Александр Афанасьев
Сущность волка
03 июня 2016 года. Казахстан, Акмолинская область
Натали уехала утром. Я проводил ее, даже присели на дорожку, по русскому обычаю. Жаль мне ее. Она еще продолжает войну. Не понимая, что победить в ней невозможно, ибо главные враги в ней – мы сами.
То, что происходит сейчас с нами и с миром, в котором мы живем – не было бы возможно без нашей злобы. Своекорыстия. Гнева. Жадности. Я не знаю, когда мы потеряли невинность. Возможно, в восьмидесятых, когда с экрана хлестала зловонная жижа, а днем – пристально смотрел на страну Кашпировский. Возможно, в девяностых, когда мы сцепились друг с другом в безжалостной грызне за наследие предыдущих поколений – и вкус крови на клыках напоминает о себе снова и снова, мешая стать людьми. Возможно, еще раньше, в шестидесятые или семидесятые, когда мы поняли, что коммунизм построить невозможно, и надо позаботиться о себе как можно. Как хватит сил, ума, наглости, проворства, хищности. Я знаю, что когда то мы были другие. Моя бабушка – рассказывала мне о том, как жила деревня. А мама – о том, что они в молодости голодали в знак солидарности с какими-то борцами за мир во всем мире. Подумать только.
И мы, отказавшись от всего этого, отказались и от самой идеи добра. Равенства. Братства. Мы отказались считать людей братьями своими – и стоит ли удивляться тому, что находится кто-то кто готов убить тебя.
Там – мне пришлось выбирать. Дэн, Данила был ранен тяжелее, и мне пришлось его оставить. К тому же – он весил килограммов на двадцать больше – и вряд ли бы смог тащить его.
Нас пытались убить люди, которые явно пришли не просто так. Ящик Пандоры открылся после событий в Беслане, когда стало ясно: только страх. Только страх перед тайным и бессудным возмездием – может остановить тех, кто готов умереть сам, только бы убить как можно больше людей. Я когда-то и сам был частью системы. Не знаю, как она называется… да и не хочу знать. Эта система многолика и безжалостна, она держится не на деньгах. Она держится на людях, которые ненавидят так, что готовы убивать. Но в системе есть одно правило… оно никем не провозглашается, но оно есть. Если ты ни в грош не ставишь чужую жизнь – точно также, ничего не стоит и твоя.
У меня нет претензий к системе. Совсем никаких. И не потому что я выиграл, нет. Просто кто-то наверху решил – жить мне или умереть. Я выжил. Они умерли. Я доволен решением. И все что я хочу – чтобы меня оставили в покое.
Я – фермер. Простой фермер. У меня есть земля, в которую я вкладывал свободные деньги и дом, который я построил. На моих землях растет зерно. Потом мы мелем из него муку и продаем. Вот и все, чем я сейчас являюсь.
Я – фермер. И оставьте меня в покое.
Как же…
Я подумал о том, что неплохо было бы взять отпуск и уехать – но подумал об этом поздно. Потому что на следующее утро прилетел вертолет. Я услышал его еще издали – хотя он был тихим, намного тише, чем обычная восьмерка. Мелькнула мысль сходить в дом и взять СВД – с ней я охотился здесь. Но по здравому размышлению – я от этого отказался. Все уже учтено и рыпаться не стоит, хотели бы убить – убили бы.
Вертолет был обтекаемым как акула, он сильно походил на французский Дельфин или его китайский аналог – китайских аналогов в Казахстане все больше и больше. Но это был не Дельфин и не китайский Z9 – это был Ка-62 в светлом камуфляже российской погранслужбы. Вертолет, разработка которого началась еще во времена СССР, и который должен был попасть на вооружение спецназа и некоего аналога аэромобильных дивизий США. Вместимостью и грузоподъемностью он – с американский Блекхок. Похоже, что немалый чин ко мне пожаловал.
Вертолет сел на необорудованной площадке – он для этого и был разработан, у него, например, вместо хвостового винта фенестрон. Сначала – высадились четверо, они сноровисто, как в голливудских боевиках, разбежались и залегли, обеспечивая периметр. Потом – из салона вертолета выбрался тот, кого я, увы, хорошо помнил.
Тот, кто погиб у меня на глазах.
Колорадский Жук казалось, стал еще меньше… но глаза все так же лучились добрым светом… как у дедушки. Впечатление кстати обманчивое. Очень.
Да… пора и в самом деле менять место жительства
– Я думал, вы погибли. Там… в перестрелке
Жук жизнерадостно улыбнулся
– Э… мил, друг ты не спеши хоронить. Мы до самой смерти не умрем.
– Как вы выжили? Там же невозможно было выжить.
Жук перекрестился
– Мертвым притворился. Полезное дело. Слава Богу, ни одна шальная не задела. Значит, не зря живу… осталось еще что-то.
Я ему не верил. Еще меньше верил, чем Натали. Система не первый раз пыталась убить меня. Хотя… если бы хотели, просто послали бы исполнителей.
– Как меня нашли?
– Как-как. У нас друзей везде много.
Наверное, через КНБ. Они в последнее время по бандитизму больше… но и по русским жалом водят. Русские здесь угроза, хоть об этом официально и не говорится. В этом районе, например – русских больше чем казахов. Дальше надо объяснять? А рядом – столица, да и сам район – можно сказать, житница страны.
– Ты бы меня в дом, что ли пригласил.
– Нет желания.
– Это почему…
– Не знаете?
– Ты про то… Я ведь с тобой под одними пулями был.
– И что? Кстати, кто это был?
Колорадский жук сплюнул на землю
– Предатель, вот кто. Ученик мой, можно сказать.
– И в Москве, и в…
– Да. И там и там. У него внук – в банду ушел. Те его на крючок взяли. Он дергался… не всех сдал, гад…
– Наполовину предателей не бывает.
– Да так оно…
Говорить что-то было глупо. Государство не знает сантиментов и не умеет говорить «прости». Да и за что извиняться? За то, что один из его служащих в высоких чинах оказался подонком?
Тогда придется извиняться, не прекращая ни на секунду. Я читал – так, на досуге – что после тридцать седьмого, когда расстреляли Ежова (кто-то говорил, что его не расстреляли, а забили сапогами на лестнице) – начали пересматривать дела тех, кто попал под каток. Перед теми, кто уцелел, извинились, и они стали работать дальше. А вот перед теми, кого успели расстрелять – извиниться не получилось.
Вместе с Жуком мы зашли в дом. Жук повел усами, осматриваясь
– Курчаво живешь…
– Здесь это нормально. У меня земля, она тут хорошо родит.
– Барин, значит. Помещик.
– Ну, как сказать.
– Да как есть.
– Значит, барин. И помещик. За столом с кровопийцей сидеть не побрезгуете?
– Да я то не побрезгую… Где у тебя тут руки можно помыть, с дороги?
– Вон там.
Пока Колорадский жук мыл руки – я достал из холодильника немудреную снедь, немного поколебавшись – и початую бутылку. В паре сантиметров от моей руки, на стене холодильника – прикреплен револьвер, чешская Альфа. Таких «тайников» у меня в доме несколько – на случай чего. Но тут… я объяснил уже. Все учтено.
– Я то не побрезгую, мил человек… – Жук смотрел, как я выставляю на стол лепешки с мясом – я уж этого не застал. Вот учитель мой, Владимир Пафнутьевич, царствие ему небесное – тот еще революцию застал. Помнил, как скот пас… часто рассказывал. Пасешь, а обуви нет. Пасли то до самых холодов, земля как лед. Увидел коровью лепешку, ногами встал, погрелся. Пастушка по очереди кормили, он обчественное стадо пас. А он иногда придет, ему на стол лучшее мечут – а с печки глазенки голодные. Так вот и уйдешь голодным, только бы не объедать.
Жук так и сказал – обчественное. Сейчас – так уже не говорят, это раньше в деревнях так говорили. Моя бабушка – так еще говорила.
– А потом он с кровопийцами разбирался, так?
– И это было – охотно согласился Жук – всякое было. Его при коллективизации вилами запороли, он сам показывал – шрамы остались. Ровно четыре. Еще один раз жаканом попало, думали, не выживет.
– И к чему пришли?
– Ну… вот к этому и пришли.
Я разлил водку по стаканам, но Жук покачал головой и я тоже отодвинул свой
– Врачи … не велят. Я прошлый раз обследовался, говорят, пить не будешь, на пару годков подольше поживешь. А я и рад. Знамо дело, на том свете то – скушно…
Я все время не мог понять, он это всерьез или в шутку. Кто он такой – убийца в костюме скомороха и несгибаемой волей внутри. Что дает ему жить после того, как дело его жизни пошло прахом в девяносто первом? Ведь я и в самом деле – помещик, получается. Подпасков босоногих у меня нет – но велика ли разница. И он продолжает служить государству, зная, что оно давно уже не государство рабочих и крестьян.
– Зачем?
– Что – зачем?
Я вдруг понял, что сказал это вслух.
– Понять не могу. Вот вы. Несгибаемый коммунист, по сути. Зачем вы служите государству и строю, которые перевернулись на сто восемьдесят и отринули все, чему вы служили до этого? Вам не противно? Или вы… замышляете переворот.
– Переворот… хе-хе…
– Вы понимаете, что переворота не будет? Что СССР мог построить босоногий пастушок – но не манагер с двадцатью годами ипотеки.
– Да знаю я…
– Тогда – что?
– Что… А интересно мне…
– Чего же интересного?
– Интересно, до чего вы дохозяйствуетесь. Вот вы… в девяносто первом, решили, что такие умные, что вас везде ждут. Общее благо, что тремя поколениями предков собиралось по квартирам растаскали, за плиту схоронили. И вы такие умные и правильные, решили, что вас там с распростертыми объятьями примут. А вам – фиг!
Колорадский Жук и в самом деле скрутил фигу
– И что? Вот, живем – не умерли. И даже неплохо живем. Вот смотрите, я – в это время при советской власти был бы полканом – если бы умел сдерживаться. Квартиру, наверное, уже получил бы, полканов бесквартирных не было. Но земли бы не было. И дома бы не было. Да и вы, как я подозреваю – не в коммуналке ютитесь.
– Эх, и дурак же ты… – сказал Колорадский жук, – на что повелся. Земля твоя. А вот ты думал, сколько вокруг тебя безземельных? Нет, не думал. И вы все – не думаете. Вон, я недавно читал – в Молдавии голод. Настоящий голод, в двадцать первом веке, ты только подумай. В любом городе как на улицу не выйдешь – гастарбайтеры одни. Ты думаешь, это все от хорошей жизни? А ты думал, что будет, когда они решат, что терять им нечего. Совсем – совсем нечего?
– Что предлагаете? Все продать и по миру пойти.
– Дурак ты, – повторил Колорадский жук, – мы не собственный коттедж, мы новый мир строили… Где место будет у каждого. Сами жили несыто, от себя кусок отрывали. Куба помнишь, когда была? У нас после войны не отстроились еще – а туда помощь отправляли. По зову сердца. Мы новый мир строили. В котором не будет голодных. Совсем. Вот, что вы сломали. А сейчас – вы покупаете стальную дверь и ружье. И думаете, она вас защитит. И ты тут – сидишь куркулем, стволами обвешался. А думаешь – помогут тебе стволы? Когда через степь попрут – знаешь, сколько их будет.
…
– Вот, то-то. Вижу, начал понимать.
– Чего надо? – сказал я
– Да есть дела… слыхал, к тебе подруга заглядывала.
Твою мать… было бы глупо, если бы не следили. Наверное, БПЛА повесили. То-то у меня последнее время нервы не на месте.
– И что?
– Да ничего. Хороша краля.
– Хороша Маша, да не ваша. Повторяю вопрос – что надо.
– Надо… да так, мелочи. У тебя контакт с американцами сохранился?
– Какими американцами?
– Да перестань… – Жук с аппетитом ел лепешку – ты думаешь, мы труп не нашли. Нашли. Одного ты оставил. Одного вытащил. Судя по анализу крови – бабу. Не она, кстати, приезжала поблагодарить?
– Нет – сквозь зубы ответил я
– Это плохо. Неблагодарность, имею в виду. Надо быть благодарным… всегда.
– Ответьте мне на один вопрос. Вы и вправду считаете, что я должен быть благодарным России? После того, как меня несколько раз попытались убить?
Жук покачал головой
– Не скажу. Бесполезно. Если нет – значит, нет. Если человек не верит – ему бессмысленно что-то объяснять. Даже если он иногда ходит в храм.
– А вы? Верите?
– Верю. Верю, что доживу до того момента, когда прекратится все это безумие. Когда будет нужен кто-то, кто подскажет вам, как жить и к чему стремиться. Кто-то должен передать вам это. Иначе – не останется ничего. И никого.
– Тогда вы выбрали неподходящую профессию.
– Да, наверное…
Мы помолчали – а что тут сказать.
– Труп, который вы нашли тогда – сказал я – он был не американцем. Он был русским. Дэниэл Ефимофф. Скажете, где он лежит?
Жук достал блокнотик, черканул несколько строк.
– Не переживай. Хорошо его похоронили. По-христиански. Нам не грозит.
– Что происходит?
Жук раздосадовано покачал головой
– Мы на грани войны, вот что происходит.
– С кем?
– С американцами.
– В который уже раз….
– На этот раз все серьезно. Очень серьезно.
…
– Американцы проводят спецоперации в Дагестане. Используют для этого нелегальные ячейки и поддержку – морских котиков. Нелегальные ячейки работают тихо, они состоят из людей, имеющих легальное прикрытие. Кого-то мы отслеживаем. Сделать мы ничего с ними не можем – только соли на хвост насыпать.
– Не можете?! – с иронией спросил я
– Хорош под…ывать – сказал Жук – это я и сам могу. Американцы – это тебе не духи. На ровном месте можно таких дров наломать. Выдворяем, конечно, много выдворяем. Чуть что – билет в зубы и на Лондон. Но все равно – просачиваются, против нас работает все НАТО. И есть ударные группы – они работают с территории Азербайджана, там у них логово. Одно – в аэропорту Гейдара Алиева, там сейчас создали закрытую зону. Второе – на Нефтяных камнях. Может, еще что есть, наверняка есть. Доставка и эксфильтрация осуществляется либо на скоростных полупогруженных катерах, либо на скоростных лодках. Либо, похоже, еще на каких-то сверхлегких летательных аппаратах. Усиленное дежурство погранцов ничего не дает, они все-таки спецы, как-никак. Морские котики, знаешь, кто такие?
– Знаю.
– Они там и работают. Крайний раз – работали двадцать второго мая, ушли нехорошо, со стрельбой. Целое отделение полиции под нож пустили.
– Отделение полиции? Где?
– Дагестанские огни.
– И с чего это?
– Бес их знает. Мы направили ноту протеста, они привычно прикинулись чайниками. Но несколько дней назад – пришла информация, что американцы резко активизируют работу по кавказскому региону в частности и по нам в целом. В Европу – перебрасываются спецгруппы. Информации, почему это происходит – у нас нет. Но нетрудно догадаться – это связано с тем. Что они нашли в Дагестанских огнях. Шансы на то, что это что-то другое, основанное на другой информации – крайне низки.
– Я знаю, в чем дело.
Жук заинтересованно посмотрел на меня
– И в чем?
– Они снимали налет на видео, это нужно было для документирования. Потом прогнали все через суперкомпьютер, у них есть база с математическими моделями, они анализируют все флешки. Запись налета показала, что именно в этом помещении была сделана запись седьмого июня. Они проанализировали математические модели обоих помещений, и пришли к такому выводу.
– Это где ж ты такое нарыл, а? – иронически спросил Жук
– Мое дело. Я даю вам бесплатно инфу. Хотите – принимайте, хотите – нет.
Я уже понял, что это – еще одна проверка лояльности. Наверняка, они знали, почему активизировались американцы. Но сейчас – они хотели выяснить, выложу ли я им все – или буду юлить.
Проблема в том, что я слишком долго – для них проблема – в игре. Если вы читали Королеву Юга Артуро Переса-Реверте – то там есть, в самом начале – одна строчка. В ней сказано, что тех, кто слишком давно в игре – то есть в бизнесе по производству и транспортировке наркотиков – убивают уже потому, что они слишком долго в игре. Тот факт, что они слишком долго в игре – сам по себе рождает подозрения. И если убить не удается – подозрения подтверждаются.
То же самое и у нас. Тот, кто слишком долго в игре – становится и слишком опасен. Прежде всего – для своих же хозяев, кто бы ими не был. Хотя бы и государство. Хотя в наше время государство трудно отделить от чиновно – мафиозных кланов.
И что бы Жук не думал – я сказал про то, откуда у меня инфа. А сам – примерно думал, где будет моя следующая остановка в пути. Моя ошибка – в том, что я затаился слишком близко. Рядом с той заначкой, которую я копил на черный день. Больше этой ошибки не будет. Австралия… Южная Африка… Латинская Америка – куда-то туда, в общем. Но здесь я больше не останусь…
А перед американцами у меня никаких обязательств нет. Даже устных…
– Интересные дела… – сказал Жук – ох, интересна сейчас жизь. Лет сорок назад – тебя за такое дело так взгрели бы. А сейчас – хоть орден давай.
– Сутулого?
– Чего?
– Орден, говорю. Орден Сутулого?
– Ну, почему. Можем и настоящий дать. Кстати, тебе твои – не нужны? А то лежат так в сейфе. Могу отдать.
– Зачем они мне. Пусть дальше лежат.
– Ну, как знаешь. За информацию спасибо, но я к тебе, собственно, не по этому. Человека одного найти надо.
Я улыбнулся
– Только одного?
– Для тебя – да, остальными другие займутся. Вот этого…
03 июня 2016 года. Москва, Россия
Микроавтобус был современным и комфортабельным. Форд Транзит, самая большая модель, переделанная в микроавтобус уже здесь, в России. Такие – недавно появились и в США, их закупали в основном аэропорты и фирмы по доставке – они были просторнее и тратили меньше топлива, чем старые, крепкие Эконолайны.
– Кофе?
Машину потряхивало на московских ухабах – здесь они были даже в центре, в совершенно неожиданных местах. Впрочем, и в Вашингтоне асфальт был далек от идеала, особенно в последние годы, после того как денег в бюджете стало ощутимо не хватать.
– Нет, спасибо…
Термос отправляется дальше. Через глухо тонированные стекла – видно очень плохо, как в аквариуме.
– Слушаем инструктаж.
– Общее внимание!
– Из автобуса выходим только после сигнала. Держимся группой, не отрываемся от охраны. При необходимости задаем вопросы следователям, но к любым уликам прикасаться запрещено. Разрешено вести самостоятельную фиксацию, фото и видеосъемку. Еще раз – не отрываемся от спецназа, они прикрывают нас. Вопросы?
Спецназ – сидит впереди, на откидных сидениях. Восемь крепких парней в черной, боевой униформе и с русскими автоматами, похожими на МР5, но местными, сделанными на том же заводе, что и Калашниковы. Эти парни – постоянно прикрывают их – или наоборот, не дают действовать по своему усмотрению. Им не разрешено носить оружие в Москве – но на прикрытие им выделена целая группа спецназа. В общем-то, нормальные парни, трое – пользуются моментом, чтобы улучшить свой английский. Никакого антиамериканизма у них нет.
– Нет, сэр.
– Две минуты! – обернулся водитель – подъезжаем.
– Две минуты, внимание. Выходим только по команде.
Микроавтобусов уже три. В двух остальных – команды спецназа по борьбе с наркотиками, местной DEA, у русских это называется ФСКН. Обычная облава на торговцев наркотиками. На вид.
Их микроавтобус останавливается, два остальных – проходят дальше.
Несмотря на то, что все это видели у себя в стране и не раз – те, кто может, поворачиваются, чтобы видеть, как все происходит.
Микроавтобусы подъезжают к зданию, где находятся подозреваемые – и поток бойцов в черном извергается из дверей. В отличие от американских команд быстрого реагирования, у которых особая тактика передвижения, друг за другом, почти вплотную – русские действуют скорее как морские пехотинцы, разбиваясь на группы. В голове каждой колонны – обычно человек со щитом, за щитом – может укрываться от двух до пяти бойцов. Щиты – русские используют намного шире, чем это принято в США.
В их микроавтобусе – работает рация, кто знает русский – тот слушает обмен. Судя по тому, что никаких панических ноток нет – все идет нормально.
Захват – продолжается около пяти минут, далее – их микроавтобус начинает двигаться, и они подъезжают к зданию, уже захваченному спецназом. Спецназ везде, на тротуарах, его видно за решетками ограды… штурмовая команда явно избыточна по численности. Уже слышен вой полицейских машин – но пока они не подъехали.
– Выходим!
Первыми выгружаются русские спецназовцы, они образуют защитную формацию. Следом – высаживаются и они. Норма Дженнингс, единственная женщина среди них – оборачивает камеру на себя и представляется, а так же называет дату, время и место съемки. Все это необходимо, чтоб потом запись могла послужить доказательством в суде. Хотя понятно, что суда никакого не будет.
В окружении бойцов спецназа – их восемь, на шесть американцев – они заходят внутрь. Ворота вынесены, справа – небольшая стоянка. Кайенн, еще Кайенн, Ауди Q7… Мерседес S-класса. По-видимому, в России наркоторговцы живут ничуть не хуже, чем американские наркодилеры.
Спецназовцы – уже выводят задержанных. Каждого – ведут по двое, вывернув руки вверх. Подводят к стене и заставляют встать на колени, ткнувшись лицом в землю и подняв руки за спиной вверх. Одному из задержанных – на глазах американцев дают сильного пинка.
– Сэр, это законно? – шепотом интересуется Дженнингс
– Не говори глупостей, Норма – отвечает шеф. Несмотря на то, что русско-американские отношения далеки от идеальных – полицейский полицейского всегда поймет. Так что – да, это, черт возьми, законно.
Их просят остановиться, поясняя, что сейчас прибудет следственная группа и в здание – нужно будет войти вместе с ней. Следственная группа уже за забором, несколько черных Камри – это спецгруппа. Высокий мужчина с аккуратными, седыми усами – это Лисов, следователь по особо важным Следственного комитета…
Лисов подходит к командиру группы спецназа, принимает от него рапорт. Затем машет рукой – заходим.
Внутри, в хорошо отреставрированнном старом особняке – настоящий бардак. Первым делом – они попадают в зал, в котором у стен стоят гробы. Окантовка сверкает медью, а то и золотом, некоторые гробы варварски пышные. Тут же стоят венки и живые цветы, некоторые вазы опрокинуты и разбиты. От цветов – в воздухе тяжелый аромат, кондиционера здесь нет, помещение не проветривается.
Русские, по указанию Лисова начинают собственную видеосъемку. Лисов становится под камеру, называет фамилию, имя отчество, должность, место съемки и все остальное, что необходимо, чтобы пленка служила доказательством в суде.
По указанию Лисова вниз двое спецназовцев спускают одного из тех, кого нашли на втором этаже здания. Это коренастый, пузатый человек лет сорока – пятидесяти, и волосы у него кажется, растут даже из носа. Похож на итальянца. Пузатый – громко возмущается беспределом.
– Ваши фамилия, имя, отчество – строго спрашивает Лисов
– Салимов! Салимов Салим Ильдарович!
– Гражданство России есть? Вы гражданин России?
– Канэчно. Зачем сюда пришли! Здесь все граждане, никакой нелегал нет!
Лисов морщится, но задает вопрос за вопросом. Обе камеры, и американская и российская – фиксируют происходящее.
– Салим Ильдарович, вы сказали, что вы являетесь директором похоронного агентства. Опишите – что находится в этой комнате и кому это принадлежит.
Салимов вдруг резко замолчает.
– Салим Ильдарович!
– Говорить не буду! – угрюмо отвечает пузан – адвокат мне давай, да…
Американцы переглядываются. Большая их часть – прошла через CID, дивизион криминальных расследований и научилась отличать людей, которые не чисты. Этот – точно нечист и знает это.
– Все ли гробы здесь – принадлежат вашему похоронному агентству?
Пузан молчит, злобно зыркает по сторонам.
– Хорошо. Ваше право – не отвечать. Итак, в связи с наличием оперативной информации о нахождении в данном помещении веществ и препаратов, свободный оборот которых запрещен или ограничен в соответствии с законодательством РФ – мною, следователем Лисовым Иваном Евгеньевичем принято решение о проведение обыска в данном помещении с использованием специальных технических средств, а именно – портативной рентгеновской установки, а так же служебно-розыскной собаки. Понятые – имеют право присутствовать при проведении исследования, задавать вопросы, требовать внесения замечаний в протокол. Приступаем.
Первой – в помещение вносят собаку. Обычная такса на поводке – для поиска наркотиков обычно используют небольших, охотничьих норных собак, они требуют меньше корма, их легче транспортировать и они могут пролезть там, где не пролезет более крупная собака. Кстати, рассказы о том, что таких собак делают наркоманами, чтобы они искали наркотик просто смешны – ни одна собака, если ей дать наркотик, не выживет Собака на поводке – ничего не находит, перебегая от одного гроба к другому. Потом – бросается к ступенькам, которые ведут к чему-то, напоминающему ресепшн в отеле и начинает лаять.
– Криминалиста сюда!
Криминалист – под камеры берет пробы с пола. Показывает – белый порошок. Очень немного. Похоже, просыпали…
– Ничего не хотите сказать, Салимов?
Пузан тяжело дышит, лицо его серое – похоже, предынфарктное состояние. Впрочем, дышать тут совсем нечем, может, и они выглядят не лучше.
Затем – вносят портативную рентгеновскую установку. Она размером примерно с маленький, плоский телевизор, израильская.
Почти сразу – техник, проводящий исследование кивает, и Лисов – поворачивается к ним.
– Двое, подойдите сюда! С камерой!
Норма и Грег – отправляются к камере. Рентгеновскую камеру оставляют включенной специально для американцев. На экране – видна внутренность гроба.
– Вскрываем?
– Если только найдем, как это сделать, не повредив гроб. Они нужны как улики. Сначала – проверим все до единого.
* * *
Гробов с тайниками – оказалось шесть. Ни в одном – судя по изображению с рентгеновской камеры – наркотиков не обнаружено.
К зданию – подогнали Камаз, русский грузовик с глухим кузовом. Одного за другим – задержанных сажают в этот Камаз. Пузана – сажают отдельно, в Тойоту, на него надевают колпак на голову и наручники.
Следственные действия завершены, у ограды и дальше по улице – множество полицейских машин и просто Волг и Тойот с мигалками на крыше.
Лисов – молча курит, отойдя в сторону.
Старший среди агентов ФБР подходит к нему, за ним – как приклеенный держится оператор русского антинаркотического спецназа. Лисов делает знак рукой – и спецназовец отходит, присоединяясь к своим, охраняющим остальную часть следственной группы ФБР.
Американец уже хорошо знает Лисова. Кроме того – полицейским разных стран всегда есть о чем поговорить. У всех одно и тоже.
– Того что нашли, будет достаточно для предъявления обвинения? – спрашивает американец
– Да…– Лисов разгоняет дым рукой – если это героин. У нас незаконным является хранение любого количества героина. А там его – не меньше грамма собрали.
– Скажут, что просыпал кто-то из посетителей.
– Мы возьмем пробы со всех внутренних поверхностей гробов. Если какой-то пакет был поврежден – там тоже могло остаться.
– А если не осталось?
Лисов пожимает плечами
– Ну, хорошо. Допустим, мы накрыли банду торговцев наркотиками. И что с того?
– Теперь мы можем понять, откуда взялся тот гроб, который взорвался там у вас.
Американец вынужден признать, что это так. Подтверждается одна из версий и снимается одно из противоречий. Дело в том, что один из вопросов, возникших при взрыве в Лэнгли, заключался вот в чем: визит бывшего президента Буша был подготовлен за достаточно короткий срок и его не афишировали – ни американцы, ни сами русские по просьбе американцев. Если террористы узнали о визите – как они смогли так быстро разработать план и подготовить гроб, в который можно было поместить взрывчатку. Теперь понятно: гроб уже был. Он использовался для транспортировки наркотиков, причем сделан был так, что не прикопаешься – очень аккуратная работа. Потом – в один из гробов вместо пакетов с героином положили двадцать четыре фунта высокоэффективной взрывчатки и детонатор.
– Но мы не знаем, кто туда подложил взрывчатку.
– Будем допрашивать.
Американец с трудом сдержался – он видел, что русским, в общем-то, плевать на все.
– Со всем уважением, мы бы хотели более… активного содействия.
Лисов показал на машины за оградой
– Как думаете, зачем они здесь?
…
– Скорее всего, это машины тех, кто крышевал наркобизнес, они приехали посмотреть, что происходит. Там, в том числе – фсбшники, полицейские, Госнаркоконтроль. Разобравшись, они начнут давить со всех сторон. Так что если нам просто дадут раскрутить это дело – это уже будет хорошо.
– Круто.
– А у вас не так?
– Нет.
Но американец – почти сразу поймал себя на мысли, что он врет…
