Александр Конторович
В связи с особыми обстоятельствами
Имеем некоторый запас продовольствия – на пару-тройку дней. Даже больше, у покойного часового в сумке банка консервов была, галеты, ещё кое-что – денек с этим прожить тоже можно.
Початая фляга с водой – меньше половины уже.
Есть три гранаты – вещь нужнейшая!
Патроны к винтовке – саму её Ракутин сунул под поленницу дров, пролезть с ней в узкое пространство убежища – вещь нереальная даже в теории.
Пистолет и патроны к нему.
Нож.
Все прочее можно в расчет не принимать, для выживания здесь и сейчас пользы немного.
Плохо, что обзора отсюда нет никакого, совсем хреново, только на слух и приходиться полагаться. Зато и искать тут будут в самую последнюю очередь.
Где это – тут?
Да все просто…
Ещё пытаясь вырваться из деревни на танке, Ракутин наподдал гусеницей забор одного из домов. Забор, ясное дело, такого не выдержал и сложился. Заодно и лежавшему около забора штабелю бревен досталось – бревна покатились. И все это образовало весьма неприглядную кучу-малу. Часть кучи накрыла собою и придорожную канаву. Ну, даже и не канаву, собственно говоря, а скорее, канавку такую небольшую, мелкую и извилистую. Надо думать, её попросту водою проточило.
Вот туда капитан и нырнул.
Выпрыгивая из подбитого танка, он быстро прикинул свои шансы по-тихому слинять из деревни. Их было весьма и весьма немного, можно сказать, почти совсем не имелось. Бежать туда, где валялся снятый часовой?
В принципе, можно, только вот выйдет ли? Как далеко можно успеть удрать до рассвета? Учитывая, что вокруг не густой лес и укрытий не так уж и много? А немцы, раз уж ночью спросонья так быстро сорганизовались, долго запрягать не станут и здесь. Да и не факт, что этот путь уже не перекрыт.
Остаться в деревне?
При всей кажущейся бредовости такой идеи, шанс имелся – и немалый. Предположить, что нашумевший диверсант (или диверсанты) станут прятаться именно тут, в деревне, набитой вражескими войсками, можно было лишь спьяну. Или при очень тщательном размышлении. Да и должен такой размышляющий быть в чинах немалых, чтобы его стали слушать. А откуда здесь таковому взяться?
И поэтому, капитан не побежал в спасительную темноту, а пригибаясь к земле, скользнул назад – навстречу своим преследователям. Первоначальная задумка состояла в том, чтобы залезть куда-нибудь на чердак дома или в какой-нибудь сарай – не станут же фрицы сразу переворачивать всю деревню? А уж если выйдет проникнуть в дом, немцами же и занятый, так и вовсе можно не волноваться на эту тему.
Однако, натолкнувшись на раскатившийся штабель, Алексей изменил свое решение. Тем более что и в ямку эту самую, он провалился, едва натолкнувшись на бревна. Присев на корточки, в отраженном свете фар догоняющих танков, он успел разглядеть, что расстояние между раскатившимися бревнами и дном ямки было совсем небольшим – сантиметров двадцать-тридцать. И если выйдет туда заползти… а, потом и какое-нибудь небольшое бревнышко за собою затащить… то и смотреть сюда никто не станет. Слишком уж очевидно все станет выглядеть – рухнул штабель, и бревна завалили ямку. Нет тут никого – да и быть не может! Ощупав бревна, Ракутин убедился – лежат давно, нижние даже малость подгнили. То есть, эти деревяшки не трогали уже прилично времени, маловероятно, что вдруг кому-то потребуется это сделать именно завтра-послезавтра. Сейчас тепло и пилить бревна на дрова никто не станет, нет в этом никакой необходимости. А значит, и разбирать рухнувший штабель никому нет особой нужды. Да и вообще, бревна это – стройматериал. Но вот, чтобы именно сейчас кому-то вдруг приспичило что-то тут строить – весьма сомнительно…
Начальник штаба полка – майор фон Засс прибыл в деревню ближе к вечеру. Подтянутый и сухопарый, он воочию являл собой образец истинного прусского офицера. Даже пресловутый монокль у него присутствовал, хоть он им и не пользовался. Сухо поздоровавшись с фельджандармом, и осмотрев выстроившихся солдат, он выслушал рапорт исполняющего обязанности командира роты. Помолчал, стиснув узкие губы и всем своим видом выражая неудовольствие. Столь явная негативная реакция командования весьма расстроила офицеров роты, и только гауптман Кронике сделал вид, будто ничего особенного не произошло.
Коротко кивнув в ответ на рапорт, майор разрешил распустить солдат и направился к штабу, сделав знак офицерам следовать за собой. Следом за ними направился и фельджандарм. Фон Засс только покосился в его сторону, но ничего не сказал – данная служба ему никак не подчинялась. Формально, гауптман должен был испросить разрешения присутствовать на совещании (в чем майор мог ему и отказать), но начальник штаба не хотел осложнять и без того трудную ситуацию. Кто его знает этого деятеля… вполне ведь может такой рапорт написать, что и самому командиру полка не поздоровится. С этих типов станется!
Так что совещание началось в присутствии незапланированного гостя.
Кратко и энергично майор передал офицерам мнение командира полка обо всем происшедшем. Недвусмысленно намекнул на то, что ожидать вожделенного повышения никому из них не следует. В ближайшее время – так совершенно точно. Новый командир роты уже назначен и в самое короткое время прибудет в расположение части. Полюбовавшись кислыми физиономиями присутствующих, фон Засс разрешил им быть свободными.
Остался лишь фельджандарм. Он, встав вместе со всеми по окончании совещания (которое, в общем-то трудно было таковым назвать – говорил один лишь майор), не вышел наружу, а остался стоять около двери. Что, разумеется, не ускользнуло от внимания начальника штаба.
– У вас есть какие-то вопросы ко мне лично, герр гауптман?
– Есть, герр майор. Вы позволите присесть?
– Прошу! – указал на стул фон Засс, демонстративно посмотрев на часы.
Кронике только вздохнул, заметив этот показной жест. Но сделал вид, что к нему это никак не относится.
– Я вас слушаю, гауптман!
– Видите ли, герр майор, я, разумеется, ни в коей мере не ставлю под сомнение решения вышестоящего командования…
Майор только усмехнулся, хотя и еле заметно.
– …но хотел бы спросить у вас, относительно моей просьбы.
– Простите, гауптман, но я совершенно не в курсе таковой.
– До вас не довели? Прошу меня простить, герр майор, но это касается использования расквартированных здесь солдат для поимки…
– Ах, вы про это? Вынужден вас разочаровать, гауптман, но командир полка на это ответил, что у его солдат есть и иные, прямо предписанные им обязанности. Ловить кого бы то ни было – обязанность вашего ведомства!
Майор никогда фельджандармерию не любил, и ему доставляло удовольствие лишний раз поставить на место её представителя. Откровенно говоря, таковых случаев за всю свою карьеру он и не припоминал вовсе. И никто другой ему о подобных вещах не рассказывал. Тем приятнее было это делать.
– Я уже сообщил об этом и в ближайшее время ожидаю здесь взвод лейтенанта Фангеля. В настоящее время все мои силы ограничены водителем и двумя солдатами. Вы предлагаете мне осуществить всю работу втроём?
– Увы, гауптман, я всего лишь передаю вам указание своего командира… – фон Засс все же не хотел открытой конфронтации. Уколоть заносчивого фельджандарма и поставить его на место – одно, а открыто конфликтовать… – Да и вообще – какие тут сложности? Собрать местное население, взять заложников – и они сами выдадут этих смутьянов!
Гауптман с интересом посмотрел на начальника штаба.
– Вы говорите правильные вещи, герр майор! Имели опыт?
– В Польше… – нехотя признался тот. – Там тоже… иногда случались такие инциденты.
– И рад бы последовать вашему совету, герр майор… – развел руками Кронике. – Но человек, убивший четырех местных жителей, навряд ли станет пользоваться помощью их родственников. Деревня не очень большая, и тут все друг другу являются родней. В какой-то мере, разумеется. Увы, но данный вариант здесь неприменим.
– Сожалею, гауптман, – уже мягче сказал начальник штаба, – но полученный мною приказ…
– Да я понимаю! – кивнул Кронике. – Меня сюда тоже случайно занесло – испортился двигатель, и пришлось отбуксировать машину к танкистам – те обещали починить. А бывший командир роты любезно предложил мне свое гостеприимство. Машину обещали починить к вечеру – и это очень кстати! Ибо мне нужно спешить, полковник Вайнкнехт ждет меня с докладом.
– Начальник командного пункта «Юг»?
– Он самый – полковник генерального штаба Вайнкнехт. Я должен буду как-то пояснить ему свою задержку… Впрочем, герр майор, не смею больше отвлекать ваше внимание! – Кронике поднялся со стула.
– Обождите, гауптман… – фон Засс лихорадочно искал выход из создавшейся ситуации. Черт возьми, этот офицер будет докладывать высокому руководству! Лично! И один господь только ведает, что именно он там наговорит…
К вечеру немцы успокоились, и всякое хождение по деревне прекратилось. Перестали лязгать железяками и танкисты. Перед тем, как совсем стемнело, там, где стоял подбитый танк, взревели моторы, и что-то загромыхало – поволокли болезного…
И стало относительно тихо.
Ракутин полежал ещё около получаса, внимательно вслушиваясь в окружающую обстановку. Протопали мимо сапоги – патруль. О чем говорили солдаты, слышно не было – далековато всё-таки до дороги, да и переговаривались они вполголоса.
Надо уходить…
Шуровать здесь, в деревне, слишком уж рискованно, фрицы теперь будут вполглаза спать, и повторить фокус с угоном техники не выйдет. Да и ни к чему это. Хоть и не вышло выполнить основную задачу, однако ж соли на хвост фрицам удалось насыпать изрядно. Да и по большому дому с десяток снарядов высадил, не может быть, чтобы и там кого-нибудь да не прихлопнуло.
Но главная причина была всё же не в этом – Алексей до сих пор помнил горящий сарай на хуторе. А ведь здесь и людей побольше будет…
Нет, нечего тут делать!
Из-под рассыпавшегося штабеля он выбирался осторожно, поминутно замирая на месте и прислушиваясь. Поэтому топот сапог услышал загодя и притаился за тем же самым штабелем. Правда, винтовку из ухоронки вытащить всё же успел.
Снова патруль.
Тот же самый – или уже другой? Могли же немцы пустить дополнительные патрули?
Запросто.
Стало быть, надо себя вести тихо и подозрений у патрульных не вызывать. А заодно – повторить и вчерашний фокус. Двигаться за патрулем, ожидая, когда его окликнет часовой. Так и выясним, где они у фрицев стоят.
Часовых стало больше – пост теперь был парным. Пока один фриц окликал подходивший патруль, второй, усевшись за плетнем, этот диалог контролировал и оружие держал наготове.
Обменявшись паролями, немцы разошлись. Собственно говоря, ушел только патруль, постовые же остались на месте. В отличие от вчерашней ночи, теперь они на открытом месте не торчали – облюбовали небольшой сарайчик, куда и попрятались. Не самая плохая позиция, надо отдать им должное. Обзор на дорогу у них оттуда вполне нормальный – в стенах полно щелей, сарай, судя по своему состоянию, давно уже заброшен. Так что щели эти позволяют не только смотреть, но даже и стрелять сквозь них. И сидят они там – как в танке! Ибо второй фриц, вылезший наружу при приближении патруля, снова забрался в укрытие, как только они ушли. А вот тихо влезть в сарай – уже фиг, не выйдет!
Можно, в принципе, сунуть в щель гранату… да будет ли толк? Прихлопнет там обоих фрицев или нет, ещё неизвестно, но вся деревня на уши встанет одномоментно. И такая пойдет кутерьма…
Так что мимо поста Ракутин прополз тихо, стараясь лишний раз не брякнуть чем-нибудь. Да и дальше ползком двигался ещё метров сто. И только отойдя настолько далеко, что никакой фриц (даже и с совиным зрением) его гарантированно разглядеть уже не смог бы, капитан, наконец, встал на ноги.
Всё – топаем к хутору.
Там осталась форма. Алексей и помыслить не мог о том, чтобы идти дальше в гражданской одежде. Переодеться для проведения диверсии – пожалуйста, но вот воевать он обязан в своей форме! Иначе фрицы скоро начнут палить по всем встречным гражданским без разбора.
Сейчас ночь и немцы не станут соваться в темноту, идти можно относительно спокойно, некому мешать…
– И вы полагаете, гауптман, что ваш план сработает? – фон Засс неприязненно покосился в сторону окна.
– Не вижу причин, герр майор, почему этого не произойдёт, – пожал плечами Кронике. – Я учел и тот вариант, что у него могут быть сообщники среди местных. Ведь первоначально он пришел сюда конкретно за лейтенантом Рейнгольдом. Русский попросту не мог знать, что тот ночует в другом доме.
– А сейчас? Знает?
– Среди местного населения пущен слух, что лейтенант назначен командиром роты – вместо бедняги Герберта. И занял новый дом. Вокруг которого скрытно расположилось более полутора десятков солдат. Русский даже не сможет подойти к дому близко – все просматривается и простреливается.
– Это в том случае, если он всё ещё здесь! – поднял указательный палец майор. – А если он попросту сбежал?
– И на этот счет я тоже озаботился, герр майор. Русского ждут пренеприятнейшие сюрпризы!
Ну вот, деревня позади, можно и передохнуть. И перекусить, хоть чуток.
Но передохнуть – в первую очередь, ползание по-пластунски отняло немало сил. К тому же, лежа под рассыпавшимися бревнами, капитан и глаза не прикрыл – не до того было. Так что и поспать… оно тоже невредно.
Но вот просто подремать – не вышло, проснулся Алексей от того, что солнечный луч недвусмысленно пощекотал его небритую морду.
Вот так ни фига ж себе – подремал! Добрых часов пять! Бардак, товарищ капитан! Хреновый пример подаете!
Поднявшись на ноги, он по привычке потянулся оправить форму. Ну да, пиджак, да ещё и с чужого плеча… мало похож на привычную гимнастерку.
Чертыхнувшись вполголоса, он допил остатки воды из фляги и прикончил трофейную банку с рыбными консервами. Ну вот, и повеселел сразу, пора в дорогу.
К хутору он вышел с другой стороны – не с той, с которой уходил. Почему?
Да вот следы на дороге… их в прошлый раз было явно меньше. Кто тут катался? Немцы – грузовик и бронетранспортер, да телега с прихвостнями. Туда – и обратно. А после ещё и стадо прошло. Никаких четко выраженных следов быть не должно – это после стада-то?
А они – имелись.
И судя по следам, в хутор и назад проехало, как минимум, две машины. За каким, простите, рожном их туда понесло?
Ладно, допустим, что они разок туда скатались после суматохи, когда хватились прихвостней. Но не на двух же машинах? Чего там делать такой толпой?
Тогда ещё веселее выходит – зачем они второй раз приперлись?
Ракутин этого не понимал и оттого ему это сильно не нравилось. Вот и заложил здоровенный крюк, обходя хутор сбоку. Плюнуть бы на него – но на подворье запрятаны форма и документы. Оставлять это капитан не хотел категорически! Ладно, фрицы тоже не враз все найдут (если, вообще найдут), но в каком виде он будет фронт переходить? В чужой одежке? Здравствуйте, товарищи особисты? Нет уж…
На первый взгляд, хутор казался покинутым. Полностью и абсолютно.
Одна деталь – в доме открыты окна. Ну да, там четыре мертвяка лежат. Небось, немцы, когда его осматривали, окна и пооткрывали – запашок…
Нет.
Не могло там тогда ещё никакого запаха быть, всего-то ночь прошла. Не успели покойнички ещё завонять.
Тогда – не могло.
А сейчас?
А вот сейчас – там крайне неуютно.
Но ведь немцы могли их и повытаскивать? Могли. Только, зачем?
Хоронить?
Прислали бы родню этих негодяев. Те сами бы всё сделали. И тела бы вытащили и увезли…
Но не прислали – нет на дороге следов. Ни телега не проезжала, ни пешком никто не проходил.
Что, все четверо были бобылями-одиночками? Ни родных, ни близких не имели?
Все четверо?
Ну-ну…
Нечисто тут что-то выходит.
То, что в доме может быть засада, капитан не сомневался. Но, зная немецкую обстоятельность, не сомневался и в том, что они все организуют правильно.
А, значит, есть ещё один пост. Может быть – даже и третий.
Прикрытие.
На тот невероятный случай, что на хутор пожалует не одиночка-диверсант, а целая толпень.
Не станут фрицы рисковать, пряча всех солдат в дом. Парочка гранат – и хорош…
А погреб?
И толку с него?
Ни обзора, ни укрытия – ловушка.
В сторонке должен быть пост. Так, чтобы видимость была и обстрел хороший. И сидит там не один-единственный солдат. Пара-тройка – это и к бабке не ходи.
Удаление?
Не более полутораста метров, иначе видимость будет уже не та.
Лежа в кустах, Алексей жевал травинку, прикидывая возможное месторасположение секрета.
Прямо от домов немцы не пойдут. Один человек – ещё туда-сюда, а вот двое-трое уже след оставят. Стало быть, сделают крюк. Отойдут по дороге и свернут. И пройдут кругом.
В таком разе, этот факт уже благополучно прохлопан – следов схода с дороги капитан не заметил. Возвращаться и искать?
Сомнительно. Можно ничего и не найти.
Это пограничнику-то, опытному следопыту?
Опять же – не факт.
Там тоже могут быть не лопухи.
Так, этот вариант поиска отпадает. Хорошо, зайдём с другой стороны. Что должен видеть этот секрет? Иными словами – с какой стороны они сядут?
Дорога просматривается из окон дома.
Погреб – с крыльца или из сеней.
Двор из окон тоже почти весь виден.
А что не просматривается?
Только один участок – тот, откуда в первый раз и подползал Ракутин, с той стороны в доме нет ни одного окна, глухая стена.
Так, с направлением определились. Там, кстати говоря, могли и следы мои сохраниться… хорошо это или плохо? Найдут ли их эти фрицы?
Найдут, надо думать, не надо их дураками считать.
Ладно, на эту тему ещё поразмыслим…
А вот где этот секрет сидит?
Вон те кустики им обзор с фланга перекроют, и вот этот пригорочек – тоже совсем не к месту вылез. Не лягут они там.
А вот этот язычок, что из кустов выдался – очень даже… Алексей в свое время туда не полез – прогал в тех кустиках имелся, перебегать через него несподручно было, а переползать – сыро, где-то там ручеек протекал, вот и пропиталась земля водой. Но у немцев такой проблемы нет, прятаться им тут не от кого, спокойно и в рост пройдут. И даже более того – не станут они особо назад смотреть, ибо неудобно с того направления подползать. А в рост никто не пойдет – срисуют на раз-два.
Ну, раз никто не пойдёт – и мы не пойдём.
А поползём.
Фиг с ним, с пиджаком (всё равно чужой), пусть промокает. С другой стороны – никто меня не заметит, а это стоит промокшей одежды. Мокрые брюки – тоже ерунда, по сравнению с целостью того, на что эти брюки надеты. Правильно в свое время Мамсуров говорил – «Грязный, но целый!». Вот и последуем совету умного человека, тем более что не раз уже подобные прописные истины в деле проверены.
Нормальный человек в грязюку (и в воду) лезет неохотно, всегда стороной обойти старается. Вот и немцы (если они в кустиках тех сидят) точно так же, надо полагать, и думали. Прошли сторонкой, по сухому месту, благо оно там есть. И точно такими же разумными людьми полагают своих возможных оппонентов. Если можно идти посуху – человек там и пойдёт. Тем паче, что никаких видимых причин поступить по-другому – нет.
Ну, это опять же – у кого-то не имеется, а у кого-то таковые очень даже присутствуют. У Ракутина – имелось множество доводов именно в пользу ползания по мокрому месту. Впрочем, хватало и одного – желания сберечь собственную голову.
Рукава и штанины промокли почти тотчас – вода тут текла хоть и несильной струйкой, однако же, вполне для промокания достаточной. Ну, а после – пропиталось водой уже все остальное…
Однако, в кусты Алексей вполз практически бесшумно – намокшая одежда плотно прилипала к телу и не так сильно шуршала об траву и ветки.
Добравшись до цели, капитан перевел дух.
Так, одну задачу выполнили. Теперь надо о прочем подумать.
Чуть-чуть приподнявшись над землей, он прислушался.
А надо было – принюхиваться!
Ибо слух ничего не подсказал, зато нос – тот учуял какие-то посторонние для леса запахи. Что же это за запашок такой?
Да сапоги так пахнут! Когда их тщательно, и со знанием дела, начистят.
А откуда тут сапоги?
С хозяином пришли, надо полагать – не с неба же свалились?
Запашок у нас слева – оттуда ветерок легкий тянет. Всё правильно – там как раз земля чуток и приподнимается, обзор лучше.
Стало быть, возьмём еще левее, в спину зайдём.
Немцев оказалось трое.
Да не просто так они здесь устроились, а со станкачом.
Грамотно оборудовали позицию, веточки лишние, надо думать, аккуратно повыщипывали.
Всё, как и положено.
Первый номер у пулемета, как ему и полагается, второй слева прилег – готов ленту подать, если нужно будет. Обстоятельно устроились пулеметчики, даже плащ-палатку на землю подстелили. Да не просто так, а натолкали под неё чего-то, вон, как она вздулась-то местами… А третий примостился чуток в сторонке – он и прикрытие, и подносчик боезапаса. Рядом с ним в траве торчат две железные коробки с лентами.
Бдит солдат, четко полученный приказ исполняет.
А вот пулеметчики – те малость расслабились, второй номер и вовсе задремал.
Итак, что мы имеем?
Станкач – оружие серьёзное, но вот развернуть его назад пулеметчики быстро не смогут, а, стало быть, и толку от него немного сейчас. У первого номера руки пулеметом заняты, стало быть, пока он до кобуры долезет, пять раз его заколоть можно. Пистолет у второго номера в кобуре, а она, как это и положено в вермахте, на брюхе слева, а фашист-то лежит… на этом самом брюхе. Быстро оружие в таком положении ему не выдернуть. Хотя, кто его знает, немца этого, может быть он из проворных, надо и данную возможность учесть. Только, для этого ему проснуться надо, да сообразить что к чему, а на это тоже время требуется.
А вот третий член пулеметного расчета – тот во всеоружии. Карабин в руках, вперед смотрит внимательно. Молодой парень-то… приказали, вот и исполняет приказ по всей строгости.
Это, разумеется, плюс – но он же и минус, свою думалку фашист не включил. А то бы не только вперед смотрел, но и по сторонам башкою вертел. И сел бы правильнее, не так близко. Боится он патронов вовремя не подать, оттого и устроился рядышком. По уму – левее надо было бы сесть, там обзор лучше.
Да и не справится тогда никакой супостат со всеми тремя зараз, пока одного душить станет, двое других вмешаться успеют. И наоборот.
Но – сел немец там, где сел.
И подписал этим себе приговор. Да и своим товарищам тоже.
Нет, застрелить их капитан мог спокойно и в том случае, если бы подносчик патронов устроился и в другом месте. Для пистолета лишние пять метров – роли не играют никакой.
Но раз уж вы, ребятки, так в кучку сбились…
Штык на винтовке, как и положено, присутствовал.
И примкнуть его – особых проблем не составило. Другое дело, что выполнять эту операцию пришлось медленно и осторожно, чтобы лишний раз ничем не звякнуть и не брякнуть.
Так, есть штык.
Вперед внимательно посмотрим – под ноги. Где бежать, как наступать и на что.
Не хватало ещё мордой зарыться, за корягу какую-нибудь зацепившись. Встать уже точно не дадут.
Кобуру с наганом – расстегнуть, под рукою быть должна, сдвинем её.
Всё?
Да, вроде бы…
Говорят, что человек иногда способен чувствовать посторонний интерес к себе самому. Особенно, если этот интерес направлен против него.
Спорить с этим Алексей не собирался, и про такие вещи слышать ему приходилось. И потому на немцев он старался смотреть боковым зрением, не задерживаясь подолгу на конкретных деталях. Для решения вопроса оно и не слишком-то нужно, а вот настораживать противника раньше времени совсем ни к чему.
Тем более, что опытные солдаты обладают обостренной реакцией на всякие непонятки – вот это приходилось видеть неоднократно! Не дай Бог лишний раз чем-нибудь хрустнуть – фашисты моментально в боеготовность придут. Они и так, вроде бы, на позиции, но есть же разница – просто так чего-то там ожидать, или когда непосредственно тебе опасность грозить может?
Однако, как оказалось, правильно и адекватно реагировать могут не только люди опытные.
Стоило только капитану вскочить на ноги (даже и не вскочить, а плавно приподняться!), как неожиданно среагировал тот самый молодой немец.
Уж каким-таким боком почуял он неладное, неизвестно. Но, бросив карабин, он внезапно рванулся в сторону!
Самое нелогичное, казалось бы, действие – но жизнь свою он спас! Нацеленный ему в спину удар штыка прошел мимо. Правда, надо отдать должное, это солдату не слишком-то и помогло. Ракутин тоже не лаптем щи хлебал в свое время…
Как только кончик штыка клюнул пустоту, капитан, не растерявшись, крутанул в руках свое оружие, и окованный затыльник приклада заехал вскочившему немцу в правый бок.
Основательно так заехал, тот сразу же скорчился. Не до побегушек ему стало…
Повторно перевернув винтовку, Алексей уже неприцельно ткнул беглеца штыком – хоть так, главное, чтобы активного сопротивления оказать не смог! И развернулся в сторону остальных пулеметчиков.
А там…
Резко сбросивший дремотное состояние второй номер зашарил руками по животу, нащупывая своё оружие. «Поздновато ты врубился, милок!» – злорадно успел подумать капитан, сокращая расстояние между собой и ним.
Не успел…
В смысле – немец не успел.
Приклад ощутимо въехал ему прямо по скуле – и фашист отключился.
А вот профессиональные навыки – они иногда плохую службу сослужить могут. Так и вышло с первым номером.
Привыкнув к своему оружию, он (совершенно автоматически) схватился именно за пулемет – за что же ещё?
И всё было бы правильно, атакуй Ракутин с фронта или с фланга – туда пулемёт разворачивался без проблем. Но вот в собственный тыл…
Для этого требовалось, как минимум, самому пулеметчику переместиться в соответствующее положение. То есть – встать и перебежать (перепрыгнуть, перекатиться…) в нужное место.
Только вот, в таких случаях, надо делать что-то одно.
Либо вскакивать, либо за оружие хвататься.
Немец (надо отдать ему должное) врубился достаточно быстро. Рукоятку пулемета отпустил и на ноги вскочить попытался. Но пару секунд он на этой заминке потерял… Вот, если бы он сразу в сторону сиганул, на ноги вскочивши – шанс имелся. И немалый. Мог он тогда попробовать станкач развернуть.
Хотя – навряд ли.
Развернуть-то мало, надо ещё и затвор взвести – а это тоже пара секунд. Впрочем, если пулемет уже к стрельбе готов…
Тогда уже капитану стало бы кисло – перепилить его очередью немец мог запросто.
Но не успел фашист этого сделать.
Стрелять у него уже не получалось, но шанс (хоть и небольшой) спасти свою шкуру – он ещё имел.
По крайней мере – от укола штыком он увернулся. И дистанцию разорвал, не достать его уже по-тихому.
Рвани он сейчас в кусты и неизвестно, что в итоге получилось бы. Ведь мог и сбечь – поди, погоняй его по лесу. Поскольку стрелять капитан не хотел категорически, опасаясь участия в деле прочих солдат, до поры пока сидящих в неведении. А у страха глаза велики, и скорости ногам он прибавить вполне может. Да и заорать мог немец, привлекая к себе внимание остальных засадников. Тогда уж точно не до догонялок бы стало.
Но побежать в глухой лес, откуда только что выскочил человек, легко разделавшийся с его товарищами, фашист, надо думать, побоялся. Мало ли… а вдруг, там их ещё целая куча сидит?
Вот и рванул первый номер во все лопатки.
Куда?
Да, к своим же и побежал.
Там друзья, они помогут и прикроют.
Видать, не до конца он все же проснулся… чисто на рефлексах действовал.
И только сделав несколько шагов, спохватился пулеметчик – что-то не так…
Правильно.
Ибо эти самые шаги вынесли его из кустов. И стал он весь из себя открытый и хорошо видимый – не защищал и не скрывал его более лес.
А раз так – то и от огня вражеского прятаться негде. Не прикроют его спасительные веточки, не помешают противнику листики и травинки, фигуру беглеца скрывающие. Трава густая, это так, но ведь невысокая – до пояса не доходит. Бегущего человека не скроет. Вот ползущего – может и очень даже неплохо.
Неизвестно, что там успел подумать солдат.
Ибо, плюнув на скрытность, вскинул Алексей винтовку и влепил беглецу пулю между лопаток.
Потому, как летел весь замысел к такой-то матери!
Немец, мало, что очумевший с испугу, так уже и за пистолет схватился, ещё пара секунд – и пальбу бы открыл. И все, сливай воду – остальных фашистов после такой побудки, врасплох не застанешь…
Да и после винтовочного выстрела – там, поди, самый заспанный соня уже глаза продрал.
Облом-с… как в старорежимные времена говаривали.
Дед Миша такие словечки частенько использовал. Ну, ему-то простительно, он ещё при царе службу начинал, до офицера выслужился. Вот и привык… среди дворян там всяких…
А теперь и командир Красной Армии такое сквозь зубы шепчет, совсем уже распустился!
Нырнув в траву, Ракутин быстро дополз до лежащего пулеметчика и, ухватив его за руку, потащил тело к кустам. Предусмотрительно не поднимая головы…
Дом-то – тот пониже пригорка будет, не рассмотреть оттуда ползущего по густой траве человека.
Это, если у немцев на чердаке наблюдателя нет.
А ведь запросто он может там сидеть!
Впрочем, сейчас всё это и поймём…
Накроют солдаты островок леса плотным огнем, все ясно станет – заметили они бегущего пулеметчика.
Не накроют – тут уже два варианта решения есть…
Ну, а пока они там решают что делать, мы тут тылы подчистим. Третий член пулеметного расчета оказался очень уж живучим, до карабина доползти ухитрился!
Там и остался… как древний воин помер – с оружием в руках. Слыхал Алексей про такие штуки, но как-то вот воспринималось всё это на уровне сказок. Ну, кто там, в самом деле, точно знает – чего там любили эти древние? С мечом они там помирали или ещё с чем… какая сейчас разница? Записок, поди, не оставили… А немец этот так к карабину рвался, будто в этом для него цель жизни состояла! Уж пара ребер у него точняк поломана, штыком пырнули – а туда же… Есть, однако, и среди них мужики крепкие!
Раз так, то и второго номера проверим – а вдруг и он чудеса живучести проявил? Прикладом ему по чану засветили, но кто его знает?
Чудес не оказалось, фашист в себя так и не пришел. Да и в будущем это маловероятно, там аж каска внутрь вмялась…
Поглядывая краем глаза в сторону дома, Ракутин, однако, успел засечь некоторое изменение обстановки.
Что-то там произошло… вот только что именно?
А!
Закрылось окно!
Условный сигнал – командира фашистов интересует причина стрельбы.
Классно, сигнал не зевнул, можешь поставить себе пятерку.
А вот как на него отвечать? Ясен пень, что пулеметчики обязаны как-то на это отреагировать, только вот непонятно, каким образом? Ветку покачать?
А какую именно и сколько раз?
Вылезти и сплясать качучу?
Тоже, в принципе, не проблема, только вот командир немецкий, надо думать, не танцев ожидает, а вполне конкретных действий.
Кстати говоря, а как он собирается оный сигнал рассмотреть, окон-то на этой стене нет! Нет, но увидеть этот сигнал немец как-то может.
