Адела Кэтчер
Тысяча эпох. Искупление
– Вам с Юйлань стоит прописать ему успокоительные травки.
– Лучше транквилизаторы, – фыркнула Куан Ли и пошла следом за Фа Линем.
Когда они вышли на площадку, Го Юн уже улыбался до глубоких ямочек на пухлых щечках и гладил змею в руках Ван Цина. Лун Ань молча наблюдал за ними, как кино смотрел. Ладно, может, и так будет какая-то польза. Хотя вмешательство других лиц в постановку ставило все под удар.
– Эй, – позвала Куан Ли, и на нее тут же уставились две пары глаз. Лун Ань только спустя пару секунд повернул голову, словно до него дольше доходил звук. – Тебе кто разрешил сюда заявляться?
Мальчик втянул голову в плечи. Ван Цин успокаивающе погладил его по голове.
– Вы с Куан Ли знакомы? – спросил он.
Го Юн кивнул.
– Это Го Юн. Фа Линь нашел его сегодня в коридоре, – объяснила Куан Ли.
– Нашел? Я его не искал, – вмешался Фа Линь. – Он стащил мою кредитку!
Ван Цин присвистнул.
– Ничего себе.
Мальчик перестал гладить змею и обнял себя руками за плечи. На нем так и был тот же свитер, что и утром. Куан Ли ведь попросила Минако его переодеть!
– Ты что, сбежал? – догадалась она.
Го Юн что-то промычал и весь подался к Ван Цину. Тот обнял его, позволяя спрятать лицо у себя на груди. Единственный человек среди всех здесь собравшихся, который умел ладить с детьми. Куан Ли посмотрела на Лун Аня, неотрывно наблюдавшего за ним.
– Ты потерялся? – ласково спросил Ван Цин. – У тебя есть дом?
Мальчик покачал головой.
– А здесь ты как оказался?
– Я… не знаю, – цепляясь пальчиками за его длинные волосы, отозвался Го Юн. – Мне было холодно.
Улыбка совсем пропала с лица Ван Цина. Он поднял голову и посмотрел на Фа Линя.
– Ты звонил кому-нибудь?
– Еще нет. После постановки хотел заявить в полицию.
Едва услышав это слово, Го Юн отпрянул от Ван Цина, как от раскаленного. Его широко распахнутые глаза наполнились слезами, и он быстро-быстро замотал головой:
– Не надо! Не надо… п-полицию! Там плохие! Не надо!
Ван Цин попытался взять его за плечи, но мальчик отполз назад, хватаясь за первое, что попалось под руку, – за полы одежд Лун Аня, вышитых серебряными нитями. Наверное, это испугало его еще больше, потому что он и до этого с опаской на него косился. Из его глаз снова хлынули слезы.
– Хорошо-хорошо, – подняв обе руки и раскрыв ладони, пообещал Ван Цин. – Мы не будем никуда звонить, только успокойся, А-Юн. Не плачь, ну.
Следом произошло то, отчего Куан Ли на мгновение потеряла дар речи. Лун Ань все так же молча погладил пацана по голове. Пусть это движение и было неловким, почти деревянным, мальчик настолько опешил, что замолчал, приоткрыв рот.
Ван Цин посмотрел на Лун Аня и расплылся в улыбке.
– Лун Ань, не знал, что ты так хорошо ладишь с детьми.
Куан Ли вздохнула.
– Что будем делать?
– Потом придумаем. Для начала его нужно переодеть, – задумчиво протянул Ван Цин, дергая мальчика за длинный и слишком широкий для его тоненьких ручек рукав свитера. – Это же женская одежда. Откуда ты ее взял?
– Я промок, – тихо сказал Го Юн. – Я взял это в комнате. Простите.
Фа Линь закатил глаза и сел на один из низких столов, что стоял чуть поодаль.
– Да оставь себе. Я даже не знаю, чей это свитер. Но позвонить кому-то все же надо. Ты не можешь жить здесь.
Го Юн снова задрожал с головы до ног. Ван Цин осторожно приобнял его:
– Мы что-нибудь придумаем. А сейчас пойдем, я покажу тебе одну классную игру. Но надо сначала забрать мой телефон из гримерной.
Ребенок долго смотрел на него, потом все же неуверенно улыбнулся и кивнул. Ван Цин усмехнулся и выпрямился, собираясь помочь ему подняться. Го Юн потянулся к нему, обнимая за шею.
– Стой, – сказал вдруг Лун Ань.
Это было первое слово, которое Куан Ли от него услышала за все это время. Ван Цин придержал Го Юна и вопросительно вскинул брови.
Лун Ань тоже поднялся на ноги и, протянув руку, отвел широкий ворот свитера с плеча мальчика вниз, обнажая его спину. Ван Цин вздрогнул. Куан Ли замерла и прищурила глаза, думая, что ей это все только показалось.
Но нет – на коже Го Юна были ссадины и синяки. Они пятнами спускались ниже и ниже, исчезая под шерстяной тканью.
– Думаю, нам все же стоит позвонить в полицию, – тихо, чтобы ребенок не слышал, сказала Куан Ли, обернувшись к Фа Линю.
Глава 6
Меч
“You do it to me so well
Hypnotic taking over me
Make me feel like someone else
You got me talking in my sleep”
♫ Zella Day – Hypnotic
– Профессор Фа, все называют то, что вы делаете, настоящим прорывом в области работы с человеческим подсознанием. Но что думаете вы сами?
– Это было бы невозможно без моей команды, которая согласилась работать над проектом в тот момент, когда мы понятия не имели, куда он приведет. Изначально это была лишь гипотеза. Допущение, что человек уже приходит в этот мир с определенными знаниями. И что в нас во всех уже заложено что-то, что может помочь или помешать в дальнейшем. Наше подсознание, внутренние и скрытые от нас процессы, о которых мы просто не задумываемся, сигнализируют об этом, но мы слишком редко к ним прислушиваемся. Что касается вашего вопроса… (Улыбается.) Нет, я не считаю это прорывом. Но делом всей своей жизни – точно.
– Люди, которые обращаются к вам за помощью, не боятся заглядывать так глубоко в себя?
– Человеку свойственно бежать от собственных мыслей. Но наша совместная работа направлена на то, чтобы как раз избавиться от той массы информации, что постоянно находится в нашей голове. Это позволяет прислушаться к подсознанию. Кто-то называет это внутренним голосом. В определенный момент человек понимает, что в его жизни слишком много блоков и условностей. Классический подход психологов, психотерапевтов и психиатров – искать все причины в детстве – не всегда применим.
– Вы неоднократно говорили о том, что ваше первое исследование – проект «Искупление» – было особенным случаем. Но каковы причины?
– (Улыбается.) Оно было первым. Мы работали практически вслепую. Все участники так или иначе были связаны друг с другом. В результате мы превратились в огромную семью.
– Кто дал проекту такое название?
– Мой двоюродный брат.
– Ван Цин?
– Да. Это вышло случайно.
– Но искупление чего? Звучит как что-то из области религии. О вас говорят «занимаются исправлением кармы». Что вы об этом думаете?
– (Смеется.) Если кому-то нравится называть это кармой, можно и так. Ни к религии, ни к каким-то подобным практикам мы не имеем никакого отношения. Название «Искупление» появилось потому, что именно так себя ощущали участники процесса.
– Но вы ведь используете медитации и древние техники работы с энергией ци.
– Мой младший брат в какой-то момент назвал все это гипнозом. А этот метод использовался в психотерапии и до нас.
– Разве это гипноз?
– Нет. Вовсе нет. Но общие черты в подходе с гипнозом все же есть. И то и другое направлено на поиски скрытого.
– У вас были неудачные случаи? Насколько нам известно, проект «Искупление» вставал на паузу из-за участников. С этим даже был связан крупный скандал в Сети(ссылка на источник).
– Я не даю комментариев на этот счет. Тот скандал повлиял на мою семью и на всех участников проекта, задел множество людей, но не имел отношения к нашему исследованию. Что касается неудачных случаев… Да, такое бывает. Порой человеку слишком сложно столкнуться с тем, что скрыто в нем же. Тогда мы и берем паузу.
– И потом такие пациенты возвращаются снова?
– Всегда. Копните один раз – и вы уже не сможете не думать об этом. Мы предупреждаем, что так будет. Какое право я имею подвергать человека такому испытанию, если он не представляет себе последствия?
– Вы говорили, что некоторым отказываете в совместной работе. Почему?
– Не каждый, кто ко мне приходит, готов к такой нагрузке. Кому-то необходима длительная подготовка. Этим занимается доктор Куан.
– Профессор Фа, личный вопрос, если позволите. С запуска проекта «Искупление» прошло уже десять лет. Вы считаете эту историю счастливой?
– (Улыбается.) И да, и нет. Но самой удивительной в моей практике – абсолютно.
– Потому что она была первой?
– Нет. Нет, вовсе не из-за этого.
Отрывок из серии интервью «Роль в твоей жизни». На вопросы Мань Су отвечает Фа Юйлань, профессор Пекинского университета, один из авторов проекта «Искупление».
Ссылка на источник в weibo.
* * *
Ван Цин медленно жевал картошку фри, пока Куан Ли напротив управлялась с огромным сэндвичем. Это выглядело комично. Она постоянно забывала поесть в течение дня и потом в обед, который уже смело можно было считать ужином, заказывала себе половину меню. Или что-то вот такое гигантское, что никак не гармонировало с ее холеным и неприступным видом. Ван Цин усмехнулся, глядя на ее борьбу, и указал на нее палочкой картошки.
– Если ты надеешься все же укусить его и не размазать помаду, ничего не выйдет.
Куан Ли отложила сэндвич обратно в коробку и невозмутимо провела по губам салфеткой, на которой остались ярко-алые следы. После она снова принялась за еду. Ван Цин уставился в окно. День уже клонился к вечеру, и здание научного центра через дорогу от кафе, где они сидели, было все освещено лучами заходящего солнца. Стекла в окнах ярко блестели, уходя в высоту этажей.
– Я не знаю, что делать, – сказала Куан Ли, когда закончила жевать. – Со сцены со змеями прошла уже неделя, а мы не продвинулись ни на цунь. Лун Ань уже сбегает от меня, едва завидев в коридоре.
Ван Цин удивленно вскинул брови. Лун Ань вообще умеет бегать? Он выглядел, как человек, который даже не ходит, а шествует, как британская королева.
– Чего-чего он делает?
Куан Ли гневно посмотрела на него.
– Сбегает! Знаешь, как это происходит? Я иду по этажу, а он, заметив меня, просто разворачивается и идет в другую сторону. Потом до ночи сидит в аудитории.
– Он же вроде диссертацию пишет? – спросил Ван Цин.
Куан Ли пожала плечами:
– Вроде того. Только сомневаюсь, что он занят именно ею. Профессор Лао скоро пропишется в моей лаборатории, потому что я мешаю его дарованию идти к вершинам мира науки.
Ван Цин рассмеялся и отправил в рот еще горстку картошки, сколько в пальцы поместилось. Куан Ли покачала головой и со вздохом продолжила есть.
– Может, тебе с ним поговорить? – произнесла она спустя несколько минут.
Ван Цин едва не подавился. Покашляв и постучав себя кулаком по груди, он с трудом проговорил:
– Мне? А чем я могу помочь в его диссертации?
Куан Ли поморщилась и поудобнее перехватила свой сэндвич.
– Да не в диссертации. Ты меня вообще слушал? Продвижения нет! Мы застряли. Медитации так вообще превратились в набор хаотичных картинок из того, что уже было раньше. Вряд ли эта история заканчивается змеями.
Ван Цин пожал плечами:
– Ты уже называешь это историей? Вам с Юйлань не кажется, что это просто… ну, не знаю, фантазии, сны?
Куан Ли сжала губы, на которых еще остался розоватый оттенок от помады, в тонкую линию. У нее дернулись брови. Так всегда происходило, когда она злилась.
– Ты издеваешься? А что такое сны, Ван Цин? Вот никто не в силах это объяснить, сколько над этим вопросом ни бьется. Может, ты мне расскажешь? – с издевкой произнесла она без тени улыбки.
Ван Цин поднял руки в обезоруживающем жесте. Он понятия не имел, откуда берутся сны. Сам он вообще довольно редко их видел. Одно время ему часто что-то снилось, но это было давно. Юйлань тогда как раз только задумала эксперимент. С тех пор прошло уже много времени.
Чем он мог помочь им продвинуться? Он всего лишь часть постановки. Кого бы Лун Ань ни видел во время этих своих медитаций, он лишь воплощает этот образ. Все это искусственное, ненастоящее. Фа Линь действительно воссоздает все в мельчайших деталях, но это было и останется театром. Даже если Куан Ли права и это какая-то история из головы Лун Аня, его подсознания или черт знает чего еще, Ван Цин не имеет к ней ни малейшего отношения.
Правда, был один момент… В последний раз, когда он приходил к Юйлань и невольно стал участником медитации, он что-то видел и слышал. Ван Цин так никому и не рассказал об этом, да и сам предпочел бы забыть. Эта комната просто могла на него повлиять своей тишиной и тем, что была отрезана от окружающего мира, как коробочка, спрятанная в дальнем углу чердака.
Куан Ли пристально посмотрела на него, прищурив глаза.
– О чем задумался?
Ван Цин хмыкнул и опустил взгляд.
– Я не хочу тебе об этом говорить. Ты опять будешь орать, а мне оно зачем?
– Так, – Куан Ли отодвинула от себя коробочку с недоеденным сэндвичем и схватила со стола высокий стаканчик с кофе. Туда столько кокосового сиропа налили, слипнуться можно. – Говори. Ты меня знаешь, я от тебя не отстану.
О, Ван Цин еще как знал. От Куан Ли невозможно было ничего скрыть, она все равно все узнавала, а потом еще и ругалась за то, что ей не рассказали вовремя. В прошлом году Ван Цин сломал ногу во время записи видео и впервые не позвонил ей. Когда до нее это дошло, она прилетела к нему домой и на полном серьезе обещала сломать вторую, как заживет одна.
Ван Цин улыбнулся и толкнул пальцем пластиковую пиалу с острым соусом.
– Я не очень во все это верю, – заметив взгляд Куан Ли, он демонстративно указал на нее. – Вот видишь, ты уже бесишься.
– Нет-нет, ты продолжай, – скрестив руки на груди и забросив ногу на ногу, кивнула она. – Придушить тебя я всегда успею.
Классная перспектива. И на что он подписался?
– Эта ваша комната для медитаций даже на меня действует. В прошлый раз, когда я там был, я сам слышал и видел что-то непонятное.
Куан Ли нахмурилась и медленно подалась вперед, укладывая на стол руки, как на парту.
– Юйлань мне говорила. Но она сказала, что тебе просто стало нехорошо.
Ван Цин кивнул.
– Да. Если вот так сидеть в одной позе без дела часами, любому станет нехорошо.
Что-то с грохотом упало за стойкой приема заказов. Ван Цин с Куан Ли одновременно повернули головы. Официантка ловила поехавшие с подноса мытые стаканы. Один все же разбился, и она, увидев направленные на нее взгляды, густо покраснела. Ван Цин собирался встать, чтобы помочь ей, но Куан Ли требовательно удержала его за предплечье.
– Что ты видел?
Ван Цин уже почти поднялся с места, но к девушке к этому моменту успел подойти управляющий, чтобы подержать ее поднос. Куда ей столько взгромоздили на него, она под таким весом сама переломится. Он со вздохом уселся снова ровно, и Куан Ли только тогда отпустила его.
– Ван Цин? – строго позвала она.
– Да не знаю я, ясно? – сказал Ван Цин. – Просто какой-то набор картинок! Чушь полная. Со всеми этими постановками – конечно, и у меня на эту тему будут какие-то мысли или сны! Это нормально.
– Что именно тебе «приснилось»? – выделив последнее слово, спросила Куан Ли, сцепив пальцы на столе в замок. Ван Цин засмотрелся на то, как в ее красном лаке играют блики от окон высокого здания напротив.
– Как на том уроке, что мы ставили, учитель разозлился за нарушение порядка и баланса жизни, говорил что-то про повреждение души или типа того, – Ван Цин скривил губы и поморщился: – Я же говорю, бред!
Куан Ли несколько секунд сидела в той же позе, потом медленно откинулась на спинку диванчика с нечитаемым выражением лица. Ван Цин со вздохом продолжил есть уже почти остывшую картошку. Когда он решил, что Куан Ли вовсе ему не ответит, она все же произнесла:
– Лун Ань видел то же самое.
– Что? – решив, что точно ослышался, переспросил Ван Цин.
– Лун Ань видел то же самое, – не изменившимся тоном повторила Куан Ли. – Мы решили это не ставить, потому что видение оборвалось, было неясно, с чего это произошло.
Ван Цину стало неуютно. Он подавил желание передернуть плечами или сесть в закрытую позу – что угодно, чтобы избавиться от этого ощущения. Все это звучало совершенно дико.
– Да мало ли, – усмехнулся он, но смех вышел каким-то наигранным. – Я всех учителей всегда бесил. Даже на постановке это было. Это ни о чем не говорит.
– И что, много учителей говорили с тобой о перерождении? – не сводя с него взгляда, спросила Куан Ли.
Что? А это она откуда знает? Ван Цин был неосторожен и выболтал это? Но ничего подобного он не помнил.
Куан Ли явно все поняла по его лицу, потому что постучала пальцами по столу и взялась за свой телефон, начав что-то быстро печатать.
– Что ты делаешь? – спросил Ван Цин.
– Сообщаю Юйлань, что ты будешь присутствовать на всех медитациях.
– Что?!
* * *
Ван Сяоши пребывал в отличном расположении духа: Лун Байхуа явно заинтересовало то, как ловко и быстро он вернул к жизни вьюрка, залетевшего в ученический зал во время занятия. По крайней мере, так все выглядело со стороны, и Ван Сяоши радовало, что никто не заметил, как сложно ему было подняться на ноги после урока – колени тряслись, тело не желало слушаться.
Целительство интересовало его с ранних лет. Когда заболела мать, Ван Сяоши три дня скитался по лесу, не тратя время на еду и сон, чтобы собрать все нужные корни и травы. Он готовил снадобье интуитивно, по собственным расчетам, и мать выздоровела, к удивлению лекарки Ниан. Ван Сяоши не стал никому рассказывать, что, когда матушка принимала отвар, он держал ее за руку, концентрируясь на подрагивании ее пульса и собственной ци, покалывавшей пальцы. После он спал весь день и еще три мучился от головной боли, но это было ничто по сравнению с радостью, что мать поправилась.
Тогда, будучи обычным ребенком, сыном фермера, Ван Сяоши и не задумывался, что потратил очень много духовной силы, передавая ее матери, поэтому сам долго восстанавливался. Он считал, что просто устал.
Теперь же он очень хорошо отдавал себе отчет в том, что вернуть к жизни птицу стоило колоссальных усилий. Сложно даже предположить, сколько потребуется ци, чтобы сделать нечто подобное с человеком. И вьюрок – всего лишь вьюрок. А что почувствует человек после такого исцеления? Будет ли его душа повреждена, как пугал Учитель Фа, или все это лишь предположения старейшин, которые сами либо не могли, либо слишком боялись применять ци при смертельных исходах?
Лун Байхуа после занятия куда-то пропал, и у Ван Сяоши не было сил искать его, так что он решил, что просто отдохнет хорошенько, прежде чем снова попытается подружиться с ним. Теперь это явно получится куда легче!
Он заснул, пропустив ужин, и снова забыл зашить свой рукав. Фа Шэньхао пытался распинать его и заставить поесть, но помнил он этот момент смутно.
Поднялся Ван Сяоши, когда небо на востоке еще только начинало мягко светлеть. Голова немного болела, но в остальном он чувствовал себя превосходно. Наспех одевшись и собрав волосы, он выбрался на улицу и направился в лесную чащу, посвистывая на ходу. К восходу солнца все будет готово к новой встрече с Лун Байхуа!
Заря уже окрасила сад перед гостевыми покоями в персиковый и розовый, когда Ван Сяоши постучал в комнату старшего ученика семьи Лун. Теперь, зная, что Мастер Лун привез с собой не только сына, но и дочь, он мысленно поблагодарил Небо, что в прошлый раз, когда пробирался сюда ночью, не перепутал окно. Вероятно, Лун Шуантао испугалась бы до икоты, разбуди он ее подобным образом. Ван Сяоши не считал себя особо примерным учеником, но к девушкам он относился с большим почтением, и ставить красавицу деву Лун в неловкое положение совсем не входило в его планы.
Дверь комнаты отворилась почти сразу. Лун Байхуа был полностью одет в свои серебристые одежды и напоминал холодную северную звезду, отколовшуюся от небосклона. Ван Сяоши прочистил горло и показал ему мешок, зажатый в руке. Только в этот момент он обратил внимание на свой короткий рукав. Учитель снова будет в ярости.
– Что это? – нахмурился Лун Байхуа, опустив взгляд на мешок.
– Впусти и узнаешь, – лукаво улыбнулся Ван Сяоши. – Тебе понравится, обещаю.
На мгновение ему показалось, что Лун Байхуа захлопнет дверь перед его носом, прищемив ему пальцы вместе с ношей, но тот отступил в сторону, предлагая ему войти. Обрадовавшись такому снисхождению, Ван Сяоши юркнул в комнату и по-хозяйски устроился у низкого столика, подпихнув под себя расшитую изумрудными нитями подушку. Убранство выглядело нежилым. Вокруг царил такой порядок, что Ван Сяоши изумленно покрутил головой. Ни смятого покрывала, ни пояса, торчавшего из сундука, ни брошенной заколки, ни забытой чайной пиалы – ничто не говорило о том, что у комнаты был обитатель, пусть и временный. Лишь раскрытый фолиант на столе давал понять, что здесь кто-то находился.
Лун Байхуа сел напротив и вопросительно взглянул на него. Под пристальным вниманием его стальных глаз захотелось приосаниться.
– Знаю-знаю, ты считаешь, что я еще не готов к тому, чтобы постичь тайные знания семьи Лун, – сказал Ван Сяоши. – Но я уверен, что от этого ты точно не откажешься!
Он осторожно развязал тесьму, ослабив горловину мешка, и вытащил из него белую змею, пойманную у ручья в лесу. Ее чешуя переливалась под утренними лучами солнца, как драгоценный речной жемчуг. Лун Байхуа посмотрел на нее, моргнул и поднял взгляд.
– Зачем ты ее поймал?
– Да еще не одну! – радостно заявил Ван Сяоши, извлекая из мешка вторую змею. – Красивые, правда?
– Это ядовитые змеи.
– И что? Тебя это пугает?
Лун Байхуа отвернулся и придвинул к себе книгу, прикрыв ее рукавом.
– Думай, что хочешь. Мы не используем живых существ для забавы или в качестве подарков.
Ван Сяоши фыркнул.
– Кто сказал, что это подарок, Лун Байхуа? Это вызов! Я хочу собрать их яд, ведь это драгоценный ингредиент для целительной настойки!
Юноша вновь посмотрел на него, сверкнув серебром глаз, но ничего не ответил.
– И как мне могло взбрести в голову рассказывать о своей идее такому злому и надменному человеку? Оставим его в одиночестве, пусть сидит здесь и дальше за своими книжками, – усмехнулся Ван Сяоши, поглаживая одну из змей. – Или ты все же хочешь посмотреть?
Лун Байхуа лишь коротко мазнул по нему взглядом.
– Я придумал, – подняв вверх указательный палец, сказал Ван Сяоши. – Давай попробуем вместе. Тебе одну, а мне – вторую. Посмотрим, кому удастся собрать больше яда!
Змеи сплелись изящными белыми хвостами, затевая лишь им одним известную игру. Лун Байхуа молчал, наблюдая за ними. Он не выглядел заинтересованным, но и враждебности от него не исходило. Человек-стена.
Ван Сяоши вздохнул.
– Что ж, я начну!
Он выудил из мешка пиалу и, схватив одну из змей за заднюю часть головы, ловко открыл ей рот и пристроил ее верхнюю челюсть к кромке посуды. Сдавив пальцами края разинутой пасти, Ван Сяоши принялся выдавливать светлые, как свежая древесная смола, капли яда.
– Вы используете змеиный яд? – спросил он, подняв глаза на Лун Байхуа.
Тот еле заметно пожал плечами.
– Ты не знаешь? Серьезно? Я думал, старший ученик и наследник семьи Лун должен такое знать!
– Мои знания – лишь моя забота, – ровным голосом отозвался Лун Байхуа.
Ван Сяоши закатил глаза и отпустил змею, тут же пряча ее в мешок, чтобы не укусила. Он покрутил пиалой с ядом перед лицом юноши.
– Твоя-твоя забота. А я вот делюсь своими. Цени это! Кто еще тебе такое покажет?
Вторая змея оказалась куда более изворотливой, чем первая. Ван Сяоши не с первого раза поймал ее за голову. Лун Байхуа вздохнул.
– Используй ци для усмирения. Так…
Он не успел договорить, когда змея резко дернулась, и Ван Сяоши не смог удержать ее. В одно мгновение она впилась ему в руку. От жжения свело пальцы.
Лун Байхуа тут же оказался рядом и ухватил змею бледными пальцами у краев рта, заставляя отпустить Ван Сяоши. Она обмякла в его руке, и он сунул ее в мешок, плотно завязав горловину.
Несмотря на боль, Ван Сяоши во все глаза наблюдал за каждым его движением. Конечно, все это произошло случайно. Почти…
– Если бы ты помог мне, этого бы не случилось, – проговорил он, когда Лун Байхуа повернулся к нему.
– Дай руку, – потребовал тот, протянув к нему раскрытую ладонь.
Ван Сяоши послушно, стараясь не улыбаться, вложил пострадавшую конечность в его пальцы, которые оказались холодными и такими приятными, что закружилась на секунду голова. Или это уже начинал действовать яд.
Духовная сила, хлынувшая под кожу без предупреждения и сразу большим потоком, показалась мягкой, теплой и такой полной, что Ван Сяоши от неожиданности резко втянул носом воздух.
– Тебе больно? – спросил Лун Байхуа.
Ван Сяоши помотал головой, прислушиваясь к ощущениям. Чужая ци выталкивала яд, опутывала ткани, струилась, как шелк, и была просто… упоительной. Он согласился бы каждый день отдавать на растерзание змеям руки и ноги, чтобы ощущать ее.
Однако момент наслаждения длился совсем не так долго, как того хотелось. Закончив, Лун Байхуа поднялся, принес чистый отрез ткани, смоченный в травяном настое, и протер точки от укусов на предплечье Ван Сяоши. Скрывать улыбку уже не получалось.
– Ты спас мне жизнь, Лун Байхуа, – Ван Сяоши поймал ускользающий серебристый рукав двумя пальцами и чуть потянул на себя. – Я запомню этот момент и когда-нибудь отплачу тебе тем же. Мы ведь друзья?
Лун Байхуа убрал руку, вырвав рукав, и выпрямился.
– Нет. В дальнейшем не пытайся собрать змеиный яд, если не знаешь, как усмирять существ, прежде чем что-то брать у них.
Ван Сяоши усмехнулся.
Конечно, он знал. Но иной раз неплохо показаться слабее и неопытнее кого-то, чтобы заполучить его расположение.
* * *
Научный центр полностью опустел около часа назад. Куан Ли отправилась на какое-то собрание в другой части города, расставшись с Ван Цином у дверей кафе, а сам он планировал пойти домой, но что-то явно пошло не так, раз он теперь шел по этажу, да еще и мимо кабинета Юйлань.
Он понятия не имел, зачем, уже подойдя к станции метро, развернулся и направился обратно к научному центру. Охранник в вестибюле только кивнул, коротко взглянув на него, и снова переключил свое внимание на планшет с какой-то незамысловатой игрой. Ван Цин поднялся к Юйлань, прекрасно зная, что ее уже нет на месте.
Что он здесь искал? Безапелляционное заявление Куан Ли, что он теперь будет участвовать в медитациях, обескуражило его. Да, он очень хотел помочь и ей, и сестре в их эксперименте, хоть и не верил в него, но тогда дело касалось только постановок, а не этих странных посиделок в тихой комнате, как он ее про себя называл.
Ван Цин мало чего боялся в этой жизни. Мама всегда переживала за него, говоря, что страх высоты, самолетов, пауков и прочие фобии хотя бы помогают человеку держаться подальше от чего-то опасного. В ее же сыне не было фобий, зато была тяга к приключениям. Ван Цин еще в университете начал заниматься паркуром, а потом переключился на собственные «эксперименты». Намеренно заблудиться в пещере и пытаться найти из нее выход – легко! Пробраться на заброшенное здание, находящееся в аварийном состоянии, – запросто! Его привлекало все неизведанное и запретное, а не отпугивало. Если люди говорили «нельзя», он делал все, чтобы доказать, что можно.
Но что изменилось теперь? В какой момент произошло то, что все эти медитации, длинноволосые парики и ханьфу перестали быть просто игрой? Он теперь что, и сам участник эксперимента, как Лун Ань?
Лун Ань. В глубине души Ван Цин очень хотел поговорить с ним. Он не признавался в этом и сам себе, но он пришел в научный центр в надежде застать именно его. Куан Ли сказала, что он часто задерживается здесь до ночи, а было еще не очень поздно.
В последний раз они виделись во время постановки, которая была прервана из-за А-Юна. Ребенок был напуган, и они с Лун Анем и Юйлань до вечера развлекали его играми и веселыми разговорами, чтобы успокоить, но время от времени бросали друг на друга встревоженные взгляды. Ответов на все свои вопросы они так и не получили.
В тот день Лун Ань словно раскрылся для него с другой стороны. Он по-прежнему оставался отстраненным и молчаливым, но малыш улыбался ему, когда перестал бояться и немного привык. Лун Ань тогда даже ушел, не сказав ни слова, и, когда Ван Цин решил, что он просто сбежал, вернулся с целым пакетом игрушек.
И именно он заметил синяки на спине мальчика. У Ван Цина внутри все дрожало от злости на того, кто мог сделать такое с маленьким ребенком. На теле А-Юна, кроме ручек и головы, живого места не было, словно его постоянно били. Фа Линь собирался вызвать полицию или службу защиты детей, но мальчик в какой-то момент сказал, что у него нет семьи, а в побоях он был виноват сам – за воровство на улице. Юйлань предложила повременить с обращением куда-либо, пока он немного не успокоится и не поправится. Его бы просто забрали в детский дом. Так что А-Юн пока жил у Фа Линя в «Тысяче эпох» под присмотром сотрудников. Там он хотя бы забывал о том, что с ним случилось, когда был окружен такими интересными вещами и декорациями. Ван Цин за эту неделю уже пару раз навещал его.
Погруженный во все эти мысли, Ван Цин медленно шел по этажу, разглядывая похожие друг на друга двери аудиторий и кабинетов. Он слышал только собственные шаги и размытый городской гул с улицы. Солнце уже почти село, и дома, дороги, деревья казались покрытыми тонким слоем ржавчины от его рыжего света, преломленного высокими зданиями.
Неожиданно Ван Цин заметил, что одна из дверей – самая последняя перед выходом на лестницу – приоткрыта. Он подошел ближе и заглянул внутрь. Сердце отчего-то забилось быстрее, когда он увидел того, кого искал.
Это был зал для лекций, в котором все ряды были сделаны на манер трибун. Лун Ань сидел за первым столом в самом низу с левой стороны от пустой кафедры. Из окна на него падал неяркий закатный свет, делавший мягкими и особенно красивыми черты его лица. В таком освещении его волосы слегка отливали бронзой. Ван Цин понял, что улыбается, глядя на него.
Он проскользнул внутрь, и Лун Ань сразу поднял голову, услышав его шаги. Перед ним лежали листы и несколько хорошо заточенных карандашей. Он рисовал?
– Привет, – сказал Ван Цин, подходя ближе.
Лун Ань кивнул. Ван Цин уже привык к его молчаливости, так что просто одним движением взгромоздился на стол, свесив ноги на внешнюю сторону ряда. Лун Ань еле заметно поджал губы, проследив за ним взглядом, но потом снова вернулся к прерванному занятию. Ван Цин с интересом склонил голову, чтобы посмотреть, что он рисует. Картинку он видел вверх ногами.
– Ого, ты рисуешь меня! – воскликнул Ван Цин. – Эм… то есть… другого меня. Кого я играю, – он рассмеялся и покачал головой. – А ты всегда работаешь простыми карандашами?
– Да, – отозвался Лун Ань, и его рука замерла над бумагой.
– А почему тогда меня обрядили именно в зеленое?
– Я сдаю подробное описание медитации. О цветах одежды и прочих деталях в том числе.
Ван Цин покачал ногами, глядя на свои кеды. Вздохнул.
– Мы с ним не очень похожи, да? – произнес он.
Лун Ань не ответил. Ван Цин проследил за движениями карандаша, под которым проступали тонкие, выверенные линии. У человека на рисунке были уже привычные длинные волосы, забранные в хвост. Лун Ань изобразил, как их развевает ветер. Плавные черты лица, высокий лоб, густые брови вразлет с легким изгибом. Глаза юноши были прикрыты, а руки находились в странном положении. Ван Цин прищурился.