Александр «Котобус» Горбов
Дядя самых честных правил. Книга 4
Глава 1 – Лагерь русской армии
– Я вас не понимаю, сударь.
Рокк состроил надменное выражение лица. Но в глазах у него гнев смешивался со страхом, а уголок рта нервно дёргался.
– Прошу не задерживать меня. – Голос майора предательски взвизгнул. – Я на службе!
Он развернулся на месте и чуть ли не бегом бросился от меня. Причём не в особняк, куда направлялся до столкновения, а в обратную сторону. Бежишь, трус? Ну уж нет, отпускать я тебя не намерен, уродец малодушный. Это тебе не крестьян мучить, я заставлю ответить по-настоящему.
– Константин Платонович!
Увы, пуститься в погоню за Рокком я не успел. От штаба спешил Суворов, на ходу придерживая треуголку.
– Константин Платонович, вот ваше назначение, – Суворов передал мне лист бумаги. – Но, боюсь, у меня для вас не слишком радостные новости.
– Что случилось?
– Патрули доложили о подходе прусского корпуса Веделя. Два часа назад пришёл приказ командующего выдвигаться на соединение с остальными частями армии.
Я поморщился. Похоже, мечтам привести себя в порядок и выспаться в нормальной кровати не суждено пока сбыться.
– Полагаю, батарея Корсакова уже ушла из Цюллихау, – продолжил Суворов, – но вы её быстро догоните. До места встречи всего десять вёрст по дороге на северо-запад. Если вдруг собьётесь с пути, ищите деревню Пальциг, около неё ставка командующего.
– Благодарю, Александр Васильевич.
– Не за что. Простите, должен оставить вас. Переезд штаба – это как три пожара и два наводнения разом.
Суворов умчался по своим делам, а я с досадой огляделся. Рокк, естественно, сбежал, и теперь непонятно, где его ловить. Если он смоется из армии, возьму и отправлю за ним Кижа – поручик будет рад выследить мерзавца, от него масону вряд ли получится скрыться.
Кстати, о Киже: поиск квартиры придётся отменить. Я потянулся через эфир к мертвецу и приказал срочно вернуться. Увы, не играть ему сегодня в карты.
* * *
Ещё до сумерек мы добрались в лагерь русской армии возле Пальцига. Пропустить его было невозможно: такая прорва народу, будто шило в мешке, даже если не увидишь, то почувствуешь обязательно. Когда пятьдесят тысяч человек едят, пьют, справляют нужду и меняют портянки, запах разносится на вёрсты вокруг. Вот и мы учуяли русскую армию, проезжая деревню Кай, а дальше найти лагерь было делом техники.
Мы переехали по мосту небольшую речушку, поднялись на возвышенность и окунулись в походный быт армии. Ёшки-матрёшки, ничего подобного я никогда не видел и не слышал. Ряды палаток, костры, крики, гул голосов, ржание лошадей. А поверх этого плывёт непередаваемый запах холостяцкого общежития, совмещённого с конюшней. Нет, нет, нет, армейская карьера точно не для меня!
Искать батарею Корсакова в таком столпотворении можно было бы несколько дней. К счастью, Киж сам вызвался найти её, хитро щуря глаза. Впрочем, он с этим прекрасно справился и вывел нас к палаткам артиллеристов меньше чем за полчаса. И ведь не ошибся! Я заметил знакомые лица солдат и благодарно хлопнул поручика по плечу. Молодец, однако!
– Константин Платонович, ваше разрешение на карты ещё в силе?
– В силе, – я усмехнулся, – если сможешь найти здесь картёжников.
Киж махнул рукой:
– Как же не быть? В полевом лагере офицерам особенно скучно, так что играют даже больше обычного.
– Ты помнишь, кого я просил найти?
Оскалившись, Киж кивнул.
– Даже не сомневайтесь, Константин Платонович, найду вам этого Рокка.
– А если сбежит?
– Так ещё лучше – по следу идти легче, чем в толпе искать.
– Хорошо. Тогда до утра свободен.
Киж спешился, поклонился и мгновенно растворился между палатками. А я с Васькой отправился искать Корсакова.
* * *
– Уж и не чаял вас увидеть, Константин Платонович!
Корсаков вышел из палатки мне навстречу и крепко пожал руку.
– Я же обещал, Иван Герасимович. Рад буду служить под вашим началом.
– Рад не меньше. Вы голодны? Тогда прошу в мою палатку, как раз собирался садиться ужинать.
Я спешился, отдал поводья Ваське и пошёл за Корсаковым.
Армейские палатки были рассчитаны на шестерых человек. Но майор, в силу начальственного положения, жил в своей один. Кроме походной койки, здесь стояли раскладные стульчики и стол, на котором его денщик уже расставлял тарелки.
– Присаживайтесь, Константин Платонович, поужинаем чем бог послал.
Еда на столе была самая простая, без изысков. Жареное мясо, хлеб, перья зелёного лука, какие-то овощи. Королём в окружении свиты между тарелок стоял стеклянный штоф с водкой.
– Назначение ко мне получили? – спросил Корсаков, наливая две рюмки.
Я протянул ему бумагу, выданную Суворовым.
– Очень хорошо. – Майор пробежал взглядом по строчкам. – Очень хорошо. Ну, за совместную службу!
Мы выпили, и я принялся накладывать себе в тарелку куски мяса. Научить что ли Ваську и денщика Корсакова жарить нормальный шашлык? То, что они делают с мясом сейчас, не слишком похоже на кулинарное изделие, скорее, так жарили убитого мамонта в каменном веке.
– Константин Платонович, – Корсаков разлил по второй, – я, честно говоря, теряюсь в догадках. Как вы попали в армию? Вы не шуваловский «птенец» и никогда не служили, как я вижу. Между тем чин не такой уж и маленький. Откроете секрет?
Прожевав кусок, я развёл руками:
– Это странная история, Иван Герасимович.
– С удовольствием её выслушаю.
– Не уверен, что могу распространяться обо всех подробностях… – Я прикинул, как лучше подать майору моё попадание в войска, и продолжил: – Скажем так, у моего Таланта есть специфические черты. И в армию я был отправлен, как бы точнее выразиться, для проверки лояльности. Послужить и делом доказать преданность Родине.
– А-а-а! – Корсаков несколько раз кивнул и шуточно погрозил мне пальцем. – Знаю такое. Любит высокое начальство проверять людей таким образом. Не вы первый, не вы последний. Даст бог, послужите, проявите себя, и вернут вас обратно. Зато потом высоко взлететь можете!
Я пожал плечами. Не хотелось бы мне туда летать, если честно. Другие планы у меня, совершенно не связанные с чиновниками, Тайной канцелярией и придворной жизнью.
– Видели уже нового командующего? – выпив ещё одну рюмку, спросил Корсаков.
– Нет, не довелось пока.
Майор вздохнул, кисло скривившись.
– Простоват он как-то, да и возраст не для подвигов. Что-то мнится мне, что пруссаку опять укороту не дадим.
– Кто знает, Иван Герасимович, посмотрим, как обернётся.
Я не стал продолжать эту тему и перевёл разговор на дела батареи. Не мне обсуждать генералов, тем более я знал по опыту – внешность порой бывает обманчива до крайности.
В Сорбонне мне как-то случилось быть свидетелем одного случая. Молодой дворянчик из обедневшего рода гулял в трактире и задел безобидного сухонького старичка. Тот возмутился бестактностью юнца и длинно выругался на него хитрым морским загибом. Дворянчик, будучи в подпитии, вспылил и вызвал старика на дуэль. Окружающие попытались было пристыдить, мол, негодно драться с пожилым человеком, но старик сам стал настаивать, желая защитить свою честь. Дуэль состоялась немедленно возле трактира и продлилась ровно две секунды, за которые старик заколол молодого наглеца. Оказалось, что это был ле сьер Жирар, автор книги «Новый трактат о совершенном владении оружием, с посвящением королю».
Так что я бы не стал оценивать Салтыкова по неказистой внешности. Кто знает, какие сюрпризы может подкинуть человек, служивший ещё Петру.
Ужинать мы закончили уже в сумерках. Корсаков любезно предложил мне поселиться в его палатке – места здесь много, да и ему не будет скучно в одиночестве. Я не стал отказываться и согласился. Так что засыпал под могучий храп Корсакова и далёкие выкрики часовых.
* * *
Утром я проснулся до рассвета. Поднялся, вышел из палатки и встал как вкопанный. На меня накатило странное ощущение: я чуял, как гончая перед началом охоты, что сегодня будет много крови, ужаса, криков и смертей. Точно мне нашёптывал это знание кто-то за левым плечом.
Несколько минут я стоял без движения, не в силах сдвинуться с места. И лишь голос Васьки вывел меня из ступора.
– Вашбродь, случилось что? Раненько поднялись, не играли подъём-то ещё.
– Всё нормально, Вася. Люблю рано вставать. А ты чего поднялся так рано?
– Мундир ваш почистил, вашбродь. С вечеру темно было, а сейчас и не мешает никто.
Я кивнул ему и спросил:
– Вода есть? Умыться бы не помешало.
– Только холодная, вашбродь. Если желаете, могу подогреть…
– Давай какая есть.
Я скинул рубашку, наклонился, и Васька стал лить воду мне на шею и спину. Ах, хорошо! Холодная вода мигом выбила из меня всё наваждение, разгоняя кровь и прочищая голову. Фыркая и разбрызгивая капли, я помылся по-походному до пояса и растёрся полотенцем. Хорошо, и хорошо весьма!
После водных процедур Васька подогрел воду и побрил меня. Я надел свежую рубашку, накинул чистый мундир и пошёл на всякий случай проверить орудия. И до сигнала побудки успел подзарядить все Печати, благо вокруг стояла тишина и никто не мешал.
Не успел я вернуться к палатке, как примчались четверо драгун и привезли «близнят». Тех самых, что я переделал в походе с Суворовым. Всадники доложили, что пушка переходит в моё полное распоряжение, и умчались. Пришлось договариваться с Корсаковым, чтобы «бесполезное» орудие осталось под моим началом и чтобы он выделил несколько солдат для его обслуживания.
– Ну, если вам угодно, – пожал тот плечами. – Надеюсь, вы знаете, что делаете. По мне, так бесполезная игрушка.
Ничего, увидит её в бою, сразу переменит мнение.
После завтрака Корсаков отправился в штаб корпуса, а я познакомился с молоденькими безусыми прапорщиками, назначенными в батарею командирами орудий. Естественно, никто из них деланной магии не понимал, но худо-бедно стрелять умели. Я их немного просветил насчёт орудий и посоветовал в бою слушать опытных унтеров, пока сами не наберутся опыта.
Майор вернулся и сразу вызвал меня в нашу палатку.
– Пруссаки уже у Цюллихау. Не пройдёт и пары часов, как они будут здесь.
Однако вовремя Салтыков успел сконцентрировать силы. Не сделай он этого, Первый корпус уже попал бы под удар в одиночку.
– Нам приказано готовить позиции и ожидать нападения неприятеля. Идёмте, Константин Платонович, посмотрим, где нам предстоит сражаться.
* * *
Позиция для батареи мне понравилась. С возвышенности огонь вести проще, сектор обстрела выбран удачно. Жаль только, что мост через реку скрыт небольшим холмом.
Пушки уже подвозили, а слева от нас, чуть в отдалении, обустраивались ещё две батареи из Обсервационного корпуса. Только у них были новые «единороги», вроде тех, что я снаряжал Печатями под Петербургом, а у нас старые двенадцатифунтовки. Но я в своих пушках был уверен и готов поспорить, что мы будем стрелять ничуть не хуже шуваловских зазнаек.
Не успели мы полностью подготовиться, как рядом начали выстраиваться пехотные полки. Очень хорошо! Мы обработаем противника издалека, а то, что от него останется, будет добивать пехота.
– Константин Платонович, – подозвал меня Корсаков, – я уезжаю в штаб корпуса. Вы остаётесь за старшего, проследите за готовностью батареи.
– Так точно, господин майор!
Пришлось заняться наведением порядка и вразумлением зелёных прапорщиков, чуть не наделавших глупостей. От этого увлекательнейшего занятия меня отвлёк подбежавший унтер.
– Вашбродь, пруссаки!
– Заканчивайте, – кинул я последнему расчёту, – и пальник, пальник не бросайте под ноги. Сломаете – заставлю «поджигать» руками.
Я прошёл между пушек, остановился перед орудиями и вытащил из кобуры small wand. Нарисовал в воздухе два Знака на расстоянии семи ладоней и по-быстрому соорудил магическую подзорную трубу.
Ага, точно пруссаки! Из-за холма длинной змеёй выползала колонна вражеской пехоты. Стройные ряды, блестят начищенные пуговицы на мундирах, офицер на вороном коне размахивает рукой. Ну что, господа, началось!
Перед своим первым большим сражением я не чувствовал волнения совершенно. Быть может, оно станет и последним, только это меня не беспокоило: со смертью я знаком лично, так что ничего страшного. Прорвёмся!
Глава 2 – Небо Пальцига
– Батарея, шаржеруй! По команде ядром заряжай!
Примчавшийся на позиции Корсаков лично командовал орудиями. Первые номера расчёта, солдаты-гантлангеры, смочили щётки банников в вёдрах с водой и сунули их в стволы пушек, больше для охлаждения орудий, чем для прочистки от гари.
– Заряд в дуло!
Вторые номера загрузили ядра.
– Прибей заряд!
В ход пошли длинные колотушки-прибойники, которые доводили ядро до запальной камеры.
– Наводи!
Третьи номера кинулись проверять наводку, подкручивая винты подъёмного клина.
– Пали!
Четвёртые номера расчётов опустили пальники, на концах которых почти в видимом спектре пылали «фитильные» Знаки.
Выстрелы орудий прозвучали слитным залпом. Орудийные расчёты кинулись к пушкам, вкатывая их обратно на позиции. А Корсаков вглядывался в подзорную трубу и качал головой.
– Третье орудие! Взять ниже, сказал же. Мазилы!
Майор чуть наклонился ко мне, собираясь что-то сказать, но не успел. Из-за строя прусской пехоты вынырнули три всадника. Не надо было иметь особый Талант, чтобы почувствовать – сейчас нашу батарею будут бить магией. Вон, даже воздух перед ними колышется, будто от невыносимой жары.
– Офицеры! – Корсаков поднял руку. – Щиты к бою!
Прапорщики, безусые юнцы с ущербными Талантами, бросились к пушкам. Для таких слабосильных магов служба в артиллерии – отличный шанс сделать армейскую карьеру. Тем более в обычное время они только и делают, что бездельничают, всю работу с орудиями тянут унтеры. А вот во время боя хоть в отставку подавай – офицер обязан прикрыть орудие даже ценой своей жизни.
Молодые офицеры встали рядом с пушками и начали распускать «зонтики» щитов. Я заметил, как они прикладываются к небольшим фляжкам, передёргивая плечами, будто от уксуса. Точно! Мне Диего рассказывала про это: есть специальные настои, помогающие держать защиту. Но крайне не рекомендовала пользоваться, чтобы не мучиться потом магическим «похмельем».
Прусские всадники между тем атаковали не нашу батарею, а соседнюю, из Обсервационного корпуса. Ох ты ж, ёшки-матрёшки! Это какие монстры Фридриху служат!
В пушки наших соседей полетели «молоты» невероятной мощи. Пожалуй, я бы такой отразил с трудом и то один-единственный. А здесь аж шесть штук, по два на каждого мага. С обоих рук они их кидают, что ли?
Шестикратное «бумс!» прокатилось над полем.
«Молоты» долетели до батареи шуваловцев, как скорлупу, сломали щиты и размазали орудийные расчёты вместе с магами. Пушки уничтожить магия не смогла, но изломала лафеты в щепку. Чёртовы пруссаки!
Почти без перерыва вражеские маги ударили по следующей батарее Обсервационного корпуса. Но там «молоты» только разметали орудия – вся орудийная прислуга вместе с офицерами, видя судьбу своих соседей, дала дёру, бросив батарею. Вот тебе и шуваловцы!
– Где наши маги? Где?! – Корсаков стоял бледный, с искаженным лицом. – Опять не явились вовремя. Как всегда…
Тем временем всадники разворачивались в направлении нашей батареи. Со стороны русских пехотных полков в прусских магов полетели огненные всполохи, но те отбили их играючи. Да, в пехоте сильных магов тоже негусто, весь цвет колдунов собран в кавалерии. Но её здесь нет, а значит, и прикрывать нас некому.
– Прикажите, – я схватил Корсакова за локоть, – прикажите стрелять по магам!
Майор поморщился.
– Им ядра легче всполохов отбить, не поможет.
– Ну так отвлечёте их! Только меня не заденьте.
Я кинулся к центру батареи и выбежал за линию пушек в сторону пруссаков шагов на десять. Анубис, собака ленивая, просыпайся! Совсем нюх потерял, не чуешь, что мне нужна вся мощь!
Талант заворочался, поднимаясь из сонной глубины. Секунда, другая, и мы с ним начали растягивать здоровенный щит, прикрывая орудия целиком. Больше силы!
Крайние орудия за моей спиной принялись стрелять по магам, давая мне время подготовиться. Это правильно, одного щита будет маловато.
Вспомнив давнюю идею, я выдернул из ножен шпагу, подаренную добрейшим Аристархом Семёновичем. Вот и пригодился подарок старого артиллериста!
Взмахнув шпагой, я представил, что это middle wand. С отвратительной проводимостью эфира, без изоляции, с разбалансированным потоком, но работать с ним можно.
Але оп! Вообразив во всех подробностях громадный Знак, я создал его на кончике шпаги, наполнил эфиром из бездонных кладовых Анубиса и швырнул на землю, сразу за щитом.
Без паузы нарисовал в воздухе Знак Тильды в связке с мелкими печатями. Поставил его вертикально, как стенку между магами и батареей, и опустил раскалившуюся докрасна шпагу. Вот так, пусть попробуют теперь до нас добраться.
– Константин Платонович, уходите!
Рядом со мной возник Киж и попытался схватить меня за плечо.
– Вас сейчас…
– Уйди.
От моего взгляда Киж отшатнулся и побледнел. Он молча сделал шаг назад и поклонился.
– Простите, виноват. Разрешите остаться с вами на случай прорыва пехоты?
Я не ответил, готовясь принять удар. Пруссаки и правда отмахнулись от ядер, как от мух, и готовили «молоты». Ну что же, сейчас посмотрим, чьё колдунство сильней.
* * *
Анубис горел у меня в груди яростным пламенем, накачивая щит дополнительным эфиром. После новой порции красной ртути он стал будто бы мощнее, но измерить «прибавку» у меня не было инструмента. Зато приходилось обливаться потом, нагреваясь, как за минуту до этого моя шпага. Ёшки-матрёшки, скорей бы они уже атаковали, невозможно же терпеть!
Оказалось, что это не пруссаки медлили, а у меня время растянулось резиной. «Молоты» сорвались с рук магов и неспешно, будто двигались под водой, полетели ко мне.
Боже, как медленно! Я ведь сгорю к чертям собачьим, пока держу такой поток эфира.
«Молоты», пылая багровым огнём, приближались. Три… Два… Один…
Первое боевое заклятье шибануло в поднятый щит. По ушам хлестнула гулкая ударная волна, а поле за невидимой границей окатило пламенем, сжигая без разбора прошлогоднюю жухлую траву и молодую зелень.
Бумс! Второй «молот» врезался в щит и пробил его, распадаясь на огонь и перегар эфира. Я даже испытал облегчение – держать подпитку щита было уже совершенно невмоготу.
Три следующих боевых заклятья одновременно оказались над Знаком, брошенным на землю. Это была не защитная связка, а простая «продувка», создающая над собой поток восходящего эфира. Залитая Анубисом до краёв, она подхватила «молоты» и отправила их в полёт над батареей. Даже если они взорвутся где-то над лагерем, вреда от них будет немного.
Последний багровый сгусток пролетел над разрядившимся знаком и со всего размаха ударился в Тильду с Печатями. Знак прогнулся, будто сеть, полная рыбы, задрожал и с басовитым хлопком выбросил «молот» обратно. Не магическое зеркало, а деланный волшебный «батут», на зависть всем Талантливым магам.
Поток эфира внутри меня спал, и время резко ускорилось. Вжжууух! «Молот» вернулся к своему создателю и шмякнул весёлую компанию прусских магов во всю силу. Впрочем, результата взрыва я не увидел – от перенапряжения Таланта меня скрутило пополам. Колени подломились, и меня стошнило на выжженную траву горькой желчью. Чёрт побери! Как не вовремя!
– Константин Платонович, держитесь.
Киж подхватил меня под руки, поставил на ноги и потащил к батарее.
– Ничего, это пройдёт, отлежаться вам надо. Сейчас всё сделаю, не переживайте, – бормотал он, ведя меня мимо пушек. – Дядя ваш тоже вот так перенапрягся несколько раз. И ничего, на следующее утро как огурчик был! И вы полежите, отдохнёте и станете ещё сильнее прежнего.
В ответ я только мычал, борясь с тошнотой, и старался перебирать ватными ногами, чтобы не волочиться мешком картошки. В груди успокаивающе урчал Анубис, и становилось как-то легче. Ерунда! Главное жив, а силы восстановятся.
* * *
Надо мной не было ничего, кроме неба, – высокого неба, не ясного, но всё-таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нему серыми облаками. Глядя в бесконечное небо Пальцига, я поймал у себя в голове жужжащую мысль: что всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба; ничего, ничего нет, кроме него; но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения.
Я тряхнул головой, отгоняя наваждение, опёрся руками о землю и сел. Ерунда всё это! Вот поле боя, только оно сейчас и реально. Надо встать и продолжать битву, а то и правда атакующие пруссаки устроят мне вечный покой.
– Выпейте, вашбродь. Зараз легче станет.
Перед глазами замаячил унтер Сидоров, который сунул мне в руку квадратную бутылку. Глотку першило, и я приложился к горлышку, не глядя на содержимое. Молоко! Ух ты, как хорошо пошло! Не отрываясь, я выпил всю бутылку одним залпом.
– Спасибо.
Голос у меня хрипел, будто после болезни.
– Пожалуйте, вашбродь.
– Помоги мне встать.
Оперевшись на руку унтера, я смог подняться. Меня ещё чуть-чуть пошатывало, но с каждой минутой становилось всё лучше. То ли молоко подействовало, то ли организм сам справлялся с перенапряжением.
Пушки молчали. Орудийные расчёты сидели, отдыхая в ожидании приказа. Я дошёл до Корсакова, наблюдавшего за противником в подзорную трубу, прочистил горло и спросил:
– Что я пропустил?
– Константин Платонович! Ну вы и горазды драться! – Корсаков искренне обрадовался моему появлению. – В одиночку против троих боевых магов! Восемь «молотов» отразили, да ещё и одного пруссака прихлопнули. Сильны вы, Константин Платонович! Боюсь, вас теперь из артиллерии переманят после таких подвигов.
Я не стал поправлять его, что «молотов» было шесть, но поморщился на последних словах.
– Нет уж, я с батареи никуда не уйду. Пушки мне ближе, чем заклятья.
Корсаков покачал головой. Он так и не принял всерьёз мои слова, что я не собираюсь делать военную карьеру. Ладно, его дело.
– Что было, пока я лежал без памяти?
Оказывается, стоило мне вернуть прусским магам подарок, как в атаку пошла пехота. Солдаты захватили пустые батареи, брошенные шуваловцами, но удержаться не смогли. Яростная атака наших гренадёров выбила врага оттуда, и пруссаки откатились за холм, где их не доставала наша артиллерия. Но контратаковать Салтыков не разрешил, и войска ждали новой атаки противника.
– Думаю, – Корсаков кивнул в сторону пруссаков, – скоро ещё раз на штурм пойдут.
Я попросил у майора подзорную трубу и оглядел поле боя. Да, немало народу положили. Пару тысяч, если не больше.
– Иван Герасимович, разрешите в случае атаки приласкать их моими «близнятами»?
Хоть Корсакову крайне не нравилась эта маленькая пушка, он не стал мне отказывать.
– Если желаете, Константин Платонович, можете и пострелять.
Я поблагодарил его и прошёлся вдоль орудий батареи. На глазок оценил состояние Печатей и улыбнулся сам себе. Держатся! На пять-шесть таких сражений хватит, не зря возился и накачивал эфирные фигуры.
Закончив осмотр, я подозвал Сидорова и ещё одного солдатика, из выделенных мне в помощь, и приказал:
– Как начнётся стрельба, я укажу фланг, и вы катите туда орудие. Прикроем батарею от фланговых атак, если придётся.
– Не сумлевайтесь, вашбродь, – Сидоров осклабился. – Пушечка лёгкая, туда-сюда можем весь день катать.
– Вот и славно, братец. Пока отдыхайте, силы ещё понадобятся.
Оставив пушкарей, я отправился к Кижу, стоявшему позади батареи и разглядывавшего ряды пехотного полка на правом фланге.
– Спасибо, Дмитрий Иванович, что вытащил.
Мертвец обернулся и пожал плечами.
– Разве я мог поступить по-другому, Константин Платонович? Слово мертвеца самое крепкое на этом свете.
– И всё же я тебе благодарен, выбери, чем тебя можно наградить.
Киж на секунду задумался и хитро усмехнулся.
– Как вернёмся в усадьбу, прикажите Настасье Филипповне не запирать винный погреб. Окошко там больно маленькое, лазить крайне неудобно.
Я расхохотался.
– Прикажу. Хочешь, тебе там столик поставят, чтобы никуда уходить не пришлось?
Киж наигранно возмутился.
– Константин Платонович, я же не горький пьяница! Норму знаю, не больше пяти…
Договорить он не успел. В трёх шагах от нас с диким свистом и грохотом в землю врезалось пушечное ядро. Срикошетило от земли и, как камень, брошенный на водную гладь, заскакало по полю. Не дожидаясь следующего прилёта, я бросился обратно на батарею. Как и предсказывал Корсаков, пруссаки пошли на второй штурм.
