Алекс Марин
Прыжок в реальность
Я тот, кто всегда с тобой
Каждый называет меня по-разному. К каждому я прихожу по разным причинам. Но то, что я их пугаю и превращаю их жизни в бесконечную гонку – остается фактом.
Был один тип, наркоторговец, торчок со стажем, для него я был его отчимом. Стоило мне только показаться ему на глаза, как он становился бледным, как простыня и всё повторял: я все понял, я понял, только убери сигарету. А ведь я и не курил.
Дамочка одна, которая случайно зарезала свою родную сестру, называла меня пожирателем душу. Ох, как она рыдала, как же искренне пыталась своими слезами смыть с рук своих кровь.
Я не имею тела, не имею чувств. Все что я испытываю – голод. Бесконечный голод. И поэтому собираю «интересных личностей», как музей мадам Тюссо. Людишки и есть восковые фигуры, плавящиеся от своей ничтожности. Любители страдать, мастера создавать драмы. Они создали меня. Их жалкие души сами наполни мною каждый миллиметр своего пространства, вытесняя все, что может им помочь.
Каждому хочется, чтобы его кто-нибудь, где-нибудь ждал
Очень больно, когда люди отдаляются от тебя. Именно это и происходило на протяжении всей моей жизни. Они просто не знали, что делать, не могли справиться с ситуацией. Они думали, что нужно «починить» меня, чтобы я стал такой как все, и были разочарованы тем, что ничего не вышло. А мне всего лишь нужна была поддержка, чтобы справиться с изоляцией, к которой привели психологические проблемы. Все, чего мне не хватало, так это близкого человека, который просто будет рядом. И сейчас этот человек появился в моей жизни.
– Грейс… – произнес я вслух заключительное слово внутреннего монолога.
Оказывается, время летит очень быстро, когда ты хочешь наоборот его замедлить. Осень пролетела, как одна секунда, а я хотел растянуть и «законсервировать» каждое мгновение проведенное с Грейс.
В книгах пишут «растворился в человеке». Когда мне было лет восемь, я думал, что это значит потерять своё тело и жить в теле того, кого ты любишь. Когда мне было четырнадцать, мне казалось, что все влюбленные слабовольные дураки, которые слишком много ноют. А сейчас я сам этот слабовольный дурак, считающий минуты от встречи до встречи. Ни о чем другом не получается думать.
Мы виделись каждый день после школы. Виделись в том же парке. Выходные, когда родители уезжали к тете Мардж, проводили у меня. Я не знал нигде она живёт, ни чем занимается, но у нас всегда было много тем. Казалось, они неисчерпаемы, казалось, что это сон, потому что реальность слишком пресная, чтобы в ней встречались люди в которых тебе хотелось бы «раствориться».
Того типа я больше не видел, но такое чувство, что он всегда был где-то поблизости. Словно выжидал своего часа.
– Почему ты пропустил уже два сеанса у психолога? – как-то за завтраком спросил отец.
– А он думает, нам деньги с неба сыплются, – буркнула мать.
– Именно. Не хочешь найти себе работу? Все равно ничего приличного из колледжей тебе не светит.
Я почувствовал, как ярость вспыхнула во мне. Неделю назад, в начале декабря мне пришло письмо из Массачусетского технологического института. Кто не знал он престижнее Беркли, но суть не в этом. А в том, что мои родители не менялись и мне не хотелось делиться с ними этой новостью. Осталось повторно пройти тест в апреле и всё, идите вы все к черту! Я ставлю от них ото всех.
Я почувствовал, как воздух перестал попадать в легкие… Все! Все останутся здесь. И Грейс тоже. Меня обдало жаром собственного пожара. Взгляд метался по кухне и в окне я увидел его.
Все что я помню, как вскочил из-за стола и бросился к входной двери.
– А убрать за собой? – остался позади меня голос матери.
На улице шел мокрый снег, сбегая со ступенек я чуть было не совершил сальто. Возле окна никого не было. Оббежав дом я тоже никого не нашёл
Как он это делает? Как проваливается сквозь землю, а потом из ниоткуда выскакивает, как чертик из табакерки?
