Александр Алексеевич Богданов
Глупое счастье
Далее я не ждал… Схватил чью-то валявшуюся у вешалки старую галошу – влетел в гостиную, где веселилась компания за столом, попивая крюшон… «Ну, и крюшон же, чёрт возьми!.. Грушевая водица, разбавленная денатуратом!..» Со всего размаху я бросил галошу в белую фарфоровую чашку, в которой плавали кусочки льда и апельсинов.
– Вот вам!..
Прозрачная жидкость, как лопнувшая шимоза, брызнула во все стороны: на скатерть, платья, кружева, прически, жилеты и галстухи…
– А-а-а-й!.. – взвизгнули звучными сопрано перепуганные дамы.
– У-у-ух!.. – тяжело загудели мужчины, двигая стульями.
И глаза всех устремились ко входу, куда побежал Чебурахин посмотреть, что за негодяй ворвался в дом.
Разумеется, он никого не нашел.
– Господа!.. Э-э… Уж не спиритические ли духи?.. Э-э-э… затеяли с нами эту игру?.. – заикаясь и дрожа побелевшими губами, попробовал пошутить долговязый ферт в высоком воротничке.
Но он даже не договорил… Глаза его от ужаса полезли на лоб. Я стоял против ферта, придумывая, что бы еще такое сделать, и высунул язык.
Язык мой не был окрашен составом и теперь стал виден всем, – толстый, красный и мокрый – в черной пасти разинутого рта. Были еще видны крепкие и здоровые, как у лошади, зубы…
Я плюнул и с наслаждением смотрел, как посрамленные Чебурахинские гости лезли под диваны и столы…
VI
Ну, как жить на свете после всего этого, если нет ни любви, ни правды?.. Я хотел утопиться. И – честное слово – в первую минуту мне нисколько не было жаль себя… Жаль было только денег, которые лежали в моих карманах… Шутка сказать, – похоронить в водной пучине почти миллион!..
Вот почему я не утопился, а счел более разумным продолжать свое земное странствование. И, на зло Чебурахину и всем, решил залить горе вином.
Мне, конечно, нетрудно было достать все, чего бы я ни пожелал. Проникнув в винный склад, я взял там две бутылки водки, – одну из них немедленно же опорожнил на улице, в укромном месте, а с другой зашел в первый попавшийся трактир.
В шумном и грязном зале я сел за пустой круглый столик. Слезы глупо лились-лились из моих глаз на грязную ободранную клеенку. И пьяные мысли качались в голове…
И было уже все равно, есть ли на свете Анета, или нет, – богат я или беден, – жив или мертв…
– Распить еще, что ли, вторую последнюю бутылку, которая была у меня в кармане?..
Я подошел к стойке и, не обращая ни на кого внимания, прямо на глазах буфетчика схватил приготовленную для порционных закусок рыбу.
– Ссто-ой… Что за новые фасоны объявились?.. Ты куда?.. – потянулся за рыбой буфетчик…
И когда увидел, что рыба не слушается, а вместе с тарелкой плывет в воздухе, стал истово креститься:
– Свят, свят, свят!.. Аминь, аминь – рассыпься!..
В разных концах зала вскочили растрёпанные и нечёсаные фигуры, таращили испуганно глаза, крестились, пятились назад и ощупывали себя, – не во сне ли им померещилось такое диво…
А рыба все плыла и плыла по воздуху…
Мне показалась забавной эта история. Ну, что же?.. Человеку в моем положении, право, не грех и повеселиться. Я вынул из кармана бутылку, хлопнул рукой в её донышко и вышиб в потолок пробку. Шутка моя пришлась публике по вкусу. Страх быстро рассеялся, а за столами заржали:
– О-го-го… Здор-ро-во!.. Эй, что там за фокусник с Кальей Марьей выискался!.. Тут, брат, не фокусник, а одно слово че-орт!..
