bannerbannerbanner
Золото старых богов

Александр Мазин
Золото старых богов

Полная версия

Разработка серии А. Саукова

Иллюстрация на обложке В. Петелина


© Мазин А.В., 2017 © Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

Глава 1
Удачная встреча


Киево-Черниговский тракт

Ехали не спеша. До Морова оставалось всего ничего, до темноты точно успеют.

Впереди Илья с Малигой. На Илье – новая, третья уже золотая гривна. Первая – его собственная, вернее, подаренная батей, когда Илья гриднем стал. Самая тонкая. Эта хоть и называлась гривной[1], но по весу хорошо если на четверть тянула. Вторая, трофейная, потяжелее, искусно витая, с трехголовым псом. Её Илья добыл ещё во времена, когда был калекой. Снял с шеи убитого им Свардига, бывшего княжьего сотника, а потом разбойника и татя. Нелегко это было: калеке убить варяга и княжьего сотника, но Бог пособил: избавил и от лютой участи, и от злого ворога. Хорошая гривна, тяжёленькая. Свардиг её когда-то с шеи свейского ярла снял, а уж тот с чьей – неведомо. Великокняжья гривна – третья. Илье её князь Владимир вчера вручил. Знак это: Илья теперь – старший гридень киевской дружины. При том, что Владимиру он на верность не присягал. Но и без того понятно: надо – послужит, однако подарок изрядный. Такой впору за отменное геройство в битве давать, а не за какого-то разбойника. Но Соловей этот – разбойник особенный. И не потому что именно он когда-то Илью искалечил, а потому что, как сказал по-ромейски батя: дело это политическое. За великим князем – Христос, за Соловьём – старые боги. Если не может никто из людей князя Соловья укротить, то получается, старые боги сильнее Христа. Потому и награда Илье щедрая. И разбойника Соловья не казнили попросту как татя, а в темницу великокняжью прибрали. Хотя, думалось Илье, спрашивать его там будут не о богах, а о схоронках с добычей. Ну да это уже Ильи не касается. Он своё получил.

Малига, десятник, с которым Соловья взяли и который сейчас обочь Ильи едет, тоже без наград не остался. Его уже сам Илья одарил. Так батя велел. Сказал: «Малига – твой человек, сам и поощри». Новая кольчуга на Малиге, шлем новый, браслеты серебряные увесистые на руках. Доволен Малига. Да и кошель у него потяжелел изрядно.

И у тех дружинников, которые ехали сейчас позади княжича, тоже добра изрядно прибавилось у этих шестерых и у тех, кто ранен. Трое тяжёлых сейчас в Морове отлёживаются, трое полегче – в Киеве остались. Илья их с собой не взял. В Морове лекарь хороший, но в Киеве лучше.

Хорошо на дороге. Тишина. Лес осенний золотом горит в лучах вечернего солнца…

– Караван недавно прошёл, – произнёс Малига, глядя на землю впереди.

– Караван! – Илья фыркнул. – Тоже скажешь! Три воза и пешцев шестеро.

– Возы, однако, тяжёленькие, – заметил Малига. – У одного колесо вихляет. Может, поломалось, а может, чека выпала…

Илья вгляделся.

– Поломалось, – решил он. – Если бы чека, они б уже поправили, а раз едут, значит, запасного нет. Надеются на этом до Морова дотянуть.

– Ого! – вдруг воскликнул Илья. – С чего это они помчались?

Сразу понял, с чего.

Кровь на земле. Припорошенная пылью, но всё равно заметная.

– Малига, глянь! – велел Илья, вынимая изготовленный к бою лук. В дороге Илья тетиву с рогов не сбрасывал.

Десятник спешился, поковырял пальцем:

– Свежая! И тело вон в кусты уволокли! Миловид, глянь…

– Не надо! – остановил отрока Илья. – После!

И послал Голубя в галоп, выдёргивая из тула стрелы.

Скачка продолжалась недолго.

Обоз остановили. На дороге можно было легко разглядеть и кровь, и другие заметённые следы. И обломки колеса, которые побросали на обочину, и глубокий след колёс, уводящий в лес.

Малига вновь спешился. Понюхал обломанную и кое-как прилаженную на место ветку.

– А ведь совсем недавно прошли! – обрадованно проговорил он.

Илья улыбнулся радостно.

– Это мы удачно проехали! – заявил он. – Бог нас любит!

Дружинники весело загомонили.

– Тихо! – рыкнул Малига. – Они могут быть близко. Вперёд!

В лесу след стал более явным: здесь его особо не прятали, да и как спрячешь след от телег, которые волокут через кусты?

А вот и овраг. Знакомая повадка!

– Возгарь, глянь! – велел Илья.

– Не отстанем? – забеспокоился Малига.

– Не-а. Они с полоном. В болоне – бабы. Быстро не пойдут.

В лесу уже было темновато, однако помимо отпечатков копыт можно было разглядеть и следы пеших. Причём эти пешцы ходить по лесу не очень умели. А вот этот маленький каблучок – точно женский… Нет, с такой челядью разбойникам не разогнаться.

Возгарь, матёрый гридень из кривичей, спустился в овраг.

– Возы здесь! – крикнул он снизу. – Один – без колеса. И ещё мёртвые. Вижу троих. Ободраны до исподнего. Убиты стрелами. Дальше искать?

– После! Вылезай! Гридь, рысью!

Быстро темнело. Пришлось сбавить скорость. Илья был уверен, что Голубь и в темноте найдёт, куда ступить, но вот по следу он идти не приучен. Всё же не пёс…

– Рознег! Первым езжай! – скомандовал Малига. – Парень в темноте видит, как рысь, – пояснил он.

Илья спорить не стал. Рознег молод, отрок ещё. Зато из природных варягов. Обучен как следует.

А в темноте он и впрямь видел как кошка. Цепочка дружинников сразу пошла быстрее.

Им повезло ещё раз. Когда стемнело настолько, что даже Рознег ничего не мог разглядеть, а кони перешли на осторожный шаг. И тут потянуло дымком. Костёр.

– Спешиться, – скомандовал Илья. – Малига, разберитесь пока с лошадьми, а я сбегаю гляну.

– Понял. Рознег, Возгарь – с княжичем!

Илья хотел было запротестовать, но понял, что Малига прав. И не только потому, что хочет прикрыть Илью. Если они отыщут разбойников, то кому-то надо будет сообщить остальным, а кому-то – остаться наблюдать.

Да, маловато пока у Ильи воинского опыта. Хотя опыт, как сказал когда-то Богуслав, – дело наживное. Главное – выжить, пока его набираешься.


Костёр. Устроен умело: два длинных сухих ствола горят крест-накрест под сенью вековой ели, так что дым теряется в кроне, да и свет тоже. Издали не заметишь, но русам повезло: они оказались близко.

Вокруг костра – семеро. По виду охотники. Что удивило: старшей, похоже, была женщина. Рослая, широкоплечая, в мужской одежде, но с мужчиной всё равно не спутаешь: слишком много плоти за пазухой.

Неподалёку – гора поклажи и упряжи. А немного поодаль – семеро связанных: четверо мужчин и три женщины. Две – совсем молоденькие.

Чуть в стороне – стреноженные кони. Не меньше двух десятков.

«Шестеро – это немного, – подумал Илья. – Втроём возьмём легко».

Да он бы и один взял: у тех татей, что близ костра, только тесаки да пара топоров, воткнутых в стволы. Остальное: луки, тулы со стрелами – шагах в десяти, подальше от огня. Пока дотянутся…

– Берём! – азартно прошептал Илья Рознегу и Возгарю. – Прикрывайте!

Он убрал лук в налуч, выпрямился, вынул из ножен мечи и неторопливо вышел на освещённую костром полянку.

Большая ошибка с его стороны.

В оправдание Ильи можно было бы сказать, что ему слишком везло в последнее время. Это и вселило ложную уверенность: мол, достаточно ему, княжичу и старшему гридню, показаться во всей красе – и ошеломлённый враг тотчас в ужасе опрокинется навзничь.


От мгновенной смерти Илью спасли добрая бронь и то, что стрелок не стал бить в лицо, а решил, что сумеет пробить кольчугу.

Шибанувшая в спину стрела толкнула Илью вперёд… И вторая стрела ударила в живот. Больно! Но кольчуга и тут выручила. А вот от брошенного в лицо топора бронь точно не уберегла бы, но Илья увидел бросок и уклонился. А метнувший топор разбойник тоже схолопотал стрелу, скорчился и рухнул в костёр, подняв столб искр. И дико завопил.

Илья прыгнул вперёд, перемахнув через бревно, на котором сидели разбойники, ухватил первого попавшегося, закрылся им и бревном от затаившихся в темноте стрелков и заревел туром:

– Гридь!!! Сюда!!!

Свистнула ещё одна стрела. Удар – и разбойник, которого сцапал Илья, охнул и перестал трепыхаться.

И всё. Топот нескольких пар ног, тут же потерявшийся в лесу. Плач пленных девок, треск костра, вонь горелого мяса…


– Что ж ты, княжич, так… неаккуратно, – укорил Малига. – Подождал бы нас… А если б убили тебя?

Илья помалкивал. Мрачно. Во всём прав Малига. Зазнался он, Илья Сергеич. Решил от жадности к славе всех врагов в одиночку поразить.

И получил, что заслужил. Прав Малига: счастье, что не убили.

Итог схватки не радовал. Трое разбойников – насмерть. Раненых, чтоб допросить, – ни одного. Пленников, правда, освободили и добычу, взятую на караване, отняли. Но остальных татей бездарно упустили. В том числе и бабу. А ведь баба эта – не кто-то там, а любимая младшая жена Соловья именем Хворь. Пленные рассказали: билась она наравне с мужами и лично зарубила секирой купца.

И где теперь эту Хворь искать?

Была, правда, у Малиги мысль: пару разбойничьих лошадок на свободу отпустить. Вдруг к жилью выведут.

Утром попробовали… Не получилось. Никуда лошадки не пошли. И человечьих следов не осталось никаких. Ушли тати. Из-за беспечности и наглости Ильи. Ой, стыдно!

Глава 2
Княжьи заботы


Моров

Юница спала, свернувшись калачиком. Утомилась. А вот Илье не спалось. Соловья он изловил, тем не менее нападения не прекратились. Кулиба сообщил о ещё одном пропавшем караване. Сотник Гордей, командир присланных батей дружинников, поведал о другом случае: о спугнутых лесовиках, которые сунулись к каравану фальшивому, но вовремя распознали переодетых воев. Прибавить сюда тот обоз, остатки которого спас Илья, и выходило, что Соловей попался, а разбоев стало только больше.

 

Сначала Илья очень расстроился. Особенно из-за собственной оплошки. Но сейчас, после совещания, ужина и сладкой девки, успокоился и решил, что дела обстоят лучше, чем показалось сначала.

Во-первых, у него нынче больше двухсот воинов, значительная часть которых опытная гридь. Подобной дружиной, даже вполовину меньшей, далеко не всякий князь похвастаться может. Во-вторых, командуют моровским войском люди умелые и достойные.

В-третьих, до сей поры за разбойниками не замечалось, чтоб они нападали на фальшивые караваны. А тут купились. И почти попались. Батя, правда, по этому поводу сказал бы своё обычное: почти попал – это значит промазал, но всё же…

Да и часть пленных они отбили, чего ранее тоже не случалось.

И не такие уж они храбрецы, если сразу сбежали, не попытавшись дать настоящий отпор. Сбежали, правда, умело, но всем понятно, что драться с гридью на равных тати более не рискуют. Их ведь, по словам отбитых пленников, было примерно столько же, сколько у моровских, – девятеро. Это всего. А побежали разбойники от троих. Даже и не подумали драться, хотя часть в схоронках сидела.

И все они дали дёру. В драку полез только тот, с топором, но и он, похоже, со страху. Так что повезло Илье, что говорить. Будь в том отряде кто-то равный Соловью или Зибору – случился бы бой, и бой жестокий. Илье оставалось только радоваться, что разбойники удрали. Не то в семь луков они могли прижать и Рознега, и Возгаря, не говоря уже об Илье, который по собственной глупости оказался бы на виду и в окружении бьющих из темноты опытных стрелков.

Какой из этого вывод?

Рисковать соловьята не хотят. Коли так, то можно пока принять предложенное Гордеем: сбивать малые караваны вместе и придавать каждому по пять-шесть дружинников. Людей хватит, ещё и на дозоры останется. Для начала план сгодится. Но только для начала. Охранять караваны – это уже означает уступить разбойникам. Ни Святослав, ни Владимир не смогли бы примучить вятичей, если б ограничились охраной идущих по Оке кораблей, всё остальное отдав лесовикам. Надо брать под себя всю землю. Знать не только о каждом селище, о каждой затерявшейся в лесах охотничьей избушке.

Когда Илья с батей последний раз разговаривали, батя нарисовал картинку-карту Моровского княжества. Показал на узкую прибрежную полоску и сказал:

– Это уже наше. – А потом обвёл стилом огромное в сравнении с синей ленточкой Десны зелёное пятно и сказал: – А это должно быть нашим. Потому что, Илюха, это и есть наше главное богатство. Не заселённые и застроенные берега, а вот эти бескрайние земли. И ежели заселим их все, Илюха, то станем мы, Русь, побольше Византии. Однако обо всей Руси пускай великий князь печётся, а нам с тобой о княжестве Моровском надо порадеть. Сам подумай, какое место славное. Киев – близко. Чернигов – ещё ближе. А главное, всё, что добудем, куда хочешь повезём. Хочешь – к ромеям, хочешь – к полякам, чехам, германцам. Вот она, дорога! – Батя ткнул стилом в синюю ленточку. – И вот другая дорога. – Батя показал на совсем тонкую чёрную линию тракта. – А ещё если бы вот здесь мост построить и оба берега связать… Но сначала – это! – Батя опять ткнул стилом в зелень лесов.

Илье батина мысль была понятна. Но как её воплотить, Илья пока не знал. Батя, наверное, знал, но помалкивал. Надо думать, ждал, как сын разрешит эту задачку. И Илья её разрешит, куда он денется.

Не зная, как унять мысли (поспать-то всё же надо), Илья пихнул девку. Спит, тёлочка. Хотя…

Можно и не будить.

Илья перевернул её на спину. Спит. Розовый ротик приоткрыт, белые сиськи с такими же розовыми сосками расплылись, мягкий живот ходит ровно вверх-вниз. Бёдра тоже мягкие и белые сверху, но на ладонь выше колен уже покрыты загаром. Чем ниже, тем гуще. Это от стирки. Так-то ноги заголять – стыд, но во время постирушек можно. Вот и приманивают парней голыми лягами.

Илья усмехнулся, перекатился на руки, замер над девкой. Наваливаться не стал – этак и раздавить недолго, – впихнул колени между мягких бёдер, двинул ногами в стороны, освобождая причинное местечко, и толчком вогнал уд в ещё не обсохшую жаркую вагину. Правильно ромеи её назвали: вагина. Точно, как ножны для меча. Хорошие ножны – они тоже мягкие, войлоком изнутри проложены или шерстью, чтоб влагу впитать… Ну, столько влаги никакие ножны не впитают!

Юница заохала, застонала: «Го-о-дун…», попыталась обхватить Илью ногами, но он не позволил. Наоборот, приподнялся, перебросил колени так, что оказались снаружи, и сдавил, стиснул ими и девкины ноги, и норку её, и собственный уд.

Во-от так хорошо! Вот так сла-адко! О-о-о!

– У-у-у! – завыла девка. Потом: – Ах, ах, ах! – будто задыхалась. А может, и впрямь задыхалась, потому что Илья уже не стоял над ней, а наваливался, пахтал мощными короткими ударами, упираясь уже только локтями и впиваясь ртом в нежное пульсирующее горлышко до самого распоследнего мига, когда Юница завопила истошно, хлынула соком… Тут уж и Илья вскинулся на выпрямленных руках, взревел ярым туром и завершил: влил в девкину утробу богатырское семя.

Опорожнился и рухнул, опрокидываясь на спину и подхватывая девку, придерживая за упругую задницу, чтоб осталась с ним, а он – в ней.

Она и осталась. Распласталась на нём, жаркая, подрагивающая мелко, будто оленица, которой вскрыли ножом горло. Влага, её и его, вытекала щедро, пачкая постель…


– Мой господин… Княжич…

– Здесь! – Илья спихнул девку и сел. – Зайди, не мнись! – гаркнул он.

Дозорный отрок осторожно откинул завесу, глянул на раскрасневшегося княжича, потом на девку, испятнанную следами мужских пальцев и губ, раскинувшуюся бесстыдно, бессильную даже прикрыться. Глянул, сглотнул и проговорил почему-то шёпотом:

– К тебе гость, княжич. Из лесу.


– Ты кто?

Лесного гостя сопровождали два гридня из Гордеевой сотни. И сам сотник Гордей. Все трое – начеку, как будто привели не какого-то там смерда-лесовика, а лучшего из воинов.

Илья встречал, понятно, не голышом в спальне: накинул порты и рубаху, опоясался мечом и сел за стол в светлице, которую облюбовал для умных занятий. Сейчас, понятно, в светлице было не так, как днём, однако пара масляных ламп византийской работы позволяла не просто видеть, но свободно читать самые мелкие буковки.

– Ты кто?

Лесовик подумал немного…

И поклонился в пояс. Сам. Без «помощи» гридней.

– Ладовлас.

– Я спросил, кто ты, а не как тебя зовут, – заметил Илья очень спокойно, хотя внутри всё дрожало, как у гончей, которая поймала след.

– Я скажу, – ответил лесовик. – Но только тебе.

Чем-то он Илье нравился. Тем, как держался, наверное. Признавая старшинство Ильи, но без подобострастия. И без страха. Хотя наверняка понимал, что, шевельни Илья пальцем, и его мигом уволокут в подвал, где он вскоре будет отвечать без запинки на любые вопросы. Ну, если не считать запинками жалобные вопли. Да, крепкий муж. И не физической силой, хотя и тут не обижен, а духом. Ох, непростой это лесовик. Хотя последнее и так понятно. Явился среди ночи, потребовал княжича… И даже как-то убедил гридь, чтоб его пустили. Могли ведь и прибить…

– Почему я должен верить тебе больше, чем моей гриди? – нахмурил брови Илья.

– Сновид сказал. Только тебе, – буркнул лесовик.

– Сновид мёртв.

– Он – да. Воля его – нет.

Да. Есть в лесовике сила. И храбрость. И верность.

– Гордей, забери своих и выйдите.

– Княжич!

– Ты ведь его сразу ко мне привёл, верно? – усмехнулся Илья. – Почему?

– Псы его не тронули, – сказал Гордей.

Вот это интересно. Псов, которых ночью выпускали охранять Моров, ещё Ярош натаскивал, и обращаться с ними умели немногие. Днём они в яме сидели, взаперти. Потому, кстати, и выжили при штурме.

– Иди, Гордей. Думаешь, я со смердом не управлюсь?

Гордею приказ явно не по душе пришёлся, но подчинился. Вышел и дружинникам махнул: мол, со мной. Впрочем, далеко не ушли. Остались на галерее.

– Я подойду? – спросил Ладовлас.

Илья кивнул. Опасности он не чувствовал. Вряд ли этот человек замыслил недоброе. А если и замыслил… Оружия у него нет, это наверняка проверили. Справиться с оружным Ильёй голыми руками… Это надо силёнку иметь как у покойного Сварожича, великана, которого Илья убил этим летом и который перед тем играючи уложил малый десяток дружинников судеревского князя. До великана со Святогорки Ладовлас не дотягивал ни умением, ни статью.

– Так кто ты?

– Вместо Яроша я, – совсем тихо произнёс лесовик. – А ночью пришёл, чтоб не увидал никто. Думал: тишком к тебе проберусь, да вот… – Он мотнул головой в сторону дверей, – заметили.

– Само собой, заметили. – Илья усмехнулся. – Слово для собак в лесу ещё кто знает?

– Сновид знал. И я. Больше никто.

– Допустим. Поесть, выпить хочешь?

– Некогда, господин. Скажу, что надо, и сразу уйду.

«Нет, друже, ты уйдёшь, когда я разрешу», – подумал Илья. Но вслух не сказал. Чтоб не спугнуть.

– Говори! – разрешил он.

– Соловей, – сказал Ладовлас. – Сновид велел выдать его тебе.

– Опоздал. – Илья нахмурился. – Я его уже в Киев отвёз. В клетке.

Неужели не знает?

Знает, как оказалось.

– Соловья ты взял, за что хвала тебе! – Ладовлас поклонился в пояс, коснувшись рукой пола. – Сновид себя убил, чтоб в руки татю не даться. Ты Соловья взял. Жаль не наказал…

– Без меня накажут, – усмехнулся Илья. – Великий князь его ярлу Сигурду отдал, а тот – палачу своему, Хравну. Думаю, Соловушка наш теперь кровью плачет, что я его вместе с дружками не зарезал. Хотя и дружкам его тоже умирать нескучно было. Да ты слыхал, пожалуй.

– Слыхал, – кивнул Ладовлас. – Только зря ты так. Людь тебя теперь как зверя лютого страшится.

– Зато вдругорядь разбойникам помогать поостерегутся.

– А куда им деться? – пожал плечами Ладовлас. – Лихие люди тоже шкуру содрать могут. Но ведь на то они и лихие, а ты – господин. Ты нас оберегать должен.

– Что я должен, а что нет – сам разберусь, – буркнул Илья. – Всё сказал, что хотел?

– Да ничего я ещё не сказал, – проворчал лесовик. – Ты ж слова вставить не даёшь… господин.

– Говори.

– Я и говорю: Соловья нет, но родня его осталась.

– И велика ль? – поинтересовался Илья.

– Шестеро сыновей у него, а дочерей – девять, – ответил Ладовлас. – Но один парень и две последние девки малы ещё. Они от третьей жены. А остальные с оружием управляться горазды, что парни, что девки, и злодеи все поголовно! – произнёс он с ожесточением. – Кровь лить, люд мучить – им в радость. Отец их сызмала убивать учил. И жену свою, которая третья, тоже учил. Он её украл где-то малой совсем. Говорили: знатного она рода. Сначала наложницей сделал, а как сына родила – женой пред богами. Думаю, она теперь стаей и верховодит: соловичами и теми, кто к ним прибился. Кличут её Смертной Хворью, и не зря.

«А я эту Хворь, считай, в руках держал, – с досадой подумал Илья. – Вот же…»

– Изрядный выводок, – процедил он. – И как их найти, Ладовлас?

– Найти можно. Я подскажу как, – пообещал лесовик. – Сам не отыщешь.

– Ты знаешь, где они?

– Знаю, кто знает, – ответил Ладовлас. – Те, кто сам в их ватаге. Но эти даже и захотят – не выдадут. Соловичи за такое отмстят страшно. И обидчику, и родне. Так что о том, что я к тебе приходил, – никому, господин! И воям своим скажи. Меня убьют – пусть. Но они весь мой род вырежут. Такая у них повадка.

– Сурово!

– Сказал же: им кровь лить, как нам мёд пить.

– Не бойся. Кровь лить и мы умеем, – мрачно посулил Илья. – Ты покажи только, где они прячутся!

– Там не только родня Соловьёва, – предупредил Ладовлас. – Другие тоже. Точно не знаю, но десятка два, не меньше. А ещё Хворь эта… Говорят, ведьма она, – добавил он с опаской. – Будущее видит, Соловья от смерти заговорила!

Илья хмыкнул:

– Надо думать, заговор некрепок вышел, раз от меня не уберёг.

– Это ещё как глянуть, – пробормотал Ладовлас. – Все, кто с ним был, – мертвы, а Соловей жив пока что.

– Ещё бы! – усмехнулся Илья. – Так ему и позволят – за Кромку сбежать. Так что о гнезде Соловичей? Кто меня туда проведёт?

– Сами и проведут, – сказал Ладовлас. – Я того места не знаю, зато знаю селище, куда они частенько заглядывают…

 
1Гривна в Киевской Руси не только шейное украшение, но и единица веса. Порядка 400 граммов в описываемое время.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17 
Рейтинг@Mail.ru