Московская сага. Книга 3. Тюрьма и мир – Василий Аксенов

Прочитана «Московская сага», одно из увлекательнейших открытий года. По степени погружения в жизнь героев эта трилогия сравнима разве что с сагой Мартина. Кстати, как и «ПиЛ» – столь же полнокровна, богата героями разного колибра и достоинства, и – нарочито мужская. Вот можно сразу и рассказать об этой маскулинности, а нередко и мужланстве прозы Аксенова: плотная, жесткая, пропитанная сексом и жестокостью – неотъемлемыми атрибутами мужского восприятия. Минимум полутонов и переливов, неуловимых подспудных мотивов и намёков – если есть у события причина, то автор укажет на неё прямо и без экивоков. Однако это вовсе не значит, что романам саги не хватает психологизма – его тут через край. Но это психологизм не того плана, что у, скажем, Мёрдок, где каждый герой раскопает в себе такое, что станет больше похож на разложивший на атомы бардак. Нет, это психологизм предельно четкий и практический. Например, если, скажем, какому-то мальчику, чтобы обрести часть своей мужской сути нужно для начала найти свою потерянную мамочку, то автор прямо об этом напишет – опишет как он скучал, переживал о ней; как потом устроил себе два романа с «мамочками», обрел все искомое и наконец спокойно пошел дальше, к истинно мужской любви – с заботой и нежностью. И так у каждого из героев: мотив – действие. Все просто. По-мужски.Кстати можно и о героях сказать пару слов. Главные герои саги: врачи, поэты, художники, писатели, вообщем – интеллигенция. Прихотью судьбы, а точнее – автора, в сюжет вплетается судьба крестьянского ребёнка. Но именно этот герой (кроме, конечно власть предержащих) окажется самым обиженным автором – о судьбе его повествовать не буду, дабы не приоткрыть тайны для не читавших, но скажем прямо – автор ему не симпатизировал.

Кстати, явную антипатию у автора похоже вызывает и женский пол: мало кто из главных героинь может похвастать сколькими-то моральными качествами, кроме хозяйки Мэри. Не хотелось бы злословить, но похоже у автора по женской части были сплошные огорчения, иных причин для такого ненавистнического образа женщины я не вижу.

Больше чем крестьян-работяг и женщин автор ненавидит только НКВД и ЦК. Самые отвратительные эпитеты, которыми можно наградить описываемого персонажа – все тщательно распределены между вождями и всякими чекистами и гэбистами. Самые омерзительные сцены – тоже с их участием. Что ж, творческий замысел автора имеет право на существование и уважение, но подозреваю что он мог и маху дать где-то. Впрочем, не мне, абсолютно безграмотной в советской истории, судить об этом. Я внимала открыв рот и теперь, боюсь, всё происходившее в Союзе в те годы буду воспринимать исключительно по-аксёновски. В романе совершенно потрясающая, живая Грузия. Буквально в этом году мне посчастливилось побывать в этом богатом краю и я в него бесповоротно влюблена. Очевидно, тоже произошло и с автором.

Кстати в этой связи совершенно непонятно, почему, несмотря на название «Московская сага» он совершенно не дает образа Москвы? Серебряный бор – живо, квартира маршала Градова – как наяву, а самой Москвы – нет! Вот это странно. Кстати, о Серебряном бору: ошеломительная нежность захлестывает при описании семейственности, уюта и тепла гнезда Градовых. Такая сплоченность, родимость, близость и доверие, что невольно удивляешься – а не иллюзия ли, не рай ли созданный воображением? Разве так бывает?И закругляясь скажу, что это лишь заметки на полях прочтения и обсуждения с Arlett , а от книг – всех трёх – просто захватывает дух!

Итак, делаем глубокий вдох иииии ШОК СЕНСАЦИЯ СРОЧНО В НОМЕР/БЕРИЯ РАСТЛЕВАЕТ НЕДОРОСЛЕЙ/КАК ЛЕЧАТ ЗАПОР СТАЛИНА/КТО С КЕМ СПИТ В КРАСНОЙ АРМИИ/ЕСТЬ ЛИ В СССР СЕКС ПОСЛЕ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ/ПИСАТЕЛЬ АКСЁНОВ НЕНАВИДИТ СОВЕТСКОГО ЧЕЛОВЕКА/СИОНИСТСКИЕ ВЫПАДЫ ПРЕДАТЕЛЯ РОДИНЫ ИЗ-ЗА БУГРА – примерно такую картину могут составить политически подкованные читатели (даже не читавшие всю трилогию). Политически неподкованные в первую очередь скажут, что это семейная сага. Хотелось бы отметить ещё несколько пунктов.Семейная сага в теории всегда тянет на многосерийный фильм, сколько их уже было и не перечесть. Но «Московская сага» по моему мнению потенциально не сериал и под экранизацию никоим образом не писалась; в тексте слишком большие временные лакуны, иногда по пять-восемь лет, те самые спорные эпизоды про запор и всякое, вставки про животных. Тем парадоксальнее, что в 2008 году экранизировали именно «Сагу», аж в двадцати двух сериях, естественно подвычистив все неугодные ахи-трахи и онанизмы, привив наносную патриархальность и ламповость. Но вышло даже неплохо, съёмки а-ля театр на экране, Соломин и Чурикова играют очень чутко и интеллигентно. В моём же понятии «Московская сага» это комикс. Аксёнов на тот момент писал уже около тридцати лет, испробовал себя практически во всех жанрах и в 1980-м в Острове Крым его вдруг дятел клюнул в ребро, и он изваял сарказмирующую сумбурную джеймсбондовщину про крутого мэна, собственным членом управляющего ламборджини (потому что руки заняты) с бутылкой Вдовы Клико в одной руке и анорексичной перуанской фотомоделью, повисшей на другой руке. Дикий злой гротеск прокатил и многие приняли это за чистую монету, записали роман в вершины творений автора; Аксёнов ухмыльнулся и продолжил исследовать влияние циничных супергеройских книжек с фальшивой моралью на неокрепшие умы. Возможно даже подначитался в США настоящих комиксов. И вуаля – спустя десять лет мы получаем сагу о клане советских уберменшей, в которой все по очереди страдают, потом по очереди спасаются, взмывают из грязи в князи и с корабля на бал. Ненужные герои исчезают и появляются спустя пять-десять лет как по заказу, именно когда нужен их чуткий совет и дружеское обьятие, а суперзлодеи (их трое) идут через всё повествование красной нитью, постоянно привлекая к себе внимание пакостями и делишками: это мы с тобой сотворили, благородненький Градов, выходи на бой, если осмелишься.Самый сомнительный момент, косвенно подтверждающий, что все происходящее на страницах – удачно замаскированная комиксно-драматическая конъюнктура, возникает уже в первом томе, когда откидывающий копыта от затяжного… правильно, запора! Сталин жалобно просит лучшего хирурга СССР Градова: помоги мне, генацвале, исполню любое твое желание. А Градов, у которого два сына и невестка гниют по лагерям без права переписки, только молча улыбается тирану, прикрываясь тем, что пациент врачу никогда ничего не может быть должен. Он даже не трусит, он просто идёт на принцип. А если бы и вправду Кирилла и Веронику с Никитой тотчас освободили бы по велению генералиссимуса, то… помилуйте, товарищи, у нас ещё два тома впереди, нельзя, нельзя чтобы страдания главгероев вот так вот хоп – и закончились.В своём творчестве Аксёнов и дальше продолжит исследовать образ советского супермена, его суперсилы и недостатки, играть со своим неизменным фетишем с каменным торсом и постоянным стояком, развенчивать его и снова превозносить так, как это и делается с любым заурядным американским комиксовым супергероем. А в «Московской саге» он их настолько и так и сяк крутит, что даже немного устаёт от этой мощи, ясности и суровой красоты рассказа о Градовых и врубает в третьем томе «скандализму». В этой связи напрашивается ещё один пункт повестки дня – так называемое «программирование читателя». Печатное (написанное) слово это один из самых древних и живучих вирусов на планете, никакие электромагнитные волны и экстрасенсы с ним не сравнятся. Текст как агрессивный вирус, способный стереть до подкорки сознание ненароком его прочитавшего, чертовски убедительно описал Нил Стивенсон в исторических выкладках своей Лавины , начинается там всё ещё с шумерских глиняных табличек. А Аксёнов даже с некоторой безответственностью и с намерением причинить вовсю играется с этим средством внушения (здесь хочу привести цитату из одной случайно попавшейся на глаза рецензии на на «Vita Nostra» Дяченко: «опасаюсь всяких психовлияний на человеческое сознание, такие кодировки даже не в сектантских текстах кажутся эффектным ядом – хотя наверное как раз в обрамлении художественного текста они срабатывают сильнее, потому что жертва не догадывается об опасности» ). Вот так и здесь: то он прививает модернизм и диссиденство в Ожоге , то издевается над политическим и религиозным самосознанием в «Острове Крым»; в «Московской саге» он попеременно программирует читателя на жалость к Градовым/ненависть к Сталину, играет с чувством омерзения к половому акту (особенно в эпизодах в Берией, привет, Голубое сало !) ну и вообще играет с отношением читателя к своей, Аксёнова, фигуре. Только вдумайтесь, простой и очевидный факт: книга написана четверть века назад («Крым» – тридцать пять лет, «Ожог» – сорок лет назад) содержит посыл, который не иссяк до сих пор, и у народа реально бомбит, как и было задумано, заложенная автором программа работает, несмотря на всё прошедшее время. На нас поставили эксперимент, притворившийся литературой, и не один. А мы как лопухи отождествляем автора с текстом, воображаем, что тот сублимирует какие-то свои комплексы и неприязни. Ой-вэй, комплексы и неприязни это в первую очередь про нас, вырываются наружу по первому щелчку пальцев. Так, наверное, лабораторные мыши думают, что лаборант колет им всякую гадость и заставляет бегать по лабиринтам, потому что он извращенец больной и ему никто не даёт. Да ему насрать на нас, мышей, ему наука дороже.И из этой игры над читающими плавно вытекает мой последний на сегодня пункт: преемственность Аксёнова и Пелевина, чётко подмеченная вот в этой статье. Виктор Олегович тоже любит поиграть над читателем, обличая, однако, всё в чуть более гротескную и откровенную форму для среднего школьного возраста, чтобы читатель сам понимал, что над ним ставятся какие-то эксперименты и радостно хлопал в ладоши. Во-первых, Жизнь насекомых ну очень явно параллелит с вставками про реинкарнировавших в животных в «Московской саге». Во-вторых, совпадение шизофреничных фантазий в Стальной птице и в «психбольничной части» Чапаева и Пустоты , там где про самолёты. Гламурная Москва Ква-Ква 1950-х и олигархическая золотая жила 1990-х в Generation П . Острая полемичность и злободневность в «Острове Крым» и S.N.U.F.F.Тем не менее «Московская сага» останется весьма подробным документом эпохи. Если «Москва Ква-Ква» заставила меня скупать историческую литературу про строительство сталинских высоток, то в «Саге» слегка мифологизируется улица Горького (нынешняя Тверская), упомянут практически каждый дом в её самой исторической части, немедленно хочется побродить по Серебряному Бору. Москва в романах Аксёнова действительно красива, как город сам по себе, без людей, и как инфраструктура: все эти бары, пельменные, стадионы и гостиницы. Нечто похожее было в серии романов Льва Овалова про капитана Пронина: на фоне шпионских страстей описывался самый красивый город Советского Союза, его блеск, шик и влекущая порочность.

Московская сага 03После «Московской саги» руки как-то сами потянулись занести Аксенова в список любимых авторов. Хотя я обычно таких скоропалительных решений не принимаю:)Тридцатилетняя история трех поколений семьи Градовых – потомственных русских интеллигентов, в которую ненароком вмешиваются судьбы сильных мира сего. Семья, даже, скорее, не семья, а клан Градовых, которых терял своих родных на фронтах Великой Отечественной войны и в лагерях для «политических», клан, из которого выходили маршалы и поэты, врачи и гонщики, беспощадные власовцы и будущие пианистки… И все эти тридцать лет можно без всякого преувеличения называть Эпохой Сталина – беспощадной, иногда абсурдной… Этакие жернова истории. Но даже несмотря ни на какие удары судьбы и Борька Четвертый вырос счастливым молодым человеком, и Ёлку не сломала «привязанность» к ней Берии, и Мэри Вахтанговна так и не утратила своей любви к Шопену, и Борис Третий не сломался, когда 77-летним стариком оказался в застенках органов. Несмотря ни на что, Градовы так и оставались людьми в этом циничном и несправедливом обществе.Лично мне понравилось очень и очень. Посему – рекомендую:)