Алекс Аргутин
Ванечка
Только родители Ванечки, люди взрослые, а этим все сказано, выловили его как-то вечером – всего такого измазанного – да и госпитализировали скорее. Там его отмыли, почистили да в кроватку отдыхать положили. Но Ванечка, не будь дураком, трех соседствующих алкоголиков растолкавши, просит их умоляюще, – «Плюйте на меня, люди добрые, сотворите, – говорит, – со мною такое, а я вам спасибочки и завтрак с обедом в придачу»…
Польстились страдающие бессонницами на слова Ванюшины добрые и сделали это дело. Только, ничегошеньки они не получили, так как били Ванечку после этого медсестры и санитары боем нещадным и тут же отправили в дом родительский, назад вернули, в хоромы модные к маме и папе, что тихо спали, беды не ведали.
Вот было им радости – Ванюшка-то среди ночи темной по ковру по ручному ползает, течет с него все и капает, а сам довольный, хоть и побитый не слабо, но радостный и смеющийся – прямо младенчик невинно рожденный, мило так улыбается, как бы прощения просит, – «Уж не серчайте, папа и мама, что поздно так вас разбудили»…
А те стоят, глазки вылупили, сообразить не способны, что происходит. Но Ванечка – не дурак, все к двери ближе и, глянь ка, – юрк в щелку, и поминай, как звали. То бишь, к друзьям своим побежал, скорее приключеньицем сказочным похвалиться, а на досуге новую басницу для истории великой литературы народной в каталог вписать, дескать, не обижай убогого, тебе же самому после накладно станет.
Годы летели, Ванечка рос-подрастал, деревья мельчали, проспекты сужались, а вот мозг Ванечкин расширялся. Все сравнения какие лезли в него со всех сторон, вряд ли серьезно осознаваемые, но красочные и живые, – как те картины, скажем, Вангога безухого или друга его незадачливого.
Вот однажды и говорит Ваня своим сотоварищам – «Прощайте, друзья мои дорогие, сделаюсь я туристом, пойду же смотреть, как люди обычные землю пашут, города новые строят, почему в дерьме не валяются и портвейн у них только по праздникам выдающимся, как де день рожденья Маркса-и-энгельса знаменитого! Не тужите здесь без меня, братья и сестры добрые, чувство странное меня гложет, жизнь хочу посмотреть, как она есть, с людьми известными познакомиться, что это они за птицы такие хочу узнать»…
А друзья его – те целуются и улыбаются Ванечке, – «Что ж, – говорят – если есть такое желание, то походи уж по белу свету, а потом к нам вернешься, расскажешь, что интересного и необычного в этом царстве неведомом».
И тем же утром исчез Ванечка. Ни под кроваткой его неприбранной, ни в сортире загаженном, даром, что плиткой импортной выложенном, ни во дворе родном – даже следов не обнаружилось, как родители его ни искали. Осталось им лишь рыдать горемычно и дух переводить, мол, что поделаешь, но, как говорится, на нет и суда нет.
Ну а Ванечка не исчез никуда, конечно, а действительно в путь отправился. И после видели его люди разные во всевозможных местах, порой неожиданных, а часто и небезопасных. Так, например, однажды, появился Ванечка на площадке строительной. Смотрит, рабочие снуют кругами, грузовики какие-то разгружаются, пыль облаками клубится, да еще и рельсы куда-то проложены.
«Что такое? – думает Ванечка, – Что это здесь они делают?»
Вдруг, ни с того ни с сего, по рельсам этим кран к нему подъезжает. Везде грохот такой, шум, крики, туман постепенно на землю ложится, а из земли дом-громадина вырастает, и народу на стенах его видимо-невидимо.
Тут спускается к Ванечке крановщик, по головке так мило гладит и спрашивает ласково, ненавязчиво, – «Что, – дескать, – молодец, глаза таращишь? Строим мы дом огромный, какой еще никогда не строили – небоскреб называется – комнаты в полтора роста, сортиры отдельные, лифты всякие и лоджии застекленные – все здесь супер».
