Александр Михайловский
Медаль за город Вашингтон
В тот же вечер отец как следует выпорол меня и запер в детской. В результате, когда в город вошла армия и начались бои с мятежниками, я не пострадал. Кстати, ни отца, ни трех моих старших братьев не призвали – ведь достаточно было заплатить триста долларов, чтобы тебя оставили в покое. А мне почему-то очень хотелось повоевать.
И если мои братья пошли по родительской стезе, то я так долго приставал к отцу, что он наконец плюнул и устроил меня в Военную академию САСШ в городишке Вест-Пойнт. Закончив ее с отличием, я четыре года назад оказался в Девятом пехотном полку, а полтора года назад меня назначили командующим ротой B вместо погибшего в боях с индейцами капитана Вилкокса. Потом последовала экспедиция в Чикаго для усмирения очередного вооруженного мятежа, устроенного местным ирландским сбродом. Но настоящее боевое крещение в качестве командира роты я должен был получить здесь, в Северном Орегоне. И вот теперь такое разочарование…
Списки я составил быстро – своих солдат я знал в лицо, и про каждого – его место рождения, а также кое-что о его политических взглядах. Южан у меня было всего семеро, да и те все происходили кто из Кентукки, кто из Миссури, то есть из не примкнувших штатов. А таких, кто восхвалял Конфедерацию, у меня точно не было. Были ирландцы, которые ненавидели Англию, были северяне, ненавидевшие южан, была парочка пенсильванцев, постоянно поносивших тамошних немцев, коих там, по их словам, засилье. Но открытой симпатии к южанам у меня не было в принципе. По моему приказу взводные сообщали мне о любых инцидентах, так что я мог быть стопроцентно уверен.
Дорога до Аламиды заняла пять дней. Там нас уже ждали железнодорожные составы, которые должны доставить нас в Новый Орлеан и Мобил. Семерых из моего списка, равно как и около сотни других, увели куда-то под конвоем еще в порту Аламиды, а мы отправились в дальнее путешествие. Меня приятно удивило, что в Канзас-Сити мы прибыли менее чем за двое суток – когда я впервые направлялся в Девятый полк, дорога от Нью-Йорка до той же Аламиды заняла десять дней.
Во время стоянки в этом забытом Богом городишке на границе прерий нас вызвал полковник Кинг. После непродолжительного приветствия и напоминания, что через полчаса поезда, пополнившие запасы угля и воды, двинутся дальше, он перешел к делу:
– Джентльмены, нам предстоит операция по окончательному усмирению этой южной сволочи. Мы занимаем те же форты, откуда войска ушли всего год с небольшим назад, после чего будет объявлено о начале Второй Реконструкции. Инструкции вы получите накануне этого события в Новом Орлеане у меня, а те, кто едет в Мобил, – у майора Инграма. Его же я объявляю начальником гарнизона в Мобиле и военным комендантом города. Джентльмены, у меня все. Если есть вопросы, задавайте.
Вопросов на сей раз не было. Точнее, их было выше крыши, но задать их никто не решился.
2 июля (20 июня) 1878 года. САСШ. Вашингтон
Президент САСШ Рутерфорд Бирчард Хейс
В этот день президент Хейс чувствовал себя нехорошо с самого утра. Нет, здоровье его было вполне нормальным, но президента мучили нехорошие предчувствия. Как-то так получалось, что с некоторых пор задуманное им шло наперекосяк. Взять, к примеру, эту авантюру с Северным Орегоном. Казалось, все идет так, как должно – униженные и запуганные британцы после энергичного на них нажима безропотно отдадут эти территории САСШ.
Но тут откуда-то нелегкая принесла этих проклятых югороссов, которые заявились к государственному секретарю Вильяму Эвертсу, и на тебе – положили ему на стол договор с Соединенным королевством, согласно которому все, что должно было стать собственностью САСШ, англичане отдавали Югороссии.
«Бедняга, – вздохнул Хейс, – когда Эвертс рассказывал мне все это, на него было просто жалко смотреть. У государственного секретаря дрожали руки, словно накануне он пил это проклятое виски, а пот струями стекал по его лицу. Вполне возможно, что после того, что ему пришлось выслушать от этих югороссов, он действительно напился.
А тут еще информация от наших тайных агентов о том, что проклятые конфедераты снова зашевелились и готовятся взять реванш за поражение в Гражданской войне.
Каким же мерзавцем оказался Джефферсон Дэвис, – подумал Хейс, – все ему неймется. Нет, зря его тогда выпустили из тюрьмы в Форт Монро. Надо было, чтобы он в ней подох. Но того, что тогда не сделали, уже не исправишь. Если теперь он снова попадет в наши руки, его следует немедленно пристрелить. Подумать только, какую этот самозваный президент себе команду сколотил – один его приятель омерзительнее другого. Там и генерал Форрест, и адмирал Семмс. Все они кандидаты на виселицу.
Правда, как мне сообщили верные люди, за ними снова маячат эти таинственные югороссы. Интересно, почему они так нас ненавидят? Даже с Англией, которая сделала им много разных гадостей, они в конце концов как-то сумели договориться. Правда, для этого королеве Виктории пришлось отдать кое-что из британских колониальных владений. Но у Соединенного королевства их осталось еще много, и теперь, замирившись с Константинополем, англичане могут на время перевести дух. Как мне рассказывали, югороссы всегда держат данное ими слово.
Вообще же это, конечно, глупо. Обстоятельства часто меняются, и порой о данном когда-то слове можно и позабыть».
Хейс кивнул своим мыслям и продолжил свои размышления.
«Может быть, имеет смысл попытаться договориться с Югороссией? Кое-что мы им уступим, кое-что пообещаем. Только нельзя это дело поручать пьянице Эвертсу. Надо будет хорошенечко подумать, кого послать к югороссам. Тут нужен человек ловкий, как престидижитатор, скользкий, как угорь, способный умываться огнем и пролезть даже в замочную скважину. Надо подумать хорошенько, но не тянуть – времени у нас осталось не так уж и много».
– Сэр, – с почтением произнес слуга, вошедший в кабинет президента, – вы просили напомнить, что сегодня к обеду вам следует быть в Сенате. Ваш костюм готов. Прикажете его принести?
Хейс брезгливо поморщился, словно почувствовал запах спиртного. Ему почему-то очень не хотелось ехать в Сенат. Наверняка там ему зададут множество неприятных вопросов, на которые придется отвечать. Но ехать все же надо. И сенаторам, и президенту грозила страшная опасность. Ведь если эти конфедеративные недобитки победят, то всем им крышка. Им вспомнят все – и Реконструкцию, и бесчинства черной милиции, и сожженные усадьбы, и убитых родственников. Надо, чтобы все это осознали и поняли, что они сидят в одной лодке, и только дружно работая веслами можно удержаться на плаву.
Президент послушно отдал себя в руки слуги, который помог ему облачиться в серый смокинг. Вручив хозяину белоснежные перчатки, трость и серый цилиндр, слуга сделал шаг назад и критически осмотрел Хейса. Сняв с плеча невидимую соринку, он отвесил почтительный поклон главе государства, после чего подошел к двери и распахнул ее. Президент еще раз тяжело вздохнул и неожиданно подумал, что, может быть, действительно не стоит сегодня ехать в Сенат. Можно послать секретаря, который сообщит сенаторам о том, что президент приболел и просит перенести встречу.
Но старая привычка к дисциплине (как-никак он когда-то был военным и даже дослужился до звания бригадного генерала) заставила его собраться. Президент решительным шагом направился к выходу.
У ограды, как обычно, толпились зеваки, которые желали своими глазами увидеть президента. Хейс поморщился. Он не любил весь этот шум и публичность, прекрасно понимая, что граждане САСШ приходят к Белому дому не для того, чтобы продемонстрировать свое почтение главе государства. С таким же азартом они толпились бы на ярмарке в своем убогом городишке, куда разные прохиндеи привозят бородатых женщин, русалок и прочих уродцев.
Вот и сегодня у ограды Президентского особняка[7] отиралась провинциальная публика. Судя по одежде, это были фермеры из центральных областей САСШ – в широкополых шляпах, кожаных жилетках и вошедших в моду после Гражданской войны брюках из плотной хлопчатобумажной ткани. Они не умели себя вести и громко комментировали все ими увиденное, сопровождая свои слова непристойными ругательствами. Хейс поморщился – от зевак исходил ядреный запах дешевого виски.
К выходу из садика перед Белым домом уже была подана карета, на которой Хейс намеревался проследовать в Сенат. Сотрудники Секретной службы старались оттеснить толпу от кареты, но без особого успеха. Нахальные зеваки не желали их слушать и вступили с охранниками в перепалку. Хейс тяжело вздохнул. Он вспомнил, что указ о создании на базе Министерства финансов Секретной службы по охране президента был подписан беднягой Линкольном 14 апреля 1865 года. Вечером того же дня в театре Форда президент был застрелен актером Джоном Уилксом Бутом.
Хейс нахмурился. Ему снова вдруг очень захотелось плюнуть на все и вернуться назад, в свой любимый и уютный особняк. Но он собрался и решительно шагнул к карете, в которой уже была опущена подножка, а у двери стоял лакей в ливрее.
Краем глаза президент успел заметить мужчину, который, растолкав зевак, решительно шагнул к нему. В руке незнакомец держал небольшой двуствольный капсюльный пистолет. Хейс шарахнулся в сторону, но расстояние между ним и незнакомцем было минимальным – не более пяти футов. Грянули два выстрела. 19-й президент САСШ рухнул как подкошенный. Он был мертв. Даже далекие от военно-полевой хирургии люди это поняли сразу – обе пули попали Хейсу в голову, превратив ее в кровавое месиво.
В толпе зевак пронзительно завизжала женщина. Мужчины, стоявшие у кареты, испуганно шарахнулись в сторону. Убийца же, воспользовавшись общим замешательством, бросил пистолет на землю и пустился наутек.
Только тогда охранники вспомнили о своих прямых обязанностях. Один из них помчался за убегающим убийцей, размахивая револьвером и требуя, чтобы тот остановился и поднял руки. Но злодей и не думал останавливаться. Бегал он неплохо, и через пару минут охранник понял, что ему его не догнать. Тогда секьюрити поднял свой «Pocket Police», тщательно прицелился и выстрелил.
Что-что, а стрелять он умел. Беглец закрутился юлой, потом ноги его подкосились, и он, ухватившись за газовый фонарь, стал медленно сползать на землю. Подбежавший охранник, держа оружие наготове, осмотрел убийцу. Тот был еще жив, но секьюрити, успевший повоевать в Гражданскую войну, сразу понял, что неизвестный более не жилец на этом свете. Пуля пробила ему грудь и, по всей видимости, задела легкое. На губах у злодея пузырилась кровь, он тяжело дышал, булькая и захлебываясь. Вскоре грудь его перестала вздыматься, глаза закатились. Охранник понял, что перед ним лежит труп.
– Идиот, – выругался начальник Секретной службы, подбежав к своему подчиненному. – Ты что, умеешь вызывать духов и беседовать с ними? Я не умею. Ведь ты мог не убивать его, а просто прострелить ему ногу. Как мы теперь узнаем, что это за человек и почему он вдруг решил убить президента?
Охранник лишь развел руками. Он преследовал преступника и, когда понял, что тот может уйти от погони, застрелил его. Бедняга не знал, что убийца президента при любом раскладе был обречен. Если бы даже ему и удалось оторваться от погони, «бдительные граждане» сообщили бы в полицию о подозрительном человеке, по приметам схожем с убийцей президента. И того пристрелили бы при задержании. Обывателю нужен злодей-южанин, который коварно убил президента Хейса. Теперь же в наличии имелось и то и другое – мертвый президент и его убийца (тоже мертвый). И родом он был из одного из южных штатов.
Отклики мировой и американской прессы на известие об убийстве президента САСШ Рутерфорда Бирчарда Хейса:
Британская «Таймс»: «Еще один американский президент застрелен! У этого народа вошло в традицию убивать глав своего государства!»
Французская «Фигаро»: «Убийство президента Хейса – спичка, поднесенная к бочке с порохом! Америка стоит на пороге новой гражданской войны?»
Германская «Альгемайне цейтунг»: «Выстрел в президента Хейса – первый выстрел в новой войне между Севером и Югом! Что останется от Соединенных Штатов после нового кровопролития?»
Австрийская «Нойес фремденблатт»: «Череда политических убийств не прекращается! Император Александр II и президент Хейс стали жертвами злодеев! Кто следующий?»
Российская «Санкт-Петербургские ведомости»: «Президент САСШ Гайс[8] стал первым погибшим в новой гражданской войне! Кому это выгодно? Кто направил руку убийцы?»
Нью-Йоркская «Нью-Йорк трибюн»: «Президент Хейс убит по пути в Конгресс! По предварительным сообщениям, убийца – южанин».
Массачусетская «Бостон пост»: «Подлый убийца с Юга застрелил нашего президента! Мы считаем весь Юг виновным в этом ужасном злодеянии и требуем незамедлительных и жестких ответных мер!»
Южнокаролинская «Чарльстон курьер»: «Застрелили президента Хейса, которому Юг обязан концом Реконструкции. Обвиняют выходца из Северной Каролины – но кто за ним стоит?»
4 июля (22 июня) 1878 года. Утро. Дублин, борт БДК «Саратов»
Командир сводной российско-югоросской конно-механизированной бригады генерал-майор Вячеслав Николаевич Бережной
Бригада, которой мне поручено командовать, создана на основе наших четырех рот морской пехоты, пришедших сюда из XXI века, и восьми кавалерийских эскадронов российских добровольцев, участвовавших в войне за освобождение Ирландии. Техника, включая артдивизион МСТА-С и танковую роту на Т-72, была уже погружена на «Колхиду», конский и личный состав находился на борту четырех БДК. «Солнцепеки», РСЗО, «Искандеры» и «Панцири» были сочтены избыточными и остались в Константинополе на базе хранения.
Помимо конных эскадронов, артдивизиона, танковой роты и рот морской пехоты, в составе бригады имелся находящийся сейчас на «Адмирале Кузнецове» разведывательный батальон, состоящий из «спецов» нашей изначальной роты СпН ГРУ и двух рот лихих кубанских пластунов. Кстати, один из моих заместителей – генерал-майор Александр Александрович Пушкин, который сперва участвовал в войне с Турцией на Балканском фронте, потом записался добровольцем и повоевал за освобождение Ирландии, а теперь отправляется с нами – на этот раз чтобы громить янки.
С кубанскими пластунами мы отлично сработались во время похода к Басре и обратно. Они позаимствовали некоторые наши приемы, мы переняли часть их ухваток. В результате такого обмена опытом появилось подразделение, которое можно выпускать хоть против первобытных охотников за головами, хоть против американских «зеленых беретов».
В Персидском походе им даже порезвиться по-настоящему не удалось. Все нехорошие люди при первом же известии о нашем приближении брали ноги в руки и стремились удалиться как можно дальше от нас и как можно быстрее. На Ближнем Востоке, в кругу свирепых деспотий, несообразительные редко выживают, потому-то тамошний незаконопослушный народ так осторожен и пуглив. Теперь казачки надеются, что американцы не будут такими шустрыми и позволят отработать на себе самые интересные приемы.
Впрочем, место и время, когда надежды наших ребят сбудутся, еще не определены. Возможно, мы высадимся в мэрилендском Аннаполисе и нанесем удар по Вашингтону, до которого из столицы Мэриленда всего с полсотни километров, причем не придется форсировать ни одной крупной реки. То, что подобная операция обречена на успех, даже не обсуждается. Вот только что она даст…
Ведь по достоверным сведениям в Мэриленде, практически не тронутом Гражданской войной и последующей Реконструкцией, жизнь намного лучше и богаче, чем в Виргинии, его соседе с юга. В 1861 году Мэриленду уйти на Юг не дали грубой силой, но сейчас там много людей, считающих, что это пошло на благо их штата. Да, кое-кто потерял своих рабов, причем без всякой компенсации. Но таких было относительно немного, и, кроме того, землю у них никто не отбирал, и те же бывшие невольники работают на тех же плантациях и дальше, обычно в обмен на часть урожая. Кроме того, помещикам более не приходится ни кормить бывших рабов, ни лечить их, ни содержать их в старости. Так что, если подвести итог, финансовые их потери были не так уж велики. Поэтому далеко не все будут нам рады.
А в собственно Вашингтоне большинство населения – приезжие из северных штатов. И мы для них однозначно являемся врагами. Тем более что основная статья доходов населения так или иначе связана с правительством и Конгрессом. Во-первых, те, кто оплачивается из федерального бюджета: президент, сами конгрессмены из обеих палат, секретари – так здесь именуют министров. Далее сотрудники самых разных аппаратов: министерств, называемых в САСШ департаментами, офисов конгрессменов, администрации округа Колумбии, верховного суда. Военные – их в городе много. Ну, и торговцы, а также прочие, обслуживающие всю эту ораву. И далее по списку. Так что вряд ли кто-нибудь из них обрадуется нашему появлению в городе.
Будь моя воля, я бы развалил этот эпицентр мирового зла до основания, не оставив в нем и камня на камне. А всех, кто имел счастье представлять так называемую американскую властную элиту, расстрелял бы на месте, чтобы другим было неповадно. Всю мою сознательную жизнь я, подобно Катону, повторял: «Вашингтон должен быть разрушен».
Но милейший Александр Васильевич Тамбовцев заронил в мою душу изрядную долю сомнения. Ну, развалю я Вашингтон, и что с того? Думающие точно так же янки могут вновь собраться в Бостоне, Филадельфии, Олбани, Питтсбурге или Буффало. Идеи американской исключительности не зависят от места, в котором группируются носители этой идеи. Ведь люди, которые обрекают мир на всякие пакости, родом отнюдь не из Вашингтона. Просто их тусовка собирается там. Поэтому жечь американскую столицу так же бессмысленно, как воевать с ветряными мельницами.
Тем не менее именно под эту задачу внезапной высадки десанта и стремительного захвата вражеской столицы или иного города мы формировали и обучали сводную бригаду. При этом в расчет было взято то, что поддерживать наши действия будет барражирующая возле побережья авианосная морская группировка в составе «Адмирала Кузнецова», крейсера «Москва» и танкера «Иван Бубнов». Конечно, удержание вражеской столицы в наши планы не входит – мы скальпель, а не дубинка. Именно потому наш удар будет нанесен лишь тогда, когда население Мэриленда поймет, что янки не их друзья, и вспомнит, что они – часть Юга. Мы должны стать для них не агрессорами, а освободителями. А столицу мы передадим южанам – с условием, что репрессий против мирного населения по образу и подобию Реконструкции не будет. Что с городом будет дальше, решать им – если захотят, пусть сделают его своей столицей, тем более что город находится на Юге.
Конечно, не факт, что целью удара станет именно Вашингтон. Возможно, ради принуждения к миру мы возьмем один из северных городов – по своему географическому положению наиболее удобны Нью-Йорк либо наиболее враждебно настроенный по отношению к южанам Бостон. Хотя можно взять и Филадельфию, проследовав туда через Делавэр либо юг Нью-Джерси. Может быть, если дела у южан пойдут очень плохо, придется освобождать Чарльстон, Саванну или виргинский Норфолк. Но выбор места высадки еще предстоит, в зависимости от ситуации на фронтах. И планы всех операций должны быть готовы к моменту нашего прибытия на Бермуды.
Именно так – мы идем на Бермуды, только что вошедшие в состав Югороссии. Конечно, там хорошо – теплый и мягкий климат, ласковое море, чуть ли не самые северные в мире коралловые рифы… Но главное, оттуда можно дойти практически до любой точки американского восточного побережья за двое суток. Так что особо расслабляться не будем – разве что хотелось бы разок сплавать с аквалангом – и ждем приказа. А он может последовать в любой момент.
Кстати, мы выходим в море четвертого июля – ровно через сто два года после вступления в силу американской Декларации независимости. Четвертого июля 1776 года решение Континентального конгресса от второго июля того же года о провозглашении независимости вступило в силу. Мотивировалось это борьбой с тиранией. Тем не менее декларацию долго практически никто не отваживался подписать – почти все автографы под сим великим документом были поставлены неделями позже, и под первой печатной версией красовалась лишь подпись Джона Хэнкока, делегата от Массачусетса и президента Континентального конгресса. Зато менее чем девяносто лет спустя янки задушили независимость той части страны, которая не захотела мириться с такой же тиранией.
Но вот и все, сборы завершены, корабли поднимают якоря и отдают швартовы. А на берегу черно от народа. Ирландцы пришли проводить тех, кто принес им свободу, кто освободил их остров от жесточайшей тирании, а многим и вообще спас жизнь. Говорят, что в самое ближайшее время в Дублинском замке соберется на свое первое заседание Международный трибунал, который должен будет судить и тех, кто придумал и инициировал в парламенте этот ужас, и тех, кто проводил в жизнь людоедские указания – убивать людей безо всякого следствия, без установления истины, прикрываясь лишь формальной видимостью юридической процедуры.
Судить будут всех. И тех, кто выжил и теперь может дать ответ за свои деяния, и тех, кто был убит в ходе освобождения Ирландии местными повстанцами, добровольцами-южанами, солдатами регулярной королевской армии, или же нашим югоросским спецназом. Каждый будет оценен, взвешен и покрыт несмываемым позором, в последнем варианте – посмертно.
Кстати, я долго смеялся, когда узнал, что новый ирландский король с чисто русским тонким юмором обыграл аббревиатуру IRA, которая по-английски может означать и Ирландскую Республиканскую армию, и Ирландскую Королевскую армию. И эти три буквы, намалеванные на стенах домов то печной сажей, то мелом, то цинковыми белилами, исправно наводили ужас на английских оккупантов, вплоть до того самого момента, когда эта армия явилась в Ирландию во плоти и прекратила английский балаган.
Сам же этот король, русский по крови, точнее, югоросс, взял в жены русскую аристократку, ведущую свой род от Рюрика, и сделал ее королевой Ирландии. Кстати, король и королева тоже среди провожающих, машут – он фуражкой, она платочком, а оркестр в это время на берегу играет «Прощание славянки».
Якорь поднят, корабль дает ход, сначала малый, потом средний, кричат за кормой чайки, вылавливающие в кильватерной струе оглушенную винтами рыбешку, вскипает за бортом волна. Стоявшие на якорях в Дублинском заливе в отдалении от берега «Москва», «Адмирал Кузнецов», «Североморск», «Адмирал Ушаков», «Ярослав Мудрый», «Сметливый» и танкеры уже построены в походный ордер. Нам – четырем БДК и «Колхиде» – остается только занять в этом ордере свое место. Великий американский поход против патентованной заокеанской демократии начался, и если Бог с нами, то кто же тогда против нас?
Кстати, Жаклин наотрез отказалась уезжать в Константинополь и сопровождает меня в качестве жены-адъютанта. Она мне заявила, что не простит мне, если из-за моих настойчивых требований уехать в безопасный Константинополь будет вынуждена пропустить все самое интересное. Не каждый же день мы сокрушаем одни государства, чтобы на их месте возникли другие, которые будут лучше, чище и добрее своих предшественников.
Ведь в этом и состоит наша великая миссия. Мы приходим туда, где смерть, ужас, скорбь и ярость, а когда уходим, то там мирно смеются дети. А «исключительные», которых мы хотим ликвидировать в этом мире, прикрываясь именем Бога, приходят туда, где до них не было ничего, кроме мира и покоя. А когда они уходят, то оставляют после себя только кровавый хаос.
8 июля (26 июня) 1878 года. Вашингтон, Капитолий, зал Сената
Джордж Робертсон Деннис, сенатор от Мэриленда
Куда катится этот мир? Сначала Джон Вилкс Бут застрелил президента Линкольна. Да, на совести «честного Эйба» были и Война между штатами[9], и освобождение наших рабов без всякой компенсации, и многочисленные зверства в ходе самой войны. Но мы в Мэриленде отделались сравнительно легко – те, кто сидел тихо, за редкими исключениями пережили те страшные времена, разве что потеряв своих невольников. Конечно же, те, кто выступал не по делу, оказались, по словам Фрэнки Ки Говарда, «в американских Бастилиях», и далеко не все из них выжили. Но надо же понимать, когда можно пользоваться свободой слова, а когда нельзя. Ведь нам повезло – наши города не сожгли, наших женщин не отдали на поругание, наше имущество, кроме двуногого, не разграбили.
А теперь какой-то мерзавец-сецессионист убил президента Хейса. Новый президент, Уильям Уилер, выдвинул кандидатуру сенатора Джорджа Фрисби Хоара на пост вице-президента, и сегодня нам предстоит подтвердить его кандидатуру. Конечно, Хоар – порядочная сволочь, но выбора у нас особого нет. Потом нам предстоит проголосовать по ряду неотложных законов, причем даже текста этих законов нам заранее не раздали.
Меня несколько удивил тот факт, что у обоих выходов из здания Капитолия находилось по роте солдат. С другой стороны, наверное, это правильно – вдруг другие сторонники сецессии ворвутся в Конгресс, чтобы перестрелять половину из нас?
Конечно, многие стали возмущаться, когда у нас изъяли оружие, но, посмотрев на хмурые физиономии военных, револьверы и пистолеты сдали все. Я занял свое место в зале Сената, и Хоар, временно исполняющий должность президента Сената[10], объявил о начале голосования по утверждению его персоны на должность вице-президента.
Как и ожидалось, за него проголосовали почти все, кроме немногих южан-демократов, после чего Хоар был приведен к присяге. Затем, упомянув вскользь, что его место в Сенате займет тот, кого назначит губернатор штата Массачусетс (как будто мы об этом не догадывались), он неожиданно позвонил в колокольчик, и в зал вошли вооруженные солдаты.
Оружия не было ни у кого, но некоторые сенаторы начали возмущаться, после чего последовало несколько выстрелов в потолок нашей древней Палаты. Там появились дыры, посыпалась штукатурка, а стрелявшие как ни в чем не бывало стали перезаряжать ружья. Другие же наставили свое оружие на сенаторов. Разговоры сразу стихли, а Хоар объявил:
– Джентльмены. В последнее время в нашей стране, названной поэтом «землей свободных, домом смелых», стали происходить ужасные события – мерзкое убийство президента Хейса, возвращение предателей-южан на должности сенаторов и членов Палаты представителей, не говоря уже о политике самих этих штатов. Это показывает, что Реконструкция была прекращена слишком рано, да и проводилась она чересчур мягко. Эту ошибку нужно немедленно исправить. Именно поэтому я прошу вас принять пакет законов о Второй Реконструкции.
«Да, – подумал я, – сами и виноваты. Не стали бы тогда отделяться, никакой Реконструкции бы не понадобилось».
Посмотрев на Огастаса Мерримона, коллегу из Северной Каролины, сидевшего недалеко от меня, я увидел, что тот вцепился в поручни своего кресла так, что у него побелели костяшки на руках. А Хоар продолжал:
– Все граждане неблагонадежных штатов теряют право голоса и все гражданские права, если на момент Мятежа они оставались на этих территориях. Это не касается тех граждан этих штатов, которые прибыли с Севера после капитуляции мятежников.
Среди южан начался ропот. В этот раз в нашей палате никто не стрелял – выстрелы послышались из Палаты представителей, за ними последовал чей-то вопль, потом грохнул еще один выстрел, и вопль прекратился. Мерримон побелел и вскочил:
– Я требую…
– Мистер Мерримон, вы арестованы, – сказал Хоар. – Взять его!
Трое солдат прицелились в сенатора, а двое других подошли к нему и, схватив его под руки, надели на него наручники и вывели из Сената. Начавшийся было ропот стих, и Хоар продолжил:
– Далее. Все сенаторы и члены Палаты представителей от этих штатов, если они подпадают под вышеуказанные ограничения, немедленно лишаются этих должностей, с них снимается неприкосновенность, и они препровождаются в тюрьму округа Колумбия, где для них уже приготовлены удобные камеры, – тут Хоар зловеще улыбнулся, а затем продолжил, читая по списку, поданному ему услужливым молодым человеком: – В частности, это касается следующих бывших сенаторов: Джорджа Элайфаза Спенсера, Огастаса Хилла Гарланда, Чарльза Уиллиама Джонса…
Конечно, за вышеуказанный проект никто еще не голосовал, да и то, что происходило, было прямым нарушением не только правил Сената, но и Конституции. Тем не менее все – или почти все – молчали, пока солдаты надевали наручники на названных Хоаром сенаторов и выводили их из зала Сената.
Всех удивило поведение сенатора от Флориды Саймона Барклая Коновера. Несмотря на то что он был из Нью-Джерси и воевал на стороне Севера во время Войны между штатами, он встал и объявил:
– Тогда заберите и меня.
– Но вы же не мятежник, – удивился Хоар.
– Заберите и меня.
– Как вам угодно, – усмехнулся Хоар, подождал, пока выведут и его, и продолжил: – Армия снова вводится во все крупные города Юга. Командующие этими частями назначаются военными губернаторами военных округов – список округов прилагается к законопроекту – с правом наводить порядок так, как они считают нужным. Это касается как имущества тех, кого лишили гражданских прав, так и их жизни и смерти, причем военные губернаторы и их подчиненные освобождаются от любой ответственности перед судом. Права тех жителей этих территорий, которые прибыли с Севера после Мятежа, остаются неприкосновенными.
С текстом законопроекта вы сможете ознакомиться после голосования. Из-за опасности, угрожающей нашей стране, не вижу причин для дебатов. Предлагаю проголосовать простым поднятием рук. Кто за?
Я бы никогда не проголосовал за подобный законопроект, но, когда в тебя целится целая рота солдат, иной выбор сделать было небезопасно. Тем более что из Палаты представителей вдруг послышались бурные аплодисменты – похоже, они приняли этот закон. И я, как и все, поднял руку.
– Единогласно, – усмехнулся Хоар. Тут открылись двери, и вошел Сэмюэл Рэндолл, спикер Палаты представителей, который протянул Хоару лист бумаги.
– Господин вице-президент, хочу вас проинформировать – Палата представителей приняла законопроект единогласно. Вот свидетельство.
Хоар взял перо и подписал этот листок, а также другой, на котором, судя по всему, был указан результат голосования у нас в Сенате. Конечно, у новоявленного вице-президента не было на это никакого права – законы подписывает только президент. Но кто собирался с ним спорить? А он, дождавшись окончания бурных, продолжительных аплодисментов (хлопал, понятно, и я), вдруг добавил:
