Александр Карпов
Охота на снежную легенду
Мой друг заметно злился. Он явно не рассчитывал, что столько времени потратит на уговоры. Лицо его стало почти пунцовым, ноздри надувались при каждом выдохе, верхушка лба у кромки волос начал блестеть от выступившей влаги.
– Ты сказал, что безгрешные нужны? – спросил я только для того, чтобы разрядить обстановку, так как по опыту понимал, что лучше закончить нашу встречу на мягких тонах, чем доводить своего друга до состояния, когда он обидится и на некоторое время исчезнет из моего поля зрения.
Да и не в моих интересах было отказываться от предлагаемой и даже навязываемой работы, хотя желание на согласие я в себе на текущий момент так и не видел.
– Да, – откинулся на спинку стула Антон. – Сергей особенно, почему-то, подчеркивал, что кандидаты не должны иметь в своем прошлом тяжких грехов. Убийства, изнасилования, нанесение тяжелых увечий, мошенничество в особо крупных размерах.
Я в ответ нахмурился, и едва потом не рассмеялся.
– А связь какая? Туда провиант и вещички в рюкзаке нести. Назад медведя тащить. Количество и уровень тягостности грехов тут причем? – вырвалось у меня логическое измышление, явно не укладывавшееся в моей голове.
– А я почем знаю, – буркнул в ответ Антон. – Такое требование к кандидатам предъявил ученый. Это его завихрения. Сергей предупредил, что он одержим своим замыслом. Полагаю, что на этой почве у него крыша съехала. Вот и желает белых и пушистых возле себя видеть. Ты ведь не убивал никого?
– Нет, – пожал я плечами, все еще не понимая столь странного требования к кандидатам на работу.
– У тебя даже не было никого, кроме жены. Ты чист как слеза! – направил Антон в мою сторону свой длинный указательный палец.
– А это уже не твое дело! – резко оборвал его я.
– Ты самый подходящий кандидат на требуемую роль, – начал сверлить меня взглядом Антон.
– И что? Из-за этого меня решено в жертву этому редкому виду медведя принести? На живца решили поймать? А я в роли приманки буду? – ответил я, также просверливая глазами своего друга.
– До послезавтра думай. С женой советуйся. Принимай решение, а мне свои паспортные данные перешли, чтобы можно было билеты заказать. Данные твоей банковской карты у меня есть. Значит, будет, куда деньги переводить. Вылет, предварительно, через четыре дня. Это я сообщу. Список вещей в дорогу завтра перешлю. Времени мало, собирайся, – словно подвел Антон итог нашей встрече и встал из-за стола.
– Эй, эй, эй, эй! – затараторил я в ответ. – Я никакого согласия не давал. Я никуда не еду.
Дальнейший наш разговор ровным счетом не принес удовлетворения ни мне, ни моему другу. Не смотря на прекращение употребления алкоголя и завершения вечера чашками кофе, мы так и расстались немного возбужденными от отсутствия полной ясности в предлагаемом мне деле с одной стороны, и отсутствия на этом основания моего согласия, с другой стороны. Я юлил, формулировал свое нежелание участвовать в сомнительном, на мой взгляд, мероприятии. Антон от этого злился и отмахивался от меня, утверждая только одно:
– Думай. Все равно согласишься. Никуда ты от меня не денешься. Не в той ты финансовой ситуации. Тебе деньги нужны, тебе жить не на что.
– Уперт, напорист, самоуверен, – произнес я в сердцах, когда мы расстались в вестибюле метрополитена.
Как будто по предварительной договоренности с моим лучшим другом, моя супруга уже утром, дождавшись моего пробуждения, начала пилить меня из-за моего недавнего добровольного увольнения с работы, как всегда, не предвещавшего чего-то хорошего из-за скорого ощущения просадки в семейном бюджете. Не смотря на то, что я не первый раз в жизни оказывался без средств к существованию, моя супруга никогда меня за это не критиковала. Проходило совсем немного времени, и я вновь был трудоустроен, а, следовательно, поступление денег в фамильную копилку возобновлялось. Но то, что случилось на следующее утро после моей встречи с другом, выходило из моего понимания. Без работы я был всего пару-тройку дней, а гнев жены неожиданно и сходу набрал такую силу, что мне сразу же стало очень и очень не по себе.
К личной безработице она приплела и не видение каких-либо перспектив в нашей совместной жизни, отсутствие ощущения праздника и дорогих подарков, проведение отпусков исключительно дома и без поездок на солнечные курорты. Добавила ко всему этому свою давнюю мечту о наличии в личном гардеробе норковой шубы, дорогих нарядов и украшений. Упомянула нашу простенькую квартиру с маленькой кухней, в которой не повернуться даже вдвоем. Прибавила к этому жизнь без дачного участка или загородного дома, старую и вечно ломающуюся машину, дешевую мебель и захламленный балкон.
– Нищета, непролазность, тоска, темнота впереди! – подумал я о словах жены.
А еще с ее слов я был полным неумехой во всем, за что брался и за что не брался. Я не умел зарабатывать деньги, ремонтировать машину, красиво ухаживать и дарить подарки.
– Скучен, бездарен, нерадив, отвратителен! – резюмировал я то, что она мне произнесла за, примерно, полчаса посыла в мой адрес сплошного потока негодований.
Я мужественно молчал в ответ.
– Жуть, горечь внутри, отсутствие плана на что-либо хорошее, отсутствие возможности из-за отсутствия плана, и наоборот! – прошептал сам себе я, когда жена удалилась на нашу крошечную кухню.
Неожиданно подал звуковой сигнал мой старенький скромный мобильный телефон. Я привычным жестом притянул его к себе. То, что я увидел на его экране, привело меня в состояние легкого шока и ступора одновременно. Глаза мои округлились, как я почувствовал, до невероятных размеров. Морщины на лбу сложились в гармошку, под волосяным покровом на голове выступила испарина, температура тела мгновенна поднялась. Я почувствовал, что от меня идет пар или тело мое дымится. Сообщение гласило о поступление на мой счет суммы, эквивалентной примерно половине того, что мне вчера обещал в качестве предстоящего заработка мой друг. Пока я рассматривал на экране телефона то, что любой человек сочтет несбыточной мечтой, картинка сменилась показанием определителя входящего звонка с фотографией улыбки счастливого лица самого Антона.
– Привет. Получил? – с ходу спросил он, будто бы сразу знал о том, что я уже пребываю в состоянии крайней степени изумления от ощущения небывалой финансовой радости.
– Ты с ума сошел! Что это такое? – не здороваясь, ответил я, даже не успев оценить, казалось бы, настоящий подарок судьбы.
– Аванс! – коротко процитировал мой друг.
– За что? Я не давал своего согласия! – залепетал я, стараясь говорить как можно тише, чтобы не тревожить разгоряченную разговором со мной жену, которая в это время заперлась на кухне и заглушила мои и свои эмоции громкостью звука включенного телевизора.
– С тебя паспортные данные. С меня перечень всего того, что надо взять с собой в обязательном порядке. Жди, скоро вышлю, – пробурчал Антон и отключился.
– Я никуда не поеду! – уже машинально прошипел я в трубку телефона.
Деваться мне было некуда. Судьба словно сама толкала меня в лоно согласия с предложением о новой работе. Денег дома в том, что у людей называется «кубышкой», было далеко не много и, скорее всего, эта сумма не превышала половины одной моей месячной зарплаты на последнем месте работы. Впрочем, больше там никогда и не было. Или почти не было. Не то, что бы копить мы с женой не умели. Просто было нам не с чего это делать. Доходы не соответствовали желаниям, а возможности и вовсе ломали желания до состояния несбыточной мечты.
– Серость, бедность, слезы, слюни! – хотел было сказать я, да осекся.
Взгляд мой притягивал к себе мой опостылевший своей дешевизной телефон, экран которого, словно посыпанный бисером, демонстрировал мне внезапно открывшийся портал в мир наслаждений и удовлетворенности.
Почти с самого начала нашей семейной жизни моя личная банковская карта всегда была у моей жены. Соответственно, вся моя зарплата, та, что начислялась, а не выдавалась наличными, сразу же поступала в полное распоряжение только одного из нас. Мне же перепадало лишь кое-какое количество натуральных денег, совсем небольшое и эквивалентное ряду постоянных моих трат на бензин и что-то там еще. На все остальное я, честно говоря, почти всегда занудно клянчил необходимую мне сумму. В основном это было связано с расходами на машину. Впрочем, других трат у меня почти не было. Все необходимое для меня, а что именно – решала моя жена, она же мне и приобретала.
– Это тебе, – почти что прошептал я ей, когда вошел на кухню с целью преподнесения радостного сообщения супруге о неожиданном пополнении семейного бюджета. – Аванс и подъемные получил. Вчера на работу устроился.
В подтверждение своих слов я положил на стол свой телефон, экран которого отображал в это время сообщение из банка.
– Когда ты успел? – услышал я в ответ ее слова в тот момент, когда она еще не успела опустить глаза в адресованное, прежде всего ей, послание с заветными цифрами.
Моя же радость от этого сошла вниз почти полностью. Теперь я пребывал в состоянии едва ли не заложника от собственного неожиданного трудоустройства. Отступать было некуда. Быстро и плавно я переносился к своему согласию на предложение Антона поучаствовать в абсолютно неясном для меня деле, да еще и далеко от дома, в абсолютно непривычной обстановке, с проживанием в суровых и диких условиях не то тундры, не то тайги.
Неженкой я себя не считал. Рос, как и все. Почти всегда занимался спортом, не гнушался физического труда. В студенческое время работал грузчиком, охранником, официантом, снова грузчиком. Еще школьником мыл полы по ночам в одной конторе, потом, на летних каникулах, вкалывал под палящим солнцем подсобным рабочим на стройке, где возводили новый спортивный зал у здания нашей школы. Но вот к условиям пребывания в течение длительного времени в лесах и полях, среди охотников и в окружении диких зверей, с удобствами в кустах и без удобств вовсе, мне еще не приходилось привыкать вовсе. Мой организм и психика к таким делам не были приспособлены совсем. Как вести себя в сыром, холодном, полным всякого зверья лесу, когда вокруг нет никого на сотни километров, я не знал. Не знал я, как ходить в походы; не ведал, как собирают люди грибы, удаляясь глубоко в лесные заросли, да еще ориентируясь там каким-то неведомым мне способом и чутьем. Я искренне считал себя полным идиотом в вопросах выживания, и это была моя главная на этот момент слабость.
– Может объяснишь мне что-нибудь, – послышался за спиной голос супруги, тон которого не демонстрировал мне проявление радостных у нее эмоций.
Какая бы другая уже плясала бы от счастья получения мужем зарплаты мечты. Но только не моя! Эту так просто не возьмешь. Моя жена и простые человеческие радости шли в разрез друг с другом. Каждое приятное сообщение подвергалось тщательной проверке и глубокому анализу. Подвох рассматривался во всем. Получил скидку в автомастерской на ремонт – за что? Значит, обманули в самом начале, когда назначали плату. В парикмахерской неожиданно взяли чуть меньше, чем обычно за ту же самую стрижку? Попытался завести интрижку с той, что стригла? Получил премию на работе? Так тебе ее и раньше давали, только ты сейчас забыл ее спрятать!
– Не пробьешь, не обрадуешь, не обманешь! – любил я рисовать сам себе характер своей жены.
Моя супруга была дамой жесткой, излишне предусмотрительной, все свои шаги наперед просчитывала, и всех всегда в чем-то подозревала. Во всем, что происходило вокруг, видела подвох. И, как мне кажется, все время думала, что за ней следят, причем везде и постоянно. Поначалу, когда мы только поженились, меня даже забавляло то, как она часто пропускала меня вперед при входе в наш подъезд, а сама осматривалась по сторонам, словно пыталась определить наличие «хвоста». В магазинах, уже на подходе к кассе, она сначала бегло разглядывала людей в очереди за ней, а уже потом доставала из сумки кошелек. В том месте, где я парковал нашу машину, она привычно «срисовывала» взглядом номера тех автомобилей, что находились на стоянке рядом. И так было всегда. Такая у нее была натура. А, как и на каком основании, она выбрала в мужья такого недотепу, как я, для меня оставалось неразгаданной тайной. Но такой она у меня была.
– Жесткая, в прошлой жизни служила в разведке, так просто не подойдешь, врасплох не застанешь! – добавлял я к своим мыслям о любимой супруге.
– Кредит что ли взял? – злобно посмотрела она на меня.
– Антон работу предложил, – тут же ответил я, – вчера детали обсуждали. Через пару дней уже лететь туда надо.
Супруга нахмурилась.
– Чего мне сейчас думать? – продолжил я. – Выбора пока все равно нет. Искать я ничего не начинал. А тут сразу и деньги дали, и саму работы предложили.
– Ты чего-то не договариваешь? – как всегда начала показывать все черты своего характера моя жена.
Объяснять ей что-то дальше я не стал. Она бы все равно не поверила. Или почти не поверила. Антона, на которого я сослался, она знала, но почти заочно, так как видела его всего раз, да и то на нашей свадьбе и на моих фотографиях студенческих времен. Доверие к появлению на моей банковской карте крупной суммы денег вроде бы и возникло благодаря упоминанию имени друга, но повода радоваться я так и не увидел. Напряжение, сохранившееся у моей жены после утреннего демарша, все еще имело немало силу, а потому она не стала досаждать меня излишними вопросами, а просто собралась и куда-то ушла. Скорее всего, к своей маме или в магазин, так как наш холодильник, как я заметил, выглядел полупустым.
Глава 2
– Тебе что-нибудь взять? – спросил меня Антон, когда мы расположились в кафе в крохотном аэропорту пункта назначения., куда мы добрались с одной пересадкой на другой самолет по пути.
Я что-то пробурчал в ответ, сдавленный ощущением того, что нахожусь явно не в своей тарелке и никак не могу себя заставить осознавать, что поддался на уговоры; повел себя, словно тряпка, а не мужчина; дал слабину и поверил в сказку.
– Слабак, дерьмо, трус, балбес, – ругался я внутренне.
– Да все нормально будет, не переживай! – как будто прочитал Антон мое состояние.
Именно репутация друга в моих глазах, его самоуверенность, укоренившееся во мне мнение о нем, что он всегда просчитывает и видит наперед каждый шаг, вселяло хоть какую-то надежду на положительный исход дела.
– А если заболею? А травму получу? Даже если не я, а кто-нибудь еще? – стонал я, жалостливо глядя на Антона, словно пытаясь его заставить одуматься и сделать шаг назад, развернуться и улететь домой.
– Расслабься, – надавил он на меня. – Заднюю уже не включишь. Механизм заработал на полную мощность, бабки в виде аванса тебе перечислены. Делай, что говорят. Вознаграждение гарантированно. Максимум месяц жизни в тайге и толстенная пачка денег рвет на части магнитную полосу на твоей банковской карте.
– А если не месяц, а больше? – снова простонал я.
– Сейчас время очень подходящее. Март наступил. В этом году снега мало было. Морозов впереди больше не будет. По климату все очень благоприятно. Идти легко. Снегоступы и лыжи не понадобятся. И подтоплений нет. Ночью минус не очень большой, а днем иногда и плюсовая температура намечается. Не замерзнем. Это мне ученый так сказал, – проговорил Антон и затянулся из стакана с горячим кофе.
– Так ты с ним уже познакомился? – словно обрадовался я.
– Да так. Вчера перед вылетом созвонились. Он лично поинтересовался твоей персоной, – услышал я в ответ.
– Не понял? – вырвалось у меня.
– Я же тебе уже говорил, Макс, – раздраженно протянул Антон. – Этот человек каждую кандидатуру обрабатывал персонально и тщательно. Ты прошел серьезный отбор. Требовался крепкий физически мужик ростом выше среднего, без вредных привычек и грехов в биографии. Почему-то на последнее делался особый акцент. А ты, как никто другой, подошел без труда и какого-либо фильтра.
Я уставился на друга. Во взгляде моем явно в этот момент читался сам собой вопрос о пояснении всего сказанного.
– Ты мухи за всю свою жизнь не обидел, – продолжил Антон. – Не избил никого. Даже не дрался никогда. Жене ни разу не изменял. Ты первый кандидат в списке. Крепкий, спортивный, не пьешь, не куришь, взяток не берешь! С тобой даже немного противно рядом находиться. Стерильный ты какой-то получаешься.
С моим другом было сложно не согласиться. Драться меня пришлось всего лишь дважды в жизни. Да и то, драками эти случаи было назвать никак нельзя. Скорее все походило на избиение. Первый раз еще в школе, классе в третьем. Я тогда схлопотал от местного хулигана и ничего не ответил ему, просто пропустив пару ударов и столько же хороших затрещин. Расплакался и повел себя точно не по-мужски – сдачи не дал, и даже не попытался. Потом в электричке, на третьем курсе университета, во время возвращения домой после завершения очередной сессии, когда мы отметили сдачу экзаменов. Я тогда заснул в вагоне и едва не проспал свою остановку, а потом, в последний момент очнулся и резко дернулся вперед, к выходу, и зацепил локтем парня из компании подвыпивших ребят. Они догнали меня уже на перроне и отделали так, что я потом еле добрался до дома и еще пару недель приходил в себя и зализывал раны.
– Всем привет! – едва не вздрогнул я от внезапно прозвучавшего рядом голоса.
Возле нашего столика стоял высокий худой молодой человек лет тридцати на вид. Он смотрел на нас твердым, полным решительности взглядом и намеревался сесть на свободный стул.
– Здоров! – пожал ему руку Антон и добавил, махнув в мою сторону: – Это Макс, а это Игорь. Знакомьтесь.
Мы обменялись рукопожатиями.
– Я рассказывал тебе о нем, – продолжил мой друг. – Он работал личным водителем у Сергея, а сейчас едет с нами и будет выполнять то же самое, что и мы.
– Ну, не знаю, кто и что будет выполнять, – с не очень большим желанием общаться с нами процедил мой новый знакомый. – У каждого своя функция.
– Так мы, вроде, простые носильщики, – не к месту произнес я.
Игорь направил на меня свой прямой суровый взгляд, дополненный плотно сжатыми широкими челюстями.
– Ты в армии то служил, парниша, – опять процедил он, теперь уже более низким и тихим голосом.
– Страшен, неприятен, возможно, опасен, в доверие вступать не желает! – сказал я самому себе об Игоре мое первое впечатление о нем и, конечно же, сделал это про себя.
– Да ладно тебе, Игорек! – осек его Антон и тут же добавил: – давай я тебе лучше кофе и булочки закажу, а то когда еще пищу принимать придется. А Макс свой в доску мужик. Мы с ним сто лет знакомы и еще в универе не раз вместе в разведку ходили.
Новый знакомый перевел взгляд на моего друга и сказал:
– Хорошо, что в разведку ходили, – произнес он и мимикой на лице дал понять, что не откажется от угощения.
После почти трехчасовой тряски в грузопассажирской «буханке» по довольно побитой временем и автомобильными покрышками дороге, мы прибыли в некий населенный пункт, названия которого я не знал, и почему-то этим не поинтересовался. Из окна машины мне открылась картина из пары очень старых двухэтажных бревенчатых строений, в два подъезда каждое и, по-видимому, жилых. Одно из подобных я помнил в своем родном городе, где такую постройку называли бараком. За ними я увидел несколько почти таких же домов, только уже в один этаж высотой, но выполненных в том же стиле, также бревенчатых, с явным намеком на использование двумя хозяевами или двумя семьями. С другой стороны дороги были расположены еще восемь или девять домов, как и предыдущие обнаруженные мной строения. Они явно демонстрировали работу в этих местах лишь одного архитектора, весьма ограниченного во вкусе, кругозоре и фантазии. Эти дома, скорее всего, использовались каждый для проживания в них только по одной семье, о чем говорил их общий вид.
Но вся картина населенного пункта была довольно удручающей, не радовала ничем абсолютно и наводила жуткую тоску. Все строения, что попались мне на глаза, чередовались с огромными кучами грязного снега, из которых торчали либо довольно ветвистые невысокие деревья, либо начисто лишенные кроны, высокие, по три-пять метров, пеньки или стволы с ободранными, словно выдранными ветками. Если расстояние между домами было, как я заметил, несколько больше, то почему-то это пространство содержало в себе мусорную кучу, наличие содержимого которой не скрывал даже навал снега поверх нее. Труба над крышей каждого дома выбрасывала ввысь густой белый дым, что говорило об использовании в населенном пункте исключительно печного отопления, подтверждение чему я получил в виде наличия на каждой свободной от снега площадке аккуратной и не очень поленницы дров, как правило, весьма объемной.
На фоне темнеющего вечернего неба, однотипных построек из почти полностью почерневших от времени бревен, огромных куч или гор снега и мусора под ним, искалеченной временем ухабистой дороги, дыма из труб и очень тусклого света из крошечных окон, я едва не впал в сильнейшую тоску. А еще это можно было назвать не то печалью, не то даже страхом. Мне очень сильно захотелось все бросить и свалить домой, броситься в ноги водителю грузопассажирской «буханки», что нас сюда привез, припарковал ее и тут же испарился в одном из серых и безликих местных строений. Я даже готов был бежать назад, в аэропорт, своими ногами. Готов был угнать ту самую «буханку» опостылевшую мне своей тряской и запахом бензина в салоне. Но в тоже время я отчетливо представлял себе, что этот путь составит не менее сотни километров и будет полон опасности в виде ночного мороза, непроглядной темноты, почти полного отсутствия населенных пунктов по пути, коих я заметил за время езды то ли всего два, то ли три. А еще я совсем не запомнил дороги, так как окна в машине были столь грязны и снаружи и постоянно потели внутри, что не давали ни мне, ни кому-либо еще из пассажиров шанса на детальный обзор картины за бортом.
– Жуть, мрак, тоска, страх, не исключено, что свирепствует цинга, – проговорил я про себя.
– Фильмы ужасов можно здесь снимать, – привел меня в чувство голос Антона, который в это время стоял у меня за спиной. – Или про последствия какой-нибудь эпидемии, про зомби-апокалипсис или еще что-то в этом роде.
Он засмеялся, я обернулся. В этот момент в поле моего зрения появился Игорь.
– Что встали! – резко буркнул он в нашу сторону, как мне показалось, довольно грубо и пренебрежительно, словно мы не были членами одной группы или команды.
Однако мне уже становилось понятно, что я оказался в самом обычном, суровом мужском коллективе, где отсутствуют любезности, нет интеллигентных разговоров, полно грубости, матерных выражений, где нужно ответная жесткость и, возможно, сила. И прежде всего – сила духа. Иначе – сломают. Такими, как Игорь, я видел перед собой и остальных членов нашего коллектива, с которыми еще не был знаком, потому как никто их еще нам и мне не представил.
– Ящики и коробки переносите в другую машину! Нечего жалом по сторонам водить! – снова пробурчал Игорь и распахнул задние двери «буханки», намереваясь начать работу по перетаскиванию груза.
Метрах в сорока от этого места, за ближайшим домом, стоял большой трехосный «Урал» с деревянной будкой вместо кузова, в лоно которой мы за пару минут перебазировать несколько ящиков и коробок из «буханки».
– Тут продукты, что Серега заказывал, – уже спокойно, без грубости и давления, произнес Игорь. – Вот их мы с вами и понесем в качестве носильщиков.
Он обвел глазами меня и Антона, показывая взглядом, что мое мнение о предназначении нас в данной поездке им же и подтверждается. Вот только объем поклажи казался столь внушительным, что едва не пугал меня своим видом. А ведь, помимо этого, на каждом из носильщиков должен был быть еще и рюкзак с собственными вещами, каким я и располагал. Плюс к этому спальный мешок – вещь весьма не легкая по весу и не маленькая по объему.
Наконец кто-то позвал нас внутрь постройки, вход в которую едва был виден из-за очень тусклого света лампы под потолком в помещении. Оттуда же тянуло теплом, а также запахом горячей еды, правда, не сильно колебавшей мои вкусовые рецепторы, а потому сразу же показавшейся мне не очень приятной. Уже внутри пристройки, изрядно покрытой инеем в нижней части окон, на подоконниках и вплоть до пола по внутренним стенам, тянуло смесью затхлости и сырости одновременно. Потом мы прошли в жарко натопленное помещение, напоминавшую собой комнату не менее чем три на пять метров, с низким потолком, печью в углу, столом посередине и кроватями у стен.
– Спать будете здесь. А сейчас вам поесть принесут, – произнес мужчина небольшого роста, одетый в типичную рабочую одежду и обладавший сильно морщинистым коричневым лицом с вытянутым, восточным разрезом глаз.
Обдав нас запахом перегара, он подошел к еле заметной двери в стене комнаты, открыл ее и впустил в помещение подобную себе по виду женщину, одетую едва ли не точно так же, как и он. В руках она несла небольшую кастрюлю, по виду горячую, так как держала ее обернутой в грязное полотенце.
– Антисанитария, много дикарей, пьют и ничего вокруг себя не видят, – подумал я после того, как оценил царившую здесь обстановку, людей и возможное времяпрепровождение до отъезда.
– Завтра уедем? – спросил, словно насквозь читал мои мысли, Антон у Игоря, словно тот был куда больше осведомлен о планах тех людей, что наняли нас на работу.
В этот момент мы уже скинули с себя верхнюю одежду и сели за стол, на который хозяйка уже успела при нас взгромоздить большой закопченный чайник, поставила, тарелки, кружки, хлебницу и сахарницу.
– Послезавтра, – ответит тот. – А завтра прилетают остальные. Их дождемся и тронемся. Ехать, сказали долго.
– А почему нас тут оставили? – решил спросить я и тут же уточнил суть своего вопроса: – можно было в гостинице в аэропорту переждать. Рядом тоже неплохие отели имеются. И питание куда лучше. Удобства есть. Я заранее все изучил. А нас сюда поволокли.
В качестве подтверждения своего вопроса я с демонстративной брезгливостью медленно опустил огромную алюминиевую ложку в кастрюлю с вареными картофельными клубнями, вид которых, явно плохо изначально почищенных внушал лишь отвращение к предложенной хозяевами еде.
– «Буханка» больше не вместит народа, – тут же ответил мне Игорь.
Едва он это произнес, как медленно приоткрылась дверь и комнату заглянула точная копия того, кто нас впустил внутрь дома. По моему личному впечатлению смотревший на нас мужчина был заметно старше первого, казался еще ниже ростом, а его одежда выглядела настолько давно не стиранной и заношенной, что он напомнил всем своим видом не то худшее проявление таких специальностей, как кочегар в котельной, землекоп или трубочист. К тому же от него исходил сильнейший запах пота, смешанного с перегаром. Он ухмыльнулся, посмотрев на нас, и также медленно, как открыл дверь, закрыл ее.
– Персонаж фильма про апокалипсис в местном исполнении, – кивнул в сторону двери Антон.
У меня же в эту секунду по спине пробежал холодок.
– А что ему надо было? – теперь уже спросил я.
Но на мой вопрос никто не успел дать ответа, так как оттуда, откуда появился и потом исчез пахнущий потом и сильно неприятный на вид мужчина, донесся чей-то еле слышный хрипучий бас:
– И где таких дураков находят?
Я не коснулся еды. А вот Антон с Игорем, едва пересилившие брезгливость и поддавшиеся чувству голода, тут же перестали есть.
– Чего это он? – тихо, не по-своему вымолвил мой друг и обвел всех взглядом.
– Не обращай внимания, – ответил ему наш третий товарищ. – Тут публика простая обитает, со своими тараканами в голове. Причем, с довольно крупными.
– И немало пьющими, – добавил я, начав ощущать внутри себя, что желание бросить все и исчезнуть отсюда, одолевает меня как можно больше и больше.
Несколько раз за последующий вечер мне еще попадались на глаза хозяин дома с хозяйкой. Они убрали со стола. Молча, жестами показали нам в сторону туалета на улице за домом, посещение которого из-за темноты, с телефонным фонариком в руке, запаха отхожего места, антисанитарии повсюду, куда падал взгляд, не приносило никакого удовольствия. К тому же я так и не заснул за всю ночь. Ворочался до утра. Думал о том, что зря поддался на уговоры Антона и ругал его самыми последними словами. Правда еще больше и тщательнее я гневался на себя, на свой характер, на то, что ничему меня жизнь за сорок прожитых лет не научила.
– Не спишь? – услышал я голос друга, когда экран телефона показал мне на шесть тридцать утра.
– Не смог заснуть, – тихо ответил я и тут же добавил, оторвав голову от пахнущей затхлостью подушки: – Свалим отсюда, пока не поздно? Грязь кругом, жрачка противная, к туалету даже подходить не хочется! А дальше все также?
Антон молчал.
– Ну? Чего ты? Вместе рванем! Не все деньгами меряется! – чуть громче произнес я.
– Понимаешь, Макс, – протянул он в ответ. – У меня обратной дороги нет. Я многим обязан Сергею. Он простил меня. Уговорил простить меня своего компаньона. Мне даже сказали, что возьмут обратно на работу, причем на хорошую должность. Считай, с повышением. Есть возможность стать директором нового филиала. А у меня связи, наработки, давние клиенты. Я хорошими деньгами крутил. Сейчас есть возможность все вернуть назад, восстановить былые финансовые возможности. Через полгода, максимум через год я снова на коне буду. Может, и выше сяду. Тебя смогу подтянуть. Я это от самого Сергея слышал, когда он твою кандидатуру рассматривал. Для меня вылет сюда, словно старт в новую старую жизнь. Мне так и было сказано, что помогу его брату-ученому, тогда назад примут. Заодно проветрюсь. К нему по-доброму все равно никто не едет. А люди позарез нужны в работе.
– Почему люди не хотят сюда? – спросил я, выслушав личную мотивацию Антона.
Слова о том, что желающие помогать ученому отсутствуют, в результате чего глава компании, где работал мой друг, вынужден набирать людей за огромные деньги, в том числе «штрафников», кем был Игорь, разбивший машину своего босса, и Антон, проворовавшийся и вымоливший прощения, насторожили меня еще сильнее. Местные ухмыляются, глядя на нас и не смотрят в глаза. Кормят так и принимают, словно мы не гости, а временная обуза для них. В глуши, где почти нет никакого движения и в наличии всего два автомобиля, никто не проявляет интереса к столичным личностям. Я даже заметил краем глаза пару раз, как кто-то украдкой выглядывал из окна, немного сдвинув в сторону занавеску, и смотрел на меня.
– Суеверий много, – спокойным тоном ответил мне Антон. – Аборигены категорически не желают идти туда, куда отправляемся мы. Приметы у них какие-то, верят во всякую чепуху, в духов своих. Сколько денег им не предлагали, ни за что не соглашаются. И помогать не хотят.