А. В. Черных
Традиционная кукла народов Пермского края
Не менее распространёнными были набивные куклы. В основе их конструкции мешочек, наполненный разным материалом, чаще всего мхом, куделью, ватой, соломой, опилом:
«Куклы были из тряпочек. Тряпочку свернут, как мешочек, внутрь всякой дряни напихают: тряпочек, опилок, соломы, пакли – у кого что есть. Согнут пополам. Потом другую тряпочку в трубочку свернут, ручки сделают, просунут в дырочку. Юбку снизу или штаны из чего-нибудь сделают – вот и кукла» (Юсьвинский район, п. Пожва)[45].
«Куклу из опила нам бабушка сшила, большая кукла. Мы из-за неё дрались. Она за ноги, я за голову, оторвём или голову, или ноги. Платье ей бабушка сшила, волосы были, лицо рисовали сами.
Сами делали из тряпок, шили или закручивали» (Пермский район, с. Кольцово)[46].
«Так гундырили, из тряпок делали кукол. Там в тряпку ватку набивали или мох (у нас обычно мох был). У нас там речка рядом, речной мох был. В речке он растёт. Этого, значит, моху, потом закрутишь, тут подвяжешь, куда-то что-то нарисуем, глаза да что…» (Пермский район, с. Курашим)[47].
Глиняные куколки, также характерные для русской традиции и отмеченные в других регионах России[48], во время наших полевых исследований в Пермском Прикамье не зафиксированы. Получен лишь единичный пример изготовления глиняной детали куклы – головы – в селе Неволино Кунгурского района. Возможно, в данном случае мы сталкиваемся с имитацией фабричных кукольных головок, к которым самостоятельно пришивали тряпичное туловище, о чём часто упоминают информаторы: «Куклы сами шили из тряпок. Где-нибудь головку найдём от кукол. На лучинку сделам, потом одеваем. У нас какая-то такая была головка кукольная, красивая. Магазинская. Мы всё её одевали» (Пермский район, с. Курашим)[49]; «А потом уж стали в магазинах появляться головки. К этим головкам сошьёшь туловище, ваты набьёшь да руки, ноги сделаешь. И каки-то имена придумывали им» (Кунгурский район, с. Серга)[50].
Лишь несколько примеров раскрывают бытование в Пермском Прикамье деревянных антропоморфных игрушек. В двух описаниях рассказывается о фигурке-болванчике, которую устанавливали на лавке и заставляли качаться. В том и другом описании указывается на изготовление такой деревянной игрушки отцом ребёнка: «Деревянные были. Да у нас тятя ладил как-то, я помню. Поставит ещё на край лавки, эдак палочку изладит да эдак палочку изладит, да там колокольчик ли чё-нибудь. Чтоб он Богу молился. – [Чтобы кланялся?] – Да. А как называлась и как он её делал, я забыла уже, не скажу» (Добрянский район, с. Голубята)[51].
«У нас папа делал пилильщика. Вот что-то сделат, его поставит на краешек, и он сидит, качается» (Пермский район, с. Курашим)[52].
С традициями народной деревянной игрушки связано и творчество народного мастера из села Черновское Большесосновского района А. П. Вьюгова, которому принадлежит целый комплекс авторской деревянной игрушки, хранящийся в фондах пермских музеев[53].
Описанные выше куклы изготавливались специально и не разбирались после игры. Однако немало примеров, когда куклу выполняли из других предметов, а через некоторое время вновь разбирали. Из таких, временных, чаще всего известны куклы на основе колодки для плетения лаптей: «Деревцо [пермское диалектное название для лапотной колодки] в тряпку заворачивали, это ребёнок был» (Пермский район, с. Курашим); «Свёкор мой, он всё плёл лапти. Да опять ребята-то маленьки у них играли. Это деревцо, которое вставляют. Так вот нарисуют» (с. Курашим); «А мы вот лапти плели, дак деревса были, дак все запеленаешь в платочек… Кто как говорит, Зину завяжет – папоньки-мамоньки водимся…» (Куединский район, д. Китрюм). Схожей конструкции были куклы и для постоянной игры, в этом случае их основу составляли отпиленные по размеру липовые лутошки, также чаще всего оставшиеся от плетения лаптей: «Пешку, от лыка обдерённая, завёртываем – вот и кукла» (Ординский район, д. Андреевка). Многочисленны примеры, когда куклу выполняли из предметов одежды (фартук, платок, юбка), бытовых тканей (скатерть, полотенце), которые сворачивали столбиком, повязывали платком или пеленали. Обычно такие куклы разбирались после игры.
Собранные полевые материалы раскрывают особенности бытования традиционной куклы в Пермском крае с 1920-х и преимущественно до 1960-х годов. Как видно из примеров, для выполнения кукол использовались разные материалы, конструкции, технологии. При знакомстве с полевыми записями следует обратить внимание на особенности оформления лица куклы. В одних случаях известны примеры, когда кукла оставалась не только без глаз, но и других черт лица: «Куклы из тряпок делали, из щепок. Лицо не рисовали, раньше лиц не было у кукол» (Куединский район, д. Узяр)[54]. Однако большинство записей свидетельствует о том, что куклам обычно уже рисовали лицо, как, например, в посёлке Пожва Юсьвинского района: «Куклы шили из старых тряпок, в виде бабы. Нос, рот и глаза выводили химическим карандашом» (Юсьвинский район, п. Пожва)[55]. Изготовлением кукол занимались как дети, так и взрослые. Обычно в рамках одной локальной традиции сосуществовали разные виды кукол, конструкции и технологии их изготовления. Выбор технологии и конструкции зависел от разных факторов, в том числе и от возраста. Так, согласно материалам из деревни Набоки Суксунского района, маленькие девочки чаще использовали бесшитьевые конструкции куклы, в то время как подростки чаще всего уже шили куклы для своей игры: «Кукол делали. Покажут, сделаешь. Тряпки замотаешь, завернёшь, завяжешь. Вот и всё. Потом шить стали. Голову пришивали. Пальцев-то нет. И руки пришьёшь. Льняные косы к голове делали» (Суксунский район, д. Набоки)[56]. Выполнить куклу для девочки могли также старшие сёстры, мама, бабушка: «Нам кукол шила мама, мы их называли просто матрёшками. Из тряпок, рямки какие-нибудь – голова из тряпок, ноги из тряпок, руки из тряпок. Нарисуешь глаза, руки, ноги пришьёшь, волосы сделашь из кудели» (Кунгурский район, с. Калинино)[57]; «Это нынче игрушки скоко, а у нас раньше какие игрушки были. А куколки были, у меня сестра старша была, она мне с тряпок куклу сошьёт, на голове куделю, лён пришьёт, косы заплетёт, руки сделат. И вот и куклы у нас были, вот и игрушки» (Юсьвинский район, п. Пожва)[58]. Известны примеры, когда кукол заказывали местным мастерицам: «Тут у нас Катя одна была – она нам шила кукол. За одну куклу чашку-плетёнку картошки.
Ничё куклы были, баские. Лицо такое долгонькое, накрашенное. Косы заплетёны, платье баско…» (Кунгурский район, с. Серга)[59].
Игры с куклами. При описании вариантов кукол мы уже останавливались на некоторых особенностях игр с куклами, обусловленных, как правило, их конструкцией. Однако стоит обратить внимание и на детские игры с куклами, настолько, насколько позволяют собранные полевые материалы. В Северном Прикамье диалектологами отмечен и особый термин кукольничать, обозначающий игру в куклы: «Прясть-то пойдём к подружке, дак токо в куклы играм, кукольничам» (Чердынский район, с. Бондюг)[60]. Игры с куклами были традиционными – «в семью», «в дочки-матери». Игровые ситуации повторяли обычные бытовые действия – кукол укладывали спать, кормили, водили в гости: «Сидим, часами играем, спать укладываем, досочку положишь, подушку сошьёшь, одеялки…» (Добрянский район, д. Токарята)[61]; «Вот и играли. Спать уложим, кормим. Глину насобираем и им печенья стряпаем, шаньги, пироги, заложим там ягоду – в огороде нарвём луку, пёрышки. Печенья сделаем, сочни, на солнышко положим, оно всё у нас высохнет. Вот так вот и играли» (Юсьвинский район, д. Городище)[62]. Обычным было проведение игры с куклами в детских игровых домиках – клетках: «Играли в клетке все вместе, а потом каждый свою куклу домой несли. Клетку строили сами, возьмём доски, положим на чурки – вот и дом готов. В домике нашем куколкам и еду готовили, намесим глины, состряпаем пирожки и зовём в гости друг друга с куклами. С приходом весны клетки строили, первыми цветочками украшали постряпушки. У кукол моих и имена были. Так и играли: это тятя, а это бабушка Ирина…» (Большесосновский район, с. Черновское)[63]. Немногочисленны примеры о ролевых играх, например, в свадьбу: «Куклы – жених, невеста. Свадьбу сразу играли…» (Пермский район, с. Курашим)[64].
Наряду с использованием куклы в игре в Пермском Прикамье известны также примеры обрядовых практик. Чаще всего кукла включалась в ритуалы семейного и календарного циклов, применялась в лечебной магии. Однако примеров обрядового использования куклы в русских традициях Пермского Прикамья получено немного.
Многочисленные и наиболее распространённые примеры употребления куклы известны в свадебной обрядности русских Пермского Прикамья. Широко встречаемый символ в свадебных ритуалах применяется как знак плодородия и особенно «чадородия»[65], предвосхищает собой будущих детей молодожёнов, чтобы не только «намекнуть» им о детях, но и стимулировать деторождение.
В таком контексте в локальных традициях использование куклы в свадебных ритуалах реализовывалось в разных вариантах. Кукла была задействована в различных этапах свадебного обряда. Так, в Усольском районе куклу подавали молодым сразу, как только свадебный поезд возвращался с венчания: «Когда из церкви приедут, за столы сядут, молодым куклу подадут из тряпок, соломы, завернут, шалью подвяжут. Молодые куклу с собой посадят в переднем углу под иконы» (Усольский район, с. Верх-Кондас)[66]. Куклу использовали в обрядах укладывания молодых на первую ночь: «Спать вести на постель, куклу из полена бросят…» (Чернушинский район, д. Тёмная)[67]; «Молодым в постель кладут куклу – на детей» (Юсьвинский район, п. Пожва)[68]; «Куколку делали молодым. Спать молодых на подклет водили, там и зыбку сделают, и всё повесят…» (Суксунский район, с. Сыра)[69].
Чаще всего использование куклы приурочивалось ко второму дню свадебного пира. Молодым подносили куклу утром свахи, которые шли будить молодых: «Наутро молодым на подносе приносили куклу из соломы да тряпок, будто ребёнок, подвязали платком и одеялом завернули: „Уа, уа, ой, на-ко, молодушка, скорей подбирай, за ночь у вас ребёночек сделался“. Ну, я чё, взяла да растрепала, там опять рямки да чего там…» (Усольский район, д. Поселье)[70].
В Красновишерском и некоторых других районах куклу молодым подавали во время или после того, как дружки их сводили в дымную баню, после чего нередко разыгрывали шуточное представление крещения ребёнка: «Невеста идёт из бани с робёночком, ей куклу дадут какую-нинабудь» (Нытвенский район)[71]; «Молодых в баню волокут, бани-то саженные были. Дружки надымят и сажей молодых всех измажут. Из бани молодухе за столом куклу в руки дадут: „На, водися“. Кукла-то из соломы. Потом срядят попа, чашку воды поставят, куклу крестить начинают, читают „Отче наш“. Попа назначат, ему простынь повяжут, банку подвяжут на голову. Три раза куклу макнут, имя дадут, невесте веник в руку дадут, она макнёт да всех гостей брызгает» (Красновишерский район, с. Нижняя Язьва)[72]; «Снарядят тут куклу, обернут и несут молодым, в старуху нарядятся да веник ей дадут, она несёт ребёнка, как будто в бане его мыла» (Красновишерский район, д. Федорцово)[73]; «Куклу делали. Крестили да чё. Принесут воду, в чё-то там нальют, и макали. Вместо батюшки мужика сделают. Каку-то банку ему всунут. Угли накладут, молитву споют каку-то. Ребёнка окрестят, отдадут молодым, како-то ещё имя дадут» (Красновишерский район, д. Бахари)[74].
В Кунгурском районе кукла или пара кукол запекались для молодых в шуточный пирог на второй день свадьбы: «Кукол клали в пирог, вот маленькой куклёнок, поднесут и всё, давайте режьте. А чё, начнут резать, а там куклёнок запечатанный, чтобы пирога ломали молодые. Парами запекали – мальчик и девочка» (Кунгурский район, с. Троицк)[75]; «Я делала пирог из фуражной муки – овсяная, несеянная, на одной воде. А внутрь луку нечищеного, даже маленькую куклу запекают: „Вот невеста, не заметила дитя“. А сверху зелень украшивают, морковку запекут» (Кунгурский район, с. Калинино)[76].
На второй день разыгрывались и другие комические сценки с участием куклы: «На другой день к нам тётка из Ершей, привезла соломенного ребёнка – ребёночка-де своего не бросайте» (Кунгурский район, с. Бым); «Куклу принесут: „Вот вам ребёночка, вот у вас за одну ночь состряпался, вот у вас дети есть“. И зыбку повесят ещё. И завяртывать заставляли и пеленать. У нас с мужем тоже прикрасили зыбку. Повесили её, покачали, кто поревел за маленького, кто чё, это всё вот только подурачиться…» (Кунгурский район, с. Калинино)[77].
Как отмечают исследователи, атмосфера второго дня свадьбы, наполненная эротизмом, предполагает и соответствующую символику употребляемых при этом кукол[78]. Один из развёрнутых примеров театрализованного действия с молодыми и куклой отмечен в Северном Прикамье, где утром второго свадебного дня «молодожёнов, подняв с постели, затаскивали в баню, протопленную вениками, где их ждали гости. В углу бани сидел мужик, наряженный свахой (с покрытой платком или одеялом головой), и качал на руках куклу, запелёнутую в тряпки (или полено). При этом он исполнял колыбельную „по-матерному“… После появления молодых он говорил: „Молодые всю ночь целовались-миловались, им жарко было, а ребёночек у них замерз! Надо ребёночка попарить и имячко ему дать“. Затем мужик накидывал на себя, словно ризу, одеяло, бросал куклу в банный тазик, ходил вокруг него, размахивая кадилом (лапоть или рукомойник с тлеющим куриным помётом или лошадиным навозом). Одновременно поп пел пародийную молитву с припевом „Алихуя, алихуя!“. Таким образом куклу „крестили“ и давали ей имя: „Ебишка, „Скороёбишка“, „Ивашка“. Напоследок всех присутствующих обрызгивали водой с пелёнок» (Чердынский район, д. Усть-Уролка)[79].
В некоторых случаях в свадебных ритуалах кукла выступала также символом невесты. В таком контексте часто использовали куклу для украшения свадебной машины уже во второй половине ХХ в.
Примеры использования куклы в похоронно-поминальных ритуалах единичны. Широко распространено лишь представление и обрядовая практика помещать в гроб куклу, «если два покойника, чтобы третьего не было» (Куединский район, с. Ошья)[80]; «Если в родне двое умерло, сорочины не прошли ещё, то со вторым хоронят куклу, сами делают или покупают. Её в коробке вперёд гроба в могилу кладут, чтобы третьего не было…» (Куединский район, д. Пантелеевка)[81]. В данном контексте используется ритуальная практика замещения человека куклой.
Специально изготавливали обрядовые куклы для лечебной и апотропейной магии с целью избавиться от болезни, других несчастий. В Пермском Прикамье в случае, если ребёнок не спал ночью, считалось, что спать ему не даёт полуночница. Тогда готовили куклу-полуночницу и помещали в зыбке с ребёнком. В Суксунском районе полуночницу выполняли из двух крестообразно соединённых щепок. В Усольском районе готовили тряпичную куклу: «Из тряпки куклу свернут, под подушку ребёнку положат со словами: „Как кукла спит, так и ты (имярек) спи“» (г. Усолье)[82]. В других вариантах куклу помещали только девочке: «Есть ещё полуношница, мает ребёнка. Ребёнок ночами ревёт. Если парень, то топорик делают из дерева маленький и кладут ему под подушку, а если девка – куклу сошьют маленькую и кладут тоже под подушку. Чтобы не маяла полуношница: „Господи, меня благослови, не май, полуношница, люби нашего ребёнка“» (Усольский район, с. Поселье)[83].
Кукла, выступающая во многих ритуальных ситуациях двойником и заместителем человека, могла использоваться и во вредоносной магии: «Парень был в деревне, дружил с одной девчонкой. А ево в лес послали, а девка-то дома осталася. А там мордвинки были – девки, одна – хорошенькая девушка. Он с ей познакомился, подружился и её из лесу-то увёз домой и женился на этой мордвинке. А та девка-то, значит, она осердилася на ево и чё-то вот сделала – куклу из тряпок сделала и всю её нитками смотала и ету куклу им в колодец бросила. И ета девка-мордвинка, значит, хорошушша-баскушша была, полнушша – и как снег тает и тает, а ребят рожала, детей. Значит, тает и тает, и он её во все больницы вывозил – никаку боль не признают: здорова. Он повёз её – у нас один старичок лечил в Уинске от болей-то. Он повёз к этому старичку, а старичок уже ли старый стал, лечить-то не стал, не занялся и только сказал, только колодец, гыт, вычистите. А он работал тракторным бригадиром, Лёнька-то. Теперича вот насосы, а раньше-то не было, ну, там у трактористов чё-то было тракторно-то, он – трактор, да покачали воду-ту насосом-то каким-то, из колодца-то. И всю воду выкачали из колодца-то, и эту куклу-то на дне нашли и вынули. Да. Эту куклу-то вынули и поехали к старику-то. „Вот чё, вот чё мы нашли“. – „Сожгите скорее! На костре!“. Ну, они эту куклу сожгли, потом девка стала поправляться. А я там вот жила, и ето через дом – свадьба, опять в Медянку дочь отдают, а они свои – Лёнька-то, а я про Машу-то всё спрашивала у людей-то – „да поправляется, получше стало“. Я пришла на почеглазно-то, они тут с мордвинкой. Я поглядела, да я вовсе не узнала её, она толстушша, здоровушша – при кудрях сидит. „Я! Ешшо, – говорит, – не умертвили меня!“ Вот кака бабишша стала. Вот что люди знают!..» (Уинский район, с. Воскресенское)[84].
