Александр Афанасьев
Сожженные мосты
Шах находился в комнате с картами. Это была совершенно особенная комната, одна из стен ее представляла собой искусно выделанную рельефную карту всего мира, вторая – такую же карту, но самой Персии. Там же были и другие карты вкупе с трудами по военному делу. Непонятно почему, но шах любил эту комнату, быть принятым именно в ней на придворном языке означало знак доверия и одобрения. Впрочем, генерал Тимур занимал должность начальника САВАК всего несколько дней – меньше недели – и прогневать шаха ничем не успел.
Войдя в кабинет, генерал поклонился в пояс, как это и было предписано придворным этикетом. Шах – как всегда, в своей темной полувоенной форме – смерил его взглядом.
– Я рад видеть вас, генерал. – Шах не любил норм придворного этикета и в таких случаях сразу переходил к делу. – Надеюсь, вы пришли, чтобы обрадовать меня. В последнее время мои министры меня больше огорчают, чем радуют.
– Я пришел, чтобы вселить в вашу душу радость, Светлейший… Предатель Кожомжар развязал свой поганый язык и все рассказал!
Кожомжар, точнее, генерал Кожомжар еще несколько дней назад был одним из тех, при упоминании которого начинало трепетать сердце любого перса. Начальник тайной полиции, предшественник генерала Тимура, он жестокой рукой подавлял даже намеки на волнения в пределах принадлежащих шаху земель, его люди вели активную работу на всем Востоке, на самой сложной, персо-афганской границе, и еще Аллах знает где. Но, уделяя внимание делам закордонным, он забыл про внутренних врагов шаха, а они не преминули воспользоваться его оплошностью, совершив покушение на Светлейшего. Волей Аллаха Светлейший остался жив – а вот Кожомжара в живых уже не было. Сам генерал Тимур арестовал его и сам лично присутствовал при пытках, чтобы ничего не упустить. И теперь пришел рассказать Светлейшему о последних словах умиравшего Кожомжара.
– Кожомжар и впрямь оказался предателем! Это он сказал исламистам о маршруте вашей поездки, и он же достал для них столько взрывчатки! Это он предал вас, Светлейший!
Шах потер выскобленный бритвой подбородок, усмехнулся в усы.
– Какой же смерти заслуживает этот мерзавец…
Генерал Тимур опустил голову.
– Увы, Светлейший. Этот негодяй заслуживает таких мук, какие не приходилось испытывать ни одному смертному. Но я виноват, я недосмотрел, и этот сын шакала умер от пыток…
На самом деле шах об этом знал. Еще одной линией его обороны были люди, которых он вербовал лично. Это были офицеры среднего звена, каждый из них был чем-то обязан шахиншаху, и каждый из них был предан ему. Еще – у каждого была большая семья, и каждый знал, что его предательство означает мучительную смерть не только для него самого, но и для всей его семьи. Один из таких офицеров присутствовал при пытках Кожмжара и передал шаху все, что тот успел сказать.
– Но есть еще семья этого предателя… – напомнил Тимур.
– Да, да… Надеюсь, их тоже взяли?
– Немедленно, Светлейший. Предателю даже на том свете не скрыться от вашей карающей руки…
– Это так.
Шах не сказал ничего про семью Кожомжара – это значило, что их всех необходимо уничтожить.
– Но то, что Кожомжар умер, не успев рассказать всего, – это плохо…
Генерала пробил холодный пот. Он знал, что эти слова означают…
– Скорее всего, он был не один. Я надеюсь, вы выявите сообщников этого шакала, Тимур? Ведь это ваша работа.
– Всенепременно, Светлейший. А что делать с теми, кого Кожомжар назвал своими пособниками? Мы знаем, где они живут, и…
– Об этом я тебе скажу сам, Тимур, когда придет время. Никогда не следует торопиться с местью…
Шахиншах дал понять, что аудиенция окочена, но генерал Тимур не уходил. Шах вопросительно поднял брови.
– У вас что-то еще?
– Да, Светлейший, есть еще одно. Мои люди разузнали кое-что про нового русского посла, агреман[11] на которого испрошен царем Александром…
– И что же?
– Это очень опасный человек! Очень!
Шах слегка склонил голову, в знак того, что он внимательно слушает.
– Опасный? В каком роде опасный, мой верный Тимур?
Генерал Тимур достал из папки, с которой шел на доклад, несколько листов бумаги…
– Князь Александр Воронцов, представитель потомственного дворянского рода Воронцовых. Действующий контр-адмирал Российского флота. Из родственников в живых только дед, адмирал, начальник Главного оперативного управления Морского генерального штаба. Отец и мать погибли в Багдаде во время массовых беспорядков, последняя должность отца – генерал-губернатор Междуречья. Окончил Санкт-Петербургское морское училище, затем Академию Морского генерального штаба. В Санкт-Петербурге заканчивал разведфакультет, военно-учетная специальность «разведчик-снайпер». Проходил службу в составе специальных подразделений флота, специалист по диверсионным операциям. Участник боев в Бейруте, награжден за них боевым орденом. После Бейрута место службы неизвестно в течение целых четырех лет. Затем неожиданно всплыл в мировых СМИ как человек, предположительно предотвративший покушение на президента САСШ, был ранен, лечился в Северной Америке, в госпитале ВМФ. Потом был вывезен в Российскую империю, предположительно награжден североамериканским правительством. Поступил в академию МГШ, менее месяца назад защитил труд «Нетрадиционные способы нейтрализации авианосного ордера противника», на диссертацию наложен гриф секретности. По данным, полученным из неофициальных источников, поддерживает дружеские отношения с наследником престола цесаревичем Николаем. Входит также в возглавляемый цесаревичем «Клуб молодых офицеров», в котором обсуждаются развитие армии, флота и нетрадиционные методы ведения войны. Больше информации нет.
Закончив, генерал Тимур поклонился, выказывая этим повиновение шаху…
Шах встал со своего места, прошелся по комнате. Остановился перед картой, долго смотрел на нее, потом провел пальцем по острым отрогам Кавказского хребта…
– Кысмет…[12] А как же быть с первоначальной информацией? Не далее как три дня назад ты мне докладывал, Тимур, что царь Александр просто ссылает любовника своей дочери. Как же быть с этим?
Тимур похолодел. Никогда не знаешь, когда шаха посетит гнев. А когда он его все-таки посетит, достаточно самого малого, чтобы лишиться головы.
– Это и в самом деле так, Светлейший… Но в этом может таиться и другой смысл, я счел, что не вправе скрывать такое от царя всех царей…[13]
Шах повернулся от карты, посмотрел на Тимура своим только ему присущим взглядом – пронзительным и пустым.
– Ваше Сиятельство прикажет…
– Нет! – резко оборвал своего слугу шах. – Ни в коем случае. Агреман мы на него все равно не сможем не дать, это было бы оскорблением Его Величества Александра. Пройдет еще много времени, Тимур, прежде чем ты начнешь постигать всю глубину отправления власти. Как только новый посол ступит на нашу землю, установите за ним наблюдение. Возможно, есть что-то такое, о чем не знает даже царь Александр, – и если это так, мы откроем ему на это глаза. Я сам приму нового посла и только тогда решу, что делать дальше. А теперь иди!
29 мая 2002 года
Висленский военный округ, сектор «Ченстохов»
Пункт временной дислокации
Рейдовая группа пластунов
Донского казачьего войска
– Господин сотник, мы на подходе! Две минуты! – прозвучало в наушниках.
Сотник Петр Велехов оторвался от созерцания окрестностей в иллюминаторе:
– Круг сделай над местом, прежде чем на посадку идти!
– Есть!
Вертолет слегка склонился вправо, пошел по широкой дуге над местностью. Казаки все как один пересели на левый борт, приникли к иллюминаторам.
Холмистые склоны, покрытые лесом, в основном хвойным и смешанным. Сверкающие на солнце ленты речушек. Узкие, плохо замощенные ленты дорог.
– Хреново будет здесь работать! – балагур и болтун, здоровенный хорунжий Певцов выразил общее мнение.
Еще бы не хреново. В таком лесу – видимость метров двадцать в лучшем случае. Густой лес, валежника полно – скрытно не походишь. Если есть травяной подрост – растяжку поставить за милую душу. Плюс еще то, что они здесь чужие, а те, кто шарится по лесам, – свои…
Лагерь располагался на вершине холма…
Это был обычный, укрепленный казачий полевой лагерь. Двадцать километров от Ченстохова на юг. Два ряда колючей проволоки, отгораживающей большое, примерно с гектар, пространство, ровными рядами расставленная бронетехника и транспорт, несколько расчищенных и покрытых быстросъемными стальными плитами площадок для посадки вертолетов, вышки по углам, дозоры. Однообразное многорядье жилых модулей и палаток, кишащий в лагере народ – его не так много, видимо, все «на территории».
Проклятая граница…
Это было одно из самых хреновых мест службы, какое только можно придумать. Место, где почти сходятся границы трех империй – России, Австро-Венгрии и Священной Римской империи. Невозможно ни нормально организовать дежурство на такой границе, ни перекрыть ее техническими средствами. С воздуха толком не видно ничего, один лес – даже вертолеты ходят как слепые. Вариант чего-то добиться только один – все-таки перекрыть границу датчиками движения и минами, хотя и то, и другое местные научились обходить. И метаться по этим лесам рейдовыми группами, пытаясь остановить текущую рекой контрабанду.
Контрабанда…
Контрабанда здесь была всегда, на границе ею заняты целые семьи, целые поселки. Контрабанда – это образ жизни, это не преступное, а даже благородное по местным меркам дело. В контрабанду идут с малых лет, даже играющие в лесу и возле дорог пацаны имеют сотовые телефоны, и стоит им только увидеть казаков – сразу сообщают взрослым об активности властей. Соответственно, из пяти засад четыре оканчиваются впустую.
Контрабандой тащили все, что только можно. Оружие, спирт, сигареты, наркоту. Больше всего спирт. Что спирт, что сигареты в Российской империи были обложены большой пошлиной, поэтому риск имел смысл – тащили и через горы, и через таможенные посты, в тайниках на машинах. Но это еще полбеды – бедой было оружие и наркота. И того, и другого в последнее время стало подозрительно много.
А еще начались обстрелы. Лет десять назад такого не было – чтобы обстреляли таможенный или казачий патруль. Если попались – сдавались, благо за контрабанду максимальный срок – три года каторги. А сейчас, как повысили до пятнадцати лет – так и началось. Хотели как лучше, а получилось… неважно, в общем.
Вот их перебрасывали в числе прочих – самую настоящую рейдовую группу казаков-пластунов Донского казачьего войска – на усиление, имеющимися силами не справлялись. Не справлялись с потоком контрабанды через границу, даже вместе с таможенниками.
– Снижаемся! Готовность!
– Принял!
Сложновато будет, сложновато… Даже когда задачу ставили, про рельеф местности такой не довели.
Поднимая винтами бурю, вертолет медленно снизился до предельно малой, а потом как бы рывком притерся к посадочной площадке. Пилот двигатели глушить не стал, оно и понятно, его задача – довезти их и – обратно, в ППД. Бортмеханик отодвинул в сторону люк, выбросил легкую алюминиевую лесенку, огляделся.
– На выход!
Один за другим казаки-пластуны подхватили свое снаряжение, пригибаясь, прошли к люку. Их группа была чисто разведывательная, она не готовилась для боя, и поэтому в ней было только четверо пластунов, а не шестнадцать, как в разведывательно-боевых группах. Командир – сотник Велехов, из Екатеринодара, крепкий казачина, много лет оттрубивший, как его отец и дед, на Восточных территориях (там и сотника выслуживший) и приобретший несходящий, въевшийся в кожу загар. Пулеметчик – хорунжий Певцов из крупной станицы Вешенская, отпахавший срочную в десанте, самый здоровенный из всех, неунывающий балагур, шутник, забияка, не дурак и выпить – а впрочем, какой казак дурак выпить?! Он таскал на себе пулемет ПКМ, две коробки по сто, и еще одно отделение его безразмерного рюкзака было сделано как хранилище заправленной в пулемет ленты на пятьсот патронов. Пятисот патронов, выпущенных очередями, хватало в любом случае – или чтобы оторваться, или, наоборот, подавить противника огнем. Певцов был главной огневой силой отряда. Снайпер – единственный в группе пластунов русский, хорунжий Петров, старовер из Сибири. В казаки он попал случайно, из армии сосватали и ни разу об этом не пожалели. Петров учился у мастеров своего дела, в особом учебном центре, он умел передвигаться так, что мимо проползет – не заметишь при свете дня, он умел ждать выстрела на позиции несколько суток. И стрелял – дай бог каждому. Последним был самый молодой – радист, урядник Чебак, тоже из Екатеринодара, но из пригорода. Только три года как срочную отслужил, ну и… в поле ветер, в ж…е дым, как говорится.
Такая и была – первая отдельная разведывательная пластунская группа Донского казачьего войска. Первая – не только по номеру.
Последним покинул вертолет командир, сотник Велехов. Перед тем как спрыгнуть на землю, хлопнул по плечу пилота, спасибо, мол, что довез. Пилот в ответ показал большой палец, что на сленге означало «удачи».
Спрыгнув на рифленую сталь посадочной площадки, сотник, пригибаясь, перебежал подальше от рвущего воздух несущего винта, машинально пересчитал тюки с имуществом – не забыли ли чего в вертолете. Потом махнул рукой.
Вертолет грузно оторвался от земли, покачиваясь, пошел на взлет…
– На месте, охранять имущество, – скомандовал сотник, – не разбредаться, не болтать. Я до штаба.
Оставишь имущество без хозяйского присмотра хоть на несколько минут – поминай, как звали. Казаки – они такие.
– Приказный, стоять! – приказал сотник, чуть отойдя от посадочной площадки. – Где тут у вас штаб квартирует?
– Налево, господин сотник, вон в ту улицу, – показал молодой приказный весьма легкомысленного вида, – и до конца. Три большие палатки рядом.
Охраны у штаба никакой не было – видимо, считали, что внешнего периметра охраны достаточно. У одной из палаток стояла группа младших чинов и два офицера, они курили, один рассказывал что-то, размахивая руками, второй недобро матерился, поминая всех святых. По незнакомому сотнику мазнули взглядом, но честь не отдали и разговор не прервали. Обстановка была совсем не армейской.
Откинув брезентовый полог, сотник вошел в среднюю палатку.
Обставлена изнутри палатка была довольно пристойно – складные стулья, две походные кушетки, карта на столе, еще одна на чем-то, напоминающем мольберт, только больше по размерам. На двух столах – аппаратура связи.
Среднего роста, крепкий, усатый, немолодой полковой есаул поднял голову на вошедшего. Глаза у него были красные от хронического недосыпания.
– Сотник Велехов, – отрекомендовался вошедший, – первая отдельная разведывательная группа пластунов. Прибыл для дальнейшего прохождения службы.
Есаул потряс головой, будто отгоняя комаров. Дошло – только через несколько секунд.
– Да… сотник… вчера насчет вас телефонировали из Екатеринодара. Помню. Сколько человек с вами?
– Трое, господин есаул.
Есаул скривился, как от зубной боли.
– Трое? – переспросил он.
– Так точно.
Есаул помолчал.
– Вот козлы… – устало выругался он. – Просто паразиты, и все.
Есаул устало покачал головой, заговорил, будто сам с собой:
– Ведь докладывал, граница не перекрыта. Нет, шлют четверых… – На этом месте он махнул рукой и закончил уже громче: – Садитесь, сотник…
Сотник пододвинул себе стул.
– Значит, довожу обстановку вкратце. Точнее тебе замбой[14] скажет, и с таможни человек, у них здесь хоть какая-то разведка агентурная есть. Это мы словно котята слепые. Вот здесь, – карандаш в руке есаула очертил большой круг по обе стороны границы, – порядка как не было, так и нет. Что с той стороны, что с этой поляки. Краков – типичный польский город, только по ту сторону. Весь город контрабандой живет, там одного спирта – эшелонами завозят. Мы здесь на усилении стоим, агентуры никакой, просто выставляемся секретами – и все. Еще патрулируем – кое-как. Таможенники – не лучше. Оттуда – ходят каждую ночь, кто-то и по две ходки сделать успевает. Со стороны Римской империи – оружие идет, тоже немало головной боли. И чем дальше, тем больше – вот здесь на днях спиртопровод замаскированный обнаружили. Только с нашей стороны – четыре версты длиной. Сколько они успели спирта перекачать – неизвестно. Говорят, и тоннели подземные есть, и по ним добро идет.
– Подземные тоннели? – сотнику показалось, что он ослышался.
– Именно, сударь, именно. Подземные тоннели.
Сотник присвистнул.
– Это сколько ж надо труда, чтобы такое выкопать…
– Копают целыми деревнями. И выкапывают.
– А обстрелы, господин есаул?
– Обстрелы… Обстрелы – это новая мода. Лес, сами понимаете. Обстреливают чаще всего издалека, просто чтобы мы остановились, вызвали подмогу, а они тем временем смоются. Особых потерь нет, но досаждает изрядно. Еще через границу то и дело каторжники просачиваются.
– В какую сторону?
– И в ту, и в другую. Ихние – к нам, наши – к ним. Там набедокурил – шасть через границу сюда. Здесь чего натворил – туда ушел. Эти тоже могут дел наделать. Они трусливые, но если прижать… Крыса, зажатая в угол, бросается на человека.
Сотник кивнул, соглашаясь.
– Господин есаул. Хотелось бы – хотя бы кратко – по задачам группы.
– По задачам группы. Конкретно задачи будет ставить замбой, подъесаул Чернов. И еще… есть у нас офицер связи от таможни, на нем агентурная работа с агентами таможенного управления. По необходимости будем придавать вас, потому что по селам в одиночку ездить… можно и пропасть без вести. На пятерых уже не сунутся. А так, если кратко. Задача номер один – поиск в нашей зоне ответственности складов с оружием и контрабандой, троп переправки контрабанды, взлетно-посадочных полос легкой авиации, схронов и тому подобной дряни. Задача номер два – реализация агентурной информации. У контрабандистов большие деньги. – Есаул немного помолчал, потом продолжил: – И я не могу никому доверять. Информация утекает как через сито, в полиции на них работает каждый второй, тем более что полицейские – все местные. Я хочу создать нечто вроде оперативно-боевой группы. Куратор от таможенников со своей агентурной сетью и вы. Чем меньше народу, тем меньше риск, что кто-то растреплет. Узнали что-то – сходили на реализацию, для полноты эксперимента не докладывая даже мне. Посмотрим, что получится. Задачи ясны?
– Вы упомянули о взлетно-посадочных полосах. Тут что – и самолеты летают?
– Не самолеты. А дельтапланы. По ночам. Каждый мотодельтаплан от пятидесяти до двухсот пятидесяти килограммов груза берет, а за ночь не один рейс можно сделать. Двести кэгэ – четыре бочки-пятидесятки со спиртом как раз, а тихий – с пятидесяти шагов уже не услышишь. И взлетает – с пятачка. Вот и прикиньте – сколько такие вот дельтапланеристы за одну ночь денег зарабатывают. Здесь все на деньгах, в приграничные села зайдите. Больше половины нигде не работает – у каждого дома по две-три машины стоят, дома кирпичные, двухэтажные, заборы тоже кирпичные. Мужиков мало – кто на каторге сидит, кто по ту сторону границы товар принимает. Кто-то и здесь – отдыхает или товар ждет. Вот так вот.
Сотник изумленно покачал головой. Про то, что на границе орудуют контрабандисты, он знал, но про то, что творится такое, – и ведать не ведал…
Видя это, есаул по-доброму улыбнулся.
– Да не вешайте нос раньше времени, сотник. Я тут уже третью командировку кувыркаюсь – и нормально. А если бы я взял все то, что мне предлагали, – наверное, самым богатым человеком на Дону был бы. Сейчас вас на довольствие поставим – и отдыхать до вечера. Сегодня в двадцать часов – оперативное совещание офицерского состава, там вас представим офицерам части. Оружие вы свое привезли?
Сотник первый раз сталкивался с тем, что оперативное совещание проводят не утром, а вечером, под ночь, считай. Но ничего говорить не стал.
– Так точно.
– Это хорошо. А машину я вам дам. Даже две. У меня тут с техникой нормально.
– Как насчет вертолета, господин есаул? – решил наглеть до конца сотник.
Есаул мрачно посмотрел на нового подчиненного.
– Дяденька, дай закурить, а то так жрать хочется, что переночевать негде? Так, что ли?
– Виноват!
– Вот-вот, – есаул немного задумался, – в разумных пределах обеспечим, конечно. Но заявки заранее подавать, а то всем «вчера» надо – на всех не напасешься. Понял?
– Так точно.
Есаул пошарил на столе, нащупал рацию.
– Витренко? Ты где ходишь там? Ко мне зайди.
Через несколько минут в кабинете появился толстяк – видимо, всем зампотылам[15] на роду написано быть толстыми – в новенькой форме и с роскошными запорожскими усами.
– Сотник Витренко, зам по тыловому, – представил своего зама есаул, – а это сотник Велехов. На усиление к нам прибыл.
Офицеры кивнули друг другу.
– На все виды довольствия поставь на сегодня, их всего четыре человека. Посели поближе к воротам, им часто выезжать придется. И дай две машины. Небольшую, и… у тебя тот «Выстрел»[16] с ремонта пришел?
– Так точно.
– Ну, вот его и дай. Да ты не колотись, сотник. Машина новая совсем, просто подорвалась, ее на ремонт отправили. Пока ремонтировали – мы новую успели получить. Новую же я у людей отнимать не буду, а отремонтировали нормально.
Подорвалась?!
Этими словами есаул хотел успокоить сотника, мол, с машиной мучиться не придется, но получилось так, что только больше обеспокоил.
– «Егерь» тебе на повседневные разъезды, а «Выстрел», если куда с группой усиления надо будет ехать или откуда чего вывезти. Да и бронированный он как-никак.
– Вас понял, – машинально ответил сотник, думая о своем.
– Тогда – вставай на довольствие и отдыхай до вечера. Осматривайся. Завтра – с утра у меня… И да… финаттестаты начфину сдай. Третья палатка, спросишь хорунжего Краснова.
Сотник Витренко хозяйствовал в большом, отделенном рядом колючей проволоки быстровозводимом ангаре. Тут же, рядом, был мехпарк – просто навесы для техники, не более того. Зимой, наверное, тут несладко – не Сибирь, но все же.
– Сначала с размещением разберемся или как? – осведомился Витренко.
– С размещением.
Сотник достал толстый, засаленный гроссбух, с преувеличенно важным видом его полистал – тыловики любят строить из себя центр вселенной.
– В третьем модуле места есть, тебе как?
– Там народа много?
– Как раз четыре места свободные. Могу палатку дать – просторнее, но…
Ага…
– Не надо палатку. Модуль нормально.
Витренко записал что-то в гроссбухе, захлопнул его.
– Матчасть сегодня будешь принимать или до завтра терпит?
– А чего тянуть? Разместимся, пожитки бросим – и примем.
Сотник Витренко покачал головой, будто недовольный чем-то.
– Как вам будет угодно. Идемте.
Модуль был не новый, но в хорошем состоянии, судя по внутренностям – крыша не подтекала. Вместо настежь открытой двери – легкий полог против насекомых. Кондиционера нет, душно. Велехов с тоской вспомнил Аравию – там в каждом модуле кондиционер и баллон с водой стоит. Потому как жарко…
– Которые?
– Вот эти четыре.
Конечно же, у самого прохода. Так всегда и бывает – последними занимаются места у самого прохода – беспокойнее всего здесь спать, люди ходят, да и слышно все через дверь. Для пластунов же – в самый раз. Может, придется выходить из модуля ночью, да и не думают те, кто дальние места занимает, что, может, придется покидать модуль под обстрелом.
У каждого – примитивная кровать, свет, наподобие штурманского, с одной стороны – деревянный шкаф для личного имущества, с другой – железный, запирающийся – для оружия. Как и во всей армии – у казаков оружие старались держать поближе к солдату, Восточные территории научили жизни.
– Размещаемся. Пять минут.
Привычные к кочевой жизни казаки справились и быстрее – раскидали часть содержимого рюкзаков, заперли оружие в сейф – с пулеметом наперевес целый день таскаться не самое легкое занятие.
– Теперь за матчастью, – решил сотник.
Неспешно прошли к мехпарку, народу по пути попадалось мало – видимо, все в поле. Встречные офицеры на новеньких не обращали никакого внимания.
– Многие спят еще, – пояснил Витренко, – по ночам в поле ходят, днем спят. Правда, в последнее время и днем таскают контрабанду, обнаглели совсем.
Откуда-то тянуло дымом…
Сотник Велехов хмыкнул, но ничего не сказал.
Мехпарк на выезде охранялся всего двумя казаками. Витренко махнул им рукой и прошел, на остальных они и вовсе не обратили внимания – в форме, и ладно. Все было по-простому, на Востоке меры безопасности намного строже.
– Так… – Витренко сделал вид, что задумался, а может, и в самом деле задумался, – машину, пожалуй, эту берите…
«Егерь», в который сотник Витренко ткнул пальцем, стоял вторым от выезда. С виду – нормальный, не ушатанный, хотя проверить надо.
– Певцов, Чебак – проверьте машину. Двигатель погоняйте.
– Есть!
Ключи от машин висели совершенно открыто, на гвоздике, на столбах, поддерживающих пологи. Без ключей – нельзя, угонят на выезде и на запчасти разберут, не посмотрят, что армейская машина.
– А «Выстрел» где?
– Дальше…
«Выстрел» ждал их на противоположной стороне мехпарка – зеленый, носатый, угловатый. Броневик сопровождения, не бронетранспортер – но в таких условиях он даже полезнее будет.
– А пулемет где?
Положенного крупнокалиберного пулемета на турели не было.
– А зачем он вам, – простецки ответил сотник Витренко, – АГС же есть. Пулемет у вас свой есть, поставите вместо крупняка.
– Э… нет. Так не пойдет. Ты зачем машину разукомплектовал? Что положено, то и давай.
Сотник Велехов знал, что если не выцыганить, что положено, сразу у зампотыла – вообще потом никогда не получишь. В Аравии легче, там можно трофеями разжиться, хоть и редко. А здесь еще неизвестно.
– Так зачем он вам? Вас же четверо всего.
– Четверо – не четверо, не важно! Мне куда АГС твой? В лесу он – на хрен нужен? А НСВ – на два кэмэ достать может, и в лесу дерево пробьет, и в городе – стену кирпичную. Давай, сказал, пулемет.
Витренко махнул рукой.
– Посмотри – потом подъедешь, дам я тебе.
– Посмотрю – потом пойдем на склад, и дашь мне пулемет. Может, машина еще кому нужна будет – и зачем она без пулемета?
Не дожидаясь ответа, Велехов подошел к машине, медленно обошел ее по кругу. Хоть и отремонтировали, а все понятно. Машина поймала даже не фугас, а самую настоящую мину. Не противотанковую, после противотанковой только на списание, но противотранспортную. А это – тоже не сахар с маслом. Поймала правым передним колесом, водила, видать, цел остался, хотя и контузило наверняка. Еще в четырех местах на кузове – следы обстрелов. В одном месте – серьезная пробоина заделана, интересно, из чего били. Интересно, интересно…
Сотник привычно открыл водительский люк, забрался в машину, огляделся. В десантном отделении порядок, но пулеметов, конечно же, нет ни одного. В комплекте к этой машине два ПКМС идут, их можно и со станка использовать, и как ротные. Ничего удивительного – машина формально ничья, и чтобы пулеметы не тиснули? Щаз…
Велехов попытался включить внутреннее освещение – без толку. Уже понимая, в чем дело, пытался завести машину, повернул тумблер, раз, другой, стартер зажужжал, прокручиваясь, – без толку…
Ну, как же. Еще и аккумулятор свежий тиснули…
Глядя на мрачное лицо Велехова, выбирающегося из машины, сотник Витренко примирительно поднял руки.
– Ладно. Пошли до склада – там все.
По пути попались Певцов и Чебак.
– Ну?
– Нормально вроде… – ответил Чебак.
– Вроде – у тещи в огороде! – разозлился Велехов. – Ты двигатель погонял на режимах? Если в дороге заглохнет – тебя до рембата бегом отправлю!
Не понимая, с чего это так психанул командир, молодой урядник Чебак сделал озабоченное лицо…
– Да погоняли, погоняли. Семьдесят тысяч машина прошла, движок с полтычка завелся. Не стучит, не дымит, не троит – нормально.
– Вооружение?
– Дашка[17], старше меня, но ухоженная. Ствол новый, ковровский.
– Добро. Броня?
– Нету…
Велехов повернулся к Витренко:
– Броников еще дашь. Значит, Певцов, заводите машину – и к складу. Чем таскать на горбу – довезем в одну ходку что получим.
– Есть!
На склад сотник Витренко запустил одного только Велехова – любой разумный зампотыл понимает, что если солдат попал на склад, то не тиснуть что-нибудь он не может. За спинами ровно пыхал выхлопом «Егерь»…
– С чего начнем?
– С крупняка начнем.
Прошли мимо заполненных в несколько этажей стеллажей с разным военным имуществом в самый дальний угол склада. Там, на расстеленной на полу ветоши стояли целых три «крупняка» – Дашка, НСВ[18] с оптикой и совсем новый КОРД[19], тоже на станке, но без оптики. Как на выставке, честное слово.
– Давай. Грабь, раз пришли.
Грабь… Три пулемета зажал – грабь… Вот ведь клещ…
Велехов быстро прикинул. Если пулемет предполагается не носить на горбе, а возить, то лучше всего, конечно, Дашка, ДШК. Она тяжелее, и темп стрельбы у нее меньше – а при таком патроне и то, и другое дает повышенную точность. Но одна Дашка у них уже есть. НСВ хорош тем, что на нем оптический прицел, но если в лесу шарахаться – тут и без оптики справишься. Вот в Аравии, в пустынях и нагорьях, он бы без разговоров НСВ взял, именно за оптику, а тут – еще вопрос. Последний – КОРД, самый современный, у него ствол очень живучий, при стрельбе его не ведет. Оптики нет, хотя можно и поставить. Но у КОРДа есть одно неоспоримое преимущество – его можно снять с турели и использовать без станка, ни один другой пулемет такого калибра использовать так невозможно. ДШК у них не мобилен, а если этот пулемет будет за ними записан, то при случае они могут устроить где-то засаду, без брони, но с крупняком. Четыре человека – как раз хватит вытащить пулемет с лентами на позицию и его обезопасить. Да, точно.
– КОРД беру, – отрезал сотник, – теперь обычные пулеметы где? От «Выстрела», который вы разукомплектовали.
– Да зачем он тебе. Один же есть, в турель поставишь.
– Один. Надо как минимум два. Один по одному борту поставим, другой – по другому. Мне что – прикажешь под огнем пулемет с турели на турель переставлять?
– Ну, тогда хоть один. Все равно у тебя один есть, второй, бес с тобой, дам. У тебя же четыре человека только.
Сотник подумал.
– Давай один. Но тогда еще четыре броника дай, на окна в «Егере» повесить… и саперных зарядов еще дай.
– Заряды-то тебе зачем?
– Надо.
– У тебя же сапера в штате нет.
– Я и есть сапер. Нештатный. Подумай сам – набредем на схрон или аэродром тайный. Что с ними делать? А так – подорвем, и все, чтобы больше не было мороки. И аккумулятор не забывай, аккумулятор надо.
Так, наседая внаглую, помимо пулемета и аккумулятора, сотник Велехов получил еще один ПКМС, два ящика с тротиловыми шашками, бухту детонирующего шнура ДШ-А, несколько электрических машинок для подрыва старого образца. Вот как надо – сам себя не обеспечишь, никто не позаботится.
