Александр Мазин
Чистильщик
– Вы лучше найдите свидетелей,– сердито бросил следователь.– А это,– кивок на бумажники,– приобщите.
– Можно мне взять часть денег? – попросил Валерий.– Это у меня все. Сегодня заказ оплатили.
Еремин хмуро поглядел на него, но разрешил:
– Берите. Под расписку. Позже получите остальное, полностью, – последнее слово он подчеркнул интонацией.
Приблизился один из камуфлированных. С ним – дедок и тетка, прибывшие первыми.
– Свидетели,– сказал камуфлированный.
– Что вы видели? – строго спросил следователь.
– Все! – гордо заявил дедок. И тетка закивала.
– Я тут случайно,– затарахтела она,– мне тут средство от тараканов…
– Стоп,– оборвал Еремин.– Поедете со мной.
Дедок важно кивнул, а тетка засмущалась:
– Да мне домой, мне…
– Надо,– веско произнес следователь.– Надолго не задержу. Сережа, ты со мной. Вы…– взгляд на Петренко и Васильева,– пока свободны. Вас вызовут. Если не соврали – как потерпевших. Побои снимите.
И удалился.
Его спутник протянул руку Петренко и, на этот раз, Валерию.
– Спасибо,– поблагодарил Петренко.
– Взаимно. Свидетели-то подтвердят?
– Сто процентов.
– Тогда удачи.
Валерий и Петренко сели в машину и пронаблюдали, как загружают в машину злополучную четверку.
– Подождем пару минут,– сказал Петренко, когда все уехали.
«А ведь это серьезно! – подумал Васильев.– Кто же они, черт возьми, такие – мои новые друзья? Какая-нибудь спецслужба? Или немерено крутые бандюки?»
Нет, бандюки вряд ли. Конечно, у того же Монплезира морда натурально бандитская… Но ни Силыч, ни Кремень точно бандитами не были. В этом Валерий был убежден. Некая мощная охранная структура? Может быть… Да какая на самом деле разница? Со временем все выяснится, а пока радоваться надо, что ты теперь – часть настоящей силы.
«Разве ты не этого хотел?» – спросил себя Валерий.
«Нет,– ответил он сам себе,– не этого».
Он даже и не думал о том, что приобретет не только силу, но и друзей. И будь он проклят, если друзья для него теперь не важнее силы.
Спустя некоторое время из подворотни появился Юра с грязным бумажным пакетом в руках.
– Багажник открой,– сказал он,– а то я тебе всю обивку изгажу.
Усевшись на заднее сиденье, он похвалил Валерия:
– Молодец, братишка! Я все видел.
– Да,– присоединился Петренко.– Добре сработал. Жить будешь.
Васильев аж покраснел от похвалы.
– Куда теперь? – спросил он.
– Как куда? – удивился Петренко.– В травму. Побои снимать.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Домой Васильев вернулся с полным мешком дорогой еды и справкой из травмпункта, из которой явствовало, что Валерию нанесли телесные повреждения средней тяжести. Небольшое денежное вспомоществование помогло врачихе-травматологу, бабушке лет семидесяти, не разглядеть, что некоторым повреждениям уже недели две сроку.
По правде говоря, Васильев уже привык к тому, что бока его покрыты следами молодецких ударов, а предплечья и голени – отметинами не менее молодецких и не менее болезненных блоков. Партнеры по кумитэ с ним теперь почти не церемонились. Разве что не били в полную силу по уязвимым местам и голове. Но и «неполного» хука Петренки Валере хватало. Что приятно, так это то, что Васильев уже научился давать сдачи. Разумеется, против тяжеловесов и даже «середняков» типа Юры он не тянул. Но однажды ухитрился сбить с ног тощего Шизу, чему тот был необычайно рад. Впрочем, в реальном деле сбив не дал бы Васильеву никакого преимущества: Шиза вскочил раньше, чем Валера успел его «добить». Работая с товарищами по занятиям, Васильев привык к тому, что большинство его ударов воспринимаются как комариные укусы. Сегодня же, завалив на асфальт вполне крепкого и наверняка кое-что умеющего мужчину, Васильев осознал: не такой уж он слабак. И сознание это было приятно.
Набив холодильник продуктами и бросив на сковородку шмат доброго телячьего мяса, Васильев решил, что на борт Корабля Жизни он уже взобрался. Причем сразу оказался в отличной компании, так что свалиться обратно ему не дадут. Если он будет соответствовать. А уж в этом можно не сомневаться. Не было случая, чтобы Валера Васильев поставил себе цель, а на полпути свернул с дороги.
Привлеченный мясным духом, на кухню забрел сосед. Поглядел на Валерия, жующего бутерброд с нежной рыночной ветчиной.
– Что, зарплату вернули?
– Халтура,– помотал головой Васильев.– Ветчины хочешь?
– А чего-нибудь покрепче?
– Чего нет, Афоня, того нет! – Валерий засмеялся.
– Это неправильно,– строго сказал сосед.– Ты, Валерка, традиций не знаешь! Халтуру тем более обмывать положено.
– Зато ты традиции знаешь, пьяница! – на кухне появилась Афонина мать.
Валерий быстренько ретировался. Назревала шумная дискуссия, в которой каждая из сторон полагала его союзником и арбитром.
Следующие четверть часа Васильев посвятил поискам хранилища для ПСМ. Наконец остановился на торшерном столике. Приладил снизу проволочные петли. Две побольше, две – поменьше. В большие вставил сам пистолет, в меньшие – запасные обоймы. Нормально. Случайный человек не наткнется. Торшер был тяжелый, сталинских времен, основательный до невозможности и очень удобный. Валерий привязался к нему с детства и потребовал в собственность, когда разменивался с родителями. Родители Валерия уже десятый год жили в Симферополе, а уехали потому, что эскулапы посулили Васильеву-старшему скорую кончину, если тот не сменит климат. Так что разменяли двушку на Ваське на двушку же в Симфи и эту комнатуху.
Не соврали эскулапы. На крымском воздухе отцовы болезни пропали, батька опять пошел работать и хорошо зарабатывал даже по питерским меркам, поскольку классный автомеханик. Пытался даже сыну деньжат подкинуть, но Валерий не брал: стеснялся, во-первых, во-вторых, считал, что им и самим надо. Мать не работала, сестра училась в Симферопольском университете. Красивая девка выросла. И практичная. Не в пример старшему брату.
Взгляд Валерия упал на «мыльницу», магнитофон фирмы «Повасоник», мерзкую отрыжку то ли Польши, то ли Болгарии.
«А что? – подумал он.– Пойду и куплю нормальную музыку! Прямо сейчас! Или нет, сначала поем».
Мясо поспело, приправленное и обжаренное в сухариках. Васильев распечатал бутылочку «Калинкина», утаенную от Афанасия, достал с полочки роман «Анахрон», самую прикольную книжку, какая ему подворачивалась за последние годы, и принялся наслаждаться. Ей-Богу, вчера в ресторане он не получил такого удовольствия.
После обеда, завершенного крепким, собственноручно сваренным кофе, Васильев прихватил две сотни долларов и спустился вниз. Продав доллары чернявому парнишке у обменника, Валерий прошелся по магазинам вдоль Владимирской и приобрел даже и не просто магнитофон, а музыкальный центр «Панасоник».
Ощущая себя богатым и довольным, Васильев глянул на часы: пятнадцать сорок восемь. Пора собираться на тренировку.
Выйдя в коридор, позвонил на мобильник Петренко.
– Подхватишь меня?
– Без проблем.
Счастье было полным. Но где-то на краю сознания маячил вопрос: какие еще традиции существуют у его новых друзей, кроме приобретения пистолета с первой получки?
Страшного предполагать не хотелось. Не могут такие отличные парни заниматься дрянными делами. А если могут?
«По фиг!» – честно признался сам себе Васильев.
Чем бы они ни занимались, обратно ему хода нет. Да и некуда.
Рассчитывая, что его вот-вот введут в курс дела, Валерий ошибался. И Петренко, и Юра вели себя так, будто ничего не произошло. И в этот день, и на следующий. А на третий день большая часть группы попросту отсутствовала на тренировке. Были только пацаны (кроме Олежка и Гарика) да Паша-Академик. После обычной разминки Егорыч принес коробку теннисных мячей, поставил Пашу и Валерия к стене, запретив сдвигаться больше, чем на шаг. А затем велел пацанве произвести «расстрел», наказав при этом целить по уязвимым местам.
Через пару секунд Валерий убедился, что успевает защитить исключительно эти уязвимые места да физиономию. И то не всегда. Раза три он довольно чувствительно получил по уху. Скоро он перестал следить за летящими мячами (все равно бесполезно) и сосредоточился только на узком пространстве вокруг себя. Это было чем-то похоже на работу с завязанными глазами: не на зрении, а на ощущении. Сразу стало легче. Теперь Валерий отбивал почти половину мячей. От некоторых даже успевал уворачиваться. Дальше – еще лучше. Наконец настал момент, когда Васильев отбил три удара из трех. И получил возможность поднять голову. И убедился, что «ловкость» его имеет вполне объективную причину. Причина же была в том, что Паша ловил мячики и аккуратно складывал их к ногам, выводя из игры. Поймав взгляд Васильева, он белозубо улыбнулся.
Игра прекратилась через минуту. Причем последний мяч (и единственный) поймал сам Валерий.
На этом разминка закончилась.
Флегматичный и медленно соображающий в обычных делах Паша в спарринге совершенно преображался, становился быстрым, хитрым и опасным. То есть движения его казались такими же неторопливыми. От любой, тщательно подготовленной атаки Валерия он оборонялся с нарочитой небрежностью. Вяло так отмахивался… Но, хотя блоки его не отзывались болью в конечностях Валерия, тем не менее он как-то необъяснимо путался в этих самых конечностях и в конце концов оказывался в полуметре от противника, совершенно открытый и беззащитный. Тогда Паша награждал Васильева парой-тройкой тычков, от которых Валерий отлетал назад, плюхался на пол или секунд пять приходил в себя.
– Как это у тебя выходит? – спросил Валерий, когда Егорыч скомандовал передышку.
– А я у мишки учился,– улыбаясь во весь рот, пояснил Паша.– Видал, как мишка лапами машет? – Он поднял над головой руки, заревел, приседая и пританцовывая.
Вокруг тут же собрались пацаны, а Паша продолжал ломать комедию, изображая медведя. Выходило похоже. Пацаны хохотали.
Представление прервал сэнсэй, рявкнув:
– Работать!
– Ну, понял? – спросил Паша.
– Да вроде бы,– неуверенно проговорил Валерий.
– Ну тогда становись.
И избиение младенцев возобновилось.
В качестве компенсации Паша подвез Васильева домой. По дороге Валера осторожно поинтересовался: где весь народ?
– Вот завтра придут – и спросишь,– ответил Паша-Академик.
На следующую тренировку, точно, пришли все. Причем у Юры была забинтована кисть левой руки.
– Где это ты? – поинтересовался Васильев.
– Порезался,– последовал лаконичный ответ.
– Валера,– окликнул Васильева Силыч.– Подойди, пожалуйста. На вот. Возьми.
Он протянул серенький бланк.
Бланк оказался повесткой в прокуратуру.
– Это по тем ментам? – спросил Васильев.
Силыч неопределенно пожал плечами.
– А что говорить? – осторожно спросил Валерий.
– Это уж тебе, Валера, лучше знать. Меня там не было.
– Понял,– сказал Васильев.
И он действительно понял.
Визит в прокуратуру, а равно беседа со следователем прошла гладко. Подловить его следователь не пытался. По лицу видно: факты в его мозгу уже выстроились, и допрос Валерия (пострадавшего) – почти формальность. Васильев со своей стороны не жаловался, слегка упирал на то, что претензий не имеет, но с другой стороны, справку из травмы представил, и справка была приобщена. Расстались довольные друг другом.
Прошел еще день, и еще один, ничем не выдающийся, кроме того, что нежданная оттепель сменилась свирепым пятнадцатиградусным морозом. Проснувшийся утром от свирепого дубака Валерий в качестве зарядки заделал оба окна размоченным в воде асбестом. В институте профсоюзная тетка попытались снять с него деньги в какой-то фонд.
– У меня грантов нет! – грубо ответил Васильев.
– Ну и напрасно! – тетка явно обиделась.
Часа два Васильев потратил на то, чтобы расфасовать по банкам сваренный три дня назад универсальный клей. Заказ для автомастерской. Раньше этим клеем клеили корабли. Космические. Теперь выставленную перестройкой на всеобщее обозрение секретную пропись Васильев использовал в целях обогащения. Лет двадцать назад за подобное его посадили бы лет на пятнадцать. Но в те времена, слава Богу, Васильев занимался химией на уровне перекиси ацетона и селитросахарных дымовух.
К трем Валерий закончил, проглотил в институтской столовой мертворожденную котлету и поехал на тренировку.
В зале было немногим теплее, чем на улице. Батареи грели чисто символически. Но стараниями Егорыча Васильев согрелся очень быстро. А чуть позже даже вспотел, когда, поставленный в пару с Шизой, вынужден был отрабатывать защиту от ножа. Результатом этой работы стали новые синяки и приличная ссадина на виске. Иногда Шиза развлекался тем, что заранее объявлял, в какое место будет нанесен удар. Блокировать удар Васильев, как правило, не успевал. Шиза веселился. Пока не подошел сэнсэй и не взялся Васильева обучать, используя Шизу в качестве подвижной куклы. Двигался сэнсэй так, чтобы Валерию была видна каждая деталь. Вероятно, Шизе тоже было все видно, но, как недавно Васильев, сделать он ничего не мог. Кремень неизменно перехватывал его руку, фиксировал, заводил, выворачивал так, что Шиза аж зубами скрипел. Выглядело все невероятно просто. Как будто Шиза Егорычу подыгрывает. Но по физиономии партнера Валерий видел – ничего подобного.
– Давай ты,– скомандовал сэнсэй.
Васильев «дал» – и получил деревяшкой в печень.
– Дистанцию чувствуй, спешишь.– сказал Егорыч. И Шизе: – А ты не хитри. Хитрить со мной надо было.
На этот раз у Валерия получилось. Перехватил, вывернул, подтолкнул – и Шиза с ходу «сел» на нож. Был бы настоящий – вошел бы по рукоять.
– Вот! – похвалил сэнсэй.– А теперь с поворотом на залом.
Вышло и это.
– Руку его вверх приподнимай,– посоветовал Егорыч.– Во-во! Чтоб на носочки встал!
Шиза шипел, превозмогая боль.
– Главное,– учил сэнсэй – не побольше выкрутить, а выкрутить в нужную сторону. Так ты хоть до затылка дотяни, толку немного. А вот если сюда…
Шиза со свистом выпустил воздух. От боли его пробил пот. Но – терпел.
– Примерно досюда,– наставлял Кремень.– Возьмешь повыше – вывихнешь руку, а если резко – то и связки порвешь. Когда делаешь болевой, делай так, чтобы противник обо всем позабыл, кроме боли. Тогда он твой.
Он отпустил бедного Шизу, и тот присел на корточки, переводя дух.
– На одном приеме не зацикливайся,– продолжал сэнсэй.– И сочетай. Блок-удар-захват. Да об остальном не забывай. Если противник с ножом, это не значит, что он безногий и однорукий. Ну давайте, работайте.– Кремень похлопал Шизу по спине (одобрил выносливость) и отошел.
– Ты как? – спросил Валерий.– Жив?
– Нормально,– Шиза выпрямился.– Только давай я пока с левой поработаю.
– С левой так с левой,– не стал спорить Валерий.
После тренировки Петренко сам предложил Васильеву подвезти. Но когда сели в машину, ехать не торопился. Сначала Валерий подумал: двигатель греет. Но прошло минут пятнадцать, а «лексус» все стоял. А Петренко молчал. И все попытки поговорить игнорировал. Васильев уже начал беспокоиться, когда в машину нырнул Силыч.
– Уф! – сказал он.– Морозец крепчает. Ну как, новичок, созрел для разговора?
– Давно,– буркнул Васильев.
Новичком его даже Егорыч давно уже не называл.
– Это хорошо,– кивнул Силыч.– Разговор будет долгий.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Все оказалось почти так, как предполагал Васильев. Его новые друзья не имели отношения ни к торговле оружием, ни к наркотикам, ни к рэкету. Они продавали услуги. Но не в торговле-приобретении недвижимости и не в области евроремонта. Новые друзья Валерия торговали силовыми акциями. Кто и как натолкнул их на этот рискованный бизнес, Силыч не распространялся. Скорее всего, он сам все и организовал. А с кадрами ему помог сэнсэй. Сам Егорыч в акциях участия не принимал. «Кремень – в стороне»,– сразу уточнил Силыч. Но кадры для Силыча подбирал именно сэнсэй. Настоящих бойцов. Их Егорыч нюхом чуял. Конечно, битых-тертых, обстрелянных парней, таких, что не наложат в штаны под дулом автомата, а заставят наложить в штаны хозяина автомата, в Питере хватало. Но среди нюхнувших крови и пороху далеко не все умели держать язык за зубами. Не годились и те, кто мог устроить по пьяному делу пальбу по живым и неживым мишеням или без нужды затеять меряться крутизной с круглоголовыми отморозками. Нужны были те, кто в случае нужды положит и крутизну, и отморозков, но тихо и незаметно для общественности. Силыч особо подчеркнул: незаметность – основа всего бизнеса. Есть профи куда круче их. Есть такие волки, что за минуту накрошат дюжину таких, как Васильев. И таких, как Петренко.
В этом месте Петренко недоверчиво хмыкнул.
– Ты не хрюкай,– одернул его начальник.—
Я знаю, что говорю.
После этой реплики гипотеза Васильева о том, что некогда Силыч и сам принадлежал к клану «профи», еще больше укрепилась.
– Мы пользуемся приемом «железный джихад»,– сказал Силыч. И тут же пояснил: – Если, например, нужно убить нехорошего человека, его убивают и оставляют на нем табличку: «Это сделал „железный джихад!“» И все верят. А железный джихад не верит, но не возражает. Поскольку повышается его авторитет.
В общем, если о деятельности компании Силыча узнают те, кто понес от нее ущерб (а таких немало), то всех компаньонов ждет конец. Неотвратимый и болезненный. Поэтому играют в команде только те, у кого нервы армированы титановой проволокой, а воля – как лобовик танка. Настоящие бойцы. Вот тут и вступает в игру Егорыч, который враз определяет, кто настоящий, а кто прикидывается. И прикинувшихся гонит взашей.
– Но,– еще раз напомнил Силыч,– Кремень в наши игры не играет. Хотя и не против. Потому что главным в жизни считает воспитывать бойцов, а бойцом на одном только татами не станешь. Так считает Кремень. Конечно, мы тоже проверяем, каков экземпляр. Обстреливаем, так сказать.
– Когда? – спросил Васильев.
– Что – когда?
– Меня когда проверите?
– Уже проверился,– пробасил Петренко.– Годишься. Рядовой необученный.
– Вопросы есть? – перебил Силыч.
– Надо подумать.
– Думай. На что смогу, отвечу.
– Да это не так важно,– махнул рукой Валерий.– Я согласен.
– Не понял?
– Ну, я согласен войти в команду.
Петренко хохотнул. Похлопал Васильева по плечу.
– А тебя, Валера, извини, никто и не спрашивает,– сказал Силыч.– «Нет» у нас говорить не положено.
– Уж если черт тебя съест…– пробасил Петренко.
– Анекдотами потом будете развлекаться,– строго произнес Силыч.– Поручаю тебя Петренке. Спокойной ночи.
Когда он вылез, Петренко сразу тронул машину.
– Что за анекдот? – спросил Васильев.
– Да как раз про тебя. О салабоне, которого в армию загребли. Приходит он, значит, к цыганке: погадай, говорит. Цыганка ему и толкует. Забрили тебя, значит, это еще ничего. Нормально. Тут есть два выхода. Будет война или не будет. Ну если не будет, то все ништяк. А если будет, тут есть два выхода. Запердолят тебя на фронт или не запердолят. Ну если не запердолят, то все путем. А если запердолят, то тут есть два выхода. Или ты соскочишь, или тебя мочканут. Ну если соскочишь, то все схвачено, а если мочканут, то тут есть два выхода. Или ты попадешь в рай, или в ад. Ну если в рай, то все в кайф. А если в ад, то тут есть два выхода. Стопарнет тебя там черт или не стопарнет. Ну если не стопарнет, то пруха, а если стопарнет, то тут есть два выхода. Или черт тебя схавает, или нет. Ну, если не схавает, тогда ладно. А если схавает… Тут уж выход только один! – Петренко заржал. Потом его потянуло на философию.
– Ты, братишка, только не думай, что мы, типа, Сталлоны с Вандамами. Ни хрена. Нормальный бизнес, и мне лично нравится. Хотя, я прикидываю, польза от нас народу есть. Вот я тут по телеку фильмец смотрел. Африканский. Про грифов. Знаешь, птицы такие, сами черные, бошки лысые, когти – во! – Он показал, какие именно.– Знаешь?
– Знаю,– кивнул Васильев.– Ты бы лучше руль держал – дорога-то скользкая.
– Ни хрена не будет. Ты дальше слушай. Значит, грифы эти называются стервятники. Падаль всякую жрут. Тухлятину. Противно, конечно, но надо. Иначе вся Африка к херам протухнет. И потому польза от них офуенная. Чистильщики они. Вот и мы, братишка,– тоже стервятники, чистильщики. Падаль всякую жрем – и народу легче, и сами кормимся. Такая тема. Что скажешь, Валерик?
Васильев пожал плечами:
– Что я могу сказать?
– Ну, ты же умный, институт кончил. Похоже я слепил?
– Откуда я знаю, я же с вами еще не играл. Разве что в футбол.
– Это верно,– согласился Петренко.– Но я так мыслю: чистильщиком быть не обидно. Знаешь, какая самая здоровая хищная птица?
– Американский кондор?
– Точно! Молодец! Не зря тебя в институте учили. Так вот прикинь: кондор – он самый крутой. А тоже стервятник! Чистильщик! Все, приехали,– и затормозил у Валериного подъезда.– Завтра в десять, чтоб как штык у подъезда. «Макара» своего возьми.
– А что будет? – заинтересовался Васильев.
– За город махнем. Стрелять учиться.
