Александр Владимирович Соколов
Эпоха покаяния
Глава 2
На большой поляне догорали погребальные костры. Невесть откуда взявшийся ветер разметал пепел и унёс его в лес. Два человека, отдав дань памяти и уважения, с тяжёлым сердцем покинули селение.
Юноше, по большому счёту, было всё равно куда идти. А вот Дмитрий знал конечную точку странствия. Для начала ему нужно было вернуться к тому месту, где они познакомились, пересечь ту самую чащу. Ну, а дальше – одному только Богу известно, как всё пойдёт.
Этот участок тайги оказался длинным. Для того, чтобы выйти к противоположной границе леса, путникам потребовались три недели. Они шли медленно, огибая завалы и болотистые низины, протискиваясь между стволами деревьев, запутываясь ногами в подлеске и раздвигая руками разлапистые нижние ветви.
Переход был изматывающим, иногда казался бесконечным. К вечеру силы, особенно у могучего Ляховского исчезали вовсе. Он колодой валился с ног, тяжело дыша и вытирая со лба крупные капли пота. Большой рюкзак временами казался неподъёмным. Привычному к длительным переходам Аюну было легче. Но ему приходилось напрягать свои органы чувств, чтобы снова не угодить в засаду Красноволосых, банды которых всё ещё бродили по окрестностям.
В такой местности было практически невозможно охотиться. Следов животных не было. Каждый раз, разбивая лагерь, приходилось очень тщательно следить за огнём. Всего одно неловкое движение, и частокол деревьев вкупе с валежником превратился бы в один гигантский крематорий, ловушку, из которой было бы невозможно выбраться.
Сначала путешественники питались жареной олениной. Зверя добыл Аюн ещё на границе привычного ему мира. Мясо было заготовлено впрок и уложено в мешки. Но уже через полторы недели оно закончилось, странники стали голодать. Ещё через пару дней закончилась вода. Как назло, её источников они тоже не нашли.
Как-то вечером, скрепя сердце, Ляховский достал из своего рюкзака два блестящих цилиндрических предмета, измазанных непонятной дурно пахнущей жижей. На них были нарисованы странные для юноши розовые кабаны без шерсти и клыков. Он попросил у юноши нож, которым срезал верхушки. Пояснив, что внутри находится еда, Дмитрий протянул один из них охотнику. Аюн понюхал содержимое, и оно ему поначалу не понравилось. Но выбора не было. Юноша запустил внутрь пальцы, выудил кусок, предварительно оцарапавшись об острые края, и принялся жевать. Мясо оказалось удивительно мягким, нежным, с доселе неизвестным вкусом. Оно буквально рассыпалось во рту, не идя ни в какое сравнение с олениной.
Аюн заглянул внутрь банки и среди мяса разглядел маленькие кусочки корней. Самонадеянный мальчишка тут же отправил парочку таких корешков в рот, за что тут же поплатился. На языке и дёснах возник пожар. Юноша высунул язык, часто-часто задышал, нащупал свой пустой бурдюк, с отчаянием сжал его, выпучив глаза. Дмитрию пришлось схватить парня за плечи, усадить его и несколько раз повторить, что скоро всё пройдет. Через несколько минут Аюна и вправду, что называется, «отпустило». Он брезгливо выбросил из банки корешки.
– Скажи, что это? – спросил юноша.
– Это мясо, которое может храниться несколько лет. У нас есть секрет его изготовления.
– Зачем корешки? Язык жечь огонь.
– Ну… если кушать только их, то да. А если немного добавить в мясо, то его вкус будет совсем другим. Ведь мясо тебе понравилось?
Обоих странников мучила жажда. Они прекрасно знали, что мутную стоячую воду из заболоченных низин пить нельзя. Разница была лишь в том, что Аюн это однажды проверил на себе, а Дмитрий получил это знание другим путём. Две пустые жестянки натолкнули его на мысль.
Руками он принялся разгребать толстый слой полусгнившего опада, пока не показалась серая почва. Ляховский попросил у Аюна нож, которым вырезал в ней четырёхугольное отверстие. Затем он подсунул клинок под этот квадратик из почвы и корней, ловко поддел и отбросил в сторону. Под слоем почвы обнаружился мелкий песок. Дмитрий пропустил его между пальцами, оценивая качество. Этим песком он наполнил половину банки. Оставшуюся половину он заполнил углями из костра. Ляховский тщательно перемешал песок и уголь, в дне банки проделал отверстие. Вторую банку Дмитрий наполнил водой из ближайшего болотца. Банку со смесью угля и песка он сунул в левую руку юноше, пустой бурдюк попросил приложить к отверстию в дне. Воду из первой жестянки Ляховский медленно вылил в смесь. Прозрачная вода тонкой струйкой побежала в кожаный бурдюк. Дмитрий принёс вторую порцию воды, потом третью. Через несколько минут бурдюк был полон. Аюн уже был готов отхлебнуть из него, но напарник удержал поднятую руку.
– Ещё рано, друг мой. Эта вода по-прежнему опасна.
Ляховский подбросил хвороста в костёр. Пламя, уже почти угасшее к тому времени, разгорелось с новой силой. Он взял бурдюк из рук юноши, вставил в рогатину и повесил над огнём.
– Что ты делать? – вскричал Аюн. – Ты сжечь, ты сжечь! Нельзя!
– Вода не даст огню сжечь кожу, – с улыбкой ответил Ляховский. – Ну, максимум, спалит шерсть на ней. Вот, смотри сам!
И правда, шерсть на ёмкости сгорела, сама кожа почернела от сажи, но не испортилась.
– Это не может быть! – прошептал Аюн, благоговейно смотря на Дмитрия. – Но как это быть?
– Как тебе сказать… Вода поглощает жар огня, оставляет кожу холодной. Разве твой народ не кипятил воду перед тем, как ее пить?
– Нет. Мы всегда пить вода из ручей. И я не понимай, зачем её… как ты сказать… «кипятить»? Горячий вода невкусная. Я пробовать, когда ребёнок.
– Это смотря какая, – со знанием дела ответил Ляховский. Он пошарил по карманам. – Стоячая вода опасна не только потому, что она грязная. В ней живут маленькие существа, которые могут нас отравить. Нагревая воду, мы их убиваем, и они больше не могут причинить нам вред. Но и это ещё не всё.
С этими словами он торжественно извлёк свёрточек из белого тонкого и полупрозрачного материала, сквозь который просвечивала высушенная трава. Аюн тут же уловил её запах.
– Горячая вода – это ещё и напиток, которым я тебя скоро угощу. Будем считать, что у нас сегодня праздник!
– Я любить праздники. Наши племя делать их каждый раз, когда добывать зверь, когда время поворачивал ход, когда молодые становись мужем и женой, когда…
Тут Аюн осёкся. Воспоминания вызвали у него тоску, которая проявилась в изменившемся голосе и увлажнившихся глазах.
– Ты простить, – Аюн спрятал лицо под густой гривой вороных волос. – Мужчина нельзя показывать чувства. Это неуважение. Но мне можно, ведь я не успеть…
– Я не из твоего племени, поэтому для меня ты – мужчина. Ты даже не представляешь какой, – Дмитрий ещё раз внимательно присмотрелся к юноше. – Похоже, что твоя мама пришла в твое племя из моего народа. Она обучила тебя своему и моему, между прочим, языку.
Ляховский убрал с огня заклокотавший почерневший бурдюк, из горлышка которого, к тому времени, показался белый пар. Он прополоскал банку, загнул острые края крышки, наполнил её водой. В кипяток опустил белый свёрток с травой и добавил белый камушек, который тут же растворился. Вода окрасилась в зеленовато-коричневый цвет, приятно запахла. Дмитрий втянул ноздрями аромат и протянул напиток Аюну.
– На, попробуй. Только осторожно, не обожгись!
Юноша сделал первый глоток. Его брови поползли наверх, на лбу образовалась длинная горизонтальная морщинка. Он отхлебнул ещё раз, причмокнул языком.
– Это очень вкусно, – сказал парнишка, протянув импровизированную кружку Ляховскому.
– Ну вот, ты и познакомился с чаем. Жаль, конечно, что это не настоящий чай. Настоящий растёт очень далеко. Там тепло круглый год, живут удивительные звери и растут невиданные растения. Там никогда не бывает снега и есть море… ну, такое большое солёное озеро, у которого не видно другого берега. Впрочем, Бог его знает, как там сейчас. Может, всё иначе.
Дмитрий допил чай. Он иногда говорил загадками, непостижимыми для Аюна. Но юноша из-за природной скромности и почитания к старшим не приставал с расспросами. Тем более, что Ляховский сам говорил, что со временем, сам всё расскажет. По крайней мере то, что знает сам. Охотник сгрёб угли поближе к ступням, лёг, укрылся своей буркой.
– Да, кстати, всё забываю спросить, – донёсся до него голос пришельца. – Откуда ваше племя доставало камни, из которых сделаны ножи и наконечники?
Аюн снова сел, вздохнул, по-детски поковырялся в носу, вытащил козюльку, стряхнул её с пальца.
– Это наше самое главное ценность. Папа мне говорить, что раньше мы не знать чёрный камень. Охотники просто заострять концы стрел и копий о камни. Но однажды они спасти раненый чужак. Он показать чёрный камень на острие копья. Чужой потом стать Великий Вождь. Он вести первых наших человек в путешествие. Поход длинный-длинный, много зим, очень трудный и опасный. Каждое утро мужчины идти навстречу солнце. Говорят, там нет леса, там голая земля подниматься высоко. Там очень-очень холодно и мало зверь. Там чёрный камень вылезает из земля. Охотники выбивать его, складывать в мешки и нести домой. С чёрным камнем наше племя стало сильней. Стало проще охота и защита от враг. Но чёрный камень хрупкий. Плохой выстрел из лук или удар копье ломать наконечник. Запасы камня кончаться. При смерть Великий Вождь наказывать нам, что каждый будущий вождь обязан держать испытание. То есть, идти в поход и принести его в селение. Вот почему Красноволосые нас убить. Им тоже нужно камень.
Дмитрий молчал и думал. Этот мальчишка с каждым днём становился для него всё роднее. Его неловкая речь, его манеры, характер, внешность вызывали настоящую привязанность. Аюн был похож на котёнка, который у него на глазах превращался во взрослого гепарда.
Эти размышления не давали ему покоя. Как поступить? Держать юношу в неведении и при удобном случае отпустить, или же стать для него учителем? Ляховскому нужен был друг, нужен был напарник, а этот парнишка как нельзя лучше подходил для этого. Наконец, Ляховский сделал выбор: завтра он начнёт учить юношу читать и писать.
Сквозь тяжёлые кроны деревьев показалась луна. Её свет преобразил лес, сделав его призрачным, сюрреалистическим. Серебристые отблески поползли вниз по ровным стволам, дробясь на множество капель, камушков и палочек. Где-то вдалеке раздался волчий вой. То ли от разочарования, то ли наоборот, от удачной охоты.
***
Наутро Аюн проснулся от непонятного жужжащего звука. Словно рядом гудел жук-переросток, который никак не хотел улетать. Юноша открыл один глаз, повернул голову, смахнув рукой со лба надоедливые волосы.
Дмитрий водил по лицу похожей на камень штуковиной. Там, где сетчатая поверхность касалась щёк, отросшая щетина, словно по волшебству, исчезала. Звук ненадолго прекратился. Дмитрий заметил, что Аюн проснулся и с изумлением смотрит на него.
– Бреюсь, – с улыбкой сказал он и несколько раз провернул пальцами блестящую пластинку на спинке устройства. При этом раздалась трескотня. – Тебе это, похоже, не грозит.
Жужжание возобновилось с удвоенной силой. Это была сущая правда: у метиса, к тому же такого молодого, волосы на лице не росли совсем. Аюн потянулся и зевнул. Он уже начал привыкать к чудесам, которыми владел чужеземец.
Юный охотник уже давно определил, что частокол из сосен и елей становится всё реже. А это значит, что стоит попробовать поохотиться. Он подхватил своё примитивное оружие и испарился за деревьями.
По привычке бесшумно ступая, улавливая запахи и звуки, Аюн читал лес так, словно это была открытая книга. Всё здесь было для него привычно и знакомо. Вскоре его нос почуял многообещающий запах. Он заметил на земле жидкий помёт. Моментально его взор устремился вверх, а слух обострился до предела. Аюн уловил едва различимые щёлкающие звуки и замер. Вслед за щёлкающими раздались шипящие, отчасти напоминающие скрип снега в стужу. Они длились совсем недолго, но за это время охотник махнул далеко вперёд. Скрипение прекратилось, охотник застыл, напряжённо разглядывая густые кроны. Раздалось щёлканье, потом опять скрипение. Во время скрипа Аюн снова поменял дислокацию и снова замер, пытаясь унять волнение. Его уши обнаружили как минимум два источника звука. Очередной скрип. Охотник спрятался за деревом, доставая из колчана стрелу.
На верхней ветке сидела большая птица с бурыми крыльями, чёрным хвостом и головой. Зоб её отливал зелёным блеском. Голая кожа над глазами была ярко-красной. Она опускала и поднимала хвост, задирала голову, перемещалась вперёд-назад по ветке. Птица защёлкала, нахохлившись так, что стала похожа на шар, заскрипела. Аюн натянул тетиву, высунулся из-за укрытия, ловя этот шар стрелой. Деревяшка с примотанным остриём сорвалась с тетивы и точно поразила цель. Птица, раскинув крылья, свалилась с ветки в траву. Это был самец – одногодка с разбухшими семенниками.
Охотник вытащил счастливую стрелу, снова вложил её в лук, а саму птицу спрятал в сумку. Нужно было попробовать добыть хотя бы ещё один трофей. Снова он под скрипящие звуки подобрался к их источнику. Снова на выдохе выпустил стрелу и снова попал. Второй самец-одногодка, так и не успев в своей недолгой пернатой жизни обзавестись потомством, несколько раз перевернулся в воздухе и шлёпнулся на лесную подстилку.
Аюн был до невозможности горд собой. Ах, видел бы его сейчас отец! Он бы гордился своим сыном. Дважды попасть в сидящих не верхней ветке птиц среди бывалых охотников считалось верхом мастерства. Юноша подобрал добычу и, напевая что-то себе под нос, зашагал обратно. Дмитрий, к тому времени избавившийся от бороды, встретил юношу аплодисментами.
Аюн умело раздул угасшие было угли. Вдвоем они ощипали и освежевали несчастных самцов, проткнули их деревянными кольями и повесили над костром. Дурманящий запах жарящегося на открытом огне мяса заставил два здоровых мужских желудка рефлекторно сокращаться, а железы – обильно выделять слюну. Мяса оказалось много, они едва справились с одной тушкой. Вторую Аюн заботливо обернул сначала еловым лапником, а потом – широкими листьями лопуха. Таким образом, еда спокойно могла храниться в течение двух-трех дней.
– Запретный лес кончаться. Что там дальше?
– Дальше должно быть болото, причём огромное. И это плохо, так как утонуть там проще простого. Но, ничего не поделать, – другого пути нет, и нам придётся его пересечь. Ты когда-нибудь был на болоте?
– Был, когда был ребёнок. Женщины и дети собирать там ягода, а старейшины – лечебный травы.
– Понятно. Нам нужно приготовиться. Чаща, по сравнению с болотом, нам покажется лёгкой прогулкой. По моим расчетам, мы подойдём к нему через пару-тройку дней. Добытое тобой мясо мы съедим ещё сегодня. А потому нам нужно бы позаботиться о провианте. Надеюсь, за оставшееся время нам что-нибудь попадётся. Жаль, что моим оружием можно только Красноволосых стрелять. Ну, ничего. Значит, буду загонщиком. Это такой способ охоты. Ты сидишь в засаде, а я гоню на тебя зверя.
– Я знать это! – обиделся Аюн. – Но нужно больше человек. Зверь может побежать не туда.
– Я понимаю, но попробовать всё-таки нужно. Мы не можем сидеть в засаде. Это слишком долго.
Путники засобирались в дорогу. Переход должен был быть лёгким, так как уже не было нужды пролезать между стволами деревьев и огибать препятствия. К тому же, земля едва заметно наклонилась.
Глава 3
Обширнейшее болото встретило их нескончаемым кваканьем земноводных, тучами комаров, запахом гнили и прохладой. До самой линии неба простиралось царство бурой воды, которое перемежалось с мощными наслоениями торфа и разнообразной растительностью. В бесчисленных количествах здесь произрастали осока, пушица и клюква, голубика и морошка, зелёные мхи и карликовые деревья. Другой мир, тысячелетиями существующий по своим законам. Опасный и загадочный, но, тем не менее, являющийся неотъемлемой частью маленького голубого шарика, который миллиарды лет скитается по Вселенной.
Аюн поспешно развёл костёр, в который набросал можжевельник, еловые и сосновые шишки. Тут же повалил густой сизый дым. Ляховский, к тому времени успевший прибить пару десятков летающих кровопийц, порядочно уставший и вспотевший, облегчённо вздохнул. Он немного прошёлся вдоль границы миров, рядом с лагерем обнаружил участок воды, свободный от тины и ряски. По своему виду он напоминал гигантскую кастрюлю с вертикальными стенками и глубоким дном. Карликовые сосенки здесь своими корнями сцементировали торфяные залежи, образовав вполне безопасный берег. Дмитрий смерил глубину длинной палкой, после чего скинул одежду и с наслаждением прыгнул в тёмную воду.
Он не ожидал того, что вода только сверху была тёплой, почти горячей. Уже на метровой глубине её температура резко падала. Дмитрий поспешно вынырнул, сделал вдох, издав при этом хриплый «звук наоборот».
Юному охотнику стало любопытно, чем же там занимается его спутник. Он отыскал голову Ляховского посередине почти круглой «тарелки» воды. Тот плавал разными стилями от берега к берегу, время от времени ныряя. Вскоре из воды, как поплавки, уже торчали две головы – одна светлая, а другая тёмная.
Дмитрий ненадолго выбрался на сушу, порылся в рюкзаке, из которого достал коричневый брусок. С торжеством подняв его над головой, мужчина снова плюхнулся в воду. Этим бруском, стоя по колено в воде, он принялся натирать себя, от чего по воде поплыла белая пена.
– Не бойся. Это мыло. Его делают из жира животных для того, чтобы быть чистым. Держи! – с этими словами Ляховский вылез из воды, отправился к огню, довольно напевая себе что-то под нос и прыгая на одной ноге, пытаясь выбить залившуюся в ухо воду.
Запах мыла понравился юноше. Следуя примеру Дмитрия, он намылился, с удивлением и радостью наблюдая за тем, как исчезает грязь и пот с тела. Как его кожа обновляется, избавляясь от старых слоёв. Как порядком запачкавшиеся волосы приобретают природный блестящий иссиня-чёрный цвет.
Путники соорудили навес и приготовились к ночёвке. Аюн отлучился ненадолго за можжевельником, шишками и хворостом. Дмитрий углубился в изучение бумажных карт, которые со временем порядком истрепались, пожелтели и неприятно пахли. Его что-то явно не устраивало. Он посмотрел на медленно темнеющее небо. Ночь обещала быть звёздной.
Вскоре Аюн вернулся. Он с интересом посмотрел на бумагу и задал вопрос:
– Что это?
– Это карта, – ответил Ляховский. – Уменьшенное изображение земной поверхности. Смотри: здесь нарисованы леса, болота, реки, озёра. В общем, весь мир. Только я, похоже, сбился с пути и не могу определить, в каком месте мы находимся. Ну, ничего, ночью мы это поправим.
С этими словами он отогнул край рукава, взглянул на часы, что-то написал на бумаге палочкой с чёрным кончиком. Аюн уже знал, что такое бумага. Однажды, потрогав кусочек пальцами, он пришел к выводу о её схожести с осиными гнёздами.
Тем временем, армия лягушек уменьшила громкость своего концерта. Солнечный диск коснулся болота, кардинально изменив пейзаж и сделав его достойным пера лучших художников.
– Солнце уходит на запад. Но, чтобы снова родиться, спешит на восток. На восток… – тихо пробормотал Ляховский в надежде, что Аюн его не услышит. Но тот, всё-таки, навострил уши, подбрасывая очередную порцию можжевельника и шишек в костёр.
Спустя час дневное светило исчезло за горизонтом. На ночном небе показались звёзды. Аюн украдкой наблюдал за тем, как Ляховский достал из отделения рюкзака небольшой предмет. Это были две соединённых друг с другом плоские дощечки – одна прямоугольная, а вторая полукруглая, разделённая на отрезки с символами. Это были числа – тридцать, шестьдесят девяносто, сто двадцать. В центре прямоугольника было проделано отверстие, в котором находилась нитка и какой-то груз.
Дмитрий перевернул предмет полукругом вниз и прицелился в звезду. Юноша даже узнал, в какую именно, так как его племя тоже пользовалось этим ориентиром. Ляховский прижал пальцем нитку и посмотрел на символ. На бумаге он что-то пометил. Вскоре на карте пришелец поставил точку и нахмурился.
– Плохо дело. Мы пришли не туда, куда нужно. В этом месте болото очень коварно. Но исправлять маршрут мы не можем – слишком много времени и сил уйдет на это. Ложись спать, друг мой. Завтра мы будем готовиться к переходу.
С этими словами Дмитрий забрался под навес, у входа в который горел костёр. Его едкий дым создавал надёжный заслон миллиардам комаров, которые, казалось, взяли путешественников в плотную осаду и зло пищали своими крыльями. Лёгкий ветерок сносил его в сторону, не давая угарному газу попасть под навес.
Ночью внезапно разразилась гроза. Молнии, словно гигантские кнуты, принялись хлестать тучи, заставляя их выжимать всю влагу без остатка на одинокий шалаш. Ливень шумел хвоёй, плескался в болоте, безнадёжно пытаясь потушить огонь и залить водой двух людей, привычных, в общем-то, к таким капризам природы. Только под утро, словно осознав тщетность своих усилий, небесные хляби свернулись и ушли в сторону тайги.
***
Дмитрий проснулся и растолкал попутчика. Юноша по привычке долго потягивался, зевал, тёр глаза. Два пустых желудка напомнили о своём существовании недовольным бурчанием. Ляховский снова открыл карту:
– Вот смотри. Неподалёку должна протекать речушка. Надеюсь, она будет неплохим препятствием для зверя. Давай-ка прогуляемся. Может, ещё что-нибудь найдём интересного.
Они дошли до нужного места, с удовлетворением нашли протекающую там речку. Но ещё приятней было то, что вдоль неё, метрах в десяти, было другое естественное препятствие – длинная моренная гряда с крутыми склонами. Словом, почти идеальная ловушка. Осталось только загнать в неё добычу.
Охотники разделились. Аюн залез на дерево, которое росло аккурат посередине, причём в том месте, где склоны образованной когда-то давно ледником морены почти вплотную подходили к берегу реки. Ляховский отдал ему свою одежду, а сам, цепляясь за траву руками, залез на вершину холма и скрылся. Он сделал большой крюк в сторону, огибая небольшой участок леса, в котором вполне мог находиться какой-нибудь зверь. Дмитрий сломал палку, ударил ей по дереву и дико завопил:
– Хеееееееей!!! Оооооу!!! Аааааай!!!
Постепенно приближаясь к засаде, Ляховский дубасил ею по деревьям и орал что есть силы. Сидевший на дереве Аюн тихо хрюкнул, но быстро взял себя в руки. Вскоре он услышал топот копыт. Отогнув ветку, юноша разглядел далеко впереди несущегося на него во весь опор лося.
«Плохо дело. Он слишком большой. Стрелой я его не свалю» – мелькнула у него мысль. Охотник поспешно заложил лук за спину и взял в руки копьё. Лось стремительно приближался. Аюн приготовился к прыжку.
Красавец-самец уже почти вырвался на простор, как вдруг сверху на него спрыгнула тень. Примитивное оружие нанесло страшное ранение – сверху вниз, между рёбер, глубоко в туловище.
Копьё вырвало из рук юноши. Лось вспахал своими рогами приличную дорожку и замер. Аюн издал громкий охотничий клич. Ещё бы: это был по-настоящему шикарный трофей. Ляховский, увидев результат, свистнул от удивления.
– Мастерский удар, – похвалил он юношу.
– Спасибо. Я старался, – улыбнулся охотник.
Мяса оказалось слишком много. Весь оставшийся день охотники его жарили, коптили, сушили, укладывали в мешки. Уже поздним вечером, при свете костра, Дмитрий изготовил две пары болотоступов. Для этого он срезал четыре сырых ветки, изогнул их эллипсом. Получившийся каркас он оплёл влажной корой и оставил сушиться до утра.
Эта ночь была тихой. Засыпая, Аюн решился спросить Ляховского, откуда он пришёл. Но тот лишь грустно улыбнулся и смолчал.
***
Утро встречало их тёплым солнцем, звоном насекомых и лягушачьим кваканьем. В этот раз Аюн проснулся раньше Ляховского. Он вдруг подумал, что давно не занимался Искусством. Стараясь не шуметь, он вышел из шалаша. Найдя подходящую площадку, юноша приступил к тренировке.
Он вёл «бой с тенью», воображаемым противником, сплетая удары и блоки в единый, сложный, захватывающий танец. Его руки и ноги мелькали, атакуя и защищаясь. Проснувшийся Дмитрий с изумлением увидел, как юноша безупречно исполнил круговой удар ногой в прыжке, после чего замер, сложив ладони лодочкой у груди и выравнивая дыхание.
Почувствовав на себе взгляд, Аюн повёл стройными плечами, сделал глубокий вдох и выдох. Дмитрий что-то пробормотал, тряхнул головой и принялся разогревать завтрак.
Лосятина была жестковатой, но съедобной. Поэтому пришлось резать её на мелкие кусочки. Ляховский, в какой-то момент, даже открыл набитый мясом рот, давая жевательным мышцам возможность отдохнуть.
Впереди была неизвестность. Путешественники срубили два длинных шеста. Дмитрий пошёл впереди, а Аюн старался идти за ним след-в-след. Поначалу их путь был простым, так как торфяные залежи здесь образовывали ногам надёжную опору. Правда, им приходилось много петлять, так как торф и открытая вода перемежались друг с другом крайне запутанно. Если бы у них не было опыта в ориентировании, то уже на старте путники могли бы заблудиться.
Так прошёл весь день. Вечером они отыскали возвышенный, а, следовательно, надёжный и сухой пятачок, на котором росли хилые деревца. Без тени сожаления срубив их все, путешественники организовали приличную стоянку. Для того, чтобы торф не загорелся, они сделали подложку из переувлажнённой водной растительности, на которой и развели огонь. Аюн предусмотрительно захватил с собой веточки можжевельника, так что комарам опять ничего не светило.
Второй день мало чем отличался от первого. Путники также много петляли, но стали замечать, что по мере удаления от «суши», воды стало больше, а безопасного торфа – меньше. Так же, как и накануне, они отыскали возвышенный сухой участок, который по своим размерам совсем немного уступал первому. Поскольку Аюн истратил весь запас можжевельника, пришлось довольствоваться шишками карликовых сосен.
На третий день продвижение вглубь болота замедлилось. Нашим героям пришлось пустить в ход шесты для того, чтобы переходить вброд участки воды, пока ещё, слава Богу, неглубокие. Отдых им требовался всё чаще и чаще. К вечеру они уже с трудом отыскали участок торфяных залежей, диаметром около двух метров и уже безо всякой растительности. Пришлось сушить одежду и обувь без огня, просто расстелив её на земле.
Ночью Ляховский проснулся от крика ужаса. Он почти рефлекторно согнулся и уставился на бледное, как у покойника, лицо Аюна. Бормоча свои молитвы, тот широко открытыми глазами смотрел на вспыхивающие то тут, то там и мечущиеся над поверхностью воды огоньки.
Зрелище и вправду было довольно жутким, но Дмитрий сбросил с себя оцепенение, схватил парнишку за плечи и с силой встряхнул.
– Успокойся! Успокойся, слышишь? – почти крикнул он на ухо юноше. Ничего страшного. Здесь такое бывает. Бывает, говорю! Всего лишь явление природы. Ну ты же привычен к молнии и грому. Ты не раз с ними сталкивался. А это для тебя в диковинку. Для меня, правда, тоже. Да не смотри ты туда! Закрой глаза и спи. Эти всполохи абсолютно безвредны. Скоро всё прекратится.
Аюн с трудом сглотнул и закрыл лицо руками. Ляховский оказался прав: ночи летом короткие, всего через пару часов рассвело. Призрачные огни исчезли, будто их и не бывало. Уставшие путешественники сумели поспать ещё.
Утром пришлось завтракать холодным мясом. Оглядев окрестности, Ляховский с тревогой обнаружил первые признаки топей. Торфяные наслоения исчезли, уступив место крайне ненадёжному ковру, сотканному из водной растительности и мхов. Пока ещё зыбун был достаточно толстым, но было заметно, как от шагов он колыхался над водой.
Путники надели болотоступы. Из-за них походка путешественников сделалась неуклюжей, а скорость упала. Ляховскому приходилось без конца ощупывать своим шестом дорогу вперёд. Его юный друг откровенно трясся от страха, а однажды даже попросил Дмитрия повернуть назад. Ляховский только покачал головой. Он не хотел рисковать жизнью юноши, поэтому предложил ему вернуться назад той же дорогой. Вполне могло так случиться, что юноша смог бы отыскать похожий народ, ведущий тот же образ жизни. Однако Аюн зло стиснул зубы, пустил из глаз молнию, засопел и, шлёпая болотоступами, зашагал дальше.
К тому времени, когда солнце уже вовсю светило им в грудь, они оба дико устали. Как назло, подходящего места для отдыха и обеда они не нашли. А ситуация только продолжала ухудшаться. «Ковёр» понемногу истончался. Появились лужицы открытой воды, так называемые «окна», под которыми была бездна. Один неверный шаг, и она засосёт незадачливого человека в своё нутро.
Дмитрий бранился незнакомыми словами. Аюн старался не подавать виду, что ему, по-прежнему, очень страшно. Однажды юноша неосторожно сделал шаг в сторону и провалился по пояс. Пришелец мгновенно развернулся, схватил охотника за руки и резко выдернул из ловушки. Хорошо, что вместе с болотоступами. Если бы не они, люди давно уже мумифицировались в бездонной трясине.
Аюн окончательно вымотался. Он всё больше отставал от старшего товарища, еле волоча ноги с ненавистными деревяшками. И лишь громкий крик Ляховского вывел его из апатии:
– Чаруса! Меня засасывает! Помоги!
Дмитрий наступил на полянку травы, которая мгновенно ушла под воду. Ноги сковала неумолимая сила и медленно потянула вниз. Аюн было бросился на помощь, но ещё один крик его остановил:
– Не беги, ползи! Не торопись, шест держи впереди себя, подтягивайся на руках!
Ляховский положил шест, опёрся на него руками. Юноша поспешно плюхнулся, широко расставил ноги. Следуя совету, он пополз к Дмитрию, которого засасывало всё глубже и глубже. Ляховский оставил попытки самостоятельно выбраться, так как вытаскивая одну ногу, вторая уходила в трясину. Он неумолимо исчезал в жуткой чёрной жиже. Сначала по пояс, потом – по грудь. Вот уже только голова и кисти рук виднелись наверху. Вот трясина подошла ко рту, к носу. Дмитрий сделал вдох. Неужели конец?
Спасительная палка упёрлась концом в раскрытую кисть. Рука схватила эту палку, отчаянно сжалась. Шест медленно потащило назад. Из ловушки показалась перемазанная грязью голова. Послышался тонкий звенящий крик.
Аюн, развернувшись спиной, вцепившись в шест зубами, как собака, тащил Ляховского из трясины. На пределе человеческих сил, крича от боли в мышцах, собрав всю волю в кулак и вгрызаясь в колышущийся грунт всеми четырьмя конечностями.
Раздалось недовольное чмоканье. Болото нехотя отпустило добычу, оставив себе на память два болотоступа. Путешественники в изнеможении перевернулись навзничь. Аюн, тяжело дыша, выплюнул палку, на которой отпечатались чуть ли не все тридцать два зуба.
В таком положении они решили остаться до утра. Идти без болотоступов было невозможно, да и силы были все растрачены. Аюн сумел только расстелить кожаную накидку. Дмитрий тоже распаковал свой водонепроницаемый плащ.
