Александр Николаев
Дверь в Зазеркалье. Книга 1
Откуда всё пришло, туда всё и уйдёт.
А я – лишь путь для самого себя,
дорога, которую мне надо пройти.
Харуки Муроками
Моей семье посвящается
Благодарности
Идея написать книгу, в которой были бы отражены не только отклики сознания публичного человека на внешние воздействия, но и его внутренний, никому не видимый мир Зазеркалья, пришла мне в голову несколько лет назад. И как-то, находясь на отдыхе в Трускавце, под монотонный шелест осеннего дождя за окном я начал неуверенно писать, ещё не имея тогда ни литературного опыта, ни отчётливо сформированной конечной цели.
Прошло немного времени, и неожиданно это занятие увлекло меня. Постепенно я стал более свободно обращаться с вымыслом, словами и словосочетаниями, и, наконец, наступил тот момент, когда написанное приобрело определённую завершённость, а его объём превысил критический для собственного осознания уровень. Тогда же стало понятно, что всё это нужно кому-то показать, имея целью определить, во-первых, зачем я всё это делаю и, во-вторых, представляет ли написанное интерес для кого-то ещё, кроме меня – лица в высшей степени заинтересованного.
Разумеется, первыми жертвами собственной увлечённости, как это часто бывает в жизни, становятся наиболее близкие нам – то есть наименее защищённые – люди. Ими стали моя жена Наташа и её мама Ирина Петровна, а также наши львовские друзья Людмила и Олег Михайловы. Чуть раньше в их число попал и Саша Синберг, проживающий ныне в благословенном Израиле. И каково же было моё удивление, когда совершенно разные люди, художественному вкусу которых я безусловно доверял, не сговариваясь рекомендовали мне опубликовать написанное. Сходными были даже мотивации моих добровольных рецензентов.
Но и после этого я всё ещё не мог рискнуть открыться широкой публике и отправил сырой, на мой взгляд, вариант книги В.П. Пустовойтенко, с которым меня связывают дружеские давние отношения. Он, будучи в отпуске, нашёл, тем не менее, в себе силы изучить пятьсот страниц текста и, наконец, вынес свой вердикт, не отличавшийся, по сути, от более ранних рекомендаций. При этом он признался, что дополнительно дал почитать рукопись двум молодым женщинам из своего окружения, имеющим не только соответствующее образование, но и хороший литературный вкус. Их независимая оценка была критичной, в высшей степени профессиональной, но в целом оказалась также положительной.
Собственно, только после этого я и дал согласие опубликовать в качестве эксперимента написанное. Впоследствии Валерий Павлович, кроме того, что деликатно подтолкнул меня к такому решению, приложил ещё и немало усилий к тому, чтобы настоящая книга увидела свет. За это я чрезвычайно благодарен ему, как и благодарен всем, кто в разное время взял на себя труд ознакомиться с рукописью и прокомментировать её содержание, стиль и качество написания.
Мне трудно упомянуть здесь всех, кто окружал меня эти годы, и кто случайным образом соткал для меня то самое полотно действительности, на котором я неуверенными мазками попытался нарисовать картину собственного эволюционирующего сознания на фоне короткого промежутка времени, в который укладывается наша жизнь. Но я очень признателен этим людям и надеюсь, что где-то между строк многие из них смогут обнаружить нечто (фразу, образ, эпизод), принадлежащее похожему на него человеку из Зазеркалья.
Искренне Ваш А.Н.Днепропетровск, 03 сентября 2012 года
Postscriptum. Прошло чуть меньше года после выхода в свет книги «Дорога в Зазеркалье». За это время было написано продолжение первой части, несколько коротких рассказов и после анализа реакции окружающих на прочитанное, которых было непросто убедить в том, что книга не является автобиографическим повествованием, я слегка изменил её структуру и убрал некоторые неточности в тексте. В итоге получилось нечто, отличное от первоначального варианта, получившее название «Дверь в Зазеркалье». Мне хочется думать, что эта книга также когда-нибудь будет издана, и я буду иметь удовольствие обсудить с читателями её достоинства и недостатки.
Днепропетровск, зо апреля 2013 годаА.Н.
«Мы считаем сценарием то, что человек ещё в детстве планирует совершить в будущем. А жизненный путь – это то, что происходит в действительности. Жизненный путь в какой-то степени предопределён генетически, а также положением, которое создают родители, и различными внешними обстоятельствами.
Болезни, несчастные случаи, война могут сорвать даже самый тщательный, всесторонне обоснованный жизненный план…»
Эрик Берн. Игры, в которые играют люди.
Мысли вслух, или что такое Зазеркалье
(Прелюдия к действию)
Что есть истина?
Иоанн. 18. 38
Рано или поздно в жизни каждого человека случается некоторый переломный момент, когда нужно остановиться, осмыслить ту часть жизни, которая осталась позади, и подумать о том, кем ты стал к этому времени и как жить дальше. Казалось бы, проще всего это можно сделать, написав собственную биографию с тем, чтобы подвергнуть её беспристрастному анализу, что я и попытался сделать. Однако вскоре стало ясно, что простота эта кажущаяся, и что подобная разновидность душевного стриптиза по разным причинам представляет собой, с одной стороны, достаточно грустное занятие, но с другой – интересное, в какой-то степени полезное и уж совершенно точно требующее аккуратного и весьма деликатного подхода даже в том случае, если ты делаешь это ради собственного развлечения.
Грустное, потому что анализируемый отрезок жизни – это все ушедшие в туман безвременья годы, которых уже не так мало, как хотелось бы, и одному только Богу известно, сколько их там ещё осталось впереди. Но при этом всё-таки хочется верить, как и встарь, что впереди нас ждёт светлое будущее, хотя при нашей непредсказуемой жизни, да ещё в преддверии 2012 года, когда я пишу эти строки, такое предположение многим покажется насмешкой над здравым смыслом.
Интересное, поскольку я это делаю впервые и для меня ещё непонятны стиль, структура, порядок и даже, как ни странно, цель изложения.
И, наконец, хотелось бы в поисках истины писать правду, только правду и ничего, кроме правды. Но что есть истина? Она непостижима также как и вечность, а рафинированная правда применительно к реальной жизни по разным причинам может оказаться сухой, скучной и даже неоправданно жестокой.
Во-первых, у каждого из нас имеются свои скелеты в шкафу: у кого их больше, у кого меньше. Со всех точек зрения будет более разумно, если наши сокровенные тайны останутся там, где им и положено быть, то есть в шкафу.
Во-вторых, правда, как ни покажется лишённым смысла такое определение, многолика. Представления о ней у каждого складываются в зависимости от многих обстоятельств: уровня и качества исходной информации, жизненных принципов, сложившихся стереотипов, особенностей личности внешнего оценивателя и многого другого. Таким образом, правда в отношении одного и того же объекта или субъекта суждений у разных людей может существенно отличаться, оставаясь при этом всё-таки правдой, или чем-то очень на неё похожим. Поэтому, я ещё раз хочу подчеркнуть: с правдой нужно обращаться крайне осторожно. В чистом виде она, чаще всего, вообще никому не нужна. Её следует подготовить для восприятия, наложить макияж, а стиль, качество и форма изложения отвлекут слушателя или читателя от ненужных мыслей.
Я вспоминаю, и вся прошлая жизнь подобно многосерийному фильму проходит передо мной. Мне уже сейчас, в самом начале предполагаемой работы, крайне любопытно, смогу ли я найти в ней нечто такое, что могло быть бы интересным не только для меня, но и для совершенно постороннего человека. На мой взгляд, она довольно проста. В ней не было голливудских приключений, испепеляющей душу неразделённой любви, я не участвовал в локальных войнах, не искал затерянные сокровища, и на работе никогда не было интриг такого уровня, чтобы их можно было считать событиями достойными внимания. Но, сравнивая и сопоставляя, я не могу сказать, что моя жизнь, если оценивать её в целом, была абсолютно ординарной. Всё-таки были в ней моменты, ради которых стоило жить, и которые при желании всплывают в моей памяти так ярко, словно они случились вчера. Впрочем, если разобраться, ценность имеет любая жизнь, раз по воле Божьей она состоялась, просто увидеть её особенности и рассказать о них чаще всего некому. Нет достойного рассказчика, нет своего Диккенса.
Уже доказано, что человек мыслит и действует, опираясь исключительно на умозрительные построения, так называемые эвристические модели. Например, даже излагая свою жизнь тем или иным образом, условно говоря, на бумаге, мы всего лишь пытаемся создать более контрастную и яркую её имитацию, лишённую затеняющих суть ненужных деталей. За редким исключением, она будет состоять из сравнительно небольшого числа некоторых определяющих эпизодов, минимальное число которых может не превышать двух: родился и умер. Основная задача составителя модели собственной жизни заключается в том, чтобы сделать эти эпизоды выпуклыми, осмысленными и достойными внимания: если родился, то зачем, если умер, то почему. И было ли хоть что-то достойное внимания между двумя этими событиями.
Так появляется возможность увидеть себя как-бы со стороны, оценить собственные победы и поражения, плюсы и минусы своего пребывания в этом мире. Она, твоя жизнь, единственная и неповторимая, становится доступнее для анализа, который интересен, прежде всего, для себя, для человека, пишущего эти строки. И в этой связи не столь важно, как воспримут окружающие написанное тобой: это уже их проблемы.
Незаметно уходят в прошлое годы. В повседневной суете все мы неизбежно совершаем свои собственные ошибки, учимся их исправлять и взрослеем, когда совокупная масса личного опыта превысит некоторое индивидуальное для каждого человека критическое значение. Так постепенно мы становимся старше, мудрее и втайне от окружающих всё чаще произносим фразу, которая начинается словами: «Ах, черт возьми, вот если бы…», и домысливаем при этом иной вариант собственной жизни, иную её реализацию.
В ней нет допущенных промахов, и там совершенно по-другому развиваются события. В том мире мы всегда молоды, в нём есть место необычайным приключениям и невероятным поворотам судьбы. То есть, по сути, человек за время пребывания в этом мире как бы проживает две жизни: открытую всем реальную, со всеми её приземлёнными нюансами, и виртуальную – порождение собственной фантазии, некое Зазеркалье (пусть простят меня психологи за столь упрощённое использование этого специфического термина), куда, за крайне редким исключением, не допускается никто. Впрочем, вероятнее всего, что такого исключения может и не быть вовсе.
Обе жизни протекают параллельно, каждая в своей вселенной – внешней и внутренней, лишь изредка соприкасаясь благодаря некоторым общим, знаковым, событиям. Для стороннего наблюдателя более интересной, скорее всего, является вторая, та, что порождена необычным смешением реальности и вымысла. Это жизнь-сказка, которая тем богаче, чем причудливей фантазия её обладателя. Мы ведь, что скрывать, любим сказки, оставаясь в глубине души детьми независимо от возраста, образования и положения в обществе. Со временем меняются лишь поставленные цели, герои наших сказок да форма повествования.
Но если с уходом человека его внешний мир в какой-то степени доступен анализу и оценке, то невидимый внутренний мир, который он благодаря личным качествам и под давлением обстоятельств создавал в течение всей своей жизни, исчезает навсегда. О нём, вероятнее всего, даже не подозревают ни друзья, ни близкие люди. Хотя, с известной долей вероятности можно допустить, что матрица нашего сознания, содержащая полную информацию о человеке, в том числе и о его Зазеркалье, не исчезает бесследно с нашим уходом. Ведь не случайно все известные религии, каждая по своему, утверждают, что смерть есть не что иное, как начало новой жизни в новом качестве. Кто знает…. Хотя, признаться, очень хочется, чтоб это было именно так, а не иначе. Да, и вообще, просто любопытно: а что там, за гранью?
И всё-таки, что же остаётся в этом мире от личности, если понимать её, как сознание, записанное на достаточно хрупкий и недолговечный носитель, после ухода человека в мир иной? Увы, опыт показывает, что практически ничего, как ни прискорбно это осознавать. В жизненной суете память о человеке исчезает удивительно быстро, я бы сказал, пропорционально квадрату или даже кубу времени. Это уж как кому повезёт.
Исключение составляет только тот, кто оставил после себя нечто, каким-то образом связанное с его именем: физический закон, географический объект, нравственные установки, изобретение, повлиявшие на процесс развития человечества или событие, изменившее ход истории. Но подобное случается крайне редко и по этой причине практически невыполнимо. И тогда не самым худшим и реально более достижимым вариантом может стать тот, в котором это нечто будет иметь форму записей, отражающих скрытое от людей отношение к жизни и окружающему миру, приоткрывающих дверь в своё Зазеркалье, в свою собственную, невидимую извне личную вселенную. По крайней мере, так хотя бы появляется хрупкая возможность увидеть и сохранить настоящую суть живого, а не искусственного, деформированного обстоятельствами и воспитанием человека, как структурной единицы общества.
Ну, что же, цель в принципе как бы определена, и я приму собственный вызов: попытаюсь осторожно приоткрыть дверь внутрь собственного сознания, в своё Зазеркалье, в своё время, хотя даже сейчас, в самом начале процесса, уже понятно насколько непросто это будет сделать. Для этого где-то придётся переступить через себя, где-то избавиться от комплексов, где-то пойти на компромисс. Но поставленная задача, прежде всего, интересна сама по себе, и, по-моему, игра стоит свеч даже в том случае, если она закончится проигрышем.
Неясной пока остаётся лишь форма изложения, и здесь я после долгих раздумий вижу два приемлемых варианта. Так, например, можно написать роман с авантюрно-фантастическим сюжетом, в котором реальные события будут естественным образом переплетаться с вымышленными. В каком-то смысле так поступал при написании своих романов Ромен Гари, незаметно вплетая наиболее значимые эпизоды из собственной жизни в канву повествования своих ключевых произведений. Хороший драйв, немного секса и мистики образуют некий отвлекающий эффект иллюзиониста и не дадут возможности отождествить реальное лицо с одним из персонажей. Кто знает, может это будет даже не один роман, а серия. Как модно сейчас говорить – Проект.
Или же можно реализовать задуманное как совокупность отдельных самостоятельных эпизодов, совместно образующих структуру твоей жизни, в том числе и виртуальной. Неплохая, хотя и не новая, идея. Не новая хотя бы потому, что существует мнение, будто бы в Библии за изложением по сути исторических фактов также кроется иная информация, несущая истинное знание об окружающем нас мире. Она скрыта между строк в своём Зазеркальи. Так что, нет ничего нового под солнцем, как говорится всё в той же вечной книге.
Ну, что же, стоит попробовать. А пока стану просто писать безо всякой системы, излагая свои непричёсанные мысли и воспоминания о событиях, имевших место в моей жизни, вперемежку с вымышленными действиями, происходящими в Зазеркалье, в той, другой, виртуальной реальности, которая, если признаться честно, мне ближе и роднее. Там я всегда управляю обстоятельствами, а не они мною, там я стою над ними, чего, к сожалению, не могу сказать о мире реальном. Придёт время, и я определюсь со структурой будущей книги, если увижу в этом смысл и если успею, разумеется, поскольку не собираюсь ограничивать себя ни объёмом написанного, ни временными рамками.
Трускавец, санаторий «Арника», ранняя осень 2007 года.
Предисловие
Всегда надо с самого начала знать,
чем закончится история.
Эпилог должен быть включен в пролог.
Мораль должна быть известна,
как только произнесены слова:
«Жили – были».
Тонино Бенаквиста. Сага.
Удивительным образом переплетаются в этом мире человеческие судьбы. Люди, наивно полагая, будто они обладают свободой воли и выбора, в соответствии с собственным характером и амбициями конструируют свои жизни. При этом в процессе личного роста они неизбежно затрагивают интересы других людей, таких же самоуверенных конструкторов. Круги беспорядочных столкновений – большие и малые – расходятся, создавая рябь, волны и даже бури на поверхности житейского моря.
Под звёздным небом разворачивается завораживающее действие, в ходе которого кажущееся случайным поведение отдельных людей приобретает черты упорядоченной жизни социума. Им незримо управляет единый Закон, необходимый для устойчивого развития окружающего нас мира. В соответствии с ним затраты энергии на совершение любого действия всегда и везде должны быть минимальны. Как, когда и за чей счёт будет выполнена эта минимизация? Чья жизнь будет принесена на алтарь Судьбы? Кому в этой быстротечной жизни суждено вознестись, а кому низко пасть, и кто, собственно, стоит за этими манипуляциями?
Воля отдельного человека в действительности весьма призрачна. Кажущиеся на первый взгляд случайными встречи и события на самом деле вовсе не случайны. Всё давным-давно, возможно даже в первые секунды Большого Взрыва, предопределено в этом гармоничном мире. Так что же, не стоит и пытаться изменить свою судьбу? Нет, думаю, что это не так. Человеку всегда даётся шанс преломить ход своей жизни.
Наша судьба многовекторна: она однозначно определена в прошлом и содержит бесконечное множество энергетически равноценных сценариев развития событий в будущем, которое начинается через невообразимо малый квант времени, отделяющий его от настоящего. И в этом одновременном сеансе вселенской шахматной игры изначально не должен быть известен её результат. В противном случае такая партия была бы неинтересна и даже попросту бессмысленна. Её исход, как и имя Гроссмейстера по ту сторону доски, знают только холодные звёзды, под которыми мы родились. И в этот короткий промежуток времени от дебюта до эндшпиля укладывается вся жизнь человека, как видимая её часть, протекающая в реальном времени, так и та, что незримо для окружающих рождается и умирает в его сознании, как результат причудливого смешения вымысла и действительно происходящих событий.
Повседневная жизнь человека для окружающих людей, за редким исключением, не представляет особого интереса и в лучшем случае может вызвать лишь короткий всплеск любопытства. Она, как правило, лишена того элемента необычности, который выделяет её из общего ряда таких же ничем не примечательных существований. И совсем иным кажется её отражение – жизнь невидимая, рождённая в глубинах разума. Обладая соответствующем воображением, эту параллельную вселенную – своеобразное Зазеркалье – всегда можно насытить самыми невероятными приключениями, сделать её яркой, запоминающейся, не похожей на ту, что протекает в действительности.
В совокупности обе жизни – реальная и её фантом – образуют истинную суть человека, результат сложного взаимодействия его сознания с окружающим миром. В попытке отразить эту суть, события, изложенные в книге, только в той или иной степени имели место в действительности. Чаще всего, подчиняясь фантазии автора, это был всего лишь один из многих вариантов их возможного развития.
Опираясь на сказанное, жанр будущего сочинения и был определен, как художественное повествование в форме своеобразного дискретного романа, особым образом приоткрывающего дверь в моё время, в мою жизнь и в моё собственное Зазеркалье.
Совпадения имён и судеб, разумеется, могут быть только случайными и читателю не стоит обращать на это внимание так же, как и не стоит персонифицировать героев последующих фрагментов. Их нет, и никогда не было в реальной жизни в том виде, в котором они представлены автором.
Итак, расслабьтесь, дамы и господа, и приготовьтесь! Впереди чужие судьбы на фоне ограниченного промежутка времени, одна из которых, при определённом стечении обстоятельств и известной доли фантазии, могла бы быть и вашей.
Днепропетровск, 25 октября 2013 года
КНИГА ПЕРВАЯ
Провинциальная история
Провинция – местность, находящаяся вдалеке от столицы или крупных культурных центров.
Викисловарь
Часть первая. Пацаны
Пацан сказал – пацан сделал.
Утверждение
1. Автобиографический этюд на фоне времени
Жизнь нашу можно удобно сравнить со своенравною рекою, на поверхности которой плавает челн, иногда укачиваемый тихоструйною волною, нередко же задержанный в своём движении мелью и разбиваемый о подводный камень.
Нужно ли упоминать, что сей утлый челн на рынке скоропреходящего времени есть не кто иной, как сам человек?
Козьма Прутков
Я родился в небольшом шахтёрском городке, который в полном соответствии с духом того времени назывался Пролетарск. Позже я узнал, что до Революции наш населённый пункт имел скромный статус села под названием Рубежное, а железнодорожная станция у реки называлась «Насветевич». Такую фамилию носил помещик, имение которого в одиночестве возвышалось на крутом правом берегу Северского Донца. Надо полагать, это было красивое зрелище: белоснежный, утопающий в зелени дом, серебрящаяся внизу лента реки, а за ней и на окрестных холмах, растворяясь у горизонта в дымке, раскинулся девственно чистый огромный лесной массив.
Вокруг здания на нескольких гектарах был разбит ухоженный сад. Его красота угадывалась даже сейчас, после стольких лет смуты и разрушения, в уютных аллеях и скульптурных композициях парка культуры стекольного завода, который пришел на смену помещичьей роскоши. Парк примыкает к школе, в которой я учился, построенной взамен разрушенного восставшим народом имения. Всё изменилось за эти годы, и только местная железнодорожная станция, как и встарь, называется – «Насветевич».
Прошло совсем немного времени со дня моего рождения, и наш небольшой по сути дела посёлок присоединили к довольно крупному и старому городу, известному тем, что в этих местах в Лисичьем буераке более двухсот лет назад впервые были обнаружены промышленные запасы угля. Отсюда, собственно, и начался Большой Донбасс.
Сравнительно недавно закончилась Великая война. Шахты были разрушены и затоплены, а огромной стране был крайне необходим уголь. Промышленность нужно было восстанавливать любым путём, и в Донбасс хлынул поток досрочно освобождённых зэков. Они быстро привнесли свою специфику в жизнь шахтёрских городов – больших и не очень. Высокая зарплата шахтёров влекла в эти места и ту мужскую часть населения, которая совсем недавно вернулась с фронта. Бывшие солдаты, отвыкшие от организованного труда, но научившиеся грамотно убивать и не боящиеся крови, тоже были далеко не ангелы. К тому же многие из них пришли домой не с пустыми руками, оружия было в достатке, несмотря на усилия властей.
И зэки, и бывшие фронтовики были люди гордые. Понятие «гордость» трактовалось ими по-своему, и последствия образования такого человеческого конгломерата с завышенным уровнем гордости при заниженном культурном потенциале не заставили себя долго ждать: по пьяному делу убить могли и за неправильно истолкованный взгляд.
Драки были обыденным явлением. Дрались район на район, улица на улицу, дрались из-за девчонок и просто от избытка адреналина, дрались трезвыми и пьяными. Пацан, не умеющий драться, был человеком неполноценным и уважения по этой причине не заслуживающий.
Взрослое мужское население умело отдохнуть после ударного труда в забоях подземных выработок. Если верить преданиям, в дни получения зарплаты возле шахт сооружались дощатые загоны, внутри которых водку подавали в бочках. Ёмкости для питья были двух видов: гранёный стакан и полулитровая стеклянная банка. Вокруг загонов стояли жёны и наблюдали за своими мужчинами. Время от времени кто-нибудь восклицал:
– Маша (Люба, Валя или кто-то ещё), твой готов.
И Маша (Люба, Валя или кто-то ещё), припомнив весь известный ей набор непечатных слов, сама или с чьей-то помощью транспортировала свою бывшую любовь к родному очагу.
Кстати, очень круто было не пропить все деньги, потому, что сделать это было крайне непросто по причине дешевизны водки и огромной зарплаты, а взять такси на компанию, поехать в Донецк, купить там москвич вскладчину и, разбив его вдребезги на обратном пути, вернуться домой всё на том же такси.
Под ногами у отдыхающих сновали шустрые детишки и подбирали выпавшие купюры. Это был их законный заработок. Дети, при всей дикости царящих в городе нравов, как ни странно, были превыше всего. Им прощали порой недетские шалости, их редко наказывали, их просто любили. Дети беспрепятственно гуляли допоздна на улице, и каждая мама была уверена в том, что с её ребёнком не произойдёт ничего плохого.
Рассказывали, что один только что откинувшийся зэк настырно предлагал подросткам папиросы с дурью. Те робко отказывались, хотя видно было, что перед авторитетом блатного им долго не устоять. Разговор услышали в компании довольно взрослых мужиков, игравших неподалёку в карты. Дело происходило в стенах разрушенного прямым попаданием бомбы старом клубе, который как был по определению местом встреч и отдыха, так им и остался. Не вдаваясь в подробности, зэка избили так, что потом эта история, обросшая деталями, стала легендой, которая естественным путём решала проблему городских мероприятий по борьбе с наркотиками. Не могу говорить об обществе тех лет в целом, но в моём чрезвычайно обширном и далёком от нравственного совершенства окружении никто не принимал планчик, он же гашиш, а о других наркотиках не слышали вовсе. Собственно, проблемы как таковой попросту не было.
Другой категорией людей, которые наравне с детьми были столь же неприкасаемы, являлись, как ни странно, учителя. Компания пьющих пиво мужиков совершенно неинтеллигентной внешности при появлении учителя, идущего мимо по своим делам, тут же оставляла своё непритязательное занятие, все поднимались, почтительно здоровались и наперебой интересовались его здоровьем, состоянием учёбы своих детей. Плохое поведение в школе или, не дай Бог, грубость по отношению к учителям – это был тот проступок, за которым следовало серьёзное наказание. Могли выпороть так, что память об этом переходила в разряд генетической.
Подрастающее молодое послевоенное поколение, хотя и вынуждено было принять часть субкультуры своих предшественников, разительно при этом отличалось от тех, кто был старше лет на двадцать. Повальное увлечение спортом явилось причиной тому, что, несмотря на обилие спортзалов в городе, попасть в какую-то определённую секцию было крайне непросто. Хорошо укомплектованные библиотеки с трудом удовлетворяли желающих приобщиться к литературным ценностям. В присутствии взрослых и в обществе девушек не допускались нецензурные выражения, и, вообще, дам как-то не принято было обижать, хотя, что греха таить, случалось всякое. В школе все желающие имели возможность получить прекрасные знания как в городе, так и в селе. Доступ же к высшему образованию был, хотя и не простым, но бесплатным, честным и, как принято сегодня говорить, демократичным.
В таком провинциальном городке, среди таких вот людей, на фоне по нынешним меркам бедной, но при этом, как ни странно, достаточно полноценной жизни прошли мои детские и юношеские годы. Я стал не последним человеком среди наших крутых пацанов, рационально совмещая занятия боксом, учёбу и уличные разборки. Быстро взрослел: любил, ненавидел, по глупости чуть было не угодил за решётку, словом, учился ценить жизнь во всех её непростых проявлениях.
Однажды летом, в один из безумно красивых июльских вечеров, я, начав с центра, обошёл все прилегающие улочки и не обнаружил ни единой живой души. Куда подевались все, спрашивал я себя, в такую удивительную ночь? Неужели спят? Но это же ужасно, люди! Как можно спать в такую ночь, когда всё небо усеяно мерцающими звёздами, а душа требует любви! Тогда я долго сидел на скамейке у ворот нашего дома, курил, глядя на застывший в бессмысленной улыбке диск луны, думал и под утро твёрдо решил, что после окончания школы уеду от этой сонной тишины и нелюбопытных людей и никогда сюда больше не вернусь.
Я сдержал данное тогда себе слово. Не в полной мере, правда, поскольку иногда мне становится грустно. И тогда я втайне от окружающих сажусь в автомобиль, еду в город своей юности, чтобы занять заранее заказанный по интернету номер гостиницы и окунуться в прошлое, которое, как ни странно, чем дальше, тем сильнее манит меня. И я даже знаю причину этой ностальгии: здесь в те далёкие годы только начиналась моя дорога в Зазеркалье.
По дороге домой я наблюдаю из окна автомобиля жизнь нынешнюю, несравненно более контрастную, с неизмеримо большим числом возможностей. Я вижу окружающий мир, который с развитием телекоммуникаций уменьшился в размерах, стал ближе и доступнее. Его населяют новые люди, которые уже сейчас во многом не похожи на тех, кто окружал меня тогда. Они ничем не хуже и не лучше нас прежних, они просто другие. Мне кажется, сейчас я могу дать достаточно объективную оценку и тем годам, и тем людям, к числу которых принадлежу и я сам. Мне искренне жаль, что выращенное с таким трудом, круто замешанное на крови и ужасе родителей поколение несколько наивных, но однозначно хороших людей уходит так же быстро, как ушли когда-то в небытие неандертальцы, став побочной ветвью цивилизации.
Не так бездумно и глупо следовало в очередной раз перекраивать нашу жизнь. Впрочем, пройдут годы, и время рассудит, кто был прав, а кто виноват. Хотя, вполне вероятен и такой вариант, при котором виновных не окажется вовсе. Просто так распорядилась Судьба, а уж её-то невозможно подменить никакими искусственными общественными построениями и перестановками.
Славянск, 21 января 2011 года
