Сто верст по реке – Александр Грин

Грин – идеальный писатель для читателей, а вернее даже – читательниц, которые очень любят, чтобы все главные герои, пройдя через уготованные им автором испытания, обрели счастье, вечную любовь и смерть в один день. И обязательно, чтобы можно было написать: ах, как это мило, трогательно, прекрасно, чудесно, атмосферно! Грин честно обеспечивает весь этот дамский набор.Ничего плохого в милости и трогательности нет, если кто-то оказался тронут, то это не мое дело, а его личное и его лечащих врачей, поэтому не считайте, что я как-то не по-доброму отношусь к творчеству Грина. Я отношусь к нему очень даже по-доброму, читаю ведь, правда не так много и не так часто, как некоторых других авторов, ну, так я же и не писал, что Грин входит в число моих любимых писателей.Наверное, я жду от литературы чего-то другого: правды, искренности, подсказки, урока, созвучия. У Грина со всем перечисленным сложности, пожалуй, только кроме созвучия. Но ведь созвучия у всех разные, со мной у него созвучия не сложилось, потому, что я хотел правду, а Грин предложил мне сказку, я хотел искренность, а Грин предлагает грёзы, а жду подсказки, а он мне – фантазии, я хочу урока, а вместо урока – красота.Красота – это здорово, но красота не может существовать сама по себе, сначала было… лицо… или тело… или лес… или море.... А потом это лицо (тело, лес, море) обрели те гармоничные черты, которые породили восприятие, которое мы считаем красотой. Но красота не может заменить лица, или моря, без лица или моря её просто-напросто нет.Вот в том-то и проблема таких текстов, как у Грина, они безумно красивы, но это красота сама в себе. Книги Грина могут рассказать о красивых героях, совершающих красивые поступки в красивых обстоятельствах, но не в состоянии чему-либо научить, потому и числятся они среди любимых книг у несостоявшихся мечтателей, верящих в чудесное преломление абстрактной красоты в ощутимую красоту, ждущую их в жизни за соседним поворотом. Ждут, а время идет, а вместо красоты приходит старость. Старость тоже может быть красивой, если под ней есть фундамент настоящей жизни.Вот такой парадокс, красиво получается у тех, кто за красотой не гонится, и эта – настоящая красота – иногда на первый взгляд кажется уродством, но приглядишься и поймешь – не так прост этот мир, не так совершенны совершенные линии, кривые линии Лобачевского тоже могут являть красоту.Но Грин – это Евклид литературы, у него не бывает искривления пространства красоты, у него все очень красиво параллельно, перпендикулярно и конгруэнтно, и от того красота по Грину превращается в пересахаренное малиновое варенье, слишком приторное – много сразу не съешь. Но иногда в охотку – можно.Ну, а рассказ – классика Грина: романтика (река, ночь, он, она, тайна, любовь), и вишенкой на торт «они жили долго и счастливо и умерли в один день». Красота! Объедение! Вам еще добавить? Нет, всё, хватит, больше не надо!

Конечно же, Грин это, прежде всего, Зурбаган, Гель-Гью и Каперна.

И капитан Грей с Ассолью.

Но вообще вот этот придуманный, хотя, может, открытый, Грином мир гораздо шире и историй в нём гораздо больше.

Вот эта как раз одна из них.

Романтико-лирическая, путешественно-приключенческая, в общем, гриновская на все сто процентов.

На мой взгляд, это не самый лучший рассказ Грина. Но он определенно один из самых романтичных. История любви молодой леди и беглого каторжника – леди и бродяга, так сказать. Такой любви, что на всю жизнь и смерть в один день. Ну и вишенкой на торте очередная иллюстрация Саввы Бродского