом скажем ниже) составили Свод (корпус) канонического права, который являлся основным источником права Римской Церкви вплоть до кодификации начала ХХ века.

На Востоке появляются правила Святых Отцов, вошедшие в Книгу правил Восточной Церкви – правила Дионисия и Петра Александрийских, святителя Григория Чудотворца, Афанасия Великого, Василия Великого, Григория Богослова, Григория Нисского, Амфилохия Иконийского, Кирилла Александрийского, Геннадия Константинопольского, Тимофея и Феофила Александрийских. Подобно ранним декреталиям, правила Святых Отцов содержали ответы на канонические вопросы, излагая их преимущественно в пастырском стиле. Эти источники сохранили свой пастырский стиль, не превратились во властные «отеческие декреталии». Но параллельно этому происходил другой процесс: появление конституций (законов) восточно-римских императоров как источников канонического права. Собственно императорские конституции известны римскому праву давно, но с IV века императорские конституции начинают регулировать и вопросы церковной жизни, причем не только в части взаимоотношений Церкви и государства, но и вопросы внутрицерковной жизни, фактически становясь частью восточного канонического права. Сборники канонического права Восточной Церкви даже приобретают характерное название «номоканон» (в славянской транскрипции – «законоправильник») – от греческого «номос» (закон), т.е. светский, императорский закон, и «канон» в традиционном понимании этого термина как источника церковного права. В восточной традиции мы имеем целую серию номоканонов, древнейший из которых – номоканон Иоанна Схоластика, а наиболее известный – «Номоканон в XIV титулах» Патриарха Фотия.

При внешней разнице в источниках – декреталии на Западе, творения Отцов Церкви и законы императоров на Востоке – они являются различным проявлением схожего процесса, который мы посчитали вправе назвать «властно-учительской парадигмой»^[11]. Дело в том, что в источниках канонического права как Запада, так и Востока, прослеживается наличие двух начал – учительского и властного. Эти начала, традиции проявили себя и раньше – в изначальном праве Древней Церкви преобладает учительский стиль (Дидахэ, Дидаскалии), который потом сменяется более властным (каноны церковных Соборов). На Западе эти традиции продолжают в виде папских декреталий, которые вначале проявляют учительский, братско-пастырский стиль, но потом становятся более авторитарными, отражая ту объективную, с необходимостью возникающую на Западе ситуацию, когда Папа становится не только учителем, но и политическим лидером. На Востоке труды Отцов Церкви продолжают учительскую традицию, хотя и изложенную в виде правил, а властная традиция проявляет себя в виде императорского законотворчества по церковным вопросам.

В одной форме либо в другой, но этот процесс является необходимым для создания права Церкви – с одной стороны, право Церкви не приобретает характер жесткого императива, когда устанавливается норма без объяснения причин (стилистическая особенность канонического права в том, что оно всегда сохраняет «объясняющий» характер, хотя и в меньшей степени, нежели на заре христианства); с другой стороны, вопросы, которые призваны решать любое право, невозможно решить, если источник права не имеет власти. Любопытное рассуждение по этому поводу находим у Грациана: исследуя вопрос о соотношении юридической силы папских декреталий и толкований Священного Писания святыми отцами, он приходит к следующему. На первый взгляд, мнения Августина и других авторов должны иметь преимущество перед декреталиями понтификов, потому что мнение того, кто имеет больший запас знаний, является более авторитетным. Святые отцы, будучи исполненными Духа Святого, превосходят других в познаниях, поэтому их мнение должно иметь больший авторитет, чем декреталии. Но в то же время одно дело – правильно истолковать Священное Писание, дать более правильный ответ на поставленный вопрос, а другое – решить конкретную проблему, для чего требуется уже не только знание, но и власть. Поскольку святые отцы, превосходя понтификов в знаниях, уступают им в решении проблем, так как не облечены таким же властным достоинством, Грациан заключает, что за декреталиями Римских Пап следует признать больший канонический авторитет, чем за творениями святых отцов, в том числе и Отцов Церкви^[12].

Итак, появление папских декреталий на Западе и номоканонов на Востоке – закономерное проявление сходного процесса – властно-учительской парадигмы, а внешняя разница обусловлена различием политической обстановки, но вовсе не «вероотступничеством» и не «попранием древних канонов». Увы, эта истина не была осознана вовремя, разница была абсолютизирована и послужила основанием для взаимных обвинений: Восток обвинял Римскую Церковь в узурпации власти, а Запад обвинял Восток в цезарепапизме.

Последующее развитие канонического права в Средние века обнаруживает другую разницу Запада и Востока – различия структур.

На Западе каноническое право в Средние века становится систематизированным. Этот процесс связывается с появлением Декрета Грациана – трактата «Согласование несогласованных канонов».

Декрет Грациана – очень авторитетный в каноническом праве научно-практический трактат, появление которого связывается с накоплением к тому времени (середина XI века) большого количества канонов, которые внешне выглядели даже как противоречащие друг другу, в связи с чем и возникла необходимость их систематизации.

Метод, которому следует Грациан при решении задачи систематизации, направлен именно на согласование внешне противоречивых канонов. В декрете нет ни предложений об отмене каких-либо «устаревших» канонов, ни предложений каких-либо «новелл», но есть попытка выяснения истинного смысла канонов, вследствие чего снимается их видимое противоречие. Такой подход имеет принципиальное значение. Если бы речь шла об «обычной», светской системе права, то при ее систематизация логично предположить и отмену норм, которые не укладываются в эту систему. Задача же Декрета принципиально иная: найти систему за тем, что на поверхности предстает бессистемным. Этот подход логичен, когда речь идет о религиозно-правовой системе – если противоречивыми представляются нормы, исходящие из божественного по своей природе источника, то дело не в противоречивости этих норм, а в неспособности человека увидеть их логическую взаимосвязь.

Грациан начинает с утверждения о том, что «человеческий род управляется двояко: естественно очевидным правом и обычаями». Пожалуй, это наиболее общее утверждение, которым человеческий разум может охватить все существующее регулирование человеческой жизни. При этом – в свете того, что было только что сказано о методе Декрета, – наиболее широкий охват правовой картины мира предполагает ее гармонизацию, не просто энциклопедичное перечисление того, что среди этих естественно-правовых и человеческих установлений существует, но именно гармонизация – если угодно, систематизация и иерархизация правовой картины мира соответственно замыслу Творца.

Основополагающее соотношение между Божественными и человеческими установлениями состоит в том, что Божественные установления вечны и единообразны, в то время как человеческие правила неизбежно различны и преходящи. Среди человеческих установлений выделяются гражданские и церковные (каноны). Хотя у светских и церковных норм есть внешне сходные задачи – предписать должное, воспретить недолжное и т.п., канон в сравнении со светскими источниками права более естественно входит в структуру Божественного замысла спасения, ведя в верном направлении с точки зрения Божественного права, что само по себе не столь характерно для гражданских законов. Показательно в этом смысле уже само определение канона в Декрете Грациана, который указывает, что канон – это правило, ведущее в правильном направлении, удерживающее от заблуждений и возвращающее к истине заблудших^[13]. К светским правовым источникам такая характеристика вряд ли применима. Нужно отметить, что соотношение между светскими и церковными установлениями не сводится к упрощенному приоритету церковных норм над светскими. Согласно Грациану, светские владыки не должны вторгаться в сферу церковной компетенции, но в то же время постановления светских владык, принятые в рамках их светских полномочий, подлежат неукоснительному исполнению, т.е. опять-таки речь идет о гармонизации правовой картины, а не сведению к примитивному варианту иерархии.

Вслед за этим Грациан переходит к рассмотрению собственно церковных источников права, выстраивая их в иерархическую систему^[14].

Вторая часть Корпуса канонического права – декреталии Римских Пап – делилась на пять книг.

Первая книга посвящалась источникам канонического права, различным вопросам церковной власти, церковной иерархии, правовому статусу духовенства.

Вторая книга рассматривала различные судебно-процессуальные вопросы, в том числе статус судей, подведомственность и подсудность споров, процессуальные правила, исследование доказательств, презумпции, апелляция и пересмотр решений церковных судебных инстанций.

Третья книга посвящалась вопросам дисциплины клира, рассматривая внешние проявления этой дисциплины (такие как воспрещение отращивать волосы и бороду, носить оружие, посещать таверны), а также вопросы целибата, церковного бенефиция, имущественного статуса и доходов клира, правила замещения церковных должностей и др.

Четвертая книга посвящалась вопросам брачно-семейных отношений, регулируя вопросы помолвки, заключения брака, препятствий к его заключению, тайных браков, статус внебрачных детей, некоторые вопросы имущественных отношений супругов, возможности последующих браков.

Наконец, пятая книга посвящалась вопросам канонического уголовного права.

В таком построении виден не просто сборник, но система канонического права. То, что сборники декреталий в Corpus'c открываются вопросом об источниках права, несложно понять, вспомнив логику построения Декрета Грациана. Источник права в каноническом материально-правовом смысле предстает как проявление Божественного творения в сфере права. Система источников, их иерархия подчинена логике этого творения и построена таким образом, чтобы обеспечить превосходство Божественного права над человеческими установлениями, а в сфере человеческих установлений обеспечить приоритет тем источникам, которые наиболее близки по своей природе и содержанию Божественному праву. Столь же логичным является и то, что вслед за источниками канонического права сгруппированы декреталии по вопросам церковной иерархии – эта же логика характерна и для Декрета Грациана; соответствие Божественному замыслу, земная жизнь по замыслу осуществляется в виде церковной власти. Это понятие шире, чем понятие иерархии, но для целей системы канонического права очень логично расположение декреталий об иерархии вслед за источниками права – это овеществление в земной организации того, что исходит из этих источников.

Суть церковной власти следует из евангельской формулы «связывать и разрешать» (ligandi solvendique)^[15]. Связывая и разрешая, создается сама земная Церковь, связывая и разрешая, она себя и защищает. Процедура этой защиты по ходу возникновения земных споров (любой спор между христианами – это не претензия одной стороны против другой, но посягательство на церковный мир в целом^[16]) регулируется в канонических процессуальных нормах, которые в свете сказанного логично занимают следующее за источниками место в сборнике декреталий.

Сохранение земной Церкви осуществляется не только в форме судебных процессов при нарушении церковного мира – это только одна, негативная форма сохранения. В позитивной форме сохранение Церкви происходит в форме соблюдения установленных предписаний – и здесь самое место нормам о дисциплине клира, направленной на повседневное и ежемгновенное сохранение, о дисциплине, при соблюдении которой надобность в церковном суде логично отпадает.

Однако это сохранение не может ограничиться только сферой клира – так же, как и Церковь не ограничивается клиром, но представляет собой в средневековом представлении весь мир. Отсюда логичен переход к нормам о мирянах, об их дисциплине, о том, каким образом весь мир должен жить по изначальным Божественным принципам. Естественно, что вслед за этим идут декреталии, посвященные браку как таинству, творимому самими супругами^[17], создание правомерной среды для рождения новых христиан, т.е. тому, что лежит в основе продолжающегося возникновения и существования всеобъемлющей Церкви, выходящей за пределы собственно иерархии.

Наконец, при невозможности иного пути сохранения церковного мира остается отсечь тех членов Церкви, которых не удалось спасти иными доступными методами. Здесь логичное место декреталиям о преступлениях и отлучении от Церкви как высшем церковном наказании.

Такова была логичная структура кодификации средневекового канонического права на христианском Западе.

Решение этой задачи – систематизации канонического права, систематизации через примирение, согласование имело настолько серьезное значение, что, начиная с появления Декрета Грациана, принято говорить о новом периоде в истории канонического права на Западе, периоде, который получил название jus novum – «новое право», а право, существовавшее до того, стало называться jus antiquum, т.е. «древнее право». Важно подчеркнуть, что «новое право» - это не какое-то иное по содержанию право вместо «древнего права», это систематизированное «древнее право».

Традиция кодификации западного канонического права, возникшая в Средние века, сохранилась до наших дней: в ХХ веке в Римско-Католической Церкви появились два Кодекса канонического права.

Первый Кодекс был промульгирован Бенедиктом XV 27 мая 1917 г. и вступил в силу 19 мая 1918 г. Кодекс состоял из 2414 канонов, разбитых на пять книг:

– «Общие нормы», в которой излагались общие принципы, соответственно которым применяются нормы Кодекса;

– «О лицах», в которой регулировались вопросы правового статуса клира и в незначительной степени мирян;

– «О вещах», в которой содержались каноны, посвященные таинствам, священным местам, имущественным вопросам Церкви;

– «О процессах», в которой регулировался порядок рассмотрения споров в церковных судебных и других органах;

– «О правонарушениях и наказаниях», в которой определялись канонические правонарушения и устанавливались правила наказаний.

Структура Кодекса 1917 г. исходила из того, что право Церкви представляет собой юридическую систему, подобную юридической системе государства, соответственно, и Кодекс структурировался подобно светским гражданским кодексам.

Кодекс 1983 г. основан на принципиально ином подходе: Церковь – это уникальное сообщество, и ее правовая система тоже должна быть уникальной. Структура Кодекса, состоящего из 1752 канонов, представлена в семи книгах: