Алекс Лапс
Луны хватит на всех
Выступила на региональных соревнованиях Елена хорошо, заняли с партнёром второе место, дочь у Маши эмоциональная открытая девушка, а улыбка была на всех частях лица в глазах, губах, щеках. После награждения, она подбежала к маме и Алексею:
– Как вам дядя Лёша? Понравилась наша пара?
– Да, молодцы! Здорово!
– Вы нас домой отвезёте?
– Раз привёз, то конечно и отвезу!
– Мы сейчас быстро переоденемся!
По пути к дому Маши её дочь рассказывала о спорте, как сплаве гимнастики и хореографии, тяжести тренировок, необходимости держать в форме, страстной любви к пирожным и невозможности их есть, так как тогда её не удержит и уронит партнёр… Слушая Елену, параллельно думал Корсак в подсознании о своих сыновьях, почему они не нашли в себе увлечения, не занялись каким либо спортом, не увлечены моторами или техникой. Старший то понятно, рос больше с мамой, а вот Димка, его то он и видел значительно чаще, хотя, наверное, длительные командировки в младше-школьный период не позволили что-то найти в его способностях и как отцу это развить. Не получалось работать в новой России «от и до», с четкими выходными и продолжительным отпуском. Если зарплата была хорошая, то какой там отдых, семья и дети, всё силы на решении рабочих задач, до поздна и часто без выходных, да годовыми отпусками всего в неделю. Периодически, между своими длительными отъездами по работе и внушений Ольге о необходимости развивать сына, младший пробовал походить то в секции борьбы, футбола, английского языка, занятия на гитаре… Ничего из предложенного отцом не стало для Димы увлечением, кроме компьютерных игр, немного ещё интересовал футбол, хоть что-то кроме просмотра телеящика с мультиками. Ещё от младшего сына не пахло табаком и перегаром. Так эти запахи щедро распространял старший сын, заявляющийся на квартиру субботним утром, тут конечно была права Ольга, для младшего брата явно не лучший пример, когда вместо зарядки или пробежки Андрей источает в общей комнате запахи пивнушки.
Приехали к дому Маши, она предложила:
– Пойдём, поужинаешь, промотались полдня. Голодный, то, наверное.
Алексей не отказался, Елена, быстро заскочив в душ и переодевшись, сообщила, что будет поздно, убежала, а Маша хлопотала на кухне. Как уже бывалый прораб Корсак прошёлся по квартире, понял, что нормального мужика с руками в этом жилье никогда не было. А вот что было у оставшихся одних после ужина Маши и Алексея, освещённых ярким лунным светом, пробившимся в окно, наверное, лучше не описывать, иначе из-за этой страницы и все остальные попадут в категорию восемнадцать плюс….
27
В этот субботний, «послерабочий» проезд через КПП проверял пропуск молодой стройный курчавый солдат, очкарик. Ведь Алексей Корсак тоже как то пару раз на КПП был в наряде, это же уже полтора десятка лет как. Время летит, а как будто всё было вчера. Хотя форма другая, нашивки тоже, как и «серпасто-молоткастых» кокард на головных армейских уборах уже нет. Служил сам Алексей поздно, солдатом на срочной службе, и полгода за высшее образование ему скостили. Да и кроме прочего не было ещё чётких предписаний служить, например, ровно календарный год день в день, как в сегодняшней Российской армии. Попав в часть под Новый год, Алексей же сразу за последним школьным звонком ушёл на дембель, по нынешним законам как недели три он не дослужил.
Для солдата Советской Армии у него была редкая категория в водительском удостоверении – «автобусы». С этой отметкой в водительском удостоверении достался ему не «газон» и не «ЗИЛ», а практически убитый «ПАЗик», который возил в школу и обратно детей от домов военнослужащих. В дивизии была школа на приличном расстоянии от гарнизона, который располагался в небольшом западно-украинском городке на границе с Польшей.
Если вкратце описать какой ему достался автобус, можно перескочить при повествовании в апрельские каникулы, когда он первый раз попал за границу СССР, в братскую Польшу. Тогда военные двух стран дружили, и на весенние каникулы обменивались детьми, Алексей Корсак вёз с кучей бумаг и сопровождающих в приграничный польский городок детей офицеров и прапорщиков. Приехав на пограничный переход, под навесом был знак заглушить двигатель, и Лёша последовал дорожным правилам, заглушил мотор. Подошёл польский офицер, постучал в дверь, да только после минутного простоя из-за изношенных механизмов открыть кнопкой двери было уже нельзя. Алексей подсказал пограничнику:
– Извините, офицер, сами рукой нажмите на створку и входите.
После того как офицер растолкал створки дверей и вошёл, окинув взглядом автобус с улыбкой, сказал Корсаку:
– Пан сам склэпал!?
Конечно же, польскому офицеру было с чем сравнить – со стороны Польши в СССР въезжали сияющие хромом и краской металлик автобусы «Mercedes», «Neoplan», «Scania». Рассказав потом сослуживцам об этом случае, его ПАЗик в части часто потом называли «ПанСамСклэпал». Это с учётом, что как его увидел Алексей в последние дни перед новым годом, он им непрестанно все эти месяцы, до школьных каникул, автобусом занимался. Тогда после отрезвления, от постоянных выпивок в долгой дороге к месту службы, и подъёма в шесть тридцать, где его рота строем позавтракала и пошла на занятия, повели нового «автобусника» в парк, чтобы он знакомился со своим транспортным средством.
Немного о поездке к месту службы – ехали они почти четыре дня с кучей пересадок, но при отправке из райвоенкомата в областной призывной пункт, у всех будущих солдат проверяли рюкзаки и изымали спиртное. Лёшу же «трусил» его сосед и хороший знакомый, как итог и его бутылка сохранилась, так еще с полдюжины сорокоградусных поллитровок «конфисканта» попало в его не мелкий вещмешок. Ну и с закуской проблем у будущих солдат тоже не было, так небольшой компанией будущих сослуживцев они, выпивая и закусывая мамкиными пирожками и котлетами прибыли к месту службы в лёгко-запойном состоянии.
Подойдя к ржаво-облезлому остову ПАЗика, открыв капот, ранее старший механик автоколонны, а теперь будущий рядовой СА увидел в огромном коме грязи, коим предположительно должен был быть двигатель – дорожки, которые себе проложили ремни привода электрического генератора. На остатках армейского вафельного полотенца болтался реле регулятор напряжения, лёгкое замедление хода этого автобуса появлялись только с пятого нажатия педали тормоза, свободный люфт рулевого колеса под сто двадцать градусов… Как насмешка, за передним и задним окнами, на фоне облезлой краски, бурой и обильной ржавчины обшивки кузова яркие и свежие знаки – «Внимание!!! Дети!!».
От тех состояния бусика, моментально потерявший хмель Алексей спросил у молодого зампотеха батальона:
– И Вы на этом собираетесь возить детей?
– Отставить! Почему это собираемся, солдат! Давно уже возим!!! Сам на ПАЗиках ездил? Давай по парку потренируйся, сделай несколько кружков, а завтра, в 7:00 у тебя боец первый рейс по установленному маршруту "городок – школа".
Лицо Алексея приняло вид карикатурно пучеглазой совы: очи раскрыты на сто пятьдесят процентов, приоткрытый рот и проклятия в мыслях своих «прав» со злополучной категорией «автобусы». Да и, конечно же, уже полное отсутствие гражданских прав и здравого смысла, как у будущего солдата. В мозгу Корсака вращался комплект нецензурных выражений. На «гражданке», от такого автобуса, да еще и для перевозки детей, механик Алексей Корсак просто-напросто развернулся и ушёл, и быстро перешёл на другую работу. Не стыковки с мирной жизьню происходили уже в том, что после пары месяцев службы, пройдя обязательный марш в полтысячи километров, ему проехавшему почти миллион километров на разных видах транспорта, присвоили третий водительский класс. До приёма присяги Алексей давно имел квалификацию водителя второго класса.
Да и сам переход на армейский уклад, проходил у него не особо гладко с первого дня службы. Прежде всего, из-за привычки Алексея к раннему завтраку. Всех солдат кормили после восьми часов утра, а возить детей и учителей ему приходилось уже с семи часов. Но эта Корсаку получилось разрешить, тем, что после общения с командирами батальона, ему разрешили завтракать отдельно, после раннего, почти на час опережающего остальных солдат подъёма до шести утра.
Так пошли дни его службы в стиле – отвозил детей, тут же поехал в парк налаживать автобус, первым его делом были тормоза. Как без них!!! В первые рейсы по маршруту, как «улитка» после мощной затяжки канабисом, медленно громыхая, очень даже неспешно ехал солдат Корсак по городку, ведь в автобусе была разновозрастная детвора и женщины учительницы. Сразу удивился, что на капот к нему периодически попадали «пятаки» – это ещё и местные не служивые граждане, подъезжали на автобусе по городку и передавали деньги за проезд. К его солдатской десятке рублей денежного довольствия ещё добавлялись подшабашенные медяки на сигареты, да пироженки в «чипке» (так называли солдатский буфет), так что ему и землякам хватало на доппитание.
В первый же день на зампотеха посыпались запросы Алексея: где взять ремкомплект главного тормозного цилиндра, кто ему поможет в работах, где эти ремонтные действия зимой проводить… На кучу вопросов, быстро пришло единое и цельное понимание, что как ему ранее думалось что хоть в армии должен быть чёткий порядок, то на проверку мысли эти оказались «мифом». А чего ждать от солдат, с первого дня службы думающих только о скорейшем наступлении её последнего дня – «дембеле». В отдельном батальоне материального обеспечения, он же ОБМО, не было толком ничего приспособлено для ремонта и обслуживания автомашин. Эстакада на «семи ветрах», под открытым небом, полу растасканные запасы инструментов, отсутствие запасных частей и «персонал» живущий по принципу «день прошёл и фиг с ним»!!! Таким на деле оказался автобат Великой Армии СССР!!! Пошли в ход у рядового Корсака многие дедовские методы ремонта автомобильных агрегатов, аналогичные тому, как сварить «суп их топора».
28
Однако в той же Советской армии удалось довольно перезрелому, для срочной службы, солдату узнать несколько простых и нужных для дальнейшей жизни понятий. Каких, прожив уже больше четверти века, казалось бы? Порой очень простых, как личная свобода. Некоторое, а хотя после присяги, то почти полное лишение многих гражданских конституционных прав, и уже не может солдат спокойно сменить «начальника», после службы пойти в кино с подружкой, или в кафе посидеть выпить пива. Принцип единоначалия ещё такой, есть. Приказал командир – выполняй! А можно подискутировать, ели для того чтобы попасть на гауптвахту, то пожалуйста. Но в бою или учениях к ним приближенным, сразу наступит понимание, что проводя дебаты и совещания, внося в повестку предложения по атаке или обороне, подразделению во время этой болтовни наступит полный конец. Да, а что такое боевое оружие? В школе то, на уроках военподготовки было все понятно, легко и беззаботно, а вот когда оно мощное, опасное и в твоих руках, тебе необходимо быть очень внимательным и аккуратным. Армейский товарищ, как и чем от гражданского отличается? Сослуживцы, которые делят с тобой сухпаек, остаток воды во фляжке, отдают тебе последнюю сигарету и теплое место в палатке, возле печки… такие становятся друзьями на многие годы жизни.
У Корсака еще получился в последние армейские дни факультатив, по такому понятию как «пиар». Употребляться оно стало широко лет через десять, но как оказалось было ещё в СССР, а в начале девяностых на глазах Алексея произошло его использование. Результат знакомства с этим действием привёл к тому, что информационные газеты страны с одиннадцатого мая девяностого года в руки Корсак, до прочтения Булгаковского «Собачьего сердца» к больше глазам для прочтения не подносил.
Девяностый год, сорок пятая годовщина Победы в Великой Отечественной войне, ещё много живых участников войны. Страну Советов, конечно, рвёт в клочья экономика и проснувшийся во многих республиках национализм, в разряд дефицита попадает почти всё из основных продуктов, кроме хлеба, который делается из канадского зерна, купленного после продажи газа и нефти. А уж из одежды, так в обновках стиля «милитари» щеголяли только молодые солдаты, остальные штопали латали и перешивали. На страницах центральных газет стенограммы заседаний КПСС и правительства, речи Сахарова, Ельцина. Масса надежд и вера что скоро всё перестроится, наладится, поднимется и улучшится. В авральном режиме уходят советские войска из Европейских стран соцлагеря, армия СССР так же уже в феврале покинула Афганистан, ведутся очередные переговоры о разоружении с Америкой…
На этот День Победы знамя дивизии повезли на автобусе ОБМО, водитель рядовой Алексей Корсак, как полагается, сопровождают автоматчики, на стяге зашиты аккуратно в цвет флага латками номер и прочие данные для исключения идентификации и принадлежности боевой части. Страшная военная тайна! В назначенное время выехали, приехали в центр Львова. Нашли место, запарковали автобус, автоматчики отвели знаменосцев к сборной коробке дивизии из солдат и офицеров её частей участвующих в параде. Вскоре охрана и водитель вернулись непосредственно на прославленный для жителей всего СССР бульвар, при его нерушимом состоянии носившей имя Ленина, что недалеко от Оперного театра. Стояло редкое оцепление из солдат, по улицам, где планировался проход колонн и техники, а потом перед памятником Адаму Мицкевичу коробки разворачивались и так же парадным маршем возвращались за театр. В те годы, за данным маршрутом закрепилось прозвище «стометровка», которое живо до сих пор, но в начале того года с Парадом Победы, её переименовали, и она уже обрела имя улицы Свободы. Зрители так же находились по периметру улиц и внутри бульвара «стометровки» гласности и свободы.
Привлекла внимание Алексея, как и других, пришедших на парад небольшая группа внутри бульвара, состоящая больше из молодых, со стрижеными висками, а некоторых в украинских вышиванках и с чубуками. Вели себя шумно, но корректно, ведь рядом много ветеранов Великой Отечественной Войны, на груди которых боевые ордена и медали. Те же желто-синие молодые из этой шумной ватаги советских ветеранов приветствуют, дарят цветы. Ведь это же место Львова часто упоминалось в последние месяцы в главных союзных СМИ – тут часто «националисты», Черновол проводили митинги, требовали на них независимости Украины. Но сегодня все едины и спокойны.
Ровно в десять часов, действия военного парада начались. После недолгих речей военный оркестр у театра, заиграл и колонны пошли. Шли в основном пешие колонны, по старой брусчатке и узким улочкам Львова, бывшего иногда польским городом, не пускали тяжёлую военную технику, изредка перед коробками были колёсные БТРы. Люди приветствовали, аплодировали, даже красивым парадным шагом прошли нахимовцы, как потом узнал солдат Корсак, их доставили из Николаевского училища. Затихла на «стометровке» и ватага «националистов», хотя они так же не скупились на аплодисменты хорошо идущим коробкам солдат. Ах да, еще у них были два небольших плаката на украинском языке: «Росія Імперії більше не бути» и «Забирайте свої війська і повертайтеся додому», думаю, перевод не требуется, всё понятно.
Прошли оставшиеся колонны, ветераны с цветами мерно прогуливались или сидя на лавочках рассказывали о годах войны и боях. Да, среди красных флагов мелькали желто-синие, из центра бульвара спокойно ушла бульварная группа с плакатами, предварительно их свернув. Всё это Алексей спокойно наблюдал, т.к. ждал знамя дивизии и отряд сопровождения. Дождавшись знаменосцев с автоматчиками, прошли к автобусу и неспешно поехали в часть. Всё прошло чинно и спокойно.
Следующим утром, как обычно рядовой Корсак пошёл в библиотеку, чтобы до подшивки взять и почитать свежие газеты, а перед обедом их возвратить библиотекарю. Советские газеты не особо отличались разнообразием материалов, как и в этот раз они тоже красовались на первых полосах обширным материалом с сюжетами фотографий, которые он вчера уже видел. Фото группы с плакатами из ватмана на тему «империи» и пожелания переместить советские войска из прикарпатского военного округа в Забайкальский. Почти во всех центральных газетах таких как «Правда», «Советская Россия», «Красная звезда», «Труд», «Комсомольская правда» были эти фотографии. Отличались только размерами, в «Правде» и «Советской России» они были крупнее, да статьи были на всю полосу, а в остальных перечисленных на половине, репортажа о Львове было только в «Известиях». Хотя ещё полвека назад Михаил Афанасьевич Булгаков уже рекомендовал не читать советских газет в своём «Собачьем сердце»!
Если кратко и жил бы Лёша Корсак в Новосибирске, Самаре или Ярославле, то после того как он прочитал бы эти опусы о событиях в День Победы во Львове, то конечно бы очень резко отозвался о «хохлах» и всех бы их назвал «бандеровцами»! В передовицах было очень красочно и подробно описано, как «мерзкие украинские националисты» срывали проведение парада, бросались под колонны, все время, от начала шествия до его окончания, выкрикивали националистические лозунги и т.д. и т.п… Количество «нациков», в центре бульвара, журналисты увеличили в несколько порядков, от реального количества в полсотни человек. Из всей правды, в статьях центральных газет о событиях в День Победы, во Львове девяностого года, было только содержание этих двух плакатов на листах ватмана!!!
Редко читая передовицы так детально, эти Алексей Корсак перечитал все. Как и следовало аппетит, по изречению профессора Преображенского написанного Михаилом Булгаковым о вреде советских газет, был полностью утерян. Мозг заполнен многим ещё пока в Союзной и Федеративной стране неизвестной антинациональной пропагандой. Со следующего дня, Алексей больше в библиотеку за газетами не ходил, их не читал, за исключением только спортивных, в библиотеку обращался только за художественной литературой, к которой вернулся еще в госпитале.
29
В тех же памятных «национальных» воспоминаниях Корсака, сохранился еще и западно-украинский окружной госпиталь, который он, служа в той же Советской Армии «посетил». Пребывание в этом военном медучреждении сильно подорвало остатки националистических и великорусских мыслей в голове Алексея, но и ещё сильно укрепил его бурно разрастающийся космополитизм. Дружбу народов укрепляли практически каждодневные примеры, в большинстве своём положительные от совместного существования, несения службы и коротких промежутков свободного времени в многонациональном составе военных частей Советской Армии.
Гигиена в частях Прикарпатского военного округа и ОБМО это отдельная тема. Баня то раз в десять дней, а то и только пара раз в месяц. Кран в душевой есть, это вот, пожалуйста, утром и вечером он на месте, только не всегда из него течёт вода. В старых польских конюшнях, была всего пара проблем – первая это зимой температура в расположении опускалась вплоть до плюс девяти-десяти градусов тепла, и так бывало по несколько недель. «Моржовенько», что ни одного бушлата, ни шинели просто висящей в каптёрке не найти, они помогали тонким уставным одеялам согревать солдат. Не добыв шинели, рядовые укрывались порой даже матрасами. Второе, летом с водой так же отлично – в кране «напорище» в две спички толщиной в лучшем случае!!! Спасал ручей, протекающий через расположение, в нём и умывались, и стирались!
В полевых условиях, не всегда было и ручьёв. Когда рота располагалась в палатках, с топчанами, с водными процедурами совсем беда. Ведь воды для хознужд и быта привозили совсем немного и не регулярно. В итоге армейская «гигиена» и мелкие летающе-колющие металлические предметы привели Корсака в отделение гнойной хирургии госпиталя.
Стальной осколок пробил сапог, портянку и ногу. Постиранные портянки давали только в банные дни, который был…??? Не вспомнить, но точно не в этом заканчивающемся месяце, так что в ножных обмотках был «кладезь» очень не гигиеничных микроорганизмов. Взрослый солдат Корсак, небольшую ранку обработал йодом из автомобильной аптечки, но лейкопластыря в ней не было, а повязка из бинта быстро сползла, но царапина была небольшая и к вечеру как затянулась. В последующие дни при перемотке портянок было видно, как небольшая царапина заживала, всё как хорошо. Но очень было очень прохладно в палатках, спали в сапогах, бушлатах, а по происшествии пяти дней, ночью Алексей проснулся в испарине, пытался встать, но не смог, валился с ног, раскалывалась голова, сильный жар и жуткая боль в ноге…
Очнулся Алексей в УАЗовской «таблетке», это армейский медицинский фургон. Нога разрывалась на части, а внешний мир то был рядом, то от него куда то уходил. Привезли в окружной госпиталь, в его приёмном покое отметили, что привезли «партизана», так называли тогда человека проходящего периодические сборы после службы в Советской армии. Ведь палаточная жизнь дала Корсаку обильную щетину, да и видавший виды бушлат, обильно украшенный пятнами моторного масла и «ссадинами», из которых выглядывала вата, не давали его причислить к солдатам срочной службы. Он мало понимал, что происходило с ним, когда его в очередной раз потрясли и начали спрашивать, когда и что с ногой произошло, рядовой солдат Корсак пытался отвечать на вопросы. Что-то на заданные вопросы врача Алексей ответил.
Белый потолок, высокие эстонцы перемещают его на каталке из приёмного отделения. По пути куча переходов и пристроек, швы, перепады покрытий, на каждом ударе колеса в выбоину или стык, Алексей скрипит зубами и стонет. Медбратья прибалты что-то сказали друг другу и стали на швах каталку приподнимать, Корсак это сразу почувствовал, так как тарантас каталки стал ковром-самолётом и он проскрипел сквозь стон:
– Спасибо ребята.
– Паатееерпи, еещё неемного остаалооось дооо ооотдееленияяя!
«Пропел» один из них, так практически на руках его донесли в назначенное отделение крепкие эстонцы. Его уже ждали, госпиталь работал чётко, медбратьям сделали замечание, чего долго катили, они объяснили, врач улыбнулся, прокомментировал:
– Думал, вы уже через Таллин его к нам повезли, давайте быстро в операционную.
Опять вопросы, правда, сделали уколы, боль стала отступать, но разговорчивости не прибыло, солдат Корсак услышал, что у него температура почти сорок градусов, а нога как у слона, поднять ни её, ни своё тело, чтобы посмотреть, что с ней он уже не мог. У ноги «колдовали» врачи и медсёстры, услышал что-то от их разговора о спонтанной инфекции, армейской гигиене и огромном количестве гноя.
В таком же полусознательном виде его перевезли в палату, показали на стене кнопку:
– Заснёшь скоро, а когда проснёшься, полежишь, и если сильно заболит нога, то жми на неё, пройдёт сестра сделает укол.
– Раз заболит, она на месте? Не «отпилили» ногу то мне?
– Хм.. Боец с юмором, на месте она, нога твоя, повезло тебе, ещё бы несколько часов, могли бы и отрезать.
Сколько раз жал на кнопку, Алексей не помнил, как и сколько дней в полузабытье пролежал, где его, конечно, кололи и «капали» в плановом порядке, порой он это понимал, когда уже заканчивали процедуры и отвязывали руку от кровати или поправляли бельё после уколов. В одно утро он разумным очнулся и понял, что там, где он смотрел абстрактные и очень красочные мультфильмы, это было простое окно, а не экран большого телевизора, да соседи по палате объяснили действие на его организм обезболивающих опиатов.
Отделение было не «скучное» – гнойная хирургия, в которой занимались рваными ранами, ожогами, нарывами, нагноения, а если не могли их остановить, то те части тела, где это происходило, удаляли. Пациенты конечно в основном солдаты, и большинстве случаев, бытовые условия армии с душем раз в неделю по нормам, и непонятно сколько раз в реальности, помогали заполнять в этом подразделении госпиталя больничные койки. Самое жуткое, это когда, получив костыли и возможность перемещаться, Алексей в курилке увидел молодого парня украинца, после ожогов. У него на теле их было девяносто процентов, но врачам чудом удалось его спасти. Парень пытался тушить автобус, залез в его горящий салон, намотал на руку ХеБешную куртку в майке и тапках заскочил в салон, пытаясь сбить пламя. Такой вот проявил героизм, при спасении армейского транспорта, который всё же сгорел, а вот парня сделал инвалидом.
Перед выпиской, когда не спалось, полночи Алексей мотался за кровью в гематологическое отделение, парня армянина оперировали уже почти сутки. В увольнении он увидел, как «волга» в центре Львова летела на молодую женщину с детской коляской, прыгнул, оттолкнул их, но сам под эту машину попал. Ноги перемолотило, врачи всем отделением бились, сменяя друг друга как могли. Под утро здоровенный, под два метра врач, еврей, курил и плакал, что одну ногу солдату не так и не получилось спасти. Такой вот, добрый и искренний госпитальный интернационал.
30
Периодически, так же Корсак вспоминал и об отношении этих западенцев к «оккупантам». Конечно, разное бывало, но открытой агрессии к солдатам, не было, во всяком случае, за всё время службы Алексея Корсака в окрестностях западноукраинского города Львова. В той же госпитальной столовой, где всё больше напоминало очень даже приличный ресторан: крахмальные скатерти, салфетки, из столовых приборов не только армейская ложка, но ножи и вилки. Раздатчицами, всегда в аккуратных фартучках и колпаках, работали, вольнонаёмные украинки. Как-то на ужине за столом собрались прикостылявший Корсак с уже потихоньку заживающей ногой, да еще пара солдат и ещё примечательный молодой рядовой из Рязани. Окающий, глазастый, с сильно торчащими ушами, коротко стриженный. За другим столом невдалеке сидели офицеры. Женщина-работница суетилась, в середине ужина подошла к солдатикам:
– Ну що хлопці, наїлися? Смачно? Добавки може кому?
Рязанец, посмотрев на пустую хлебницу, да еще таким жалобным взглядом и голосом выдал:
– Тётенька, нам бы хлебца!
Женщина, прижав руки к груди и всхлипнув, и начав вытирать моментально фонтаном полившиеся слёзы, резко повернулась к офицерскому столу громко прокричала:
– У москалюки прокляті! Діти голодні вічно, у частинах своїх крім перловки нічого не бачать! Іроди!
Тут же шмыгнула в подсобку и притащила полную тарелку котлет:
– Їжте, хлопці, їжте не поспішайте! Говоріть чого вам ще треба?
И принялась гладить головенцию рязанца, плача и покрикивая на офицеров, которые уже быстренько удалялись. Отходя, вытирая слёзы украинка сказала:
– Не мовчіть, чого треба говорите, завжди додамо! Худнуть, голодні…
Рязанец, молодая бестолочь, лупая своими огромными глазами, заговорил:
– Я же только хлеба просил…
Его Лёша и еще солдат, быстро успокоили, сказали ему лопать с аппетитом котлеты, а не съеденные незаметно от украинки в салфетку бумажную, в карман госпитального халата и отнести лежачим бойцам.
Или вот еще, один совсем не единичный случай «национализма», который случился на улицах Львова, под самый дембель Корсака. Тогда уже многих солдат из Прибалтики отозвали на родину, основная часть батальона была в Карабахе, помимо извоза детей школьников, Алексею надо было взять КАМАЗ с цистерной и привезти из Львовской нефтебазы дизтопливо в танковый полк. Дороги не знал ни он, не офицер, как итог заплутали, ещё и карты города у них тоже не было, знали район, и что это в конце улицы Стрыйской. Проезжая по окраине Львова, застроенной частными домами, увидели деда, остановились. Корсак спрыгнул, подбежал к деду:
– Батя, как до улицы Стрыйской добраться?
Дед, нахмурив брови, посмотрел на кудри и усы Алексея, сказал:
– Що? Рідну мову забув зовсім??
– Дідусь не ображайся! А як до вулиці Стрийської доїхати?
– Ось це добре! Слухай, значить зараз прямо до перехрестя, потім направо метрів п'ятсот і там наліво повернете, за магазином і весь час прямо, зрозуміл?
– Да, батя! Спасибо, но я москаль!
– Та ты шо! Ось як! Подожди сынок, смотри даже ты можешь на украинском говорить, а половина наших уже забыли язык то родной. Подожди меня чуток, я сейчас быстро!!!
Дед через пару минут вернулся с пакетом, вручил его солдату Корсаку, пожал руку, спросил, когда домой, Лёша сказа что скоро, пожелал ему удачи. В пакете была литровая бутылка хорошего домашнего вина, вкуснейшее копчёное сало, зелень, несколько домашних пирожков. С офицером Корсак не поделился, вечером в каптёрке с сослуживцами употребили вино, а на ужине в батальонной столовой к каше добавили к порциям вкуснейшее сало.
Да и на том же автобусе, где подъезжающие по городку гражданские, снабжали солдата Корсака пятаками, в открывшемся возле школы в магазинчике при хлебозаводе продавали свежайшую сдобную выпечку. Сколько раз Лёша совал в окошко деньги за булку или пирожок, столько раз он получал монеты обратно и в нагрузку ещё какую либо плюшку:
– Солдатик! Та які з тебе гроші!!! У мене ж синок теж служив в армії!!!!
Особенно засел в памяти Лёши дедушка, который работал в уже кооперативном колбасном цеху, которые потихоньку открывались в западной части СССР. Дедуля этот подъезжал уже на последних вечерних рейсах, когда было почти пусто, заходил в заднюю дверь, но каждую неделю, перед выходным подходил к водителю, приподнимал кучу газет и под них засовывал коляску свежайшей краковской колбасы:
– Хлопець це тобі!
Да и позже попав в Вену, первое, что вспомнил бывший советский солдат, так это вкус пирожных, в кооперативной кофейне украинцев-западнян. При стоимости в двадцать две копейки, у кооператоров цены были от тридцати до пятидесяти копеек, но со вкусом бисквитных пирожных в солдатском «чипке» их нельзя было даже сравнивать. Тем более что в военной части это пирожное можно было запить горячим напитком с названием чай, а у кооператоров из итальянской кофе машины настоящим ароматным зерновым черным кофе. А к этому напитку у Алексея Корсака была уже давняя и крепкая страсть. Так что, порой отвозив детей утром, он практически каждый день, перед тем как вернутся в часть, заезжал в частный кафетерий. Там часто вместо восьмидесяти копеек за двойной экспрессо и пирожное по прейскуранту, с Корсака брали максимум тридцать-сорок копеек, остальные да и то невсегда, иногда не вовсе не брали денег.
Ещё было, при дежурстве по части дружественного офицера, двухгодичника, это такой же, как и Корсак после вуза парень, но прошедший военную кафедру, Алексей с сослуживщем «самоходил» на голливудский фильм «Кінг Конг живий». При покупке билетов, у симпатичной молодой кассирши Лёша, спросил:
– Москалям на билеты скидки есть?
