Если вам надоел этот мир, попробуйте заглянуть в другой, или, по меньшей мере, посмотрите на этот, но под другим углом зрения.
Ф. Дик
С благодарностью моим учителям ужасного, которых, увы, я никогда не знал лично: Говарду Филипу Лафкрафту, Клайву Баркеру, Брайну Ламли и Ричарду Лайману.
Всякие совпадения в портретах героев с реально существующими людьми – чистая случайность.
Автор
Этим мечом я убил уже шестьдесят или семьдесят человек… Головы этих негодяев я сварил и съел. Вкусом они очень напоминали свиные или бараньи головы.
Чжан Цисян, «Братья Бай и фехтовальщик»
Он был убийцей. Он чувствовал Запах Смерти. Сладковатый, манящий, ставший для него чем-то вроде наркотика. Убийца знал его с детства. В погоне за Запахом он стал Жаждущим…
Впервые он почувствовал Запах на далеком юге. Родители решили провести отдых на море и взяли его с собой. Тогда ему было шесть лет. С той поры он сначала подспудно, а потом осознанно стремился вдохнуть этот запах, понимая, что именно в Запахе Смерти сокрыт смысл его жизни…
Крым. Севастополь. Жаркий август.
Его еще не зовут Жаждущим. Ему всего шесть лет.
Бирюзовое море вздымает валы белой пены. Огромные волны обрушиваются на пустынный пляж. Нещадно палит солнце.
Водоросли зеленой полосой вытянулись вдоль берега. По водорослям идет мальчик. Он вдыхает терпкий запах гниения. Ему нравится ступать босыми ногами по мягкой, уже начавшей разлагаться массе. Вокруг роятся мухи. Сотни мух. Тысячи мух. Мухи тоже любят Запах Смерти, но мальчик не знает этого. Он играет. Он идет по зеленой полосе, протянувшейся вдоль берега. Взрослые, сидящие и лежащие в отдалении, не обращают на него внимания. Они загорают. Они не чувствуют Запаха Смерти, который манит мальчика; не видят его источник, спрятанный под водорослями.
Мальчик тоже не видит его. Но он чувствует Запах. Смерть притягивает, как магнит. С каждым шагом мальчик все ближе и ближе. Полной грудью вдыхает он воздух, пропитывая Запахом свои легкие.
Высоко в небе над его головой кружат чайки. Они парят, широко разбросав белоснежные крылья, и громко кричат. Они предупреждают: «Не ходи туда, мальчик. Там смерть!» Но мальчик не понимает языка птиц. Их усилия напрасны. Крики сливаются с шумом прибоя, тонут в шепоте волн.
Неожиданно мальчик наступает на что-то скользкое, гладкое, покрытое слизью. Вот он – источник Запаха. Мальчик убирает ногу. Он отступает. Может, это какая-то рыба, выброшенная морем? Нет. Если и рыба, то очень большая. Мальчик садится на корточки. Осторожно начинает разгребать зеленые пожухлые ленты водорослей.
Мухи. Сколько тут мух! Все звуки мира заглушило жужжание крылатой армады. Но мальчик не обращает на него внимания. Ему интересно: что же он нашел?
Выглянувший из-под водорослей круглый глаз дельфина уставился на мальчика. Существо, запутавшееся в зеленых лентах, выброшенное на сушу, еще живо. Протянув руку, мальчик касается черной спины. Он чувствует, как трепещет тело морского зверя, балансирующего на грани жизни и смерти. От дельфина исходит Запах.
Проведя рукой по телу дельфина, мальчик сдвигает часть водорослей. Открывается огромная рубленая рана. След винта? Развороченная серая кожа. Розовое трепещущее мясо. Крови мало. Морская вода смыла кровь. В ране копошатся насекомые. Они уже начали поедать еще живую плоть. Как и мальчика, их привлек Запах Смерти. Глаз умирающего дельфина уставился на ребенка. Завороженно смотрит мальчик на рану, облепленную насекомыми. Убаюкивающе гудят мухи. Запах Смерти пленил душу ребенка. Мальчик тянется вперед. Его пальчики робко касаются измочаленного мяса, медленно двигаются между жуками, сороконожками, мухами, слизнями и муравьями. Малыш чувствует, как от нажима его руки по телу дельфина проходит волна трепета. Теперь рука его стала красной. Медленно подносит он к лицу окровавленные пальцы. Красная тягучая струйка стекает по руке к локтю. Срывается вниз тяжелая темная капля.
Где-то далеко раздается крик:
– Павлик! Что ты там делаешь? Немедленно иди сюда!
Это кричит его мать, но мальчик не слышит. Он вглядывается в рану, нюхает кровь. Запах Смерти. Сладковатый и приторный, пьянящий и манящий.
Запах Смерти!
– Павлик!
Родители, пляж, море – другой мир. В мире мальчика остаются лишь водоросли, мухи и умирающий дельфин. Снова погружает он руку в пульсирующую рану.
Кто-то хватает мальчика за плечо.
– Павлик!.. Боже! Что ты делаешь?!
Мать хватает его. Тащит прочь. Мальчик отбивается, плачет. Ему так хорошо было в мире Смерти. Так приятен был Запах.
Причитания матери.
Мальчику насильно моют руки в соленой морской воде. Он рыдает, а возвращаясь домой, на квартиру, которую они снимают у противной толстой тетки, нюхает свой мизинец. Там, в уголке, под ногтем осталась частичка крови. Мальчик вдыхает едва уловимый запах крови – жалкое воспоминание о Запахе Смерти. Он счастлив. Он понимает, что впервые в жизни соприкоснулся с чем-то великим, вечным…
Море. Мертвый дельфин. Запах Смерти.
Жаждущий запомнил их навсегда. Они послужили первым камнем, первой ступенью лестницы Искусства, по которой он поднялся.
В детстве он часто вспоминал Запах Смерти, но только в одиннадцать лет смог снова насладиться им.
Декабрь. Вечер. Ветер.
Ноги скользят по мертвой, заиндевелой земле.
Одиннадцатилетний мальчик с приятелем идет по пустырю, разделяющему два микрорайона. Мальчики идут вдоль шоссе. Сзади огни – дома. Впереди огни – дома. Между ними царство тьмы – хаос ломаных бетонных плит и строительного мусора. Лениво, большими хлопьями падает снег.
Мальчики идут не спеша. Не торопятся. Они говорят о каких-то своих важных мальчишеских делах.
Какая-то темная фигура бредет по противоположной стороне дороги навстречу мальчикам. Старик. По виду – бомж. Что занесло его сюда в столь поздний час? Старик кутается в рваное пальто, пытается спастись от порывов холодного балтийского ветра. Мимо проносятся машины. Там, в теплых, ярко освещенных салонах, сидят счастливые люди – те, кому улыбнулась удача в жизни. Бомж с завистью глядит вслед машинам.
Почему он решил перейти улицу? Что толкнуло его на этот роковой шаг?
Старик направляется к мальчикам. Может, он хочет попросить у них немного мелочи? Дети милосерднее взрослых.
Ему тяжело идти. Ноги в стоптанных башмаках скользят по ледяной корке. Но старик решительно выходит на проезжую часть.
Визг тормозов. Ослепительный блеск фар. Страшный удар.
На противоположной стороне улицы мальчики, застыв, словно завороженные, смотрят, как тело летит по воздуху. Со страшным хрустом врезается оно в нагромождение бетонных плит – надолбы современных строек.
Все происходит безмолвно. Старик молчит. Единственный аккомпанемент – визг тормозов.
Машина, сбившая старика, вначале притормозив, уносится во тьму. Мальчики стоят, пораженные нереальностью происходящего.
Сквозь завывания ветра до них доносится предсмертный хрип старика:
– Помогите!
Тот мальчик, что постарше, поворачивается к приятелю. Даже в тусклых отблесках далеких фонарей видно, какое бледное у него лицо. Губы его дрожат. Запинаясь, заглушая хрип старика, он говорит:
– Пашка, посмотри, что с ним… Я быстро!.. Я сейчас!.. Надо вызвать милицию, «скорую»…
Он поворачивается и бежит, спотыкаясь, назад, туда, откуда они только что пришли.
Его приятель остается один с умирающим стариком. Мимо проносятся машины.
Снежинки. Мальчик прищуривается. Может, это зимние мухи, а не снежинки?Большие белые мухи? Мальчик делает шаг вперед. Еще один. Он двигается с трудом. Движения заторможены. Ему кажется, что он снова видит давно забытый сон… Пляж… Море… Водоросли… Мухи…
Старик лежит на плитах лицом вверх, разбросав руки. Темный ручеек вытекает у него из-под затылка. Лицо – кровавая бесформенная маска. Сквозь разорванную плоть щек сверкают обломки зубов.
Запах Смерти.
Мальчик вдыхает его полной грудью вместе с холодным воздухом. Запах Смерти! Он пьянит. Мухи-снежинки кружатся вокруг. Они тоже чувствуют этот запах.
Старик хрипит. Пузыри окровавленной слюны вздуваются у него на губах.
От старика пахнет гнилью, мочой – козлиный запах немытого тела. Но вонь затушевывает, перекрывает Запах Смерти.
Мальчик протягивает руку, касается бороды старика, грязных, сальных волос. Медленно проводит пальцем до уголка рта. Мажет палец в тягучей кровавой слюне.
Запах Смерти сопровождают мухи-снежинки. Они, кружась, садятся на лицо старика и, тая, забирают тепло, поедают последние капли жизни, еще оставшиеся в изломанном теле. Насекомые – спутники Смерти.
Мальчик подносит к носу палец, измазанный кровью старика. Словно наркоман, вдыхает Запах Смерти.
Еще Запах Смерти должны сопровождать хрипы и стоны. Это мальчик тоже понимает. Лишь существа, медленно поднимающиеся к вершинам Смерти, порождают Запах.
Идет время.
Мальчик сидит возле старика. То и дело окунает он пальцы в окровавленную слюну, скапливающуюся в уголках рта умирающего, и нюхает, нюхает. Тело старика постепенно заносит снегом. Миллионы белых мух садятся на него, засыпая ноги, руки, грудь белым саваном. От тающего снега вокруг лица образуется ледяная корка.
Постепенно стоны старика становятся все тише и тише.
Когда мальчик понимает, что старик уже мертв, он встает и отходит к дороге. Запах Смерти ушел. Теперь от старика пахнет мертвым телом. Еще долго стоит мальчик, нюхая свои пальцы. Мимо проносятся машины – равнодушные создания из металла и стекла – выходцы из другого мира, обитатели иной вселенной.
Потом появляются машина «скорой помощи» и милицейский «газик». Труп увозят. Мальчика о чем-то спрашивают, но он не отвечает. Запах, на какое-то время ставший для него главной целью в жизни, исчез…
Как Жаждущий начал убивать? Кто пал первым от его руки? Шестилетний малыш, решивший, что он уже большой. Сколько тогда лет было Жаждущему? Пятнадцать. Где все это случилось? На чердаке пятиэтажного дома. Как пришел Жаждущий к Смерти?
Он прошел долгий путь Искусства. С одиннадцати лет он мечтал снова почувствовать Запах. С одиннадцати лет мечтал ощутить под рукой трепет умирающей плоти. Он не сразу пришел к убийству человека. Кошки и собаки стали его первыми жертвами. Мальчик искал Запах Смерти, но не находил. Вспоров живот собаке, он часами копался в ее внутренностях, но не находил Запаха. Запах исходил только от высших существ; тех, кто стоит на лестнице эволюции чуть ниже человека. Дельфин. Обезьяна. Слон.
Отчаявшись, вечерами он едва не сходил с ума. Так иногда в его возрасте – возрасте полового созревания – мечтают о женщине. А он мечтал о том, чтобы найти умирающего человека, снова вдохнуть Запах Смерти. Часами бродил он возле реанимационного корпуса районной больницы. Его прогнал, надавав по шее, сторож.
И наконец, в возрасте пятнадцати лет, он преступил черту. Стал убийцей.
Май. Уже лето, но нужно еще ходить в школу.
Лучше школы – сидеть на чердаке собственного дома, читать Фенимора Купера или Майн Рида, плевать в потолок, следить, как бегают по пыльному чердаку солнечные зайчики.
В тот день он прогуливал уроки. Сидел на чердаке. Тут было много мух. Под их жужжание он предавался мечтам. Воспоминание о Запахе Смерти и недосягаемость его будоражили воображение.
Малолетки, воспользовавшись тем, что замок на двери, ведущей на крышу, сломан, играли там в войну. Запретное манило и их, но на своем пути они не зашли так далеко, как Жаждущий. Им не дано было познать Запаха Смерти и Искусства.
Их крики раздражали Жаждущего. Он уже привык свысока смотреть на людей, которые его окружали, на своих сверстников. Они-то ведь не знали, что такое Запах Смерти.
Шорох шагов. Жужжание потревоженных мух. Светловолосый мальчик пробирается по чердаку среди хлама и высохших экскрементов. В руке у него водяной пистолет. Пальцы малыша крепко сжимают игрушечное оружие. Малыш ищет, где бы спрятаться.
Наверху играют в военные прятки. Серьезная игра. На кого попало водой – тот убит.
Малыш чувствует себя настоящим разведчиком. Тут пустой чердак. Кругом опасность.
Пятнадцатилетний подросток, спрятавшись за старым механизмом лифта, весь сжался. Кто-то не отвез изношенный механизм на свалку, бросил прямо на чердаке рядом с его новым двойником. С крыши доносятся радостные крики воюющих.
Малыш с пистолетом медленно идет вперед. Жаждущий весь подобрался. Он наготове, еще не сознавая, что собирается делать. Малыш обходит огромную зловонную кучу дерьма, с которой роями взвиваются большие черные мухи. Они тоже чувствуют приближение Смерти. Шаг. Еще шаг. Теперь малыш уже на краю трехметрового бетонного стакана. Снизу торчат стальные прутья ржавой арматуры. Сбоку лестница – скобы в бетоне.
Откуда взялся этот стакан? Ошибка в проекте? Недосмотр строителей?
Малыш застыл на краю. Он осторожно заглядывает вниз.
«Надо отучить эту мелюзгу совать нос куда не надо», – думает Жаждущий. На лице его играет злая ухмылка. С криком выскакивает он из укрытия. Испуганный малыш оборачивается, на мгновение застывает на краю ямы, балансирует. Убийца изо всех сил толкает его.Вниз! В яму! Малыш словно замирает в воздухе, размахивая руками. Он испуганно кричит. Но кто услышит его крик? Его приятели сражаются наверху, поливая друг друга грязной водой из луж.
Жаждущий бросается к скобам лестницы. Руки его дрожат. Ноги не попадают на скобы. «Только бы он не умер! Только бы опять почувствовать Запах!» Жаждущего бьет дрожь предвкушения. Его знобит. Снова Смерть рядом. Он не думает о малыше, его интересует только Запах.
Запах Смерти.
На дне бетонного стакана темно. Тут полно грязи, мух. Облака мух. Паренек с радостью приветствует их. Это – друзья. Союзники.
Жаждущий останавливается. Его глаза после полумрака чердака медленно привыкают к темноте бетонного стакана. Наконец ему удается разглядеть у противоположной стены трепещущее тело.
Еще жив!
Осторожно, стараясь не ступить в темную грязь, пробирается Жаждущий к своей жертве. Ступишь в грязь – останутся следы. Следы – милиция. С милицией он в свои пятнадцать лет никогда не сталкивался, но инстинктивно боялся ее.
Он пробирается в облаке мух среди металлических стержней арматуры, которые торчат из бетонного пола. Они грязные, ржавые… И Запах! Запах Смерти встречает его.
Жаждущий останавливается над крохотным тельцем. Какой же он все-таки маленький, этот мальчик!
Медленно вытягивает Жаждущий руку, проводит по лицу малыша. Пальцы чувствуют влагу. Малыш еще жив. Он беззвучно плачет. Черный прут торчит из его живота, проколов белоснежную майку. Черное пятно крови.
Рука убийцы касается стержня. Малыш как бабочка на булавке. Его тело не касается земли. Жаждущий раскачивает стержень. Качается тело. Малыш стонет. Запах становится сильнее. Еще раз. Новая волна запаха. В мозгу убийцы рождается новая ассоциативная связь: мухи-боль-смерть-запах.
Жаждущий раскачивает стержень. Малыш не может кричать. Тихо и беззвучно плача, расстается шестилетний ребенок с жизнью. Рядом с ним, упиваясь, стоит его убийца. Запах Смерти. Жужжание мух. Для убийцы это – суть, смысл жизни.
– Мама, – с трудом выдыхает малыш.
Но Жаждущий не слышит его. Он опьянен.
Постепенно запах становится все слабее. Малыш умер. Жаждущий останавливает качающийся прут. Даже не взглянув на труп, он уходит. Труп остается мухам. Это – их добыча.
Уже наверху Жаждущий замечает, что его штаны намокли. Неужели он описался? Жаждущий расстегивает ремень. Приспускает штаны с трусами. Густая белая жидкость на трусах. Комки белой слизи. Впервые в жизни он кончил, стал мужчиной.
Еще долго сидит он возле бетонного стакана, вслушиваясь в жужжание мух.
На улице начинает темнеть. Пора домой.
Медленно подходит он к узкому чердачному окну, выглядывает на улицу. Внизу по двору мечется женщина в красной кофте.
– Вы не видели моего Алешу?
Жаждущий улыбается. Он видел Алешу, он знает, где этот шестилетний недоумок.
Жаждущий отворачивается от окна. Что-то черное на полу. Водяной пистолет. Удар ноги. Пистолет, описав в воздухе дугу, летит вслед за хозяином. Жаждущий улыбается. Долго мамаша будет искать своего малыша. А что будет делать он?
Убивать! Снова и снова убивать. Он стискивает кулаки, чувствует, как стальная пружина распрямляется у него в штанах. Снова и снова убивать! Губы его кривятся. Ноздри раздуваются.
Запах Смерти.
Смерть, Запах Смерти, половое удовлетворение – все слилось для него воедино. Поставить человека на грань между жизнью и смертью, дать ему медленно соскользнуть в черную пропасть небытия…
Почувствовав себя убийцей, он понял, что ему необходимо оружие. Пистолет? Нет. Нож! Финка? Нет. За финку могли арестовать. Оружие должно быть одновременно удобным, небольшим и смертоносным. Долгие бессонные ночи ломал голову Жаждущий. Наконец ответ подвернулся сам собой. Скальпель хирурга. Он нашел скальпель в инструментах отца. Острый, как бритва. Отец обычно точил скальпелем карандаши. Убийца переложил скальпель в свой школьный пенал.
Вторая жертва?
У нее были рыжие волосы. Веснушки. Она была некрасива, училась вместе с ним в выпускном классе. Почему она влюбилась в Жаждущего? Трудно сказать. Видимо, уже тогда было в нем нечто необычное, выдающееся.
Она поверила Жаждущему, пошла за ним. А он? Тогда он любил лишь Запах. Запах Смерти.
Стоял промозглый сентябрь. Прошло всего четыре месяца. Четыре месяца назад в результате несчастного случая на чердаке их дома погиб шестилетний ребенок. Родители Жаждущего уехали на дачу с ночевкой, вот он и пригласил к себе эту рыжую воблу. Как она была счастлива! Ее звали Вика. Она явилась в нарядном платьице. Он купил шампанское. Торт. Инстинктивно подбирал нужные слова, был галантен.
На улице моросил дождь. В квартире было сумрачно. Они зажгли свечи. Огоньки заиграли в рыжих волосах гостьи. Как весело и беззаботно она смеялась. Она была счастлива! Жаждущий подсознательно понимал, что если человек перед смертью счастлив, то Запах будет сильней.
Они целовались. Как они целовались! Каким нежным и трепетным был ее язычок. Тихо пела «Абба».
Он стал медленно раздевать свою гостью. Та была покорна. Несколько раз Жаждущий путался в хитроумных застежках ее нарядов. Наконец ему удалось раздеть ее. Широко разведя ей ноги, он взял ее одним могучим ударом. Совокупление длилось больше часа, но он так и не кончил, лишь измучил девушку, действуя грубо, оставляя синяки на ее груди и бедрах. Но она была счастлива и не замечала его грубости, не чувствовала боли. Счастье затуманило ее рассудок.
Позже, едва переводя дыхание, он упал на ковер. Девушка пошла в ванную. Вот тогда Жаждущий вспомнил о скальпеле. Улыбнувшись, он заставил себя подняться. Ноги его дрожали от напряжения, руки тряслись. Едва не порезавшись, он выхватил из пенала свое оружие, ударом ноги выбил замок в ванной.
Девушка стояла к нему спиной. Он грубо схватил ее, рывком развернул и полоснул по горлу. Тело девушки выгнулось. С губ ее сорвался сдавленный крик. Жаждущий наносил один удар за другим, изо всех сил вгоняя маленькое четырехсантиметровое острие в живот жертвы… Чуть повыше пупка… Чуть пониже… Чуть повыше…
Раны были смертельными, но не приносили немедленной Смерти. Из-за рассеченного горла девушка не могла кричать. Медленно сползла она по кафельной стене. Глаза ее были широко открыты, губы слабо шевелились.
– За что, Пашенька? – такими были ее последние слова.
А он наносил все новые раны. Брызгами разлеталась кровь. Из глаз девушки выкатилась слеза – последняя слеза в ее жизни.
Убийца замер, запрокинул голову, застыл над распростертым в ванне телом. Ноздри его раздулись, лицо расплылось в улыбке наслаждения, он вдыхал Запах Смерти. Наконец из горла его вырвался сдавленный хрип. Член его задергался и исторг на лицо уже мертвой девушки струю пахучей белой слизи. Жаждущий наслаждался, чувствуя капли чужой крови на своем теле, вдыхая запах – Запах Смерти.
Уже потом, анализируя свое первое серьезное убийство, он понял, что совершил ряд ошибок. Насколько острее было бы ощущение, если бы он перерезал ей горло, когда был в ней.
Но тогда у него еще не хватало опыта.
Когда Запах Смерти рассеялся, Жаждущий пришел в себя. На руках у него оказался труп. Своим родителям Вика сказала, что пойдет с подругами в кино. Никто не знал, что она у него в гостях. Надо было избавиться от трупа, уничтожить все следы.
Жаждущий взглянул на часы. Десять вечера. Родители приедут с дачи самое раннее завтра в двенадцать. У него четырнадцать часов на то, чтобы замести все следы. Целиком ему труп не вынести. Нужно расчленить тело. Еще нужны полиэтиленовые пакеты. Много пакетов.
Первое, что он сделал, – пустил воду и смыл кровь со стен ванны. Второе – принес полиэтиленовые пакеты и нож, которым его мать разделывала мясо. Единственное, чего ему не хватало, – мух. Мухи – спутники Смерти. Тогда он включил лампу со световодами, какие обычно стоят в барах. Световоды вращались. По стенам, по потолку, по темной полировке мебели побежали разноцветные огоньки. Световые мухи. Они закружились в хороводе. Мухи. Теперь Жаждущий успокоился. Раз мухи с ним, ему все удастся. Лампа гудела – жужжание встревоженных насекомых.
Расчлененное мертвое тело.
Труднее всего было выворачивать кости из суставов, перерезая сухожилия. Но Жаждущий с успехом справился и с этой задачей. Разложить мясо по пакетам… В отдельный пакет были спрятаны вещи девушки. Жаждущий торопился, но едва успел закончить к утру.
Достав большую сумку, он сложил туда часть мяса. Вошло меньше половины. «Придется сделать две ходки», – решил он.
Похоронил он свою «возлюбленную» недалеко от дома. Закопал мясо на стройке в щебенку, приготовленную под заливку бетоном.
Он зря торопился. Родители приехали только в восемь вечера. К тому времени квартира, а особенно ванная, были убраны.
В понедельник в школу заходил участковый, расспрашивал о Вике, а после школы Жаждущий зашел на стройку. Он долго любовался бетонной могилой.
В тот же вечер, лежа в ванной в горячей воде – почти кипятке, Жаждущий вспоминал все детали происшедшего в субботу. Его член встал. Несколько плавных движений рукой, и Жаждущий кончил. Перед глазами его стояла картина: расчлененное окровавленное тело. Бесформенные куски плоти, увенчанные сосками – ее груди. Ванна, наполненнаякровью. Мельтешение разноцветных точек – световых мух. Он не вспоминал то, как трахался с девушкой. Он вспоминал, как кончал на ее истекающее кровью тело…
Так он стал Жаждущим. Он убивал.
Родители считали его прилежным мальчиком. Он почти на «отлично» закончил школу, поступил в медицинский институт. Больше всего он хотел работать в реанимации. Его привлекал процесс Смерти. Запах Смерти. Без него Жаждущий не смог бы жить.
Он убивал раз в два-три месяца. В основном это были случайные люди. И ни один из них не умер сразу. Пять-десять минут между первым ударом скальпеля и последним вздохом жертвы. Именно эти пять-десять минут Жаждущий жил настоящей жизнью. Полной грудью вдыхал он Запах Смерти.
Милиция? Да не боялся он их! Он всегда нападал на незнакомых людей, интуитивно выдергивая их из толп, снующих на улицах. Проще всего было с девушками. Знакомство-постель-смерть. Только тогда он получал удовлетворение. Запах и трепещущее под ним в агонии тело вызывали семяизвержение. Труднее всего было прятать тела, но через год он уже отлично знал географию строек города. Правда, случались и накладки. Один раз, заманив на стройку мальчишку, Жаждущий вынул член раньше, чем достал скальпель. Жертва вырвалась, сбежала, приняв Жаждущего за гомосексуалиста. Да, его искала милиция. Они даже нашли несколько расчлененных трупов, но Жаждущий считал себя художником, ни разу не повторял узор порезов и полагал, что милиция никогда не сможет его поймать, потому что не сумеет связать убийства и понять, что они дело рук одного человека, хотя всякий раз оружие убийства оставалось тем же самым.
А потом он встретил ее.
Была осень. Но не дождливая, пасмурная осень, а Осень Света. Листья красно-желтой аппликацией лежали на граните набережной, напротив Соловьевского садика. Именно там, у Академии художеств, он и встретил ее. Какой была она? Какая разница. Просто, увидев ее, Жаждущий сразу понял: «Это она!»
Он подошел к ней и познакомился. Ее звали прозаично – Светлана. Они долго говорили. О всяком говорили. Жаждущий был достаточно образован, отлично ориентировался в узком культурном слое, где, строя из себя эстетов, копошилась молодежь, получившая высшее образование. Цигун и Шри Ауробиндо, Феллини и Сокуров, Кортасар и Булгаков – все смешалось в едином калейдоскопе самодовольства и попыток изобразить понимание. Он был таким же, как все, и единственное, что отличало его, – познание Запаха. Девушка сразу почувствовала в Жаждущем нечто иное, выделяющее его из аморфного человеческого стада.
Павел заинтересовал ее. Она дала ему свой телефон и даже позволила проводить до дому. И он не убил ее. Не смог. Несколько отработанных приемов… и он снова ощутил бы Запах, но в этой девушке он почувствовал что-то особенное. Она осталась жить.
Через два дня он позвонил ей, и они снова встретились, прогулялись по путанице садиков и узких улочек, раскинувшихся вокруг Марсова поля. Прошлись мимо белокаменно-мертвых, еще не укрытых на зиму статуй Летнего сада. Они опять долго говорили ни о чем.
Они стали друзьями.
Долгими ночами, еще не сознавая, что влюблена, Светлана думала о Жаждущем, пытаясь определить для себя черту, выделяющую ее нового знакомого из общей массы. Глаза. Его взгляд. В нем скрывалась боль… или желание? Похоть? Нет, это не плотское желание. Что-то иное, ускользающее, что не в силах определить простым смертным, но что отличает палачей от обычных людей.
Через два месяца, когда бушующий ледяной ветер превратил город в царство Снежной королевы, Светлана пришла к нему в гости. Они сидели дома у Жаждущего, пили жасминовый чай, говорили о дзен-буддизме и джазе. Наступил вечер. Выключив верхний свет, Жаждущий пустил по комнате световых мух. Нет, он не хотел убивать свою гостью, но мухи, они были необходимы ему…
Желтый свет лампы делал кожу Светланы матовой.
– Еще налей!
Она протянула Жаждущему хрустальный бокал, и полутьма обратила ее пальцы в произведение искусства мастера восковых фигур. Ликер «Polar». Клюквенный рай. Вторая бутылка.
Булькая в утолщении горлышка, полилась тягучая, липкая жидкость. Словно кровь. Булькающая кровь в перерезанном горле бутылки. Алкоголь. Смачивая кончик языка в жгучем сиропе, Жаждущий впитывал алкоголь. Запах отошел на второй план.
Он любовался своей гостьей. За окном завывала вьюга. Пробиваясь сквозь белую тьму, натужно гудели машины. Но Жаждущий не слышал этого… Тихое гудение лампы. Световые мухи, скользящие по укутанным тенями стенам.
Как получилось, что они оказались рядом на диване? Жаждущий не знал. Может, на какое-то мгновение ему и захотелось отступить, сжать скальпель в ладони. Скальпель – единственный реальный кусочек металла в этом призрачном мире скользящих теней. Но нет. Мгновение… и желание прошло. Рука Светланы легла на его бедро.
– Ты так напряжен. Расслабься.
И он позволил себе расслабиться. Позволил Жажде Запаха отступить. Закутался в саван истомы. Когда Светлана потянулась к его ширинке…
Год назад он разделил этот диван с другой девушкой. Жаждущий помнил, как трепетал ее вскинутый к потолку зад под ударами его тела. Какой мягкой казалась ее плоть в его сведенных конвульсией пальцах.
Но видение растаяло. Нежность сменила грубую похоть. Его ватные пальцы играли в волосах Светланы, склонившейся над его промежностью. На несколько мгновений, когда семя уже готово было вырваться из него, Жаждущий напрягся. Пальцы сжались. Впились в волосы девушки. Состояние Нирваны пришло раньше, чем была выпита последняя капля терпкого напитка его плоти.
Во второй раз, уже лежа на белоснежных простынях в жарких объятиях Светланы, чувствуя, как, смешавшись, их пот стекает по телам, впитываясь в накрахмаленную ткань, Жаждущий понял, что в его жизни наступил некий перелом. Та его часть, что противилась Смерти, постепенно брала верх над наркоманом, готовым продать душу дьяволу ради Запаха.
«Что же будет дальше? – думал Жаждущий. – Мне придется ей все рассказать? Нет! Я не могу рассказать ей об этом. Я потеряю ее».
Любил ли ее Жаждущий? Его чувство нельзя было назвать любовью. Страсть. Да, пожалуй, именно животная страсть вырвала его из оков Жажды. Природное естество, возобладавшее над взлелеянным дефектом сознания.
«Что же будет дальше?» – этот вопрос в ту – первую – ночь превратился для Жаждущего в навязчивую идею. Но он не знал ответа.
Они не стали расписываться. Просто на следующий день Светлана переехала к нему. Первые дни она ходила по квартире голой. Они трахались каждые два-три часа, спали урывками. Естественные инстинкты закреплялись в разуме Жаждущего, оттесняли неестественные желания Убийцы на второй план.
Потом и он, и Светлана устали. Их жизнь постепенно входила в обычное русло. Убийца снова почувствовал Жажду. Неутолимое желание ощутить Запах Смерти, почувствовать под пальцами трепет угасающей жизни.
Светлану он убить не мог. Сама мысль об этом казалась ему кощунством. Секс – ощущение того, как его семя стекает в ее пылающую плоть, заглушало Запах. Но Жаждущий понимал, что долго так не выдержит. Рано или поздно он выйдет на улицу со скальпелем – единственным символом его Силы, окруженный роем мух – единственных друзей, которым он доверял свои самые потаенные мысли.
А потом Жаждущий осознал собственную тривиальность. Долгое время, пожалуй, с того момента, как он убил свою одноклассницу, Жаждущий бессознательно мнил себя единственным в своем роде. Неким злым гением, чья уникальность скрыта от окружающих. Но радость обычных плотских наслаждений подсказала ему, что во многом он схож с другими людьми, просто у него особый дар (если это дар, а не проклятье), и тогда ему вспомнился один случай.
Смоленское кладбище. Неухоженные тропинки, заросшие дикой малиной. Огромные, приторно сладкие ягоды. Пустынные извилистые тропинки среди могил.
Рядом с ним юноша. Явно голубой. Жаждущий подцепил его случайно.
Пара томных взглядов в кафе «Поганка». Пара слов. Вранье о том, что живет по ту сторону зеленого приюта мертвых.
И вот они идут по тропинке. Тихо скрипит гравий. Высоко над головой поют птицы. Спутник Жаждущего о чем-то лопочет, смеется. Он то и дело останавливается. Срывает ягоды. Ест. Красный сок, словно кровь похороненных тут мертвых, окрашивает его губы.
Рука Жаждущего крепко сжимает скальпель. Холодный металл. Жаждущему кажется, что металл трепещет. Словно ожив от предвкушения крови, сам рвется впиться в живую плоть.