Александр Громов
Ребус-фактор
Глава 5
– Свет! Выключи свет!
Через мгновение дядя сделал это сам, оттолкнув меня в сторону от дверного проема, где я торчал столбом, завороженный зрелищем, веря и не веря в случившееся. Много позднее я подумал, что у дяди сверхъестественное чутье, – я ведь не издал ни звука. По-моему. Впрочем, не стану утверждать наверняка. Когда на человека нападает столбняк, провалы в памяти, по-моему, естественны.
Дядя немедленно метнулся назад и потушил свечу в гостиной. Стало темно, лишь свет Карлика да еще огоньки в окнах соседних ферм не позволяли назвать эту тьму кромешной. Дядя опустился на корточки и заставил меня сделать то же самое.
– Выждем… Молчи.
Я затаил дыхание. За окном едва слышно шуршали листья да временами принимались верещать ночные насекомые. Поверещат хором – утихнут секунд на пять, потом опять поверещат и снова утихнут. Больше никаких звуков. Глаза понемногу привыкали к темноте.
– Стекло, – шепнул дядя.
В импортном мембранном стекле, вставленном в оконную раму, зияло идеально круглое отверстие. Пожалуй, я мог бы просунуть в него кулак.
Прошло еще несколько минут. Ничего не произошло.
– Пошли, – сказал дядя.
Из стенного шкафа он достал автоматическую винтовку, присоединил магазин и передернул затвор. С полки того же шкафа добыл два ноктовизора, один нахлобучил себе на голову, второй отдал мне.
– Бери свое ружье и дуй на чердак. Увидишь поблизости кого-нибудь, кроме меня, – попытайся подстрелить. Лучше не насмерть. Справишься?
Еще бы я не справился! Любимое развлечение сельских парней – подбросить вверх консервную банку и лупить по ней дробью, не давая ей упасть, пока или патроны не кончатся, или дробь не порвет банку в мелкие клочья. В этом деле я достиг определенных успехов; попадал в подброшенную банку и пулей. Единственное, что смущало, – я ни разу не стрелял ночью с ноктовизором. Они мало у кого есть, потому что из метрополии к нам доставляют лишь то, без чего мы, по мнению Администрации, совсем загнемся.
Оказалось – ничего особенного. Очки как очки, только толстые, а видно сквозь них здорово. В первый момент я даже зажмурился, настолько ярко высветились кусты и хозяйственные постройки. Потом приноровился и принялся наблюдать.
Никакого движения. Еле заметное покачивание ветвей на слабом ветерке – и больше ровным счетом ничего. Я отметил несколько мест, где сам бы спрятался, будь я убийцей, собирающимся продолжить свое дело, и уделил им особое внимание. Опять ничего. Либо убийца хорошо замаскировался и сидел на редкость тихо, либо его давно уже след простыл. Потом из-за угла дома показался силуэт, и я шевельнул стволом, но тотчас сообразил, что это дядя Варлам. Он обходил дом по периметру и, по-моему, зря подставлялся. Однако снова ничего не произошло. Минутой спустя внизу стукнула дверь.
– Спускайся.
В гостиной вновь горела свеча, но ставни уже были плотно закрыты. Дядя сел, прислонил винтовку к столу и жестом указал мне на второй табурет.
– Теперь рассказывай.
– Что рассказывать? – спросил я, угнездившись на табурете.
– Не анекдоты, конечно. Приди в себя, Ларс. Рассказывай, кому это надо отправить тебя на тот свет?
– Меня?
– Или тебя, или Джафара. Убийца не мог точно знать, кто лежит на кровати, ты или твой приятель. Постарайся припомнить еще раз: вас здесь никто не видел?
– Нет. Вроде нет. Мы же ночью до тебя добрались.
– Это ничего не значит. Вряд ли вас здесь ждали, но лучше принимать в расчет любую возможность. Теперь отвечай на вопрос.
Я крепко задумался. Пришлось не только напрячь память, но и подключить воображение. Попробуйте сделать это с холодной головой через пять минут после того, как наблюдали мозги и осколки черепа своего товарища, а я на вас посмотрю, если только вы не судмедэксперт. Дяде пришлось встряхнуть меня за плечо, прежде чем я начал худо-бедно соображать.
Нет. Чем больше я думал, тем сильнее приходил к выводу: никто на Тверди не желал моей смерти. Знакомые парни с соседних ферм? Не со всеми из них у меня были наилучшие отношения, но побить в честном бою или, допустим, послать из-за кустов заряд мелкой дроби в задницу – это одно, а убийство – совсем другое. Школа и окружное начальство? Даже не смешно. Старый Лин, чьи посевы я, случалось, топтал? Пф! Полиция? Блюстители законности могут, конечно, убить любого, но обычно не ведут себя как наемные убийцы. А главное, кто мог знать, что мы прячемся у дяди Варлама? Что бы он ни говорил, я мог поклясться: нас никто не видел. Никто не мог знать, где мы прячемся.
Кроме одного человека…
Что с мамой? Били ее, мучили?
– Ну? – нетерпеливо поощрил меня дядя.
– Не знаю, – высипел я. – Нет, наверное, таких людей. А вот мама…
– Что мама?
– Боюсь я за нее, вот что! – почти крикнул я.
– Не бойся, – сказал дядя. – Я хорошо ее знаю. Твоя мама – женщина редких способностей, она следователя из Нового Пекина два месяца водила за нос и обвела-таки, что ей ваша местная полиция? Ты удрал в буш, никого не спросясь, бросил на нее все хозяйство, она тебе всыплет ремня хорошего, когда ты вернешься, – вот и весь ее сказ. Она отлично умеет играть дурочку и стоять на своем. Нет, твоя мама не проболтается и не пострадает, это я тебе говорю. О себе лучше подумай. Кстати, семейство твоего Джафара не состоит ли с кем-нибудь в кровной вражде?
– Нет. Точно нет. Я бы знал.
– И он не имел возможности разболтать, куда вы направились с вашей фермы?
– Никакой.
– Ладно, запишем в загадки. – Дядя морщил лоб, двигал кожей черепа, и ежик черных с проседью волос ерзал туда-сюда. – А загадки такие мне сильно не нравятся, вот что я тебе скажу по секрету. Дерьмовые это загадки. Кто убил твоего приятеля? Чем убил? Кого он хотел убить на самом деле? Почему? Теперь уже точно придется тебе на какой-то срок стать Ахиллом Кособрюховым…
– Плевать кем, – твердо сказал я. – Мне надо знать, кто убил.
– Много ты узнаешь, если тебя тоже убьют? – парировал дядя. – Главное, не видно мотива… Поверь мне на слово, такие загадки – самые трудные, иногда они вообще не разгадываются. Я, конечно, наведу справки, где смогу, а ты уедешь. Сегодня ночью.
– Прямо сейчас? – растерянно спросил я.
– Ну зачем же сейчас? До рассвета еще далеко… Это не ужин ли там горит? Тащи горшок сюда, тебе перед дорогой подкрепиться надо.
При мысли о еде меня едва не стошнило. Я притащил с кухни обернутый полотенцем горячий горшок, старательно глядя в другую сторону, борясь с желудком и стараясь не дышать, чтобы не чувствовать запаха рагу.
– Пожалуй, я на двор выйду…
– Только не на двор. – Дядя быстро сообразил, что со мной творится. – В уборную двигай, раз такое дело.
Я поспешил по указанному адресу. Там мне не пришлось прибегать к помощи двух пальцев, меня и без них вывернуло наизнанку. А потом еще и еще раз.
Если кто-нибудь пренебрежительно скажет вам, что мужчина-де не должен позволять нервам брать верх над желудком, – плюньте ему в лицо. Много он понимает. Да и не нервы во мне взыграли, а воображение. То, что я увидел на подушке в спальне, еще долго стояло у меня перед глазами.
Когда я вернулся, утирая глаза, дядя с аппетитом поедал дымящееся рагу. Мне сразу захотелось обратно, но я справился, без разрешения нацедив себе пива и выпив полный стакан.
– Вот и хорошо, – сказал дядя, – но больше не пей. Сейчас пожуем немного и будем собираться. Ты должен уехать не позже, чем за два часа до рассвета, а то у меня не останется времени похоронить твоего Джафара по-человечески. Заодно не мешало бы разобраться, из какого оружия стреляли – дырка в стекле очень уж аккуратная, края не оплавлены, а осколков я не видел. Кстати, будет лучше, если ты скажешь семье своего приятеля, что он погиб на Дикой территории. Где, говоришь, вы встретились с котом? Имей в виду, кот убил Джафара, а ты застрелил кота, после чего похоронил приятеля на той же поляне…
– Там не было поляны.
– Мне наплевать, что там было, – веско сказал дядя. – Ты похоронил его на месте, потому что не мог доставить тело родным, а кроме того, у мусульман принято хоронить покойных в день смерти, до заката. Обо всем этом ты расскажешь его семье. Не завидую тебе, но это надо сделать.
Я тоже себе не очень-то завидовал.
– А если его отец, или братья, или кто-нибудь еще попросят меня показать могилу?
– А ты ее найдешь? – спросил дядя.
– Думаю, что найду, – почти уверенно ответил я. – В смысле, найду то место, где кот напал.
– С твоей памятью тебе в университете надо учиться, а не в террористов играть, – заявил дядя. – Поводи их по лесу и скажи, что не нашел. Трудно, что ли?
Я молчаливо согласился с ним. Если дойдет до поисков могилы, придется так и сделать. Может быть, когда-нибудь потом я открою родным Джафара правду, но не сейчас. Во-первых, это горькая правда, а во-вторых, они точно дров наломают.
– Не хочешь есть? – спросил дядя, отодвигая от себя тарелку. – Ну ладно, в дороге наверстаешь, я тебе соображу какой-нибудь шамовки. Теперь иди, собери свои вещи.
Вещей у меня было немного, так что управился я быстро. Зато дядя подошел к делу основательно, снабдив меня провизией дней на десять пути – консервы, сухари, дорогие сублимированные продукты новопекинского производства, а к ним в придачу копченый свиной окорок.
– Тут я кое-что для себя приготовил, если вдруг придется спешно уносить ноги, – объявил дядя, выволакивая из кладовки большой заплечный мешок, – да не все из этого тебе надо. Сейчас поглядим, что тебе пригодится…
Он вытряхнул содержимое на пол. Я обомлел. Если бы мне предстояло скитаться неизвестно где неведомо сколько времени и если бы в моем распоряжении имелись солидные средства и годы на подготовку, то и тогда я не сумел бы подобрать снаряжение столь оптимальным образом. Чего тут только не было! И вместе с тем – никакого излишества.
– Обыкновенный набор земного космодесантника, – улыбнулся дядя, заметив мою отвисшую челюсть. – Ну, правда, добавлено кое-что. Я ведь не космодесантник, я лояльный государственный служащий…
Новая улыбка.
С досадой на свою бестолковость я понял, что недооценил дядю Варлама. Служащий – да, но лояльный ли? «Каждый поступает, как может», – говорил Фигаро. Похоже, дядя кое-что мог и на службу к Администрации пошел неспроста.
– Та группа «Укоренение», – понизив голос, спросил я, – она что, правда, не возродилась после разгрома?
– Абсолютно, – подтвердил дядя. – И это правильно. Вообще не нужно никаких подпольных групп и тем более никаких названий. Я же тебе говорил, что наше время еще не пришло. Что лучше всего делать в такой ситуации? Медленно, но верно приближать это время с самой верноподданной физиономией или попусту скрежетать зубами от злости да палить в толстопятов из рогатки?
– А если не из рогатки? Тот стрелок…
– Удачно получилось, не спорю. Поставить земного министра и нашего премьер-губернатора в смешное положение – это удача. Но стрелял одиночка, кем бы он ни был, потому и успех этот случаен. Ни я, ни твоя мама, ни другие патриоты Тверди здесь во всяком случае ни при чем. А теперь прикуси-ка язык, мне надо подумать над тем, что из этого барахла тебе пригодится.
Многие взрослые воображают, что жизнь подростка сплошь состоит из чудесных открытий и вообще замечательна. Доведется вам услышать такое мнение – не спорьте. Оставьте дурака в покое, он безнадежен. Я просто спрошу вас: какому подростку понравится, когда ему велят прикусить язык?
Мне не понравилось. Но я ничуть не обиделся на дядю – он был в своем праве. Он приоткрыл мне кое-что и доказал, что ох, как непрост! А я-то, лопух, чуть было не начал презирать его за карьеризм и ревностное служение Администрации…
Не такое уж оно и ревностное, если копнуть глубже. А что до карьеризма, то он, во-первых, усыпляет подозрения, а во-вторых, чем выше человек взобрался по социальной лестнице, тем больше может сделать полезного. И есть еще в-третьих: кто возглавит наш народ, когда (и если) Твердь станет независимой планетой? Родители Джафара, что ли? Или старый Лин?
Тем временем дядя раскладывал вываленные на пол предметы на две кучки. Мне досталось множество полезных мелочей – от стимуляторов и таблеток для обеззараживания грязной воды до ноктовизора и маленького курсопрокладчика-навигатора, каким у нас пользуются туристы с Земли, чтобы не заблудиться в джунглях или горах и какой они не любят за неточность. Скажите, пожалуйста, – ошибка в тысячу-другую шагов их не устраивает! Нам хватает, а они смотрят на нас как на дикарей. А кто в том виноват? Кто до сих пор не обеспечил Твердь навигационными и прочими космическими спутниками? Сами-то мы доросли пока только до паровоза.
Потом дядя спросил, сколько у меня патронов, слазил куда-то наверх и добавил мне еще – пулевых, с крупной дробью и с картечью. Дядино охотничье ружье было точно такой же марки, как мое, только модель поновее, а патроны те же.
– Живо собирай все это.
Я управился быстро, а потом взглянул на часы. Ночь – настоящая ночь, а не глубокий вечер – еще только начиналась. Не самое лучшее время пускаться в дальний путь. К тому же Штернбург совсем рядом, а горожане – странный народ, ложатся поздно и встают, конечно, тоже не с рассветом. По мне, пусть бы они дрыхли хоть до полудня, но ложиться спать ближе к полуночи – это перебор и извращение. Только мне (и дяде) не хватало, чтобы меня кто-нибудь увидел!
– Пойду седлать? – спросил я на всякий случай.
– Позже, – отрезал дядя, развеяв мои опасения. – Примерь-ка вот это.
Он протягивал мне полоску из цветного пластика с небольшими нашлепками вроде плоских таблеток. Я знал, что это такое. Ментопередатчик с менторедуктором, самая простая модель, пригодная для полевых условий. У нас в школе болтали, будто бы в Новом Пекине один элитный лицей уже полностью перешел на ментообучение, но до нас это еще когда докатится, так что от гарпий вроде дамы Фарбергам нам еще долго не избавиться. А по-моему – никогда. Не могу себе представить, как можно ментообучать музыке и хоровому пению. Но что касается дисциплин, требующих большого объема знаний, – штука, говорят, полезная.
Я обернул полоской голову и закрепил липучкой под подбородком. Дядя велел мне подождать и довольно скоро вернулся.
– Вот, подобрал тебе кое-что. Школу это тебе не заменит, но хоть не будешь выглядеть олухом, когда вернешься. Ну и немного сверх программы для общего развития. Ложись на пол.
– Зачем еще?
– Хочешь упасть во время гипнопогружения? Падай.
Тогда я лег. Дядя сделал что-то с охватывающей мою голову полоской и вышел, задув свечу.
Карлик клонился к закату, когда я вышел за ворота дядиной фермы, ведя лошадь в поводу. После сеанса ментопедагогики моя голова тупо ныла, но я старался не обращать на это внимания, да и дядя сказал, что это обычное явление, скоро пройдет. Глаза быстро привыкли к полутьме. Шагов двести я отшагал пешком, после чего решил, что уже безопасно, и взобрался в седло. Зараза принялась было громко фыркать, но получила по ушам, замотала головой и заткнулась. Дорога была пустынна, чего и следовало ожидать. Какие у нас дороги? Проселки. Уже в часе езды от Нового Пекина или, допустим, от нашего Степнянска заканчивается отсыпка, а дальше идет либо тракторная колея, либо просто– напросто вытоптанная копытами и обильно унавоженная полоса препятствий. Ну а в городках вроде Штернбурга такие дороги начинаются от самой окраины, да и в самом городке улицы немногим лучше. В сухой сезон – пыль, в дождливый – грязь непролазная. Случайных встреч с людьми я не боялся, потому что только ненормальному придет в голову ездить ночью. Ночные звери – иное дело. Заряженное картечью ружье я держал поперек седла, вертел головой, высматривая малейшее движение в придорожном пейзаже, и внимательно отслеживал поведение Заразы. Лошади умнее нас, они точно знают, что могут быть растерзаны и сожраны голодными хищниками, и протестуют против этого не так глупо, как мы, цари природы. Они просто осторожничают, а мы еще зачем-то негодуем, как будто от этого есть хоть какой-то прок.
С рассветом я немного расслабился; рассвет – не время хищников. Плохо было то, что я начал зевать, меня клонило в сон, но я точно знал, что сегодня мне придется обойтись без сна. Заблудиться я не боялся – дядя подробно описал мне дорогу до того лесничества. Трюхай потихоньку по проселку, а на развилках вспомни приметы – и не ошибешься. Пустое дело.
Провожая меня, дядя надавал советов, а под конец сказал:
– Знаешь, над чем тебе не мешало бы поработать?
– Ну? – не очень вежливо отозвался я. Предстояло назидание, а кому приятно их выслушивать? Не знаю таких ненормальных.
– У тебя лицо краснеет, когда ты волнуешься или злишься. Надеюсь, это возрастное – чересчур горячая кровь.
– Это плохо? – с вызовом спросил я.
Дядя пожал плечами.
– Да имей ты хоть зеленую кровь, мне-то что? Твои проблемы. Беда в том, что, когда у тебя красное лицо, ты тут же принимаешься нести чушь и действовать очертя голову. А голова должна быть не просто холодной, а ледяной, запомни это. Ледяной. Ты когда-нибудь видел лед?
– Один раз. В школе нам показывали, там специальный холодильник.
– Найди случай еще разок подержать его в руках. Научишься холодно мыслить – тогда из тебя, может быть, что-то получится. Теперь иди. Дорогу помнишь или еще раз повторить?
– Помню.
– Найдешь там Рамона Данте, он будет в курсе. Ну, марш!
И никаких тебе пожеланий счастливого пути. Вот такой он, дядя Варлам. Пища есть, снаряжения целая уйма, лошадка отдохнула, сыта и здорова – чего еще надо? И мама такая же. Это здорово, не каждому так везет. В нашем классе половина – городские чистюли, родители с них пылинки сдувают. Когда-то я лупил таких смертным боем, а потом по совету мамы решил, что незачем связываться с убогими.
Интересный все же человек мой дядя! Сказал мне, что Рамон Данте будет извещен, – а как? Неужели дядя не боится телефонной прослушки? Хотя, наверное, в том захолустье, куда он меня направил, мобильной связи нет и еще сто лет не будет. Туда небось и провод не проведен. Радиосвязь? Ну, не знаю. Можно допустить, что в лесничестве у неведомого мне Рамона Данте имеется радиостанция, но это значит, что у дяди Варлама есть незаконный передатчик. Хм… А собственно, почему это меня удивляет – особенно после того, что я узнал о дяде? Не спорю, есть необходимые законы – а есть и ненужные, с Земли к нам пришедшие и на землян рассчитанные. Вот пусть земляне перед ними и трепещут, а мы не станем. Еще есть постановления Администрации, нарушать которые твердианин, по-моему, просто обязан, если только он не тряпка. Так что все в норме.
Потом я стал думать о судьбе несчастного Джафара, и вся моя сонливость исчезла разом. Жаль парня, хоть он и не был мне близким другом. Хоть и заморочки он имел, да и умом не блистал. Наверное, вырос бы в обыкновенного фермера, отделился бы от родителей, потому что он не старший сын, распахал бы свободную пустошь километрах в ста от Степнянска, женился и наплодил бы детей, воспитав их в традициях своего адаптивного махдизма… Скучное будущее, но все-таки будущее. А теперь у него и такого не будет. Несправедливо.
Чем его убили – непонятно. А главное, неясно – зачем? Может, действительно перепутали его со мной? Но кому понадобилось устранить меня?
Не загадка, а темный лес. Ночные джунгли.
Наверное, с час я сладострастно представлял себе, что я сделаю с убийцей, когда доберусь до него. За это время солнце успело выкарабкаться из-за горизонта и сразу начало припекать. Дорога шла краем леса, слева – поля и пастбища, справа – зеленые джунгли стеной. Мой путь лежал на восток, солнце немилосердно светило прямо в глаза, но я рассчитывал воспользоваться тенью деревьев, когда оно взберется повыше и откочует на юг. Черта с два – прошел еще час, стало жарче, а раскаленный солнечный диск все так же упрямо маячил прямо перед глазами. Кромка леса загибалась к югу – здесь фермеры особенно усердно сводили джунгли, вогнав в Дикую территорию огромный тупой клин, – и дорога загибалась вместе с кромкой. Желтели поля. Кое-где над желтым морем взлетали и опускались крылья жаток – фермеры принялись за работу с утра пораньше, пока еще пекло не стало невыносимым. Один рачительный хозяин уже успел собрать урожай и теперь пахал быками свой участок, рассчитывая вырастить еще что-нибудь до начала сезона дождей. Стайка мелких копытных, попировав всю ночь в овсах какого-то ротозея, перебежала мне дорогу и скрылась в зеленых зарослях, прежде чем я успел прицелиться. Навстречу мне пылил маленький трактор с огромным прицепом. Мирная картина, но скучная. И жарко.
Я привстал в стременах и осмотрелся из-под руки. Не до конца пересохшее русло небольшой речки петляло по отвоеванному у джунглей клину, и было понятно, почему люди так упорно продвигают свои поля в глубь Дикой территории именно здесь, – наверняка воду разбирали на полив до последней капли. Если я так и буду все время трюхать по дороге, то поверну вместе с нею на северо-восток как раз после полудня, а значит, опять не смогу укрыться от солнца. Вот ведь подлость. Головная боль не унималась и даже, кажется, усилилась. Приложив ладонь к волосам, я чуть не отдернул руку. Этак недолго солнечный удар схватить. Я обвязал голову тряпкой, вылив на нее немного воды, и стал похож на разбойника из фильмов о земной старине. А кто виноват, что я не догадался попросить у дяди какую-нибудь старую шляпу? Он, что ли, виноват? У него и без шляпы забот хватало.
И что самое обидное – в лес убегали тропинки. Конечно, их протоптали всего-навсего сборщики дров, никакой дороги через джунгли здесь не могло быть. Мне еще предстояли два, а то и три дня пути через Дикую территорию, но не сегодня и не завтра. Хм… а почему бы мне, собственно, не сделать это прямо сейчас? Пожалуй, даже удастся немного срезать путь – конечно, принимая в расчет только расстояние, а не время в пути. Снаряжение у меня отменное, оружие есть, боеприпасов полно…
Кстати. Если сделать крюк к югу, то можно вновь оказаться в окрестностях Одинокой горы. Что там за Врата такие? На месте ли еще? В тот раз я не имел времени заняться ими как следует, но теперь-то меня никто не держит, никто мне не мешает…
Трактор с гигантским пустым прицепом пропылил мимо меня. Водитель – пожилой чернокожий – приветствовал меня поднятием руки. Я ответил вяло. С каждой минутой мысль свернуть на Дикую территорию казалась мне все более заманчивой.
Когда тряпка на моей голове высохла и как раз подвернулась уходящая в лес тропинка, я так и сделал.
