Александр Алексеевич Кассий
Король Мистрока. Красный Вестник
Глава тринадцатая
Деревня Сибер
Трое всадников прибыли в Сибер ранним утром, когда местные жители только собирались выходить в поле или в сады. Деревня встретила посыльных из замка громким кукареканьем петухов, лаем собак и недовольным ворчанием стариков. Над рекой Венура стелился густой туман, касаясь мягкими хвостами фундаментов срубов и окрашенных в белый цвет бревенчатых домов с сенными и деревянными кровлями. Вдоль домов ходили жильцы и тушили уличные фонари, а рыбаки с удочками на плечах да с широкими железными ведрами брели к берегу.
С солнцем поднимался и ветер, разгоняя молочный туман. По прогону неспеша переставляли копыта овцы, за ними шаркал еще сонный пастух с длинным деревянным посохом с колокольчиками.
– Простите, добрый человек, – обратился Матьяш Кан к пастуху в сером шерстяном плаще с капюшоном. – Есть у вас в деревне староста? К кому мы можем обратиться?
– Я-то добрый? – отозвался невыспавшийся скотник и постарался вглядеться в лица всадников. – Вы явно из замка, не так ли? Из какого только, из Гардьёра? Рангарона? Дабимы?
– Из Рангарона, уважаемый. – подтвердил Габор Банфи, сын Евы Банфи, епископа герцогства Холоборн, и барона Элезии Гринна Банфи.
– По какому вы к нам делу? – уточнял пастух.
– Мы собираемся поохотиться на кое-какого зверя. – ответил Ганн Темешвар.
– Ах, по поводу нашего бедного Иштвана? – пастух помрачнел и указал пальцем на единственный двухэтажный дом в деревне. – Там наш староста. Только будьте терпеливее с ним, неделя сложная выдалась.
– Благодарим, добрый человек. – поблагодарил Матьяш, и всадники повели своих лошадей глубже в деревню.
– И как только Валрейд Честный смог отлучить тебя от своей груди, Ганн? – спросил Габор Банфи, попивая медовуху из бурдюка.
– Он сказал, что ему нужны будут сведения из доверенных уст. – смиренно ответил Ганн.
– Твой герцог не доверяет нам?
– Это наш герцог. – поправил Ганн.
– Ты ведь его страж, вдруг на него кто-то захочет совершить покушение в твое отсутствие? – продолжал допытываться Габор.
– В Рангароне достаточно рыцарей, он под надежной защитой, не переживай. Неужели тебе настолько не нравится моя компания, что мечтаешь уже поскорее избавиться?
– Хватит сотрясать воздух попусту, – огрызнулся Матьяш. – Я пытаюсь сосредоточиться.
Всадники настигли двухэтажное здание, облицованное белой краской, с острой двухскатной черепичной крышей.
Привязали лошадей к кольцам коновязи. Матьяш поднялся на крыльцо и постучался. С той стороны прозвучало торопливое «Войдите!», и люди герцога отворили деревянную дверь.
Пространство внутри было заполонено забитыми книжными шкафами и отдельными выстроенными в шаткие колонны книгами, идущими под потолок. Первый этаж представлял из себя рабочий кабинет с письменным столом в самом центре зала. Сложно было и шагу ступить, чтобы не споткнуться о брошенный фолиант или манускрипт. Хенрик Орбан – деревенский староста – бегал вдоль книжных полок, водя пальцем по переплетам, явно выискивая нечто особенно важное. Он даже не обернулся, когда гости вошли и поприветствовали его. О Хенрике знали многие от Элезии до замка Тьёд у Корабельного залива, в определенных кругах он слыл знатоком древних тайн и старейших знаний. В библиотеке Хенрика было, конечно же, не больше книг, чем в настоящих городских книжных домах, но по количеству редчайших экземпляров он мог соревноваться даже с Великой Ривернирской библиотекой в Приллфорте. Бывало и такое, что среди завалов его личной коллекции находили даже давно утерянные рукописи и тексты, ранее считавшиеся вымышленными. Все диковинное достояние деревенского старосты было бы невозможным достижением, если бы не принадлежность к династии Орбан, что владела крупнейшими экспедиционными и археологическими обществами Мистрока. Обычно управителями деревень становились такие же крестьяне, как и местные жители, но Хенрик сам избрал свою судьбу, решив поселиться на территории, где его не будут беспокоить мирские суеты, и он сможет полностью погрузиться в дело всей своей жизни – поиски ответов на все.
– Присаживайтесь, – наконец обратил внимание на пришельцев Хенрик и указал на два стула. – Простите, третьего у меня нет.
– Я постою. – сказал Матьяш, уступив место Ганну и Габору.
– Что вас привело? Хотя, вопрос непростительно глупый, ведь ответ на него более чем очевиден, не так ли? – Хенрик сел за свой письменный стол, отложив стопки книг, чтобы видеть гостей напротив себя. – Я постараюсь ответить на все ваши вопросы прямо и укажу на место проживания человека, которому не посчастливилось погибнуть.
– Я так понимаю, все уже в курсе о произошедшем? – спросил Матьяш.
– Слухи расходятся быстро в наших краях, особенно быстро они доходят до меня, ибо знаю, где нужно капнуть. – тихонько усмехнулся Хенрик себе под нос.
– Что вам известно? – спросил Матьяш.
– Задавайте вопросы конкретнее, тогда мне будет легче на них отвечать. – пожал плечами Хенрик.
– Вы знаете погибшего?
– Да, – безрадостно ответил староста. – Один из тех людей, смерти которому я бы желать не стал. Но обычно такие и покидают наш бренный мир, не так ли? Погибший – Иштван. Лесничий наш. Не подумайте, что из-за отсутствия леса в округе он ничем не занимался, Иштван следил за тем, чтобы никто не вырубал деревья в наших рощах и садах, через него к нам привозили новые яблони для посадки и много чего еще, это не так важно для следствия. Важно то, что погиб он на работе, когда обхаживал рощи и купы около Волчьего тракта.
– Вы замечали каких-нибудь диких зверей поблизости в последние дни? – спросил Матьяш.
– Я сам-то редко выхожу из своего жилища, но деревенские о ком-то подозрительном не сообщали. У нас тут животные привычные для равнин: дикие лошади, антилопы, такины, зайцы, змеи, всяческие птицы, иногда встречаются лисы, подбирающиеся к курам. Никого, кто мог бы так… навредить человеку. – размышлял Хенрик.
– У погибшего есть семья? – уточнил Матьяш.
– Его отец в отъезде, гостит у брата в Тувере, больше никого.
– Небогато на информацию. – вздохнул Матьяш.
– Может, осмотреть дом лесника? – предложил Ганн.
– И что ты надеешься там найти? Записи о том, что за ним следит огромный вервольф? – огрызнулся Габор, ехидно улыбаясь.
– У нас нет других зацепок, пока что, осмотр дома – это хоть какое-то продвижение. – настаивал Ганн.
– Да, Ганн и Габор, идите домой к леснику, осмотрите там все. – согласился Матьяш.
– Он живет… Жил он в третьем доме слева от моего вдоль дороги. Белое здание с сенной крышей, на двери еще деревянная табличка на гвозде: «Не стучать, не звать, дайте поспать». – объяснил Хенрик.
Ганн и Габор встали, поблагодарили старосту и вышли. Бредя вдоль дороги, Ганн неуверенно спросил у компаньона:
– Ты думаешь, это мог быть оборотень?
Габор рассмеялся, вытер слезы с глаз руками и хлопнул Ганна по плечу:
– Ты дурак, если действительно задумываешься об этом. Конечно же нет, это не может быть оборотень, их не существует. Подобными историями пугают лишь дураков и детей, что по совместительству одно и то же, если подумать.
– Почему же не существует? Откуда-то же их образ взялся.
– Ну, люди увидели волков и смогли мысленно скрестить их с людьми, вот тебе и оборотень.
– Ну хорошо, оборотней может и нет, но беролаки могут быть, я общался с людьми, которые видели их в лесах Еловой Лапы.
– Что это за люди такие? Выдумщики. – фыркнул Габор.
– Это люди чести, они не стали бы врать. – оскорбился Ганн.
– Я не назвал их лгунами, я сказал «выдумщики», имея ввиду, что им могло и причудиться. Тамошние леса очень плотные и темные, они могли увидеть простого медведя. В любом случае, беролак – такой же оборотень, а оборотней, как я и сказал, никаких не существует.
– Какой же это оборотень, если он в зверя не превращается?
– А ты не слышал об оборотнях-лисах? Они изначально лисицы, но умеют превращаться в прекрасных дев.
– Но беролаки не превращаются ни в людей, ни в медведей. Они представляют собой нечто среднее всегда. – размышлял Ганн.
– Потому что беролаки когда-то были магами-перевертышами, которые решили испытать судьбу и обратиться в медведя, но застряли в переходном облике навечно. Видишь, магов тоже не существует, поэтому вероятность существования беролака крайне мала. Я бы сказал, что невероятно ничтожна, ничтожнее даже того шанса, что ты смог бы устоять перед оборотнем-лисой с ликом прекрасной девицы.
– Не вижу смысла доказывать тебе обратного, ибо мы никогда этого не узнаем. – сдался Ганн.
– Мы пришли. – сообщил Габор, указывая на табличку на входной двери дома.
В ту же минуту Матьяш Кан беседовал с Хенриком Орбаном. Охотник расхаживал по этажу, рассматривая старые и новые книги, свитки, чертежи уже давно разрушившихся замков, и карты, включая карту Мистрока, ближайшего к нему материка Тарреда и даже всего известного мира. Карта Альзамеры висела на стене за письменным столом, прибитая гвоздями по углам. Она была куда белее, нежели большинство иных карт, поскольку была написана в начале текущего года. Хотя и большинство свежих бумаг выглядело желтовато из-за отсутствия обработки реагентами или бледно-серо-бежевой из-за льна в качестве основного материала производства, в последние годы все большее распространение получала именно белая, изготовленная с применением открытий из области алхимии, которую чаще всего применяли люди высшего сословия благодаря слишком высокой цене. Получилось так, что бумага стала очередным пьедесталом для зажиточных граждан, возвышающим их над бедными крестьянами.
Практически вся бумага Мистрока изготавливалась в Приллфорте, где в Ривернире, крупнейшем городе герцогства, последние сто лет особенно сильно развивалась мануфактура бумажного производства, а до того островитяне пользовались исключительно пергаментом – растянутой кожей телят тонкой выделки, цена которой из-за сложности изготовления и дороговизны обрекала простой люд на всякое отсутствие рукописей в личном пользовании. Пергаменты имелись – и до сих пор имеются – лишь у монахов, которые занимаются переписыванием, и знатных особ.
Матьяш с любопытством изучил карту Альзамеры. На юго-западе расположилась Фаракия, довольно крупный материк с жарким и засушливым климатом.
Восточнее находился Колград, он был вдвое меньше, но его климат был куда более благоприятным в центральных своих регионах и куда более морозным на самом юге. Именно с Колграда моряки привозили уйму всевозможных историй о волшебниках, фантастических существах и магических артефактах, которые, якобы, когда-то давно наполняли этот материк.
Восточнее и севернее Колграда находился Мистрок, остров туманов, древних крепостей, вымерших драконов, умелых мореплавателей и великих поэтов.
Восточнее Мистрока – Тарред. Это был крупный континент со сложным рельефом. В центре Тарреда находилось два небольших моря, окруженных высокими горами и обширными лесами. Северную часть материка покрывали вечные снега, а более южную – прохладная тайга, листопадные леса, степи и луга. Как считалось, одни из первых людей Мистрока пришли именно с Тарреда. Этих переселенцев прозвали вельветами в честь Вельветового (Бархатного) моря, по которому они приплыли.
Последним известным крупным участком суши был Юраурай. Он расположился севернее Мистрока и Тарреда и представлял из себя два «сросшихся» острова Юрау и Урай. Много тысяч лет назад тамошние островитяне враждовали между собой, пока драконы, которые правили во главе Юрау и Урая, не решили объединиться. Драконы-правители иссушили мировой океан, понизив уровень воды, из-за чего между островами образовался длинный перешеек, создавший единый материк.
– Любопытно, не так ли? – Хенрик слегка напугал Матьяша. Охотник полностью отдался в изучение рукописей.
– Сколько лет вы собирали свою коллекцию? – спросил Матьяш.
– Если быть честным, то коллекция не совсем моя. Конечно, последние десять лет я собираю ее сам, но до того я получил ее в наследство от прадедушки, которого я застал живым.
– Ваш прадед – Себастьян Орбан? Я слышал о нем.
– Да, величайший мореплаватель Мистрока. Он первый составил мировую карту, хоть на ней и не было Фаракии. Ему не повезло умереть за неделю до того, как ее открыли. Это было весьма странным чувством для меня. Я грустил больше не из-за смерти дедушки, а из-за того, что он не успел увидеть новой земли.
– Я уверен, после смерти он стал частью стихии воды и узнал обо всех клочках суши, что еще остались за пределами нашего взора. – подметил Матьяш.
– Я надеюсь на это. – улыбнулся Хенрик.
– Давайте вернемся к делу, – попросил Матьяш. – Наш придворный врач подтвердил мои опасения насчет того, что убийцей лесника не является ни один из привычных нам хищников. Вы можете припомнить истории за все годы, что живете в Сибере, о каком-нибудь необычном звере? Такое бывает, что в каких-то изолированных ореолах обитания формируются отличающиеся от других родственных видов существа. Я своими глазами видел семейство кабанов с рогом, как у носорога. Популяция бородавочников много тысяч лет развивалась отдельно от остальных вепрей в котловине посреди Всевидящих гор. Затем благодаря сильному землетрясению образовалось ущелье и зародилась Горная река, дав свободу каждой твари, что обитала в изоляции много лет.
– Да у нас тут равнина до горизонта во всех направлениях, никаких кратеров, никаких котловин. Никаких землетрясений не припомню за свою жизнь.
– Я понимаю, но решил, что это могла быть миграция как раз из мест, где подобное могло произойти. В таком случае зверь не стал бы бродить один.
– Матьяш, сложно подсказать вам о природе искомого зверя, до тех пор, пока вы не обнаружите хоть какие-то улики чтобы подтолкнуть нас в определенном направлении. – сказал Хенрик.
– Бросаться на поиски неизвестного зверя кажется мне слишком опасным. Будь это кто-то поменьше – я бы сразу отправился на поиски с луком наперевес, но не в текущих обстоятельствах. Я надеюсь, получить хоть какие-то сведения.
– Я могу лишь рассказать вам то, что рассказывали всем нам наши матери и отцы, бабушки и дедушки. Истории, которые передаются из уст в уста. Истории о существах, в которых образованные люди предпочитают не верить.
– Я думал, ваш профиль – это реальная история.
– Хронику прошлого любой историк всегда будет воспринимать в кавычках. Любой ученый основывается исключительно на словах других людей, отчего они уже не могут считаться истиной. Вся летопись нашего бытия – это мифы с претензией на достоверность. В приличных кругах доказанную действительность от бабкиных сказок отличает лишь количество лиц, подтверждающих произошедшее. Но общество порой попросту слепо к мелочам, которые их окружают. Зверь, которого вы ищите, действительно может оказаться кем угодно. Вам лучше вооружиться как следует, ибо сказки имеют особенность в неподходящий момент становиться правдой.
Глава четырнадцатая
Анхайт – твердыня соли и ветра
Альфред фон Димаск стоял на просторной террасе, выходящей из его покоев, откуда открывался вид на просторы темноводного Бархатного моря. Где-то там, на востоке, скрывались за горизонтом берега Тарреда, кои не было видно даже с высоты замка Анхайт, расположенного на краю абразионной скалы, Клифа Буревестников, у подножия Всевидящих гор. Покои Альфреда, барона Вастнесса, находились на верхнем ярусе замка. Тут же располагался зал совета, двор приемов, трапезная, жилища придворных, две зубчатые башни: одна с конусовидной черной черепичной крышей; и основные ворота для колесниц. Нижний ярус располагался у самого берега, где волны во время штормов доставали гребнями до столбов с флагами и фонарями. На нижнем ярусе расположился немалых размеров порт, у пирсов которого разгружались и загружались торговые и транспортные парусники. Тут были и быстроходные шхуны, и баркасы, и шлюпы, и выносливые бриги, и тяжеловесные галеоны. Флаги герцогств и баронств со всего королевства развевались по ветру.
Альфред глядел на старый почерневший у своего основания маяк на одинокой скале на расстоянии в две морские кабельтовые от берега. У скалы дожидался конца месячной смены смотрителя крохотный шлюп. Костер морской башни пылал, что означало, что смотритель исполнял свои обязанности, ежедневно спасая жизни и направляя сотни мореплавателей.
Небо сгустили тучи. В Хоралшире практически всегда небо было серым, либо серо-зеленым, из нередких туч временами сыпала морось, дополняя суровую приморскую непогоду. Красоты не добавлял и каменистый берег, идущий рваной линией с севера на юг без единого вкрапления зелени.
Вдали сверкнула молния. У горизонта виднелись далекие очертания дождя и, как казалось, неподвижного смерча.
Альфред развернулся и поспешил вернуться в свои покои, прикрывая голову от холодных капель. Стража расступилась и раскрыла барону двери.
Альфред растер руки, схватил со стола бутыль рома и уселся в мягкое кресло напротив камина. Тепло обволокло его тело. Согревающее пламя неистовствовало за железными прутьями, то и дело бросаясь искрами. Комната освещалась лишь этим пламенем.
Длинные засаленные волосы Альфреда все время падали ему на лицо, отчего у барона выработалась привычка их стряхивать. Лицо мужчины покрывала небрежная щетина с проседью. Когда пламя слегка тухло от просочившегося откуда-то сквозняка, становилось трудно определить цвет волос, но огонь креп, и отчетливо определялся бледно-охровый.
Загромыхало. Альфред не подавал вида, он вдумчиво глядел на языки пламени, почесывал пальцами одной руки подбородок, а другими поглаживал холодную бутыль. Скрипнул пол. Барон неторопливо обернулся, глядя за спинку кресла. Никого не было, лишь дрожавшие в свете камина тени. Тогда Альфред уместился поудобнее и возвратил свой взор к единственному источнику света в комнате. Но темная неподвижная фигура закрыла собой пламя, которое в тот же миг стало чахлым и немощным. Сгустились тени, комната практически погрузилась во мрак, а силуэт стал нечетким.
– Милорд, – одновременно бесчувственно и покорно обратился возникший из неоткуда незнакомец. – Время близится. Нам нельзя задерживаться, вас уже ждут.
– Ты быстро, – недовольно ощерился Альфред и вынул пробку из бутылки с ромом. – Близится шторм. Он всегда приходит в неподходящий час, но за Всевидящие горы практически не продвигается. Вершины будто назло разрезают тучи, чтобы на юге лишь Хоралширу доставалась пасмурность. Мы живем словно в Риверлоке, но у них хоть дождь дождем назвать не стыдно, а у нас… Вечная морось.
– Зато дожди не топят Хоралшир, милорд. Нам придется плыть через шторм, хоралширцы умелые моряки, вам нечего страшиться. – увещевал темный силуэт.
– В этом месяце пошло ко дну ровно пять судов. Пять судов отправилось к Спящему на дно моря.
– Грядущий шторм будет вашей защитой, а не погибелью. – произнес безликий силуэт, и после его слов во тьме зажглись ярко-желтые глаза.
Альфред насторожился, он не мог поверить в то, что нанятый им дипломат оказался каким-то неведомым чудищем. Впрочем, это бы объяснило то, как бесследно тот проникал и выбирался из замка. Но пламя в камине смогло разгореться немного сильнее, тогда Альфред заметил на плечах советника черную гладкошерстную кошку. Та недовольно размахивала хвостом и глядела не моргающим взглядом прямо в душу смотрящего на нее.
– Он у вас, милорд, как и договаривались? – чуть ли не облизываясь от сладости произнесенного, советник сделал шаг навстречу барону.
– Да, – Альфред опасливо встал, не сводя глаз с демонического кота, и, хромая и двигаясь на ощупь, добрался до деревянного сундука.
Барон сдернул с шеи ключ и отпер замок. Откинулась крышка сундука, безликий среди теней советник вытянулся, надеясь разглядеть его содержимое. Альфред наклонился и вынул обернутый в шелковый платок драконий хрусталь темно-бордового цвета. Грани хрусталя сверкнули в свете камина, когда Альфред поднес украшение к советнику.
– Он прекрасен. – голос таинственного слуги дрогнул, словно у неискушенного юнца. Его рука потянулась к хрусталю, но Альфред одернул камень, закутав его в шелке.
– Он предназначен не для тебя, Вербер. Куда мы держим путь, не просветишь?
– Конечно, милорд, – виновато произнес Вербер. – В Кант.
– Драконий Север? Опасно и довольно далеко, вонючие северяне не любят чужаков.
– Вас встретят с распростертыми объятиями. – уверял советник, поглаживая молчаливого черного кота.
Уже через час барон Альберт спустился с помощью лифта к порту замка. Тяжелая деревянная платформа медленно опускалась вниз с помощью натянутых канатов, а двое рабочих горбились, пытаясь удержать конструкцию от свободного падения с помощью механизма с вертикальной осью вращения, подобные которому бывали на кораблях и помогали поднимать якорь.
Очутившись внизу, Альфред со всей своей свитой подошел к мосту, ведущему на галеон «Штормовой Демон». За бароном поднялся его советник Вербер, за которым уже тянулись слуги с сундуками личных вещей барона.
Поднялся ветер, палуба не просыхала от мороси, но матросы бегали и подготавливали все к отплытию. Когда капитан отдал приказ, якорь был поднят, а паруса ловили попутный ветер. У пирса, где было место стоянки баронского галеона, стояло четыре морских жреца в длинных темно-синих плащах. Служители морской стихии встряхнули холщовые мешочки в руках, высыпали на ладонь соль, смешанную с молотыми костями глубоководных рыб, и дружно бросили в карму уплывающему судну, нашептывая молитвы.
Все дальше от берега уплывал «Штормовой Демон». Колыхались по ветру треугольные флаги на вершинах мачт. Гордо взирала на необъятное море буро-оранжевая голова буревестника на пурпурно-фиолетовом вельветовом полотнище.