– Мерзко, – поморщившись, пробормотал старлей, и тут в направлении нефа кирхи метнулась фигура в немецкой офицерской форме. – Стоять!
Вскинув автомат, он выстрелил. Его бойцы попадали на пол за скамьями. Прячась от ответных очередей. Очень скоро они все были в крови жертв. Выстрелы стихли, и красноармейцы кинулись к подвалам, куда пробивались остатки солдат, оставшиеся у алтаря. На ступеньках Сергей подобрал выпавшие у одного из них документы.
В подвале туман был ещё гуще, чем на улице.
– Не стрелять! – крикнул Саша. – Ещё друг друга положим.
Они практически на ощупь обошли огромный подвал, но никого не нашли. Туман начал рассеиваться, и они уже более детально осмотрели помещение. На полу затухали всполохи, словно кто-то шнур от высоковольтки в лужу кинул. Но людей не было.
– Белов! – раздалось от входа в подвал. – Доложите!
Командир не выдержал, и полк вошёл в опустевший город, не дожидаясь, когда вернётся посланный в разведку боем взвод.
– Товарищ полковник, противник был обнаружен наверху. Пришлось вступить в короткий бой. Спустившись сюда, противник не обнаружен. – Бодро доложил Саня, вытянувшись перед командиром. – Они все пропали, товарищ полковник, словно под землю провалились, – добавил он тихо.
– Ничего не понимаю, – полковник снял фуражку и провёл рукой по волосам.
– Это они во всём виноваты, товарищ полковник. Был противник. А как только Белов сюда вошёл, так сразу исчез? – Рядом с половником материализовался Яшка Злобин.
– Да помолчите вы, – раздражённо отмахнулся от него полковник. – Аненербе всё-таки? – спросил он, внимательно разглядывая стоящего перед ним старлея.
– Они, – кивнул Белов.
– Плохо, – полковник покачал головой. – Пошли отсюда. Есть прямой приказ на таких капищах не лазить почём зря. Скоро специалисты прибудут и разберутся, что же здесь произошло.
Специалисты прибыли, но ни черта не разобрались. Эта загадка так и осталась загадкой, одной из многих, оставшихся неразгаданными с той страшной войны. Взвод наградили и велели молчать о произошедшем. И лишь документы на имя гауптштурмфюрера Ганса фон Вюрта не давали им забыть это происшествие как страшный сон.
Сергей сам не знал, зачем он забрал с собой эти документы, и зачем частенько доставал их, вглядываясь в молодое лицо, смотрящее на него с презрением с выцветшей фотографии. Никто не мог знать, что когда-нибудь эти документы могут ему пригодиться. И вот пригодились.
***
Когда дед закончил говорить, я долго сидел, переваривая услышанное.
– М-да, и что могло произойти, как думаете? – наконец, спросил я.
– Не знаю, – дед покачал головой. – Ясно, что нас куда-то утащило, как тех жителей Алленбурга. Вопрос только, куда именно?
– Это не самый важный вопрос, – я покачал головой. – Самый главный вопрос, почему? Ты сам говорил, что этим гадам пришлось целую психушку вырезать, чтобы сдёрнуть из агонизирующей Германии. И не факт, что половина жителей под нож не пошло. Мы же столько лет подряд ездим сюда на открытие, ничего похожего не было. И слухов я не слышал, чтобы люди пропадали. Да и вещи все с нами. Словно это не мы переместились, а наш островок. Вот мне и интересно знать, почему.
Тут, словно услышав мои слова, голова фон Вюрта, если, конечно, Серёга не ошибся, и это был именно гауптштурмфюрер, шевельнулась. Глаза распахнулись и загорелись красным огнём. Дед, увидев это, поднялся и потянулся, а затем неспешно подошёл к голове.
– Думаю, что сейчас, Рома, мы ответы на твои вопросы и получим, если, конечно, эта голова может мыслить и говорить, а не просто тупорылый придаток к туловищу, который использовали для жратвы.
– Что? Что такое? Почему я не чувствую своего тела? – немецкая речь лично мне всегда казалась слишком грубой. Абсолютно лишённой певучести. Неудивительно, что даже лирические песни на немецком языке звучали как марш. Сейчас исключения не получилось. Вроде бы голова задавала вопросы, но словно приказы отдавала.
– Что, Серёга, ещё не забыл шпреханье? – это первое, что сказал дед, когда мы все осознали, что голова и правда разговаривает.
– А как же, хенде хох, ёптить, – проговорил Сергей, не сводя взгляда с головы.
– Как я могу поднять руки, русская свинья, если у меня нет рук? – зарычала голова фон Вюрта.
– О, начинается, старые песни о главном. – Проговорил я на языке, на котором орала голова, и подошёл поближе.
Я знаю немецкий. Дед в своё время постарался, чтобы я очень хорошо знал немецкий и английский. Так что проблем с пониманием у меня не было. Сам дед тоже отлично знал эти языки. Я даже видел у него Шиллера в оригинале, один из трофеев, как дед говорил, грустно усмехаясь при этом.
– О чём ты говоришь, щенок? – продолжала визжать голова.
– О жизни, о музыке, о любви, – я вытащил свой посеребрённый нож и приставил к правому глазу головы сразу под нижним веком. – Как думаешь, тебе пойдёт образ Кутузова? Или тебе ближе Нельсон?
– Роман! Отойди, – раздался за спиной окрик деда.
– Нет, – я покачал головой. Горло всё ещё болело, и единственное, чего мне хотелось, – это сжечь эту пакость к чёртовой матери. С другой стороны, я прекрасно осознавал, что это наш, возможно, единственный источник информации, поэтому не спешил осуществлять свою угрозу.
– Немедленно отнеси меня к моему телу, а ещё лучше в замок Вольфсангель, и, возможно, ты останешься жив. Хотя вряд ли. Скорее всего, ты сможешь получить быструю милосердную смерть.
– С удовольствием, – я схватил голову за волосы и пошёл вместе с ней к догорающему костру. – Не помню, на каком именно догорает твоя туша, но не переживай, с твоим приятелем ты пробудешь недолго, если я всё-таки ошибусь.
– Ты чего, парень, ты чего? – голова дёрнулась, но я только поудобнее перехватил её за волосы и сделал замах. – Эй, давай договоримся!
– А что так? Уже не хочется поближе к телу оказаться? – я поднял голову, чтобы посмотреть в глаза.
Глаза, кстати, уже не были красными. Они были очень светлыми, голубыми. Красивый был фриц, наверняка девки от одного вида в обморок падали. Да ещё и из баронства. Фон Вюрт, как никак.
– Что-то не хочется. – Призналась голова. – Как вы вообще умудрились их поджечь? Гомункулы невозможно сжечь.
– Ах, вот почему мы никак эту дрянь сжечь не могли, – Сергей покачал головой, подошёл к первому костру и удовлетворённо кивнул. – Ну вот, а ты говоришь, Саня, что самогон не впрок пошёл. И пару десятков лет скинули, и вон гомункулов жечь научились.
– Что он говорит? – обратилась ко мне голова.
– Он говорит, что владеет методиками, которые позволяют ему сжечь что угодно, даже гомункулов. А ещё у нас есть отличные катализаторы: бензин и спирт называются. – Ответил я, подходя к нашей стоянке и устанавливая голову на стол.
– Что ты с ним любезничаешь, Роман, – к столу подошёл дед. Если Сергей прекрасно понимал немецкую речь, то дед и поболтать мог с носителем этого языка, и даже получше меня. – Имя, звание, какой сейчас год, и где мы, в конце концов? – сурово и отрывисто дед задал вопросы, которые были только началом из множества других, приготовленных для этого, условно говоря, пленного.
– Я помню тебя, Иван, – задумчиво произнесла голова. – Ты командовал тем отрядом, который чуть не сорвал нам обряд перехода. Ты постарел, Иван.
– Угу, я постарел, а вот с башкой у тебя что-то случилось, – дед посмотрел на голову и скривился. – Хотя с ней и так что-то произошло. Потому что я – не Иван.
– Неважно, вы же называете нас всех поголовно Фрицами.
– А ещё, Гансами. Ой, так ты же и есть Ганс, вот же, как получилось, ёптить, – к нам подошёл Сергей. Говорить он всё-таки мог, но на таком ломанном немецком, что даже я поморщился.
– Ты тоже постарел. – Бросила голова в сторону Сергея, никак не отреагировав на его выпад. – Что вы со мной хотите сделать?
– Это будет зависеть от твоих ответов. Пока что я ни услышал не одного. Правда, лёгкой милосердной смерти не обещаю. У тебя был шанс сдохнуть легко и милосердно, но… – дед развёл руками. – Имя и звание.
– Вы знаете моё имя. А звание уже не имеет значения, – голова замолчала, а потом встрепенулась. – Это же вы нашли мои документы?
– Мы, – не стал отрицать дед. – Где мы? Это же не наш мир. Мы куда-то переместились? Это как-то связано с вашим проклятым ритуалом?
– Я отвечу, – наконец, приняла решение голова. – Собственно, вы всё, что я расскажу сейчас, сможете узнать в первом попавшемся баронстве. Бароны, тьфу, свиньи, – он просто налился презрением и ненавистью. Странно, он даже Сергея в шинели так сильно не ненавидел, как упомянутых баронов. – У меня есть условие. Я постараюсь максимально ответить на ваши вопросы, а вы будете поддерживать во мне жизнь.
– И как её поддерживать? – спросил дед.
– Кровью. Мне нужна кровь раз в три дня, где-то треть стакана. – Голова смотрела очень внимательно. При этом смотрела она только на деда. Мы с Сергеем её не интересовали.
– Куда эта кровь пойдёт? У тебя же желудка сейчас нет, – дед смотрел также внимательно.
– Куда надо, туда и пойдёт. Не бойтесь, из шеи не выльется. – Сарказм слышался теперь в каждом слове.
– Ещё одно. Если твоя кровь попадёт на кого-то из нас, мы тоже станем такими вот кровососами, с телами-гомункулами? – спросил я, выходя из-за спины деда.
– Да кому вы нужны, делать вас посвящёнными, – и голова сплюнула прямо на стол. Ещё нас свиньями называет, хряк помойный. – Это сложный, длительный и болезненный ритуал. Который обеспечивает относительное бессмертие. То, что оно относительное, я по Кристиану вижу. Ну что, принимаете условия? Или идёте собирать сплетни по деревням?
– Где гарантия того, что ты нам не соврёшь и дашь правдивую информацию?
– Без вас меня сразу же разрубят на много маленьких Гансов. Даже магистр Клаус не сможет собрать меня. Так что, как ни крути, но вы моя единственная надежда когда-то снова стать свободным и обрести тело.
– Надеешься выбраться от нас? Вот так? – Я окинул взглядом голову и усмехнулся.
– Вы стареете, и, в конце концов, умрёте. А я умею ждать.
– Скотина, как был ей, так и остался, – дед смотрел на него с нескрываемой брезгливостью. – Ладно. Давай попробуем. Ты прав, на данном этапе мы друг другу нужны.
Глаза фон Вюрта в который раз вспыхнули красным огнём, и он начал весьма обстоятельный, надо сказать, рассказ.
Их подразделение искало проход в другие миры. И однажды полковник Штраус, ныне Великий магистр Штраус, откопал где-то ритуал. Древний он был или нет, доподлинно было не известно. Да и не по чину Вюрту было знать подробности. Его дело было жрецов охранять. Он и охранял. И делал это весьма достойно. И портал открылся. Красная Армия стояла под городом, поэтому все оставшиеся в живых жители города и их подразделение ломанулись в это мерцающее призрачное окно, которое практически не было видно из-за тумана.
Бежали налегке. С собой было только оружие. Когда вывалились, долго не могли понять, куда попали. Потом разобрались. Это была Российская империя. Правил император, из рода Романовых, что характерно. Вот прямо сейчас на троне сидел Пётр Алексеевич четвёртый. Этот мир не знал революций и двух мировых войн. Система царила клановая. Дворянские титулы с наделами были, куда без них. Но это вовсе не значило, что тот или иной дворянский род был кланом. Вовсе нет. Иной раз в какой-нибудь сильный клан входило несколько баронских и графских родов. В общем, это было пока для нас сложновато, нужно было разбираться на примерах.
Эти земли называли Гиблыми. Занимали они приличную территорию, где-то с треть Западной Сибири. Здесь никто особо не селился. Страшно, хотя и выгодно. Страшно, потому что эти земли не просто так назвали Гиблыми. Здесь было средоточие тонких мест, которые легко рвались, открывая временные проходы в другие миры. И в эти проходы забрасывали разных тварей – опасных тварей, каждая из которых могла вырезать целую деревню. Но, бывало, что не только тварей заносило, а целые участки других миров. В основном брошенные замки, жители которых успели сделать ноги и удрать из опасного места. В некоторых можно было вполне жить. Одним из таких замков был Вольфсангель, куда в итоге переместились остатки Аненербе и продолжили свои изыскания, потому что…
Здесь была магия. Она очень облегчала жизнь местному люду. Они практически не знали, что такое голод и эпидемии, выкашивающие полмира. Ведь император всегда мог приказать в страдающий район прибыть магов земли, и целителей. Школ магических, слава богу, хватало.
Так вот, земли эти формально принадлежали клану Охотников. Это суровые воины и маги, жившие в замке в самом центре Гиблых земель. Практически на перекрёстке этих тонких мест. Их поставили сюда охранять остальную империю от тварей. Что они найдут в появлявшихся замках – никого не волновало. Замки эти появлялись аккурат на клановых землях… В общем, это дело Охотников, разбираться, что там к чему. Фон Вюрту эти нюансы не были интересны. Тем более что их замок стоял аккурат на границе земель этого якобы клана.
Якобы клана, потому что практически сразу по прибытии их передовой отряд нарвался на отряд хозяев этих земель. Вломили им Охотники неслабо. Так неслабо, что воспоминания об этом до сих пор причиняют Гансу нестерпимую боль. Они так даже от красноармейцев не получали. А ведь у всех немцев было с собой огнестрельное оружие, а горстка Охотников была вооружена лишь мечами, арбалетами и магией.
А самое обидное было то, что все эти неблагодарные свиньи. Отряды поддержки их подразделения, и мирные жители, которым Штраус фактически сердце открыл, внезапно повернулись против своих спасителей и помогли Охотникам одержать победу над остатками Аненербе.
Они ушли. Смогли уйти. Нашли Вольфсангель, и замок их принял, как родных. С тех пор они Охотников больше не видели. А эти… предатели, отправили гонца в русскому императору. Гонец – один из бывших офицеров Вермахта, который, по его же словам, жутко устал от этой войны, прибыл ко двору и рассказал почти всю правду. Что шла война, им удалось сделать прокол, и они прошли сюда, спасаясь бегством от наступающей армии. Ну, право слово, зачем совершенно постороннему монарху знать, с кем конкретно они воевали, и сколько бед принесли на русскую землю. Не на эту же землю, верно?
Император выслушал, подумал, пошептался с каким-то генералом и сделал гонцу предложение, от которого тот не смог отказаться. Гиблые земли были поделены на двадцать вполне приличных доменов. По количеству замков и раскинувшихся вокруг них деревень, в которых вполне можно было обустроиться и жить. Двадцать баронств. И именно беженцам нужно было решить, какой из родов станет баронским, а кто просто расселится в разных баронствах. Новоявленные бароны должны будут принести весьма суровую клятву верности. Она была на основе магии крови и не прощала нарушения. За преступления одного отвечал весь род. Вполне логичное ограничение, чего уж там.
Было ещё одно условие. Все эти баронства должны были присягнуть ещё и главе клана Охотников и составить единый клан, призванный хранить эту землю от тварей.
Вот только от Охотников ни к одному из баронов так никто и не пришёл. А замок был закрыт для посещений, никто не мог в него войти. Защита не пропускала. Никто даже не знал, живы они, или уже того… Проверить, правда, не решились.
Время шло, об Охотниках стали как-то постепенно забывать. Тем более что баронства очень неплохо выполняли взятые на себя обязательства по защите империи от прорывов. Кроме того, прибывшие немцы обладали весьма обширными знаниями и множеством образцов оружия и не только. Так что вскоре в империи начался промышленные бум с эпицентром в Гиблых землях. А уж когда у пришельцев начала проявляться магия… в общем, всё у них было хорошо. Даже городки начали на месте деревенек появляться. Только замок Охотников всё так и продолжал стоять непреступной громадой, лично им мозоля глаза.
Более подробно нам рассказывать было не нужно. И так информации выше крыши. Её бы в голове уложить.
Фон Вюрт добавил только, что они не оставили попыток найти проход назад в наш мир, но, ничего не получалось. Можно было только сюда пройти. Время от времени их эксперименты срабатывали, и в местах, недалеко от замка Охотников появлялись люди. Сегодня был прогресс, Великому магистру удалось захватить остров. Вот только прохода для них это не открыло. Сам же Ганс вместе с Кристианом, увидев шинель Сергея, не сдержались и бросились на него, на свою беду. Остальные, скорее всего, ушли, потому что не сделали ни одной попытки освободить попавшего в плен фон Вюрта.
Ещё голова добавила вскользь, что с жителями баронств они до сих пор на ножах. Собственно, поэтому его и бросили, чтобы местным не попасться. Да и до замка слишком близко, а нарваться опять на Охотников никто из них не хотел.
– М-да, дела. – Протянул дед. Послышалось турпанье крыльев, а затем кряканье где-то в камышах. – Ром, сходи, попробуй утку добыть. Надо свою часть договора выполнять, крови этому обрубку сцедить. А нам пожрать да выдвигаться. Не всю же жизнь на этом острове сидеть.
– Куда подадимся? – Сергей сел рядом с ним, кутаясь в свою шинель.
– Мы всё ещё мало знаем. Надо бы освоиться. А вообще, дороги у нас всего три. Иди прямиком к императору двинуться, но тут палка о двух концах, может, ему уже пришлые до геморройных колик надоели, и нас он просто казнит, от греха подальше. Второй путь – прибиться к какому-нибудь баронству. Опять же, есть нюанс, – и он выразительно покосился на одежду старого друга. – А вдруг ещё живы те, кто эту форму не понаслышке знает? Так что лучше не рисковать.
– А третий путь? – я расчехлил ружьё. Время близилось к обеду, и наведённый фашистами недобитыми туман полностью рассеялся. Теперь видимость была хорошая, и я мог разглядеть берег даже с этого места.
– Вон к тем ребятам стукнуться. Башку этого хрена показать, как признак лояльности. Они суровые ребята, авось примут. Раз в замок никто зайти не может, значит, его охраняют. – Логично резюмировал дед.
– Вы психи. Вы самые настоящие психи, – утвердительно сообщила голова, хотя мы говорили по-русски. Значит, что-то этот фон Вюрст всё-таки понимает на языке противника. – Ну, давайте. Идите. Болт в задницу поймаете, мигом мозги на место встанут.
– Лично меня всегда поражала эта странная связь между головой и задницей, – с чувством произнёс Сергей. – Тебя вон полностью этой совершенно ненужной части тела лишили, и сразу по-русски начал понимать. Чудеса прямо в решете, ёптить.
Они ещё о чём-то перепирались, но я их не слышал, а стоял и смотрел туда, куда указал дед, говоря об этих легендарных Охотниках.
Замок был абсолютно чёрным. Он взмывал ввысь, подпирая небо, и, казалось, был облит жидким тёмным стеклом. Я даже понять не мог, что это такое: окна с затонированными стёклами, или стены полностью были из какого-то странного сплава.
– Ромка, эти парни из арбалетов стреляют и магическими огненными шарами бросаются. Откуда им знать о существовании тонированного стекла и разных вот таких сплавов? – прошептал я, сбрасывая с себя наваждение. – Иди утку добывай. Этот огрызок же сказал, что замки во время прорывов могут появляться. Вот он и появился. Оттуда, где знают сплавы и всё остальное. Только как ко всему этому магия приплетается?
Покачав головой, я зарядил ружьё и двинулся к камышам, чтобы добыть нам обед, пока старики выясняют, кто из них на войне был круче.
Я подошёл к голове фон Вюрта с кружкой крови, которую сумел сцедить с утки.
– Вот куда тебе её залить? – я поднёс кружку прямо к носу.
– Фу, – голова скривилась. – Что это за помои?
– Кровь, ты сам сказал, что тебе нужна кровь для дальнейшего функционирования.
– Но не утячья же, – лицо снова скривилось. – Ты бы ещё тараканов наловил и нацедил с них чего-то, очень похожего на кровь.
– Значит, не будешь? Ну, как хочешь, – и я повернулся, чтобы вылить кровь куда-нибудь на землю.
– Стой! – заорал фон Вюрст. – Давай сюда эту птичью бурду. Другого от тебя всё равно не дождёшься.
Я подошёл к голове поближе и принялся лить густую, уже начавшую сворачиваться кровь из кружки прямо ему в рот. Прежде всего мне было безумно интересно, куда будет деваться кровь, ведь, как справедливо отметил Сергей, ни пищевода, ни желудка у фон Вютра на сегодняшний момент не оказалось.
Кровь никуда не девалась, она словно испарялась, едва попав в широко раскрытый рот головы. Зрелище, надо сказать, было довольно жуткое, но не лишено определённой притягательности.
По мере того как уровень крови в кружке уменьшался, глаза Вюрта начинали разгораться уже знакомым мне красным огнём. Вот только мне почему-то показалось, что они начали постепенно съезжаться к переносице.
Кровь закончилась, и я пошёл к реке, чтобы помыть кружку. До носа долетел запах варившегося шулюма, на который пошли остатки картошки. Больше еды у нас не было. Не считать же за еду сухую заварку, банку растворимого кофе и полпачки сахара-рафинада. Так что, выбираться с острова в любом случае нужно. Чтобы элементарно еды найти. Правда, чем мы будем расплачиваться за еду, если нам удастся найти место, где нам её продадут, я понятия не имею. И очень сомневаюсь, что наши деньги здесь кому-нибудь придутся по вкусу. Как и та пара баксов, что у меня в кармане завалялась. Но, будем решать проблемы по мере поступления.
Я ещё не дошёл до воды, когда до меня донёсся голос фон Вюрта старательно выводящий какую-то немецкую песенку.
– Что мы будем пить семь дней подряд?
Что мы будем пить, ведь жажда так велика?
Должно ведь хватить на всех!
Мы пьём все вместе, выкатывай ещё бочку.
Мы пьём все вместе, и никто в одиночку!
– Это что ещё за концерт по заявке? – ко мне быстрым шагом подошёл дед, недоумённо поглядывая на голову. – Что это он надрывается?
– Да кто бы его знал? – я пожал плечами, прислушиваясь к довольно неприличным словам разухабистой немецкой песни. – Видимо, крови нахлебался, вот на лирику и потянуло.
– Да это больше на пьяные завывания похоже. – И дед решительно направился к голове. – Ты как нахлебаться умудрился?
– А, это ты, – протянул фон Вюрт. – Как тебя зовут-то? Я помню, что не Иван.
– Неужели. Ты чего разорался? – Дед разглядывал голову, по лицу было видно, что он испытывает просто непреодолимое желание от неё избавиться. – Пьянь подзаборная.
– Сам ты… вот это слово. – Выдала голова. – А это твой внучок виноват. Он же мне птичью кровь споил. Скотина. Нет чтобы своей чуть-чуть дать, если у вас пленника, пригодного для кровопускания под рукой нет.
– А больше ты ничего не хочешь? – спросил я, возвращаясь к столу. – Кроме моей крови? Может тебя ещё за ушами почесать?
– Было бы неплохо-о-о, – ответила голова. – А чего ты такой агрессивный? Истинный русский варвар.
– Я агрессивный? – у меня челюсть отвисла от такого заявления. – Ничего себе заявочки. Дед, давай эту дрянь сожжём к чёртовой матери?
– Во-о-о-т, а что я говорил? – и голова пьяно икнула.
– Так, птичью кровь ему больше не наливать, – постановил дед. – Пошли есть. Да выдвигаться пора. Дело уже к обеду близится. А мне не хочется на этом острове оставаться. Вдруг эти гады фашистские что-то перемудрили, и он исчезнет? В тартарары провалится, с эльфами и гномами на драконах. Лучше уж здесь попробовать обустроиться. Если уж эти смогли, то мы-то, поди, тоже сумеем. Не помирать же ложиться, ручки сложив.
Поели быстро. Помыв посуду, долго решали, как понесём голову. Моё предложение – привязать за волосы к поясному ремню, почему-то не встретило одобрения у бравых пенсионеров. В итоге дед решил, что понесём мы горланящее похабные песни на немецком языке недоразумение в котелке.
Голова осмыслила сказанное и принялась возмущаться. На что ей посоветовали заткнуться, иначе вернёмся к первоначальному плану – привязать за волосы как трофей, и так и пойти в люди. Этих вампирских тварей здесь не слишком любили, так что вряд ли мы встретили бы волну недовольства. Вюрт подумал и согласился на котелок. Причём он сделал это с таким видом, словно одолжение нам сделал.
– Я просто до глубины души поражён его наглостью, – восхитился дед. – Столько лет прошло, а всё никак не доходит – вы проиграли, черти.
– Да что ты, Саня, бисер перед этим хряком бросаешь. Они же вон, всё эксперименты проводят, ходят окно пробить к нам, чтобы отомстить. Думаешь, он запомнил, как нас зовут? Мы для него все на одно лицо и зовут нас Иванами. Тьфу, ёптить, – высказался Сергей, схватил башку за волосы и сунул в котелок.
– Да, я так и не понял, что у вас не получается в ваших изысканиях? – как бы ненароком спросил дед.
– Портал всегда односторонний. Сюда то человека какого зашвырнёт, то даже вон остров. А отсюда никто и никуда пройти уже не может. Воистину Гиблые земли. – Похоже, эйфория и опьянение от выпитой утячьей крови прошло, и фон Вюрт заговорил более осмысленно.
К этому времени мы вышли на берег. Лодок было две. Яков Панфилыч забрал свою лодку и уехал. Жаловаться. Кому интересно он на нас жаловаться будет? Вот прямо сильно интересно.
Переправились быстро. Благо в нашей лодке топлива хватало, и завёлся мотор новенький японский с полпинка. По-хорошему надо было как-то спрятать лодку, или хотя бы мотор спрятать, вот только, куда? Так что, я просто снял мотор и положил его на дно лодки. Судя по пролетевшему над нами дирижаблю, техника была здесь на уровне вот этих товарищей, прибывших как раз со времён войны. Может быть, чуть получше, смотря кто с ними среди убежавших был. Но до таких моторов всё равно они ещё не додумались. Так что, есть вероятность, что местные просто не поймут, что это такое, и мы когда-нибудь найдём её в целости и сохранности.
– Хорошая вещь, – буркнула голова, когда я закончил маскировать лодку в камышах. – Не думал, что вы сможете когда-нибудь до такого додуматься.
Говорить о том, что это не мы додумались, а их союзнички, естественно, никто не стал. Сергей только буркнул.
– Так мы дела делали, это вы вон хернёй всё время страдали, о мести мечтали, – он остановился, глядя перед собой. – Ах ты, ж. Ну и ублюдки вы, всё-таки кровавые упыри.
Мы с дедом подошли поближе и увидели, что на берегу было расчищено место, на котором ножом начертили пентаграмму. А в центре лежало тело парня с перерезанным горлом.
– Мы не виноваты, что эти обряды требуют жертвы, – буркнула голова.
– Ну, конечно, кто же виноват, кроме вас-то? – дед остановился и снял с плеч рюкзак и отцепил от него сапёрную лопату. – Изверги. Как были тварями, так и помрёте. А у меня, кажется, цель появилась: обустроиться и открыть сезон охоты на недобитков. Вот сейчас жалею очень сильно, что позволил вам уйти тогда. Эх, на десять минут бы раньше прийти и выжечь ваше осиное гнездо. Только вот опять же, людьми вы мирными прикрывались тогда. Тьфу, дрянь, а не люди. Одно название, что человеки. Давай, Серёга, Роман, берите лопаты. Похоронить надо бедолагу, а то не по-людски его вот так падальщикам оставлять.
– Заняться вам больше нечем, только всяких крестьян хоронить, – фыркнула голова.
– Пасть заткни, – посоветовал я фон Вюрту, беря лопату.
Похоронили мы бедолагу на пригорке возле раскидистой берёзы. Сергей достал недопитый штоф самогона, но мы отказались помянуть безымянного парня.
– Ну и я тогда не буду, – пробурчал он, пряча бутыль во внутренний карман своей шинели.
– М-да, – задумчиво проговорил дед. – Нам, кроме еды, нужно позаботиться об одежде для Серёги. А то он своими портками всех девок в округе пораспугает.
– Было бы там, чем пугать, – хохотнула голова.
– Саня, разреши мне эту вражину сжечь к чёртовой матери, – с чувством произнёс Сергей, и на его раскрытой ладони заплясало жаркое пламя.
– Мне вот интересно, а почему именно у тебя проявился этот дар, или… что это вообще? – задумчиво задал вопрос дед, озвучив тем самым вопрос, который крутился у меня на языке.
– Он у вас есть, просто ещё не проявился, – заметила голова. – Этому старому козлу очень нужно было спалить моё тело, вот в нём огонь и прорезался. И у вас что-то проявится, когда очень сильно будет нужно. Великий магистр определил это состояние как психический шторм. Он даже провёл пару опытов на одном из отступников, и пришёл к подтверждению своей теории.
– Чем больше узнаю про вашего магистра и про вас, тем больше меня тошнит, – признался я. – Ваш Штраус, случайно, не был закадычным дружком одного врача-затейника по прозвищу Менгелле?
– Почему ты решил, что доктор Менгелле – это прозвище? – надменно произнёс Вюрт.
– А что, нет? Надо же, а я-то думал… – я поцокал языком. – Но тошнить меня от вас меньше не стало.
– Рома, не мешай, – перебил меня Сергей. – Так что, можно я его… того?
– Нет пока, – немного помедлив и с явной неохотой, ответил дед. – У него настолько длинный язык совсем без костей, что грех этим не воспользоваться. Мы же совсем ничего не знаем про это место. Той информации, которую он нам дал, слишком мало, чтобы не наделать глупостей. Поэтому развивай свой дар понемногу. Вот у тебя уже получается вызывать этот огонь.
– А когда от него толку не будет, я его сожгу? – в голосе Сергея звучала чуть ли не слезливая просьба.
– Когда совсем толку не будет, сожжёшь… Ах, ты, – дед остановился, глядя перед собой.
Мы уже довольно далеко отошли от места захоронения. Шли по берегу, надеясь найти тропинку или дорогу, которая вывела бы нас к возвышающемуся вдалеке замку. Я подошёл к деду, чтобы посмотреть, что же привлекло его внимание.
На берег была вытянута лодка. Обычная долблёнка, без каких-либо изысков. Вот только вокруг неё, а также на дне были видны бурые потёки. То, что это кровь, было видно даже без проведения каких-то специальных анализов.
– Отбегался Яшка, – Сергей покачал головой. – Встретил тут его кто-то.
– Наш отряд здесь проходил, – неохотно ответил ему Вюрт, хоть его никто и не спрашивал. И как он видит из котелка, что происходит вокруг? – Да не волнуйтесь, не убили вашего слишком эмоционального приятеля. Может быть, даже обменять его на меня сможете.
– Да сдался он нам, – фыркнул Сергей. – Его предупреждали, чтобы не бежал впереди паровоза. Да ещё в туман сунулся. Вот как далеко отгрёб, прежде чем на берег выйти. И эти тоже успели отойти подальше. Только почему мы в одну сторону идём с теми, кто Панфилыча уволок?
– Скорее всего, дорога здесь одна. А потом на каком-то этапе разделится, – дед прищурился и осмотрелся. – А вон, кстати, и она. Главное, чтобы замок этих Охотников на этом берегу располагался.
– Что же мы раньше не спросили? Лучше сразу переправиться, чем круги нарезать по пересечённой местности, – я стукнул себя по лбу. – Эй, Вюрт, Охотники на этом берегу живут?
– Сами выясняйте, – пробурчала голова. – Вы меня и моих друзей тварями называете, а совершить банальный обмен на своего приятеля не хотите. И кто вы после этого.