Телеграфист – Александр Куприн

Не пожалейте 5 минут своего времени, чтобы насладиться этим рассказом.Перед нами молодой парень – телеграфист – Саша Врублевский, 26 лет, горбун и совсем не красавец.В то время как автор, тоже участник истории, мысленно увлекся размышлениями о достижениях прогресса, «о том, как корабли будут бороздить просторы», отталкиваясь от нитей паутины телеграфа, охватившей весь земной шар, телеграфист Саша отвлек его воспоминаниями о своем горьком опыте в любви.Обладая кротким нравом, благодушием и искренностью, этот молодой парень, которого многие принимают за старика, уже 2 раза обжегся в сердечных делах. В первую очередь, «благодаря» своему недугу. Как же печально, пронзительно и нежно он описал свои переживания.

Чего только стоит одна из его историй:

Была лунная ночь с соловьями, с ароматами сирени и белой акации, с далекой музыкой из городского сада. Мы ходили по саду, – сад у них громадный, плодовый, – и я держал ее руку в моей. Она первая сказала мне, что любит меня и никого никогда не полюбит, кроме меня. Она говорила, что любит меня таким, как я есть, и что больше всего любит мою душу и… там разные милые, сладкие, волшебные слова. И вот мы вышли на открытое место, на площадку для гигантских шагов. Луна светила нам в спину, и на утоптанной гладкой земле легли две резкие тени: одна – длинная, стройная, с прелестной, немного склоненной набок головкой, с высокой шеей, с тонкой талией, а другая – моя…А завершает он свой несчастный опыт такими словами: Она дала мне хоть иллюзию, хоть призрак любви, и это истинно царский, неоплатный подарок… Потому что нет ничего более святого и прекрасного в мире, чем женская любовь.

Начну сразу с того что рассказ был написан в 1911 году. Он небольшой и речь в нем идет о Саше Врублевском. Он работает телеграфистом и физически не здоров – горбат. Он рассказывает истории своей не единственной любви.

Зацепило меня рассуждения его собеседника:

Вчера мы услышали об удивительных лучах, пронизывающих насквозь человеческое тело, а почти сегодня открыт радий с его удивительными свойствами. Человек уже подчинил себе силу водопадов и ветер, – без сомнения, он скоро заставит работать на себя морской прибой, солнечный свет, облака и лунное притяжение. Он внедрится в глубь земли и извлечет оттуда новые металлы, еще более могущественные и загадочные, чем радий, и обратит их в рабство. Завтра или послезавтра, – я в этом уверен, – я буду из Петербурга разговаривать с моим другом, живущим в Одессе, и в то же время видеть его лицо, улыбку, жесты. Очень близко время, когда расстояния в пятьсот – тысячу верст будут покрываться за один час; путешествие из Европы в Америку станет простой предобеденной прогулкой, пространство почти исчезнет, и время помчится бешеным карьером. Но я с ужасом думаю об огромных городах будущего, в особенности когда воображаю себе их вечера. На небе сияют разноцветные плакаты торговых фирм, высоко в воздухе снуют ярко освещенные летучие корабли, над домами, сотрясая их, проносятся с грохотом и ревом поезда, по улицам сплошными реками, звеня, рыча и блестя огромными фонарями, несутся трамваи и автомобили; вертящиеся вывески кинематографов слепят глаза, и магазинные витрины льют огненные потоки. Ах, этот ужасный мир будущего – мир машин, горячечной торопливости, нервного зуда, вечного напряжения ума, воли и души! Не несет ли он с собой повального безумия, всеобщего дикого бунта или, что еще хуже, преждевременной дряхлости, внезапной усталости и расслабления? Или – почем знать? – может быть, у людей выработаются новые инстинкты и чувства, произойдет необходимое перерождение нервов и мозга, и жизнь станет для всех удобной, красивой и легкой?

"Несправедливые вы люди, господа писатели. Как только у вас в романе или повести появится телеграфист, – так непременно какой-то олух царя небесного, станционный хлыщ, что-то вроде интенданского писаря. Поет под гитару, крутит усы и стреляет глазами в дам из первого класса. Ей-богу же, милочка, такой тип перевелся пятьдесят лет тому назад."

Да, время с началом 20-го века неумолимо менялось, новые технологии меняли людей и города. Куприн вводит нас в телеграфную комнату где-то в глуши, ночь и ему хочется спать, но между тем он размышляет о будущем (и весьма близко угадывает его – тут вам и видеосвязь, и скоростные перелеты между континентами и громадные города, где скорость и свет почти невыносимы для людей). А его друг-телеграфист между тем рассказывает свою трогательную историю любви. Он всем хорош – умен, и добр, спокоен и не подвержен порокам, но горбат. Девушки всегда выбирают его на роль своего душевного друга, а ему как и всем хочется любви. «Потому что нет ничего более святого и прекрасного в мире, чем женская любовь.»

Интересно было читать профем размышления телеграфиста о том, что хорошо что женщины наконец обрели возможность работать. По Яме у меня сложилось впечатление, что Куприн не очень-то уважал женщин, тем приятнее было прочитать обратное в этом рассказе.