полная версия

Александр Николаевич Коробов
Мои любимые

Полная версия

Что я их тут озвучиваю вслух:

Но, чересчур вселился в божьи храмы

Коммерческий земной конторский дух.

И счет мне дали, видимо, в подмогу,

Что будут отпевать сестру мою-

Кому ж, коль что не так, неужто Богу

Я этот счет церковный предъявлю?

Ты скажешь, что в миру нельзя иначе,

Что сам Спаситель говорил о том.

Иль Божье попустительство – то значит…

Давай, сестричка, лучше о другом.

Ты помнишь, как приехала когда-то

Одетая монашкою простой;

Сейчас уже я не припомню даты,

Но было то начальною зимой.

-9-

Стоял декабрь, но календарный только,

От фонарей блистал порошей луч;

Луна плыла, как мандарины долька,

Проскальзывая рты голодных туч.

Сказала, что уже ты не Лариса,

А – Мариамна, матушка сан твой.

Ты удивила нас тогда сестрица,

Ну, не вязалось все это с тобой.

Я не нашел тут и следа преемства-

Что это ты, сестреночка моя,

Лариса, заводила та из детства,

И вот ты матушка теперь монастыря.

Не мог представить, а точней – не в силе,

И папа был твой рьяный атеист,

Хотя тогда все в церковь зачастили,

Сжег партбилет и главный коммунист.

Нет, могут быть крутые перемены,

Когда идею вдруг у масс отнять.

И русские затребовали гены

У Бога единение искать.

Пошел возврат к проторенной дороге,

С той, параллельной, по которой шли:

Жить, видно, Русь способна только в Боге,

А вот без Бога, божий смысл – не донесли.

«Бог шельму метит,– то Петрово слово,-

Сказала ты, но кто у нас восстал,

Когда послал нам дьявол Горбачева,

Чтоб болтовней идею заболтал?

Конечно, они приняли все меры,-

Ты продолжала веско, не спеша,-

Но не учли иуды, что без веры

Ни дня не может русская душа.

Открою тебе тайну свою, даже,

Ее Великий пастырь в сердце влил;

С тех пор молюсь, чтоб православье наше

И коммунизм Господь соединил.

-10-

Они ведь не враги – две половинки,

Они единородные тела,

Они одной медали две картинки-

Мощь духа и практичности дела.

Когда случится единенье это –

Того я здесь и за него молюсь,-

И озарится Русь небесным светом,

Непобедимым будет тот союз.

Мой папа тоже к Богу возвратился,

Неверие свое он искупил.

Он собственною кровью окрестился

В боях за Русь, и Бог его простил».

Твой монолог был на одном дыханьи;

Но, видно, пожалела за него: