bannerbannerbanner
Сокровище африканских гор

Александр Грин
Сокровище африканских гор

Полная версия

XI. Покушение на убийство

Гент немного ошибся в счете войска: арабы выставили две тысячи пятьсот человек, а Стэнли собрал пятьдесят. Надо сказать, что ко времени прибытия в Табору убыль людей была вообще чувствительна. Часть умерла от лихорадки и оспы, несколько человек бежало дорогой; нужно было оставить охрану Ливингстонова каравана, снаряженного консулом Кирком и наконец прибывшего.

Негры выступали, стреляя в воздух, прыгая и беснуясь. Присутствие белых людей казалось им достаточной гарантией успешного исхода войны. Впрочем, может быть, воодушевление их в еще большей степени поддерживалось счастливым отсутствием воображения, неспособностью детей природы заглядывать вперед. Как бы то ни было, отряд выступил эффектно. Стэнли дал солдатам по куску красной материи, употребленной ими на плащи, развевавшиеся весьма внушительно, и если бы не обычная ноша пагасисов – тюки, то они, с ружьями и секирами, вполне могли быть названы стройным отрядом. Самолюбование и торжественность скоро перешли в обычные негритянские ужимки и прыжки.

Пагасис Улименго развернул американское знамя и запел; ему отвечал хор.

Улименго: Хой… Хой! Куда мы идем?

Хор: Идем воевать, да!

Улименго: Против кого воевать?

Хор: Против Мирамбо!

Улименго: Кто ваш начальник?

Хор: Белый человек.

Улименго: Ойх!.. Ойх!..

Хор: Хна!.. Хна!..

Улименго: Хна!.. Хна!..

Хор: Ойх!.. Ойх!..

Гент рассмеялся. Его смешил также Бомбэй, покинувший в Таборе свою чернокожую Дульцинею и шедший с весьма кислым видом. Временами охотник посматривал на Асмани, шедшего слева, но бесстрастное лицо мулата решительно ничего не выражало. Гент был все же настороже.

Арабы ждали отряда Стэнли, не решаясь двинуться без него из Мфуто. Мфуто был небольшой укрепленный поселок, верстах в тридцати от Таборы. Узнав это, Стэнли приказал двигаться быстрее; на третий день увидели Мфуто и там соединились с арабским войском. Отставшие солдаты принесли Шау, подобранного ими на дороге; он лег в канаву, клятвенно заверяя, что болен и страшно ослаб. Однако Стэнли не нашел у него лихорадки; Шау выпил вина и сладко заснул. Следующий день все отдыхали. Дворы дымились множеством костров, на которых жарилось десять туш у Стэнли и, может быть, сто у арабов. Никто не мешал неграм пить помбе[14]; напившись, они занялись танцами и военными упражнениями, едва не перешедшими в драку. Стэнли на всякий случай спрятал все имущество каравана в Мфуто.

Утро первого боевого дня представляло такую картину: среди костров, тюков, груд сваленного оружия, групп людей, завтракающих или чистящих ружья, можно было видеть арабов, быстро собиравших вокруг себя внимательную толпу. Протолкавшись через одну такую группу, Гент увидел дервиша, высохшего черного старика с седой бородой и огромным тюрбаном. Перед стариком лежал пожелтевший свиток, испещренный красными линиями, – гороскоп, составленный на предмет похода. Старик, полузакрыв глаза, качался и бормотал:

– Слушайте, слушайте! Белая звезда гасит черную звезду, храбрая кровь кипит, лев умерщвляет гиену! Светила небесные благоприятствуют! Небо дает знаки, понятные посвященным! Идите смело вперед!

Эта галиматья вызвала взрыв воинственных воплей, сливавшихся с воплями муллы, напутствующего войско в другом конце площади. Трубили в огромные буйволовые рога, били в барабан-гомас, издававший тусклый, басистый звук; расхаживали муллы с рыжими бородами, благословляя арабов. В углу, прижатый к стене набожными правоверными, толкователь Корана тянулся на носках, выкрикивая соответствующие моменту цитаты. В другом месте Гент увидел голых негров, мажущих друг друга какой-то дрянью, приготовленной колдунами из цветов лиан и сока алоэ, – смесь, предохраняющая от ран.

Перед выступлением все сгрудились вокруг оратора, произнесшего маннемо (речь):

– Слава! Слава! Дорога перед вами, лесные хищники ждут вас! Они грабят ваши караваны, воруют слоновую кость, убивают ваших жен и детей! С вами арабы, с вами белый человек. Сражайтесь, убивайте и ешьте! Ступайте!

Ужасный гвалт покрыл эту речь. Ворота раскрылись, и солдаты ринулись пестрым потоком, прыгая и стреляя в воздух.

– Наши молодцы увлечены Марсом! – сказал Стэнли Генту. – Все в азарте.

Он был спокоен и уверен, но Гент ограничился молчаливым кивком. У него было дурное предчувствие.

Отряд растянулся; белые и носильщики каравана двигались в некотором отдалении от главного ядра войска. Дорога шла редким лесом, среди полян и скалистых обломков. Вечерело, солнце бросало лучи из-за верхушек деревьев.

Вдруг Гент увидел, что впереди отряда произошло замешательство. Часть носильщиков побросала тюки и столпилась, горячо толкуя о чем-то. В толпе были Асмани и его друг Мабруки.

Стэнли тоже увидел это. Гент снял ружье, держа его наготове. Стэнли побледнел, но глаза американца вспыхнули, когда он заметил, что некоторые пагасисы обернулись к ним, схватившись за ружья.

– Туда, туда, Гент! К ним! – вскричал, подбегая, Стэнли. Гент был рядом. Асмани и Мабруки бросились в сторону и, взбежав на пригорок, укрылись там, выставив дула, красноречиво наведенные на дорогу.

Стэнли прицелился в Асмани.

– Немедленно идите сюда!

Это был такой бешеный оклик, за которым мог последовать только выстрел. Бунтовщики хорошо знали своего музунгу. Дула на холме исчезли. Две угрожающего вида фигуры спустились к дороге; Мабруки держался несколько позади. В тот момент, когда Асмани приблизился к Стэнли, Мабруки одним скачком очутился сзади путешественника и поднял ружье, но Гент ударил его прикладом в грудь, и дикарь грохнулся. Тревожно оглянувшись на это, Стэнли снова обратился к Асмани, стоявшему со зловещим огнем в глазах.

– Чего ты хочешь, негодяй?! – сказал Стэнли.

– Ты нанимал нас не на войну. Эта дорога худая, говорят. – Мулат держал палец на спуске ружья. Мгновенно он выбросил ружье к плечу, и то же сделал американец. Стэнли готовился нажать спуск, когда очнувшийся Мабруки выбил ружье из рук мулата и бросился к ногам Стэнли.

Это спасло Асмани. Дикарь, видя, что он безоружен, согнулся и побежал. Стэнли выстрелил, но покаянное трение Мабруки о его колено помешало верности прицела; Асмани исчез в деревьях. Мабруки плакал.

– Прости, прости, музунгу! – восклицал он. – Злой дух поселился в Асмани и смутил меня! Теперь все кончено, теперь все пойдут к Танганайке, и мы найдем старого музунгу! Говорите вы все! Разве не правда, что мы пойдем дальше без ссор и беспорядков?! Отвечайте музунгу, сразу!

– Ай! Валлас! Бана-Конго! Гамуна мание по мгони! (Да, клянусь богом, господин мой, это истинная правда!) – закричали носильщики.

Решительность белых покорила их. Нарыв созрел и лопнул. Стэнли сказал:

– Так и быть, Мабруки! Верю в последний раз. Спасибо, – прибавил он, пожимая руку охотника. – Вы спасли меня.

– Может быть. Случайно я держал ружье прикладом в его сторону.

Выстрелы, раздавшиеся впереди, покончили с замешательством. Отряд побежал догонять арабов. Через четверть часа показалась деревня Зимбизо, окруженная крепким частоколом из плотно врытых древесных стволов; в щелях мелькали клубы дыма. Арабы рассыпались по холмам, стреляя в деревню, занятую неприятелем.

Подбежав к стрелкам, Гент лег среди них, изредка постреливая в частокол. Пальба продолжалась несколько минут, затем наступающие поднялись и бросились к деревне на приступ. Почти одновременно с этим открылись задние ворота Зимбизо, и охотник увидел толпы дикарей, улепетывающих в лес. Победители, войдя в деревню, нашли ее пустой. Несколько убитых и раненых лежало внутри палисада.

Арабы бросились к раненым. Гент отвернулся, но немного спустя встретил тех же арабов, тащивших за волосы черные головы с отвисшими большими губами, из голов капала на пыль кровь, катясь шариками. Вдали слышался вой и выстрелы: это арабы преследовали бегущих.

Гент ночевал эту ночь со Стэнли, в большой пустой тэмбо[15]. Оба они почти не спали. Стэнли занимал вопрос, чем кончится наступление на Вилианкуру – крепость-деревню, где, как предполагал, находится сам Мирамбо.

– Шейх Суд бен-Саид повел отряд, – говорил он, куря и расхаживая перед окном, залитым лунным сиянием. – В отряде пятьдесят негров ваниамензе и двадцать арабских юношей.

Гент тоже был озабочен этим. Дурные предчувствия овладели им, несмотря на первый успех. Его беспокоило также, что многие из каравана, несмотря на запрещение, пошли с арабами к Вилианкуру.

Под утро путешественники немного вздремнули, но ненадолго. Их разбудил крик Селима: «Музунгу, вставайте, все бегут, арабы бегут!»

Вслед за этим ввалились покрытые кровью и грязью измученные пагасисы. Рассказ их был краток, но ужасен. Вместе с арабами они довольно легко взяли Вилианкуру. Мирамбо предоставил им спокойно заняться грабежом, а сам с сильным отрядом засел по дороге между Зимбизо и Вилианкуру. Когда победители возвращались с добычей из слоновых клыков, тюков материй и невольников, отряд Мирамбо бросился на них с двух сторон. Произошла беспощадная бойня. Все арабы были убиты. Рассказчик и его товарищи бежали лесом, сделав большой крюк.

Стэнли был потрясен. Получив известие, что арабы бегут, он сказал:

– Нам надо уходить тоже, в Мфуто, обратно! Селим, беги и собери всех, кто здесь есть!

 

Он поспешно вышел на двор лично руководить сборами. В деревне загорелись огни, слышались крики, стоны пришедших раненых, жалобные вопли женщин, тяжелый топот бегущих. Мелькали белые халаты и тюрбаны арабов; кричали мулы; утреннее пение петухов сонно и звонко оглашало деревню.

В моменты опасности Гент становился молчалив; он давал внешнему свободно проникать в душу, не задерживал впечатление разговором и там, внутри себя, разделывался с этим внешним. Теперь произошло то же. Все люди выбежали из тэмбо так скоро, что он не успел собрать мыслей и стал вдумываться в происходящее. За Стэнли с его караваном и носильщиками он нимало не опасался, зная, что путь назад свободен. Но он видел, что наступил прощальный момент. Стэнли быстро вошел, держа револьвер.

– Насилу я остановил панику. – Он улыбался, тяжело дыша. – Шау уже присвоил мое седло и хотел бежать на осле; арабы кричат, чуть не дерутся. Меня порадовал только носильщик Шанда, он спокойно сидит и ест. Селим вернул троих, грозя им оружием. Ну, мы идем в Мфуто!

– Я останусь, – сказал Гент, – и попытаюсь пробраться к Магалазари.

– Теперь я ничего не скажу вам. Но вы все-таки безумец. Так-таки – прямо вперед?

– Да. Я останусь. Я эту ночь не тронусь; день тоже проведу здесь, а на следующую ночь выступлю с Цаупере.

Стэнли протянул руку.

– Тогда прощайте. Вы мужественный человек, но я не понимаю вас.

– Прощайте, мы, может быть, встретимся с вами в Уиджиджи.

– Или на небесах, что вернее.

– Это само собой.

Стэнли улыбнулся, махнул рукой и вышел; Гент проводил его на улицу. Сзади белых шел Цаупере.

Смешение и толкотня людей, сбившихся поперек улицы, остановили их. Путешественники простились еще раз, затем Гент вернулся в пустую тэмбо и сел. Шум стихал, деревня скоро опустела, и наступила полная тишина. Гент грустно курил. Он только что расстался с людьми, которые переносили то же, что и он, вместе делили они труды и опасности. Дороги их разошлись. Но Гент повиновался законам своей души.

Остаток ночи черный и белый провели без сна, а следующий день прошел в лесу, где оба чувствовали себя безопасно. Гент выстирал в ручье смену белья, вычистил и привел в порядок оружие. Цаупере был уже посвящен им в план дальнейшего путешествия и принял это спокойно; так же спокойно он принял бы предложение Гента собственноручно убить его. Воля и желание музунгу стали его волей, его желанием.

К ночи, видя, что окрестности тихи, Гент снова прошел в Зимбизо, по-прежнему пустое и мрачное. Здесь он лег, не желая уснуть, но утомление одолело его, и он все же уснул. Цаупере ушел под навес с такими же благими намерениями, но тоже уснул.

Гент спал недолго тяжелым сном. Ему снились вереницы гиппопотамов с человечьими лицами, плывущими на него. Он повернулся, и этого было довольно для охотника, чтобы совсем проснуться. Он встал, вышел на двор. Огромная африканская луна висела в небе; трава белела под ее светом и в недалеком лесу выступы листвы нависли среди черных теней серебряными громадами.

Цаупере спал под навесом. Гент разбудил его. Негр, открыв глаза, мгновение лежал в той же позе, затем быстро вскочил.

– Цаупере, – тихо сказал Гент, – я иду к Магала-зари. Пойдешь ли ты со мной?

Дикарь улыбнулся.

– Цаупере пойдет с музунгу. Музунгу не бросит Цаупере.

– Я знал, что ты скажешь так. Бери же свое ружье. Здесь нельзя бодыпе оставаться, надо идти вперед.

Так как Гент вышел в полном вооружении, взяв все нужное для опасного путешествия, то сборы Цаупере не долго задержали их.

14Туземное пиво.
15Дом, хижина.
Рейтинг@Mail.ru