Александр Куприн
Марья Ивановна
– Синьоре Алессандро! Come[1] я вам благодарен! Прелестный обезьяна. Uno poco[2] капризный, но как мы работаем! Приходил цирк: завтра я сделал репетис, поглядите, как он один раз работал! А вечером пускал на манеж, на публика…
Я пришел поглядеть на Марью Ивановну. Шталмейстер Николаев принес ее к нам. Она меня узнала, по привычке потерлась о меня мордочкой, и положила мне на руку свою холодную лапку, и, видимо, мне обрадовалась. На манеже клоун и обезьяна работали прекрасно. Он делал курбет, и она повторяла его тотчас же. Он делал прямое сальто-мортале, а она – обратное. Кстати, клоун выдумал новый трюк: делая сальто-мортале, попадать головой в шапку, лежащую на полу, и вставать вместе с нею на ноги. Обезьяна проделала то же самое, но, надо сказать, – да простит мне мой друг, – с гораздо большей ловкостью, чем клоун. После репетиции, когда Марья Ивановна получила свой очередной банан и потянулась ко мне с нежностью, мой друг сказал мне:
– Prego[3], синьор Alessandro, прошу не ласкать обезьян: он должен привыкал к один рука.
Через два дня был назначен его выход вместе с «замечательной обезьяной, которая никогда не поддается дрессировке, выписанной из тропических стран Южной Африки и Америки»…впрочем, вы сами знаете эти объявления. Для этого случая я привез в ложу жену и детей. Мы видели балансирующих на канате медведей, людей с несгораемым желудком, великолепные упражнения на турниках и т. п. Вот, наконец, наступает номер с обезьяной. Клоун в ударе. Он смешит публику. Обезьяна все время начеку. Наконец ее выпускают.
