Александр Мазин
Мумия и Тролль
Пролог
Хоронят эльфа. Несут хрустальный гроб, всё торжественно, скорбная процессия… Позади – увязавшийся в ожидании халявы тролль.
Сердечный друг покойного причитает: бедный, бедный Анохрениэль! Зачем ты уходишь он нас туда, где холодно, темно, грязно и сыро?..
Тролль останавливается, бормочет обеспокоенно:
– Чё-то я не понял: его что, ко мне домой несут?
На них заглядывались. Сотрудницы аэропорта, стюардессы, пассажирки и даже некоторые пассажиры. Не удивительно. В реальной жизни им подобные если и существуют, то прячутся за занавесками бизнес-класса. Их место – обложки «глянцев». Или – японские комиксы. И, само собой, – девичьи мечты. Но уж никак не эконом-класс рейсового «боинга».
Однако следует признать, что и в этой совершенно обыденной ситуации оба воплощения девичьих грёз вели себя совершенно естественно. То есть полностью игнорировали восхищенные взгляды и призывные улыбки. Один из эталонных красавцев, лет двадцати пяти с виду, в гламурных темных очках, большую часть полета просидел, уткнувшись в ноутбук и занавесив длинными золотисто-рыжими волосами узкое породистое лицо. Лишь время от времени он нервно вскидывал голову, поворачивался к иллюминатору и замирал, демонстрируя всем желающим великолепный профиль.
Спутник рыжего вел себя куда спокойнее. Мужественный брюнет с кожей бледной, как мрамор, и неестественно алыми, будто выпачканными свежей кровью губами, он почти весь перелет от Лондона до Санкт-Петербурга продремал в кресле. Не пошелохнувшись. Будто и впрямь был мраморным изваянием, что еще больше усиливало его сходство с мраморным изваянием. Тем более, что сложен брюнет был ничуть не хуже тем, с кого ваяли античных героев.
Самолет вошел в низкое облако. Одновременно раздался мелодичный звуковой сигнал. Под потолком загорелись надписи «пристегнуть ремни».
Черноволосый открыл глаза, поглядел в иллюминатор. Ничего интересного, кроме туч, не увидел.
– Наш самолет производит посадку в аэропорту «Пулково», – послышалось из динамиков. – Просим вас пристегнуть ремни безопасности и не пользоваться мобильными телефонами… Температура за бортом…
Длинные пальцы рыжеволосого все так же бегали по клавиатуре.
Его запястья украшали браслеты из нескольких ниток драгоценных камней.
«Сколько они могут стоить? – подумала проходившая мимо стюардесса. – Миллион? Если, конечно, камни настоящие…»
– Будьте любезны, пристегните ремень и выключите ноутбук! – произнесла она по-английски.
Рыжеволосый поднял голову, чуть сдвинул очки, процедил: «Он выключен», и вновь застучал по клавишам.
Стюардесса застыла. Лицо у нее на миг стало глупым-глупым.
– Извините, – пробормотала она и пошла дальше.
В салоне погас свет. За стеклами поплыли тусклые пригороды Петербурга, нитки шоссе с ползущими машинками. Всё – в мутной дымке городского смога. Хотя до заката было еще далеко, повсюду уже мерцали россыпи огней.
– Почему так темно? – проговорил рыжеволосый, глядя на проплывающие внизу поля сквозь темные швейцарские стекла. – Четыре часа пополудни…
– Осенью и зимой тут всегда так, – отозвался брюнет флегматично. – Сумерки, холод и грязь. Привыкай.
Снять очки он своему спутнику почему-то не предложил.
Рыжеволосый снова глянул вниз, и его передернуло от отвращения.
– Так вот как выглядит Мордор! Страна вечной ночи… Кто бы подумал, что однажды я добровольно отправлюсь сюда? Одинокий воин против полчищ мрака…
Его произношение было безупречно. Любой английский аристократ признал бы в нем своего.
– Почему это одинокий? – не открывая глаз, поинтересовался брюнет. – А я?
– Ты? – Губы рыжеволосого презрительно искривились. – Ты – слуга!
Брюнет промолчал.
Рыжеволосый откинул с лица длинную прядь, нахмурился и полюбовался собственным отражением в стекле.
– Теперь я знаю, что чувствовали мои далекие предки, отправляясь на битву с Врагом. Непросто сохранять твердость духа, покидая цветущие берега и зеленые холмы родины ради мрачных пустошей, населенных отвратительными ночными чудовищами вроде огров…
Он содрогнулся и резким движением опустил пластиковую шторку.
Брюнет чуть заметно усмехнулся.
– Тебе-то наплевать! – сердито заявил его спутник. – Это ведь не твоего отца здесь убили!
– Можно подумать, Лу, ты его нежно любил, – лениво произнес брюнет.
Рыжеволосый резко, по-птичьи обернулся:
– Не забывайся, ведьмино отродье! Я любил отца! И не задумываясь, умер бы вместо него!
– Надо же, какие мы преданные, – пробормотал брюнет, отводя взгляд. – И великие. В Мордор он летит, как же! Там внизу всё не так мрачно, как тебе кажется. Людям, которые здесь живут, этот город нравится.
– Червям нравится жить в дерьме. Но я тебя понимаю. Это ведь твоя родина.
– У меня больше нет родины, и ты это прекрасно знаешь! – в голосе собеседника чувствовалась боль.
– Так уж и нет? – издевательски-насмешливо произнес Лу. Похоже, он был рад, что задел своего спутника. – А как же любимые помойки-переулки, где прошло твое детство… Прыщавые дружки-подружки? Неужели при встрече в груди сердечко не трепыхнется, а, Тэм?
Брюнет вздохнул. Его глаза, глубокие, трагически запавшие, словно обведенные темной полосой, настоящие глаза трагического героя с обложки «глянца», не смотрели на собеседника.
– Мое сердце? – повторил он. – Если оно и трепыхнется, то уж точно не в груди. А друзья? Что у меня теперь с ними общего?
– Наше общее дело! – строго произнес Лу. – Посмотри! Это сайт вашего Эрмитажа, раздел временных выставок. Интересно, да?
На экране крупным планом – фарфоровое лицо с раскосыми, плотно закрытыми глазами. Сквозь бледную кожу просвечивал бледно-зеленый, очень сложный узор.
– Хороша, верно?
Черноволосый атлет пожал плечами.
– Да ты никак некрофил, старина Лу?
И снова усмехнулся. Он не только справился со своими чувствами, но еще и сумел задеть спутника.
– Не забывайся! – прошипел рыжий красавец. – Если бы я был некрофилом, ты бы узнал об этом первым!
– Вот это верно, – брюнет остался невозмутим. – Но и тебе следует быть поскромнее, Лу. Мы с тобой всего лишь сопровождаем багаж.
– Ошибаешься, – ухмыльнулся рыжеволосый. – Это я сопровождаю багаж. А ты – его часть!
Тэм пожал широкими плечами и отвернулся.
Рыжеволосый потрепал его по колену.
– Ну-ну! Ты что, обиделся? На правду не обижаются! Не дуйся, приятель! Давай лучше выпьем!
И втопил вызов стюрадессы.
– Виски мне и моему другу, – потребовал он.
– Нельзя! Через двадцать минут…
– Ну так поторопись, – ласково-угрожающе произнес Лу.
И стюардесса умчалась.
– Фу! – скривился рыжеволосый, пригубив виски. – Ну и пойло! Одного глотка достаточно, чтобы отравиться. Но ты пей, Тэм, тебе уж точно не повредит.
– А толку? – равнодушно произнес брюнет. – Ты же знаешь: на меня не действует.
– Пей! Тебе полезно. Спирт консервирует. – Он засмеялся. – Я слыхал от деда, в такой бурде северяне перевозили головы врагов. Пей, я сказал!
Тэм пожал плечами и разом проглотил виски.
Лу полез в карман, чтобы расплатится. Доставая кредитку, проворчал:
– За эту дрянь надо не платить, а брать деньги…
– Отличная идея!
Лу захохотал. К нему снова вернулось хорошее настроение.
Из самолета они вышли первыми. Как так получилось, непонятно, потому что летели они не в бизнес-классе.
На паспортный контроль они тоже прошли без очереди.
И багаж, пару фирменных сумок и длинный, черный, похожий на дорогой гроб на колесиках чемодан, получили без проблем.
А вот дальше вышла заминка. Посреди «зеленого коридора» красавцам преградили дорогу два сотрудника таможни.
– Господин Элвин? – обратился старший к рыжеволосому на плохом английском. – Уделите нам несколько минут…
И алчно покосился на драгоценные камни на запястьях рыжеволосого.
– Говорите по-русски, – предложил Тэм. – Я переведу.
– Вы русский? – оживился таможенник.
– Нет, – ответил тот без малейшего британского акцента. – Я появился на свет в Уэльсе. Но языком владею.
– Вот как? Можно на секунду взглянуть на паспорта?
– Что надо этому туземцу? – поинтересовался Лу.
Произношение у него было настоящее, английское, поэтому таможенник ничего не понял.
– Денег хочет, – пояснил Тэм на том же диалекте и протянул таможенникам паспорта.
– Ему не повезло, – ухмыльнулся рыжеволосый. – У меня нет при себе туалетной бумаги.
Таможенники внимательно и с большим подозрением изучали британские документы. Но не находили, к чему придраться. И это было странно, потому что фотография в паспорте брюнета была мало похожа на оригинал.
– Какова цель вашего визита? – наконец изрек старший.
– Бизнес, – сказал Тэм. – Господин Элвин намерен принять участие в частном выставочном проекте.
Он покосился на Лу и добавил:
– Господин Элвин также намеревается ознакомиться с достопримечательностями Петербурга.
– А вы? – спросил таможенник.
Второй все не спешил расставаться с паспортами. Молодые англичане чем-то интуитивно ему не нравилась. Особенно этот темноволосый – слишком бледный, и губы красные, словно крови напился. Вдобавок, выглядел старше указанного в паспорте возраста. И на фото не очень похож… Но ведь пограничники пропустили…
– Я ассистент и переводчик господина Элвина.
Таможенник кивнул, вполголоса о чем-то посовещался с коллегой и повернулся к англичанам.
– Пройдемте. Мы хотим досмотреть ваш багаж.
– What’s happened? – спросил англичанин таможенника.
На этот раз таможенник понял.
– Несколько вопросов по вашему багажу, – ответил тот, приняв суровый официальный вид.
– А может, и нет никакого багажа? – произнес Тэм, вопросительно глядя на Лу.
– Не стоит, – ответил блондин.
– Тебе виднее.
– Надеюсь, не поцарапают чемодан? Он совершенно новый!
Лу ослепительно улыбнулся представителям закона, после чего вытащил из нагрудного кармана узкие темные очки и нацепил их на переносицу.
Одна из боковых дверей привела в небольшой зал без окон, зато с металлической дверью, запертой на сложный кодовый замок. Внутри не было ничего, кроме широкого стола.
Тэм водрузил на него чемодан.
– Откройте! – велел таможенник.
Тэм открыл.
Оба таможенника изумленно уставились внутрь большого черного чемодана.
– Откуда они летят? Из Хитроу? – вполголоса произнес младший. – Не понимаю, как это пропустили на борт.
– Это же не бомба, – резонно ответил старший.
– Господин Элвин, это ваш багаж?
– Yes.
Ответ последовал раньше, чем вопрос был переведен и таможенник с подозрением поглядел на Элвина. Но потом сообразил, что понять было нетрудно.
– Вы не хотите предоставить нам какие-нибудь объяснения по поводу содержимого вашего чемодана?
– What does this idiot want[1]?
– Господин таможенник желает знать, что это такое? – по-английски произнес Тэм.
– Is he blind? Explane them.[2]
– А что вас смущает? – спросил Тэм таможенника.
– Вот это! – Таможенник ткнул пальцем в нутро чемодана. – Не похоже на личные вещи, верно?
Он был прав. Содержимое чемодана на личные вещи действительно не походило. Чемодан был доверху полон пожелтевших костей, аккуратно проложенных холщовыми лоскутами.
Тэм ослепительно улыбнулся:
– Очень точно подмечено.
– Почему вы не указали это в декларации?
– А зачем? Это не оружие и не наркотики.
– What’s wrong?[3] – поинтересовался Лу.
– Ничего особенного! – саркастически ответил старший таможенник. – Кроме того, что вы ввозите человеческие останки.
– Останки неустановленных лиц, – сказал более молодой. И пересчитав черепа, уточнил: – В количестве трех штук.
– Это запрещено? – Тэм добродушно улыбнулся.
Таможенники переглянулись.
– Ну, строго говоря… – таможенник медлил, прикидывая, сколько можно слупить с богатеньких англичан. Судя по камешкам на руках рыжего – очень даже немало. – Если у вас есть правильно оформленные сопроводительные документы, то требуется разрешение Санитарной службы. Это можно организовать…
– А зачем нужно разрешение Санитарной службы? – поинтересовался брюнет.
– Если у вас есть должным образом оформленные свидетельства о смерти… – начал старший таможенник.
– С указанием причины смерти, – подхватил младший.
– Переведенные на русский язык и заверенные российским нотариусом… – продолжал старший. Они уже несколько лет служили вместе и неплохо сработались.
– Свидетельства о смерти? – Тэм улыбнулся еще шире. Вернее сказать, оскалился, демонстрируя отличные белые зубы. – Зачем?
– То есть как зачем? А…
– По-моему, здесь нет никаких останков.
– То есть это не человеческие скелеты, а всего лишь их имитация, верно? – Таможенник понимающе улыбнулся.
– Совершенно верно.
– В таком случае, размер пошлины составит… – Таможенник запнулся. – Четыреста евро! – Окинул взглядом костюм Лу и уточнил: – За каждый, хм, образец. Итого тысяча двести! – и поглядел на младшего: во, как я ловко!
– They want one thousand two hundred euros, – перевел Тэм.
– Я понял, – по-английски ответил рыжеволосый. – Может, засунуть эти кости им в задницы?
– Это было бы неуважением по отношению к твоим… подружкам, – насмешливо произнес брюнет. И, по-русски:
– Боюсь, господа, вы неправильно поняли. Это не человеческие скелеты!
Лу с безмятежным видом запустил в чемодан руку и выудил из груды тряпья аккуратный череп, похожий на бильярдный шар.
– Look, – сказал он, подбрасывая череп на ладони.
Череп бодро щелкнул зубами.
Лу быстро заговорил по-английски.
– Господин Элвин говорит: взгляните на височные кости этого черепа и на его лицевой угол, – перевел Тэм. – И главное – на зубы.
– И что зубы?
– Приглядитесь, пожалуйста.
Таможенник окинул цепким взглядом оскаленные челюсти. И вдруг воскликнул:
– Не может быть!
Представители власти дружно уставились в рот черепу. Младший таможенник даже засунул туда палец и едва успел его отдернуть, когда челюсти с хищным стуком сомкнулись.
Потом старший таможенник задал резонный вопрос:
– Чей это череп? – в его голосе лязгнул металл. Он не собирался упускать такой сочный кусок. – Если животного, то тем более требуется…
– О, мой Бог! – Брюнет по-актерски всплеснул руками. – Где вы видели животных с таким объемом черепа! Это, господа, artwork, произведение искусства.
Тэм достал из бокового кармана чемодана папку с документами, извлек один и протянул таможеннику.
Бумага была солидная, гербовая, с внушающим уважение набором подписей и печатей.
– От министерства культуры, – растерянно проговорил таможенник, быстро пробегая документ глазами. – Официальное разрешение на ввоз!
У младшего был вид ребенка, обнаружившего, что большая и очень красивая конфета – пластиковый муляж.
– Мы – сотрудники выставочного проекта, – сообщил Тэм. – Сопровождаем экспонаты.
– Это – экспонаты? – скривился младший таможенник. – Это надругательство над… – Тут старший тронул его за плечо, и младший умолк, не сказав лишнего. Ясно было, что евро уплыли безвозвратно.
– Слово «инсталляция» вам что-то говорит? – высокомерно спросил Тэм. – А «перформанс»?
– Вы бы еще кучу сушеного дерьма привезли! – пробурчал младший.
– Непременно привезем к следующей выставке, – пообещал Тэм.
– Конечно, – проворчал таможенник с неприязнью. – Из России – Фаберже и Янтарную комнату, в Россию – дерьмо и обглоданные мослы…
– И все-таки, – старший таможенник, как бультерьер, вцепившись во что-нибудь, с большим трудом разжимал челюсти. – Я вижу разрешение на ввоз, но не вижу документации по выставке от принимающей стороны!
Пусть не штуку, но пару сотен он из этих англичан вынет. Черт! С виду богатеи, а такие жадные!
– Он меня достал! – произнес Лу. Оттопырил средний палец и сунул под нос таможеннику.
– Вот моя документация!
– Так-так… – таможенник внимательно изучил палец и разочарованно изрек:
– Все в порядке.
Младший глядел на него, выпучив глаза.
– Больше мы вас не задерживаем.
– Минуточку!
Младший сделал движение, попытавшись перехватить Лу, но тот вдруг неуловимо быстрым движением сцапал таможенника за воротник. Молодой и с виду крепкий таможенник беспомощно затрепыхался. Аристократически изящные руки англичанина оказались удивительно сильными.
Старший глядел на эту сцену совершенно равнодушно. Так, словно душить таможенников – это в порядке вещей. Младший обмяк и беспомощно смотрел на оскаленные зубы англичанина. Они были точно такими же, как зубы черепа!
– Relax, Llu! Please don’t kill this dirty policeman![4] – вмешался брюнет.
– You bloody mortal! – прошипел блондин.
Но пальцы разжал.
– Господин Элвин благодарит вас за теплый прием, – торжественно произнес Тэм. – И приглашает вас на открытие нашей выставки через две недели в Эрмитаже…
– Спасибо, мы очень признательны, – не менее торжественно ответил старший таможенник.
– Какого хрена?! – просипел младший, растирая горло. – Вы что творите, психи?
…За что удостоился осуждающих взглядов Тэма и собственного начальника.
Лу подошел к двери и дернул ее на себя. В замке что-то хрустнуло, и дверь открылась, выпуская англичан.
– Ты, блин, спятил! – свирепо прохрипел младший. – Он же меня чуть не задушил! Сколько он тебе дал?
– Ничего! – буркнул старший. – И помело придержи! Никто тебя не душил!
– Да ты… Да только что… – Младший не находил слов. – Ты ослеп, что ли?
– Да не было ничего! – тоже взьярился старший. – Или у тебя крыша съехала?
– Да… Ладно, – внезапно успокоился младший. – Давай посмотрим запись.
– Нет, ты точно сбрендил! – воскликнул старший. – Я что, по-твоему, лох – оставить камеру включенной? Ладно, пошли. Этак мы и на пиво не заработаем!
Глава первая
Любовь мертвеца
«Хотите, чтобы ваш тролленок всегда оставался маленьким, пушистым и неагрессивным? Обращайтесь к нам!»
Эльфийское общество таксидермистов
На лекцию Катя опоздала. Ездила по чиновникам с юристом Коли Голого. Процесс регистрации детективного агентства был в самом разгаре и процесс этот оказался невероятно хлопотным и скучным. Во всяком случае на взгляд Кати. Лейке вот вся эта суета нравилась. Но ходить по инстанциям в дорогом костюме (вместо любимых джинсов и кроссовок) и подписывать бумаги приходилось Кате. «И зачем они все это затеяли? – иногда думала она с тоской. – Ну ничего, вот зарегистрируемся, а потом пусть занимаются агентством сами! Только ради Карлссона…»
В «коридорах власти» ее подташнивало. Здесь царила липкая атмосфера жадности, наглости и подобострастия. Согбенные просители и мордастые хозяева кабинетов… Кате не приходилось стоять в очередях. Молодой шустрый юрист плавал в этом отхожем месте, как головастик в луже, обещая со временем стать такой же жирной бородавчатой жабой, как и эти чиновники. Кате юрист был так же противен, как и те, кто ставил печати и подписи. Несмотря на ухоженный вид и спортивную фигуру, юрист был таким же гнусным: алчным, наглым, похотливым… Нет, он не позволил себе ничего лишнего, но даже от его взглядов на коже появлялось ощущение липкой слизи…
Только здесь, в просторной светлой аудитории на втором этаже здания Британского Совета, Катя наконец смогла вздохнуть полной грудью.
Тут было почти как на филфаке. Только вместо пластиковых жалюзи на окнах шторы, вместо выщербленного паркета – ковролин, а место исцарапанной зеленой доски занимал белый экран в полстены.
Сейчас рядом с экраном, на кафедре, стоял толстенький пожилой дядечка, о котором Кате было сказано, что это – широко известный переводчик и литературовед. Широко известный в узких кругах, надо полагать. Но – забавный. Ухоженный, в зеленом костюме и желтом галстуке, он напоминал Кате аристократичную, чисто английскую лягушку. Мысленно Катя сразу прозвала его Мистер Жаб. По доброму. Уж больно похож оказался дядечка на персонажа из «Ветра в ивах». Жаб-чиновников дядечка напоминал разве что круглым животиком. Приятным голосом, улыбаясь по поводу и без, знаменитый литературовед рассказывал о текстологических и библиографических исследованиях, архаизмах, диалектизмах, и прочих совершенно бесполезных в жизни, но безумно увлекательных и милых сердцу каждого истинного филолога вещах.
Темой семинара была Катина любимая тема: особенности перевода староанглийской поэзии.
Аудитория была устроена на старинный манер – амфитеатром. За длинными полукруглыми столами сидели переводчики: главным образом тетки интеллигентного вида на разных степенях увядания – от тщательно замаскированного до неприкрытого. Катя чувствовала себя одинокой ромашкой, неожиданно распустившейся в октябре на увядшем газоне.
«Неудивительно, что все на меня так косятся, – подумала Катя. – Наверняка гадают: как занесло такую соплюшку на собрание серьезных людей».
По инерции Катя всё еще считала себя наивной провинциалкой. А может, она и была такой, несмотря на фирменный костюмчик и искусную прическу, сооруженную с Лейкиной подачи. Правильно, в общем. К чиновникам в джинсах не ходят. Тем более, с таким юным личиком, как у Кати.
Катя честно старалась понять, о чем вещает лектор. То есть продраться сквозь лес специальных терминов. И в общем получалось. Но – с трудом.
Дамы дружно смотрели в рот Мистеру Жабу и преданно хихикали над каждой его шуткой, даже тогда когда он, как казалось Кате, вовсе не шутил.
Из общего осеннего формата, кроме Кати, выпадал только один слушатель. Единственный, кстати, мужского пола.
Парень сидел в сторонке, на отшибе, и на фоне филологических тетушек выглядел еще страньше, чем Катя. Долговязый, длинноволосый, в треснутых очках и застиранной футболке с подозрительной надписью «Saint-George Harrison», он казалось, был занят лишь тем, куда девать свои длиннющие конечности. То подогнет, то вытянет так, что драные кроссовки вылезут из-под стола.
Катя сразу ощутила к парню невольное расположение. И он, видно, это почувствовал: поймал ее взгляд и нахально подмигнул.
Катя немедленно сделала строгое лицо и отвернулась. Вот еще, не хватало!
– …А теперь, когда вводная теоретическая часть закончена, – наконец объявил мистер Жаб. – Немного практики.
Он зашуршал листками бумаги, раздавая их переводчицам.
– Уважаемые коллеги, сейчас мы испытаем свои силы в переводе этого замечательного образчика староанглийской народной поэзии. Баллада впервые была записана в середине восемнадцатого века, но ее сюжет, несомненно, гораздо древнее. Он существует как минимум в семи вариантах…
Катя взглянула на свой листок и едва сдержала смех. Нет, эти баллады ее определенно преследуют! Впрочем, не удивительно. Пойти на семинар ей предложила редакторша из издательства «Дельта – Плюс», которая все не теряла надежды сделать из Кати профессионального переводчика. Хотя Катя ясно намекнула ей, что она нынче студентка филфака, денег хватает, и вообще «всё в шоколаде», как говорит Лейка.
Тетка не спорила, но – не отставала.
– …итак, приступим, – заявил Мистер Жаб. – Начнем с названия. «The sweet ghost». Ваши предположения?
Дамы дружно уткнули носы в свои распечатки.
– «Сладкий призрак», – тут же заявила дама в очках.
– Ни в коем случае! – отрезал Мистер Жаб. – Уходим от буквализмов!
Дама так сконфузилась, что Кате даже стало ее жалко.
– «Милый дух»! – предложила Катина соседка, тощее существо с рыжими волосами.
– Уже лучше…
– «Дружелюбное привидение», – пробормотала Катя тихо, но лектор услышал.
– Как-как?!
– Ничего. Это я так, шучу. – Катя покраснела.
– А-а-а… – Мистер Жаб взглянул на нее настороженно. – В данном случае «sweet» несомненно переведем как «любимый» – ибо речь в балладе пойдет, как мы все уже поняли, о любви. Я предлагаю остановиться на рабочем названии «Любовь мертвеца»…
У Кати неожиданно пробежали по коже мурашки. Словно дунул холодный ветер.
Что такое, удивилась она. Сквозняк? Форточка открыта? Девушка бросила взгляд в сторону окна. Снаружи уже темнело. За кремовыми шторами – сырая осенняя мгла.
Катя представила, как будет идти домой, плутая по незнакомым закоулкам в районе Литейного проспекта, и содрогнулась еще раз.
Заказать такси ей в голову не пришло. Она всё никак не могла привыкнуть к тому, что деньги можно не экономить. – Простите, – пискнул кто-то с задних рядов. – Любовь мертвеца? Это в каком смысле?
– Дело в следующем, – охотно пустился в разъяснения Мистер Жаб. – Данный сюжет – популярнейший в раннем средневековье. Как ни удивительно, средневековые любовные баллады на самом деле вовсе не о любви, а о бедах и злоключениях, которые неизбежно преследовали влюбленных в те суровые времена. В свое время, составляя антологию любовных баллад, я предложил сгруппировать баллады по видам несчастий, обрушившихся на героев… – Мистер Жаб ухмыльнулся, и аудитория преданно захихикала.
Но как оказалось, дядечка литературовед не шутил.
– Клановая и семейная рознь, война, ненависть, ревность, похищения эльфами, убийства, – с удовольствием перечислил он. – Не последнее место занимало вмешательство потусторонних сил. Чаще эти силы, как вы понимаете, пакостили, но бывали и исключения. К таким исключениям относится и баллада, которую мы разбираем. Ее тема возвышенна и трогательна: любовь, которая сильнее смерти. Обет, который гибель одного из участников вовсе не отменяет.
– Как романтично! – вздохнула пышноволосая дама в очках. – Весьма, – кивнул Мистер Жаб. – Но любовь мертвеца еще и опасна. А чем именно, уважаемые дамы, мы сейчас совместно выясним…
Головы переводчиков дружно склонились к своим листкам, и в аудитории зазвучал хорошо поставленный голос Мистера Жаба, размеренно читающий строки на языке, лишь отдаленно напоминающем современный английский…
А у Кати вдруг мороз прошел по коже. Уже не дуновение холода, а настоящий ледяной шквал.
Ярко освещенная аудитория поблекла. Голос Мистера Жаба угас, звуки отдалились. Все стало серым, девушке померещился отчетливый запах тины. Как будто она не в Британском Совете, а то ли на ирландском болоте, то ли на шотландском кладбище, и под ногами жухлая трава и зыбкая грязь. Кате отчетливо привиделся огромный могильный холм… Почему-то с дверью. Маленькой деревянной дверью. Которая медленно и бесшумно открылась. За ней была темнота. А из этой темноты медленно выплыли две призрачные фигуры. Одна – с золотистыми волосами. Другая – с черными…
Катя глубоко вздохнула, крепко зажмурилась и потрясла головой… И вернулась в аудиторию.
Наваждение прошло. Только руки замерзли, как зимой без варежек. И все еще слегка трясло.
Что еще за видения такие?
– …Your faith and throat ye sall never get
Nor our true love sall never twin…
Кажется, видение длилось несколько мгновений, однако Мистер Жаб уже закончил чтение. Теперь Катя слышала запинающийся женский голос. Ага, догадалась она: так они делали и на филфаке. Читаем по отрывку и даем свой вариант перевода. Потом остальные предлагают свои вариант, поправляют – в общем, критикуют.
– Untill I come within thy bower
And kiss thee…
Дама доплелась до конца своего отрывка, и в аудитории поднялся гвалт. Наперебой предлагались варианты – очень далекие от оригинала, поскольку спецов по староанглийскому в аудитории не нашлось. Мистер Жаб морщился, напоминал о профессионализме и призывал делать поправку на архаизмы и диалектизмы.
«Ну-ка, интересно, – подумала Катя, скользя взглядом по неровным строчкам. – Сегодня у меня получится?»
Она сосредоточилась, вслушиваясь в тишину внутри себя, и вскоре услышала отдаленный, похожий на дыхание шепот, тень голоса, о которой никогда не скажешь, мерещится он или нет. Катю, как всегда, охватила легкая, словно чужая, грусть. Она знала, что это вовсе не внутренний голос, а тот странный дар, который, покидая мир, оставил ей Селгарин. Дар – что-то вроде ясновидения, непредсказуемый и почти неуправляемый. Но очень полезный, когда касалось иностранных языков. Но языками дело не ограничивалось. Иногда приходила и другая информация. Мистического смысла. Вот и сейчас Катя прислушивалась к звучанию слов и их смыслу, – явному и скрытому. Впитывала размеренный ритм романтической баллады и чувствовала как внутри все застывает, словно перед ней – не лист бумаги формата А4, а та самая дверь в холме…
С каждым мигом ей становилось страшнее. Въяве представилось, будто это она сама стоит в полночь на крыльце, а перед ней подозрительно бледный юноша. И говорит ей: «Это я, твой жених! Я к тебе вернулся!»
Только не уточняет, откуда именно.
И просится войти.
Как будто она не знает, кто не может войти в дом без приглашения…
«Что? – ужаснулась Катя, проглядывая балладу. – Она его впустила?! Дура! Он же мертвый!»
Она решительно отодвинула листик с текстом.
«Плохая баллада! – подумала она. – И нет тут ничего романтичного. И вовсе она не о верной любви. А о подлой ловушке…»
– Прошу, следующий! – объявил Мистер Жаб.
Наступила небольшая заминка. Вот оно что – настала очередь «святого Джорджа». Но единственный мужчина на семинаре повел себя странно: когда соседка подсунула ему листок и даже ткнула место, с которого надо читать дальше, он только молча улыбнулся и помотал головой. На текст даже не взглянул.
Впрочем, Мистер Жаб и бровью не повел, как будто так и надо. И повернулся к Кате.
– Барышня, прошу вас. Читайте и предлагайте свои варианты.
– Вот отсюда, – подсказала ей рыжая соседка.
Катя пробежала глазами строфу. Итак, девушка пригласила-таки его в дом, и мертвец сказал…
– My mouth it is full cold, Margret,
It has the smell now of the ground…
С чтением и переводом Катя промедлила. В аудитории снова стало тихо.
– Что нам скажет наша новенькая? – спросил Мистер Жаб, явно решив подбодрить засмущавшуюся девушку.
– Мне не хочется читать, – буркнула Катя. – Извините.
По аудитории пролетел удивленный шепоток.
– Не хочется? – удивленно повторил литературовед с интонацией «а зачем же вы тогда сюда явились?»
– Мне кажется, – пояснила Катя, тщательно подбирая слова, – что некоторые вещи… лучше не произносить вслух.
Теперь все взгляды были направлены на Катю. Она молчала, пытаясь сформулировать свои ощущения.
– Это какая-то неправильная баллада, – пробормотала она наконец, отчаявшись сказать точнее.
– Простите?
– Девушка потеряла своего парня, – начала объяснять Катя, страдая от того, что не может точно выразить свои ощущения словами. – И он как бы вернулся. Но на самом деле – это не он. Тут ловушка на эту девушку, а любовь совсем ни при чем.
– Ну и что? – изумился Мистер Жаб. – Вам не нравится содержание? И поэтому вы не будете читать?!
– Да, – покраснев, прошептала Катя. – Я не хочу читать, потому что, мне кажется, это… опасно.
Вокруг захихикали. Теперь уже явно над Катей. На лице очкастой дамы возникло откровенно злорадное выражение.
– Можно… ну… Накликать! – нашлась наконец Катя.
Мистер Жаб покачал головой, смотря на нее с выражением «конечно, всякого можно ожидать от блондинки, но это уже перебор!»
Катя напустила на себя гордый вид, который был в такой ситуации особенно неуместен, – хихиканье только усилилось. Неожиданно она заметила, что «святой Джордж» единственный не веселится, а смотрит на нее с неподдельным интересом.
