Александр Николаевич Лекомцев
Если проводник не знает дороги
В двух действиях
Действующие лица:
Роман Павлович Крюков – врач-психиатр,40-45 лет;
Раиса Федотовна – учитель истории, его жена, примерно, того же возраста,
События происходят в наши дни в гостиной обычной городской квартиры.
Действие первое
Обстановка проста: небольшая тахта, два кресла, журнальный столик. На нём, на самом краю, стопка газет; чуть в стороне – тумбочка, на которой телефон; рядом, прямо, на полу,– большой цветок. Возможно, шкаф, телевизор, компьютер…
На стене (на ковре или прямо на панно) – шестиструнная гитара.
Раиса Федотовна (в спортивном костюме, сидит на коврике в позе лотоса. Тут же, на полу стоит портативный дисковой проигрыватель, из которого негромко звучит медитационная, тантрическая музыка). Поднимает вверх руки, начинает громко ругаться:
– Какого чёрта тебе не сиделось дома! Ну, надо же! Какой умный, блин! Отправился за грибами! На кой хрен сдались нам эти грибы (подражает голосу сына)! «Мама, я уже взрослый самостоятельный, мне уже двадцать лет!» Птенец… ощипанный! (начинает причитать). Мальчик мой, Федя! Вот уже восьмые сутки, как ты ушёл за… сыроежками! Разве можно собирать грибы восемь дней и восемь… ночей? Чёрт возьми! Хоть бы позвонил по мобильному телефону! (вскакивает на ноги, выключат магнитофон, ставит его в сторону, хватает со стола мобильник, нажимает на кнопки, кричит): – Алё! Алё, сыночек! Чёрта с два! Ни ответа – ни привета! Абонент временно не доступен. Он уже восьмой день временно недоступен. Ушёл за грибками, блин, ещё в минувшую субботу, и для меня, родной матери, недоступен. Милый мальчик, Федя! Бедный ребёнок! Ты, наверное, собираешь грузди и рыжики не в корзинку, а в железнодорожный вагон. Тебя, наверное, сожрали медведи или… волки! Сволочи! Им бы всё жрать и жрать! (встаёт, ходит по комнате). Надо что-то делать, надо что-то думать, надо действовать…Тоска в ожидании, и ожидание… в тоске! Но есть гитара. Она помилует и спасёт!
Снимает со стены гитару, садится с ней на тахту, играет, поёт:
– Через рощу напрямик
По грибы пошёл старик.
Только вот, одна оказия,
Заблудился, безобразие.
Брёл он долго, еле-еле,
Дни и месяцы летели.
И однажды в утро раннее
Дед пришёл – а тут Германия.
Он старухе пишет,
Что, как в масле сыр.
Был когда-то нищим,
А теперь банкир.
Чистил он штиблеты
Местных воротил,
Мелкие монеты
В марки превратил.
За тобой, Маланья,
Выслал самолёт.
В общем, до свиданья.
О, майн либер гот!
Бабка к самолёту жмёт,
Рядом движется эскорт.
С ней в машине представители,
Тех земель руководители.
Ей игриво улыбаются:
«Вы есть русская красавица!».
Бабка стала, как молодушка,
Деньги будут и свободушка.
Он старухе пишет,
Что, как в масле сыр.
Был когда-то нищим,
А теперь банкир.
Чистил он штиблеты
Местных воротил,
Мелкие монеты
В марки превратил.
За тобой, Маланья,
Выслал самолёт.
В общем, до свиданья.
О, майн либер гот!
Наш совет вам – от судьбы
Уходите по грибы.
Будьте умными, проворными,
Словно дедушка, упорными.
Только, чтоб достигнуть больше,
Проходите мимо Польши.
Может, к вам придёт везение
В утро раннее, осеннее.
Он старухе пишет,
Что, как в масле сыр.
Был когда-то нищим,
А теперь банкир.
Чистил он штиблеты
Местных воротил,
Мелкие монеты
В марки превратил.
За тобой, Маланья,
Выслал самолёт.
В общем, до свиданья.
О, майн либер гот!
(завершает пение, кладёт гитару на тахту, вздыхает. Резко звонит телефон на тумбочке. Подбегает, берёт трубку. Прикладывает её к уху, с волнением)
– Алё! Кто там, на проводе? Полиция? Слава богу, девушка! Вы нашли моего мальчика, Федю? Нашли! Господи, как я вам благодарна. Нет! Я понимаю, что это ваша работа, что ваша служба и опасна и трудна, но я всё равно… очень благодарна. Купите ему, хоть колбасы. Приеду – рассчитаюсь за всё. Куда я денусь? Нет. Я ни куда не денусь. Он же ничего не ел… восемь суток. Что? Он хочет манной каши. Боже мой, у него нервное расстройство. Извините, что? Он утверждает, что зовут его Вася! Бедный мальчик! Сорвало крышу! Да я это так… по-народному выражаюсь. Сейчас еду! Вы говорите, что он в пятый раз… обмочил штаны, и ему требуются запасные колготки. Этого ещё не хватало! Плохо ходит! Нести на руках? Но восемьдесят пять килограммов я не в состоянии унести на руках Я не портовый грузчик, а всего лишь… учитель истории. Вы утверждаете, что он весит не больше семи-восьми килограммов. Что вы мне сказки рассказываете? Извините, моему Феде, моему мальчику, не три года, а двадцать лет. Ошиблись? Ничего, бывает. Нуда! Не в те данные посмотрели? Верно, я Крюкова, но не Мальвина Сидоровна, а Раиса Федотовна. Как это, какая разница? Разница… имеется. Я так полагаю. Я понимаю, что воскресенье. Но искать надо. Поймите, он не может пойти на дискотеку и находиться там восемь суток в резиновых сапогах и с корзиной. Да. Буду ждать. А чего мне ещё остаётся (убегает в соседнюю комнату). Где мои таблетки? Чёрт возьми! И сердце, и давление, и… желудок!
Уходит. Появляется Роман Павлович. Он возвратился, счастливый и бодрый, из длительной командировки. С маленьким чемоданчиком руке, который ставит в сторону. К нему выбегает из соседней комнаты Раиса Фёдотовна, бросается на шею. Обнимает. В растроганных чувствах. Он тоже её обнимает.
Роман Павлович: – Я понимаю, Раинька, милая соскучилась, истомилась…без мужика. Физиология. Я долго был в командировке… Но это… надо. Профессиональная необходимость. Сейчас схожу на кухню и выпью… супу какого-нибудь и – сразу же у нас с тобой начнётся активный постельный режим. Займёмся этим, допустим, эротикой. Мне в командировке, в Красноярске, прямо в гостинице, коллеги-врачи, показали…. то есть рассказали об одной просто удивительной сексуальной позе.
Раиса Федотовна: – Какая, к чёрту, поза! Я и так уже… в такой дикой позе, что ты… не поверишь. У нас с Федёй, с нашим мальчиком, не всё очень… благополучно.
Роман Павлович: – А ты ему с помощью тонометра давление мерила?
Раиса Федотовна: – Рома, ты псих или врач-психиатр? Кому я буду мерить давление, если нашего Феди восьмые сутки нет дома?
Роман Павлович: – Я понимаю, что тебе… хреново. Но смотрю (показывает рукой на музыкальный инструмент), ты на гитаре играешь.
Раиса Федотовна: – Она и спасает меня. Она есть, значит, я не сойду с ума! Ты же сам такой! Мы же с тобой в клубе бардовской песни и познакомились, «когда мы были молодыми»…
Роман Павлович: – Да. Помню. Гитара спасёт и всегда… поддержит (переходит к сути дела). Если ты не мирила Феде давление, то таблетки какие-нибудь дала…
Раиса Федотовна: – Очнись, Рома. Какие таблетки! Нашего сына нет дома восьмые сутки…
Роман Павлович: – Не понял (садиться в кресло, перед журнальным столиком). Повтори ещё раз. Что ты там говоришь про… восьмые сутки?
Раиса Федотовна: – Объясняю ещё раз… для самых гениальных! Сегодня воскресение. А наш мальчик не вчера, а в предыдущую субботу, поехал за грибами с Савёловского вокзала, куда-то, к чёртовой матери, на станцию Водогон. Уехал, ты знаешь, на Бутырском поезде, который до Питера не ходит, тащится, как черепаха с симптомом хронического геморроя. Он поехал не один, а с Ваней…
Роман Павлович: – Успокойся и конкретизируй. С каким Ваней?
Раиса Федотовна:– С Ваней Сусаниным.
Роман Павлович: – Ага! С Сусаниным, значит. С Ваней? Замечательно то в данной истории, что я один из ведущих психиатров столицы. Поэтому медицинская помощь к тебе придёт стремительно… прямо сейчас. Причём, скажу тебе так, я специалист по выявлению, определению и поисков психических патологических синдромов. Об этом я и говорил в Красноярске на закрытом симпозиуме практикующих и учёных… психиатров. Ответь мне на такой вопрос. А ехал ли с ними в одном вагоне Бонапарт Наполеон?
Раиса Федотовна: – У меня тоже… верхнее образование, причём, университетское, и не надо мне, Рома, тереть уши! Речь идёт о жизни нашего сына, Феди. А ты тут будешь долбить меня своими медицинскими терминами.
Роман Павлович: – Всё объяснимо, Раисонька. Ты – историк, оттуда и берёт свои корни… заболевание. Я бы сказал, что у тебя, пока вяло текущий, синдром Гиперболизации Внешней Среды.
Раиса Федотовна: – Это у тебя вяло текущий или… вяло стоящий!.. А Ваня Сусанин – наш сосед, из четвёртого подъезда, сантехник в жилищном управлении. И он совершенно не виноват в том, что Господь Бог дал ему такую фамилию, а родители – имя. Ты живёшь в этом доме с грудных лет и не можешь запомнить ни одной соседской физиономии. Вот у тебя, мой дорогой, не синдром, а вечный склероз.
Роман Павлович: – Ну, тогда я спокоен. Не так всё и запущено. Но у меня нет никакого склероза! Ты напрасно…
Раиса Федотовна: – Какого ж ты чёрта не можешь запомнить лицо, той же, соседки тёти Фроси, которая три раза в неделю бегает к нам занимать денег? Ты, как сельский босоногий мальчуган, спрашиваешь её: «Товарищ почтальон, а есть ли для меня письма?». А после таких, извини, диковинных вопросов ей сняться… кошмарные сны, и она забывает вовремя отдавать мне долг. Ты – диверсант! Вредитель! Враг народа! Ты не думаешь о нашем Феде! Ты вконец засиндромился от своих… синдромов!
Роман Павлович: – Ладно. Разобрались. Успокойся, Рая. В полицию сообщила?
Раиса Федотовна: – Сообщила. А что толку? Там, на телефоне, сидит такая же дамочка, как и ты… с головой не дружит. Она мне в течение долгого и утомительного времени нашла, вместо, моего Феди дюжину самых разнообразных граждан: прикинь, двух старушек, труп негра и вот сейчас… живого трёхлетнего мальчика.
Роман Павлович: – Да. У неё синдром Нереального восприятия действительности. А в моргах ты… была?
Раиса Федотовна: – Во всех! И много-много раз. Я уже там им всем надоела. Я не удивлюсь, если в очередной раз покойники будут вставать со своих лежанок и выталкивать меня за дверь.
Роман Павлович: – Что ж, осталось проверить канализации, подвалы, чердаки. Если там его нет, то он находится в жилом комплексе телевизионной передачи «Дом-2». Я сейчас туда срочно звоню! Но сначала налью себе стакан… борща.
Раиса Федотовна: – Как ты можешь принимать пищу в такие ужасные мгновения, когда наш сын вот уже восьмые сутки…собирает грибы?
Роман Павлович: – Очень просто. Для того, чтобы перемолоть один кусочек жареного мяса весом в двадцать граммов, в худшем случае, чёрствого хлеба, требуется двадцать-двадцать пять жевательных движений. Вот так я и принимаю пищу… тщательно пережёвывая.
Роман Павлович уходит на кухню, слышаться звон посуды, кряканье, сопение.
Раиса Федотовна кричит ему вслед:
– У тебя Синдром вечного голода и хронического ощущения недопития спиртного.
Роман Павлович (кричит из кухни): – Это интересно, Рая! Надо будет записать в блокнот, а потом внести в компьютер!
Звонит телефон. Раиса Федотовна поспешно берёт трубку.
Раиса Федотовна: – Алё! Полиция? Не полиция? А что же тогда такое звонит? Если вы не полиция, тогда почему вы мне звоните? А, ну да, поняла. Вы, врач-психиатр, Эльвира Михайловна. Вам срочно нужен мой муж, ни чей-нибудь, а мой…Роман Павлович. Как же… По делу. Понятно. Он у меня… деловой. Из командировки? Прилетел. Сейчас на кухне… Допивает водку двухнедельной давности. А вот теперь уже бежит – паркет дрожит!
Из кухни поспешно выходит Роман Павлович, торопливо дожёвывая кусок колбасы. Тянет руку к трубке.
Роман Павлович: – У тебя, Рая, явный Синдром подозрительности и недоверия. Какую я водку пью? Я супу хлебанул граммов… сто пятьдесят. Не больше.
Раиса Федотовна: – А у тебя Синдром распутства… в такие минуты. Прямо ей… не терпится… по работе. Завтра придёшь в свой кабинет, и прямо на столе с ней и…активно поработаете.
Роман Павлович: – Я тебя, в последнее время, окончательно и не совсем понимаю. Мне звонят из больницы, товарищи… по этой… работе (берёт трубку, слащаво спрашивает). Ну и алло! И кто там такой на конце… провода? (нежно и ласково). Так это не вы, Григорий Семёнович? Немного сначала обознался… А как же? Узнал. Маргарита Аркадьевна? Нет?.. Понял, Эльвира Михайловна (тон становиться сухой и деловой). Что? Каким это таким образом вы и за какую, простите, сумму наличными выписали больного Редькина. Заведующий отделением так решил? Григорий Семёнович? А я кто! Конечно, я, всего лишь, заместитель. Не удивлюсь, если окончательно и бесповоротно больной Редькин завтра же подпалит загородную дачу того самого Григория Семёновича. Почему? Да, потому, многоуважаемая Эльвира Михайловна, что у Редькина Синдром Герострата. Он… не излечим. Да не Герострат, а господин Редькин. Он до конца жизни будет всё и всегда поджигать. Что? Вот именно! А вы лечащий врач с Синдромом поспешности и в дальнейшем… простой российскиё безработный.
Раиса Федотовна: – Ты прекратишь, так по-скотски разговаривать с женщиной! Обиделся… Не та, понимаешь, ему позвонила. Ещё выбирает. Чего тебе выбирать. У тебя там, на один раз осталось… только в туалет сходить.
Роман Павлович (в трубку, не обращая внимания на реплики жены):– Безобразие! А мне плевать, что он – мой начальник! А я – его заместитель и специалист по синдромам. Меня вся Россия знает! Если Редькин где-нибудь и что-нибудь подожжёт, то флаг ему – в кулак! Я умываю руки! У нас? Да! У нас половина страны не долеченных, психически-ненормальных и четвёртая часть – невменяемых, на свободе. Я тоже невменяемый? Ну, знаете… Ты говори, Скворцова, да не заговаривайся! Понятно? Григорий Семёнович неизлечим… и на свободе, причём, как бы, ещё и руководит. У него, въезжай Скворцова, явный Синдром безответственности! Мне плевать! Можешь передавать ему мои слова! (швыряет в гневе трубку, с не скрытым возмущением). Им бы всех выписывать… раньше времени! Вон, в прошлом году психа не долеченного, Евсея Кокосова, выписали (закуривает, садясь в кресло). Так его депутатом выбрали…от какой-то партии, типа, «Смерть московским тараканам». А у него был и остался устойчивый Синдром разгильдяйства.
Раиса Федотовна (тоже садится): – Ну и что? Значит, достойный человек, если выбрали, и не такой тупой… как ты.
Роман Павлович: – Ты не выносима, Раиса! После того, как этот, всегда и во всём, душевнобольной Кокосов, который стал… избранником народа, точнее, какой-то, партии, у нас, в Москве подорожал сахар и бензин!
Раиса Федотовна: – У тебя же, Роман Павлович, нет машины! Ты нищ и весь… в синдромах! Зачем тебе бензин? Ты, что, и его пьёшь?
Роман Павлович (задумчиво, категорично): – Бензин я не пью и керосин тоже, хотя он полезен для здоровья (пересаживается на тахту, берёт в руки гитару, проводит рукой по струнам). А психов и в нашей больнице много, и на свободе достаточно их гуляет. Не один Редькин или Кокосов (играет на гитаре и поёт):
– Вся жизнь моя в запарке,
Кругом сплошной аврал,
Но с другом в зоопарке
Я как-то побывал.
Верблюд, сова, куница,
Лев и гиббон-пострел.
Увидел я лисицу,
И тут же озверел.
Убить такую мало,
Моя тверда рука.
За что лиса сожрала,
Ребята, Колобка?
Ей стыд и срам не ведом,
Лиса не прячет взгляд.
Всю жизнь старуха с дедом
По колобку грустят.
Я клетку тряс с лисою,
Тряс из последних сил.
Своей душой босою
Лису я не простил.
Не буду жить я в страхе
Ни нынче, ни потом.
В смирительной рубахе
Свезли меня в дурдом.
Убить такую мало,
Моя тверда рука.
За что лиса сожрала,
Ребята, Колобка?
Ей стыд и срам не ведом,
Лиса не прячет взгляд.
Всю жизнь старуха с дедом
По колобку грустят.
Я выпишусь отсюда,
Как только захочу.
Ребята, гадом буду,
Лису я замочу.
Я подойду к решётке.
Не надо дело шить!
Мой приговор короткий –
Лисицу задушить!
Убить такую мало,
Моя тверда рука.
За что лиса сожрала,
Ребята, Колобка?
Ей стыд и срам не ведом,
Лиса не прячет взгляд.
Всю жизнь старуха с дедом
По колобку грустят.
Роман Павлович (оставляет гитару на тахте, пересаживается в кресло): – Ладно! Давай, в конце концов, успокоимся. Сейчас надо собраться с мыслями и что-то решать. А что решать? Ждать надо. Я уверен, что ты обзвонила уже всех и вся, и всю столицу… оповестила! Полгорода на уши поставила… Факт!
Раиса Федотовна: – А ты хотел, чтобы я спокойно раскалила на плите огромную сковородку и смотрела…через окно в туманную даль. Когда же мой сынок, Федя, принесёт свежих грибочков?
Роман Павлович: – Да, маслята со сметанкой хороши. Хоть бы Федя сегодня заявился, я бы сейчас грибочков поел.
Раиса Федотовна: – Ты в разуме, папаша? Дорогой, Роман Павлович, у тебя что, в башне стрела? Сына (почти всхлипывая), может быть, в живых нет, а он грибочков… пожелал.
Роман Павлович: – Да я могу и завтра грибочков покушать, Раечка, или даже послезавтра. Потерплю. Куда ж деваться, если Фёдор так долго ходит (задумывается). Я начинаю понимать. У моего сына – Синдром грибника. У него даже мания, навязчивая идея… собирать грибы.
Раиса Федотовна: – У тебя, Роман, всё сводиться к синдромам. По-твоему получается, если человек ходит часто по большой нужде, значит у него Синдром зас…
Роман Павлович: – Вот только пошлостей не надо. Раиса Федотовна, ты же почти… молодая и относительно культурная женщина, образованная, историк, можно сказать, а выражаешься, как… последний бомж. Не надо смеяться. У меня, в отделении, образно скажем, затяжных синдромов, нашей психоневрологической больницы лежал человек… Не помню, то ли Тюлькин, то ли Мулькин… неважно. Вот у него был неизлечимый Синдром грибника. Он ходил по грибы даже в январскую стужу, по лесу с ломиком. Тюлькин собирался выдалбливать боровики и подосиновики из-подо льда и снега. В квартире собственной грибы искал… возле унитаза.
Раиса Федотовна: – И как? Нашёл?
Роман Павлович: – Не знаю. Не интересовался. Может быть, и нашёл. Но не в этом дело… Я сейчас говорю о важности своевременного распознавания синдромов. На первой стадии любую болезнь можно излечить.
Раиса Федотовна: – Какой ты отец, если сына своего… несчастного в синдроме… грибном обвиняешь?
Роман Павлович: – Разве, дорогая, можно обвинять больного в том, что он больной? Но я считаю, что всё не так уж и плохо, как ты думаешь. Если они заблудились, то грибочков нажарят, напарят, наварят… не пропадут. Костёр уж, как-нибудь, разведут.
Раиса Федотовна: – Нет, подождут, пока к ним подойдёт псих, которого только что выписали и у которого Синдром Герострата. Морковкин, кажется?
Роман Павлович: – Не Морковкин, а Редькин. Но он так далеко не пойдёт и не поедет. Он какой-нибудь городской киоск подпалит или…
Раиса Федотовна: – Вот у этого, соседа нашего, мужика, Вани Сусанина, который моего и твоего ребёнка Федю с собой в лес потащил, явный синдром.
Роман Павлович: – А сколько мужику-то лет?
Раиса Федотовна: – Ему уже двадцать один год, а нашему Федюше только двадцать.
Роман Павлович: – Тут, в общем-то, согласись, Рая, в возрасте разница не очень большая. А почему-то Сусанин – мужик, а наш Федя – ребёнок. Что-то не вяжется. Кроме того, у них у обоих Синдром грибника.
Раиса Федотовна: – Ты всегда к собственному сыну относился по-скотски! У тебя Синдром мизантропа, человеконенавистника. Бездушный и чёрствый субъект! Ты понять не можешь, что у сантехника Вани Сусанина сидром совсем другой…
Роман Павлович: – Какой ещё другой? Ну-ка, говори! Мне интересно. Давай, подискутируем. Какой другой синдром?
Раиса Федотовна: – У Сусанина – Синдром Сусанина. Он специально берёт с собой людей в лес, заводит их в глухую чащу и бросает там. Он получает великое удовольствие оттого, что кому-то сделал пакость, что кого-то даже не бросил в беде, а чётко организовал эту самую беду.
Роман Павлович: – Рая, я всегда говорил, что ты гениальный человек. Вот именно! У Сусанина опасный Синдром Сусанина. Наобещать человеку… три короба грибов, а потом бросить его в лесу. Это… гениально! Да, психи от этого ловят кайф. Ещё у Максима Горького был такой персонаж – Данко. Он тоже куда-то и кого-то вёл.
