Александр Николаевич Лекомцев
Поголовная радость
Безумие выбора
В кричащей толпе я – потеря
И радостью позабыт,
Строю не замок теперь я,
А свой непутёвый быт.
Задворки иного мира-
Мир неземной суеты.
Застрелены «майна» и «вира»
В переулках мечты.
Загублены здравые смыслы
В угоду блатной шпане.
Беда над Землёй нависла
В той огненной стороне.
У чёрного монумента,
Что в ярких цветах погряз,
Много гимнов пропето…
Но это всё не у нас.
Образ извечной ночи,
Размноженный по стране.
Головы Бес морочит
Зомбированной тишине.
Минута молчания? Что вы?
Оплакивать мрак ночной
Здесь миллионы готовы
И в стужу, и в летний зной.
В молчанье нет места крику…
Шагая из бреда в бред,
Я к роботам не привыкну,
Ласкающим монумент.
Зловещая суть программы
Кошмарных и злых чудес.
Вас, господа и дамы,
Опять облапошил Бес.
Но есть и для крика время,
Я голоса не лишён.
Ночь разбросало семя
Вновь по Земле большой.
Для чёрного исполина
Мой крик, что больной нарыв.
Доверчивость – это мина,
Не за горами взрыв.
Ночь в цветах утопает,
Чёрный незыблем трон.
Яму за ямой копают
Лакеи новых времён.
В робкой утренней рани,
На огненном рубеже,
Надо прийти в сознанье
И выйти из миражей.
У пьедесталов мрачных
Всем, кто оплакал мрак,
Не испытать удачи
И не прозреть никак.
Кричи же, толпа, беснуйся!
Может, радость придёт.
Бастуй до потери пульса,
Неукротимый народ!
В жестоком плену событий
Извечно черны облака.
Спасайте свой мир! Не спите!
Не поздно ещё пока…
* * *
Не создаю миры, я в тех мирах живу,
А здесь лишь иногда, только порой бываю…
Мне выпало давно скитаться наяву
В особенных местах, и в них я счастье маю.
Они пестры, что луг, в них много доброты,
Но только больше зла, не однозначно всё там.
В них так же, как и здесь, рождаются мечты
И отданы они тревогам и заботам.
В них так же, как и здесь, проблем не перечесть,
И войнам нет конца, и людям нет покоя.
В иных мирах раздор, и беспощадна весть,
Известия о том, что беды под рукою.
Перетекая к нам, в привычный мир земной,
Они приносят зло, стереотипы рушат…
И в солнечных лучах, как и порой ночной,
Ломают наш уклад и очерняют души.
Мне жаль людей в мирах, погрязших в суете,
Живут они в беде, врагов своих не выдав…
Порой не разглядеть в текущей пестроте
Новорождённых бед, глобальных суицидов.
Взаимосвязь миров давно уже не блеф,
Пересеклись они, условны параллели.
Мы на Земле своей – лишь небольшой припев
Вселенских песен зла, которые пропели.
Не создаю миры, они бессмертья явь,
В них многое не так, иные ипостаси.
Но добрый человек, себе ты не лукавь,
Не убеждай других, что мир земной прекрасен.
Мы предаём себя, не ведая о том,
Что рядятся в добро разбойники лихие,
И ныне в каждый мир, и даже в каждый дом
Безжалостно пришла жестокая стихия.
Не создаю миры, они везде, всегда…
Не спрячешься от них в мечтах и сладких грёзах,
И кажется порой, что горе – не беда,
Но как остры шипы, на мёртвых, чёрных розах.
* * *
После окончания Второй мировой войны
ВВС США в «мирных целях» безнаказанно
бомбили города и территории 26 стран
Обитель закордонной матери
И новых ценностей простор
Увидел в Йеллоустонском кратере
Неугомонный Бельфегор.
Неистребимо зла наследие…
Для мудрецов беда – не шок.
Он запланировал трагедию,
И Бельфегору хорошо.
Руками он взмахнул мохнатыми,
Повыше подтянул штаны,
И прошептал, простясь со Штатами:
«Они нам больше не нужны».
Но он не прав в надежде яростной,
Что запланировал погром.
Ведь в нашей жизни многоярусной
Зло объявляется добром.
Нельзя же в добром настроении
К примеру, разбомбить Ирак.
Дурной пример, но, тем не менее,
Всё это было, это так.
С овсяной кашкою пробирочка
Была объявлена бедой.
Чужая нефть – бандитам выручка,
То знает каждый козлодой.
Мир пошлыми живёт обманками,
Бандиты в нём, что во хмелю…
В пространстве, искажённом янками,
Все ценности придут к нулю.
Глупец, страдающий от норова,
Опасен и для сил из Тьмы.
Добычей станут Бельфегоровой
Неозарённые умы.
А Штаты всё клюют… по зернышку,
Их Йеллоустон кипит внутри.
…Ах, как жесток ты, Бельфегорурша.
Но, впрочем, ты уж сам смотри.
* * *
Не разбитая ваза,
Сообщу тет-а-тет,
А кусок унитаза
Под ногами, эстет.
Мы идём по обломкам
Заблуждений во мгле,
Но я выражусь ёмко,
По убитой земле.
Долго быть нам в разведке,
Среди яростных гроз,
Где мечты да конфетки
Превратили в навоз.
Души гнусные, сучьи,
Те, что нынче с врагом,
Как и раньше, живучи
Под чужим сапогом.
Есть и те, что унылы,
Молчаливы во тьме,
Но ни шило, ни мыло
И себе на уме.
Бесконечная свалка,
Смрад и холод кругом.
Пусть ни шатко, ни валко,
Но мы, всё же, идём.
Беспощадная доля,
Бесконечна тропа…
Стонет мёртвое поле.
Кости и черепа.
Похоже на сказку
Из экскрементов статую слепили
И оживили, дело было встарь.
Разбойники без шороха и пыли
Народу сообщили: «Вот ваш царь!».
Народ, понятно, пороптал немного,
Порою тихий шелест нам под стать.
Потом смирился. Ведь цари – от бога.
Какого бога, люд не стал вникать.
Кроме всего, с улыбкою слащавой
С телеэкранов трезво, не спьяна
Всем куча смрада счастье обещала,
Поскольку богатейшая страна.
От радости доверчиво вспотели
Все те, что дружно крикнули «ура».
Поверили, что царь при смрадном теле,
Творец любви к народу и добра.
Гримасу посчитали за улыбку,
За проявленья долга и забот.
Людишек ободрал он, будто липку
И опустил в пучину нечистот.
Творенье из фекалий оборзело,
Оно разбойной своре – друг и брат.
С телеэкранов на людей глазело,
Распространяя тупо телесмрад.
Подобного ни в притче, ни в былине
И даже в басне не найти простой.
…Там правит куча мерзости поныне
И бронзовеет подлость и отстой.
Безумие выбора
Все пряники нарисованы
На окнах поезда смачно
Главного мизантропа
С множеством сытых свит.
От лживых словес весёлые,
Вы верите, что удачно,
Вступили в союз холопов.
Безумен ваш аппетит.
Вы верите, что успешно
Продали дальних и ближних,
Отчизны уклады нестрогие,
Грядущего светлые дни.
Вы сделали выбор грешный,
За пряники и коврижки…
Они не для вас, убогие.
Удачной вам беготни!
Вы ведаете, что за этим -
Безумье чужого блаженства,
Но нарисованный пряник
С рожденья в больной крови.
Преступного круга дети,
Поклонники пошлых жестов,
Из непотребной дряни
Вылеплены холуи.
Вогнали вас в срам не кнутами
По клановому хотенью,
А пряничными портретами,
Растаптывая сердца.
Безумный козёл на татами
Борется с собственной тенью.
С закатами и рассветами
Логичного вам конца!
Современная история
На землю в день весенний
Плевали облака.
Косил батрак не сено,
Косил под дурака.
Косил он под шпиона
Британского ворья,
Чтобы низвергнуть с трона
Продажного царя.
В ромашках, под ракитой,
Валялся не помёт,
А малогабаритный,
Надёжный пулёмёт
Примчался царь в карете
На ранний сенокос.
С охраной на рассвете.
Решил задать вопрос.
Ведь травку косят летом,
Здесь всё, как дважды два.
А в мае, по приметам,
Не косится трава.
Царь был, конечно, местный,
Но лондонский агент,
По жизни вор известный,
Продажный с малых лет.
Но звание майора
Не зря батрак имел.
Царя без разговора
Он отстранил от дел.
Он расстрелял в овражке
Монарха не спеша.
Вина хлебнул из фляжки,
Воспрянула душа.
Охрану, между прочим,
Он тут же положил.
С такими днём и ночью
Ни разу не дружил.
Косарь он непутёвый,
Тут никаких чудес.
Но гадов бил толково
Он имени небес.
Можно сказать, апостол
И диверсант на «ять».
Он к нам Всевышним послан,
Чтоб малость пострелять.
Сказал культурно, вроде,
В небесную он синь:
«Патроны на исходе.
Посылку жду. Аминь!».
Взгляд в будущее
Я наблюдаю…
Дали форс-мажора.
Вокруг всё ново,
Но свершится скоро.
Сдружился тесно
С дыркою в заборе.
Быть интересно
Мне при форс-мажоре.
Смотрю я зорко
В то, что невозможно,
Что мышь из норки
На кошачьи рожи.
Я вижу тени
В призрачном грядущем.
Хитросплетеньям
Малый срок отпущен.
Давно их вижу,
Проплывают мимо…
Здесь так престижно
Быть почти незримым.
В смешном режиме,
Новой перестройки
Проходит лживый
Курс шитья и кройки.
Стай голубиных
В будущем с лихвою.
Тишь, что лавина,
Но подобна вою.
Подобна слишком
Воплям, стонам, лаю.
Её, услышав,
В мыслях проклинаю.
В грядущем голом
Тень страшится шока.
Над ними птицы -
Пошлость и дешёвка.
Пусты котомки
Дали бесполезной.
Спешат потомки
В темноту и бездну.
Летний парк
Быстро из-под клёна
В парке городском
Выбралась гулёна
Резво, но ползком.
Поднялась с коленок,
Встала в полный рост.
Встречи за бесценок,
Радостей – до звёзд.
Пьяная частично,
В целом, налегке,
Вертит носом птичьим,
С плавками в руке.
Машет ими лихо
И зовёт под клён.
В общем, не бичиха
И не страшный сон.
Щуплая, что вилы,
Но стройна, что тень.
Как она любила
Тех, кому не лень…
Голова, что веник,
Или же копна.
Просто хочет денег
На стакан вина.
Задницы и спины
Видно за версту.
…Клёны да рябины,
Яблони в цвету.
Жуткое видение
Играют бесы по ночам в хоккей
На главном стадионе тёмной ночи,
И ни один холоп, да и лакей,
Явлением таким не озабочен.
Погиб свободомыслия протест,
А если ещё жив, то неказистый.
Они в наш мир пришли из страшных мест,
Из чёрных ям, ночные хоккеисты.
Законом стали жуткие дела…
Стучат по льду и клюшки, и копыта.
Очнитесь, не сгоревшие дотла,
Пока на жизнь надежда не убита!
Порою на ночной хоккейный корт,
Наполненный смешной, дешёвой блажью,
Является и самый главный чёрт,
Возможно, клон нечистого. Неважно.
Что тут гадать? В наш край пришли враги.
Какие же здесь могут быть вопросы?
В ночном унынье не видать не зги,
Но радостно хвостатым кровососам.
Мы гибнем на разграбленной Земле…
Но есть ли для волнения причина?
Быть может, мне мерещится во мгле
В кольце охраны мощной бесовщина.
Быть может, нынче всякий бес – нам брат.
Да пусть гоняют шайбу с холуями,
И ветер к тучам поднимает смрад
Десятки лет над нашими краями.
Пускай резвятся. Надо отдохнуть
Порой и бесам ночью от разбоя.
А мы уж обойдёмся… как-нибудь,
Всё больше нас под крышей гробовою.
Осеннее утро
По утренней октябрьской заре
Природа проверяет нас на крепость.
Мюнхгаузен на пушечном ядре
Промчался из реальности в нелепость.
А вслед за ним, подобные ему,
Вершат полёты в радужные страны,
Меняя резво яркий свет на тьму,
На поприще всемирного обмана.
Холодный воздух и тумана мгла,
Над рощами летят не только птицы,
И ложь, и подлость в поисках тепла.
Для них оно извечно за границей.
В оффшорах вклады их не подведут…
Ведь Родина разграблена до цента.
Но нищие России славят труд
Во благо воровского контингента.
В заморских землях – вотчина вралей,
Мюнхгаузенов, как бы, патриотов,
А в небе мрачном мало журавлей,
Но очень много частных самолётов.
Октябрь холодный пасмурен и жёлт
В безрадостной комедии и драме.
Что сможет, то продаст и оболжёт
Мюнхгаузен за дальними буграми.
Уточнения к старой сказке
Удивительная карма,
Но Василий, столяр-спец,
Не племянник Папы Карло,
А его родной отец.
А жена его Розетта,
Впрочем, звать её не так,
Резво чистила клозеты
Регулярно за пятак.
Дети – явные наркоши,
Звать Степаном и Лукой.
Но один из них хороший,
Не припомнится какой.
Был и Карло, сын внебрачный,
От циркачки, звать Сюзан.
Это Вася начудачил,
Часто весел был и пьян.
Карло жил в каком-то… Бурге,
Рядом с цирком у моста.
Там гуляли драматурги
И другая босота.
Там шатался Буратино,
Деревянный, но не пень,
Заходил к ворам в… малину,
Чтоб сказать им: «Добрый день!».
Угождал он всем повально,
Даже жабе на бревне,
Потому он в час хрустальный
Стал царём в большой стране.
Куче дров в миллиардеры
Срочно приказал бежать…
Часто ездил на галеры,
Чтобы накопить деньжат.
Высох, постарел на троне,
Деревянный много лет.
Кто полено, тот в законе,
Остальным – большой привет.
Всё без шороха и пыли
Он прибрал к своей руке.
…Так вот сказка стала былью
В беспредельном бардаке.
Но скажу не для огласки,
Чувствуя своим нутром:
Впереди такие сказки -
Не зарубишь топором.
Житейская легенда
Жил парнишка совсем не женатым.
Потому на крутом вираже
В жёны взял обезьяну с гранатой.
Ведь других разобрали уже.
Она тихой казалась овечкой,
Но гранату держала в мешке,
Где хранилась столетняя гречка
От внимательных глаз вдалеке.
Но тоска её жутко заела,
И милашка ударилась в блуд,
Потому, что приятно для тела.
Для здоровья – простор и уют.
Приходили к ней разные гости:
Олигарх, каскадёр, почтальон,
Даже те, кто лежал на погосте,
Но, конечно, не с давних времён.
Появлялись бичи из подвала
И частично блатная шпана.
В миг опасности их выдавала
За троюродных братьев она.
Часто прятала их, где возможно,
Под кроватью, за печкой, в шкафу…
В общем, очень была осторожной.
Ведь она не владела кун-фу.
Милый юноша сердцем ей верил,
Как воспитанный, честный пацан.
Но однажды он, стоя за дверью,
Через щель обнаружил обман.
Удивился, но, правда, не слишком,
Но спросил он: «Ну, что за дела?».
Улыбнулась лукаво мартышка
И гранатой его взорвала.
Утвержденье нисколько не ново:
Обезьянки прекрасны у нас.
Но они без устройства взрывного.
Симпатичнее в несколько раз.
* * *
В павильоне, на телеканале,
От которого разум кульком,
Восторгаются дружно канальи
Существующим бардаком.
В жизни мрачной желается смеха,
Пусть улыбкою станет оскал.
Господа из потешного цеха
В королевстве разбитых зеркал.
Дифирамбы и громкие оды…
Наилучшая из клоунад.
Юмористы в кошмарные годы
Дружным бредом народ веселят.
Это нужно и видеть, и слышать,
Тупость лживых украсит наш быт.
Дикий юмор, срывающий крыши,
Для разбойничьей власти – не стыд.
Не придумать подобных комедий
Жизнь сама чудеса выдаёт.
Свора купленных в пакостном бреде
За монетки поносит народ.
Очень вовремя, как бы, прозрели
Да не просто софисты. Шуты.
Не просты соловьиные трели
В днях дешёвой, блатной суеты.
Смех-то смехом, но времени – дело,
А потехе, как водиться, час.
Как бы телебратва ни потела,
Людям добрым ворьё – не указ.
Сколько страсти, волнений, эмоций,
Ложных истин на лживых губах…
Но Отчизна не просто смеётся,
Пробуждается разум в рабах.
* * *
Когда стоит у власти богодул,
Творец довольно хрупких околесиц,
Мы начинаем верить в ерунду
В незыблемость смешных стеклянных лестниц.
Становимся мишенью мощных бед,
Придуркам доверяя на Ютубе,
И чудится кромешной голытьбе,
Что каждый нищий ходит в царской шубе.
Изрядно там и умников лихих,
Готовых шило поменять на мыло,
С призывом разлюбить бояр плохих,
А добрых обожать. Смешно, но мило.
Нас учит жизни зарубежный хлам,
Советы их давно сродни приказам.
Сидели бы, как мыши, по углам
И не гордились страшною проказой.
В помойной яме иллюзорных благ
С подачи богодула и прохвоста
Позорно прославляется бардак
И вместо городов встают погосты.
Сам чёрт снимает мерзкий кинофильм,
Создав из серой пустоты интригу.
Десятки миллионов простофиль
Легли под богодула и барыгу.
Свирепствуют двуногие мешки,
Наполненные мусором до края,
Присвоив и вершки, и корешки.
Но их не пощадит земля сырая.
Не обойдёт их неуёмный страх,
Ведь ведают, что их дела паскудны.
Останется навеки прахом прах…
Ничтожен блеф, что черти не подсудны.
Нелеп наш богодул, угрюм, труслив…
Не богу он молился для рекламы.
Своих господ лакеи не спасли,
А за спиной лишь рытвины да ямы.
Центральный район
В пёстрой толпе безлюдно,
Лица в профиль, в анфас.
Даже и час в ней судный,
В нём человек погряз.
Время в движенье жутком,
В обыденной толкотне.
Там люди служат желудкам,
А думают, что стране.
Не всем представится случай
Не потеряться впредь.
Там тени сбиваются в кучу,
Чтобы не умереть.
С неба хватают не звёзды,
А прошлых надежд следы.
Там даже собаки серьёзны
И беспредельно горды.
Лапша украшает уши
И призрачные дворцы.
Там женщины и лягушки,
Похожи, как близнецы
Штурмует свои высотки
Изысканная ерунда.
Там мужики, что тётки,
Правда, не все, не всегда.
Мчат за рассветом рассветы,
Рождая за шоком шок.
Там даже, как бы, поэты
Пишут один стишок.
Неповторим и ярок
Повседневный отстой.
Там скопище иномарок
Загружено пустотой.
Княжеские палаты,
Замки, дворцы, терема…
Там тучны депутаты,
Что кромешная тьма.
Бездомные, что иммигранты,
Делят найденный грош.
Там в дикости толерантной
Неистребима ложь.
Проблемы решаются сходу,
Но дорогой ценой.
Там борцы за свободу
Куплены Сатаной.
День превращён вчерашний
Во всенародный крах.
Там зловещие башни,
Стена, где на прахе прах.
С действительностью больною
Сплетён всенародный испуг.
Там, за кирпичной стеною,
Бюро ритуальных услуг.
Впитали в себя тревогу
Хрупкие ветки берёз.
Там нет меня, слава Богу,
В краю бутафорских слёз.
* * *
Ю. М. Б.
В этом городе призрачном
Из яиц Фаберже
Тучные дяди и тёти
Высиживают цыплят.
В нелепом укладе рыночном
Истина в неглиже.
Душа вне продажной плоти
Не ощутит утрат.
Продано, что не создано,
Лишь в угоду страстям.
Но не погасит света
Очередной абсурд.
Ждёшь ты дождичка звёздного
В завтрашних новостях.
Ты затерялся где-то.
Потерянных не спасут.
В пути с тревогой наигранной
Не проклинай других.
Тебе не дано поверить
В никчемность смешной мечты.
Напрасно ты шутишь с тиграми,
Ты ведь не очень лих,
Выброшенный за двери
Дома, где лишний ты.
Родившийся в городе душном
Коварных и злых затей,
Опять ты в замкнутом круге
В образе наглеца.
Но блефы нельзя разрушить,
Пустому быть в пустоте…
Не стоят твои потуги
И скорлупы от яйца.
* * *
В аккурат, на месте лобном
Без рекламы, невзначай
Положили бублик сдобный.
Слава добрым палачам!
Впрочем, нет. Была реклама
Для толпы грядущих благ.
Но пока на яме яма
На пути их. Просто так.
Должен помнить всякий нищий,
Не впадая в грустный смех:
Будет день – и будет пища,
Но, возможно, не для всех.
Жили господа надеждой
Из толпы голодных ртов
Ловко сцапать бублик свежий,
Но остались без голов.
Шли к подачке безоглядно,
Не впадая в куражи,
Пожиратели баланды,
Приготовленной из лжи.
А глава аттракциона,
Конституции гарант,
Повторял традиционно,
Что он нищим друг и брат.
Он торчал в телеэкранах,
Будто фаллос кобеля,
Из себя он в байках сраных
Корчил строго короля.
Олигарх и пустомеля,
С бандой жуликов на «ты».
…С плахи головы летели
Под копыта сволоты.
Жизнь прекрасна! Ври бодрее,
Чушь гони в сплошном бреду!
Для голодных лотерея –
Бублик смачный на виду.
* * *
Вы у коровы тощей на лугу
(Она с неделю проживёт едва ли),
Останетесь в пожизненном долгу.
Вы всю траву в окрестностях сожрали.
Да наплевать, что вы пенсионер!
Вас пакостить корове не просили.
Ведь ваш сосед в бараке, например,
Готовит кашу из коры осины.
Она полезна, когда денег нет,
А есть лишь обещанья вороватых,
Которые десятки долгих лет
Всё числятся в народных депутатах.
Чиновники, магнаты, их кружок
Находится в спокойствии здоровом.
Они с мешком не ходят на лужок,
Вред не приносят козам и коровам.
Вы истоптали живописный луг,
Подобных вам бессчётная орава.
Куда ни глянешь, нищие вокруг,
Десятки миллионов – слева, справа.
На вас чиновник главный осерчал,
Суровый, мудрый на цветной картинке.
Всё думает грабитель по ночам
О вашей потребительской корзинке.
Он думает, чего б ещё урвать
У нищих, обездоленных… Забота.
Но, всё равно, не нужно травку рвать.
Пожить корове тоже ведь охота.
* * *
Либерал в Стране Оплеух,
Что картонная колбаса.
Явный деликатес для мух,
Но позор для кота и пса.
Не скажу, что в ней только яд,
Но распугивает гостей.
Эти гадости не едят
Либералы крутых мастей.
Они кушают с серебра,
Под себя не своё гребут.
Жизнь их – пошленькая мура
И дешёвый словесный блуд.
При деньгах и власти марал,
Что двуног и рогат, как чёрт.
Он нисколько не либерал,
А палач. Вот и весь расчёт.
Либералов здесь просто нет.
Да и не было никогда.
Вся их сущность – кулёк монет,
За предательство плата, мзда.
Но в Стране Оплеух покой,
И бескрайняя тишина.
Но народу они на кой?
А ведь это идёт война.
В ней немало потерь и слёз,
И случайность трагедий – ложь.
…Ветер стонет в листве берёз,
По осинам – волною дрожь.
Бытовая магия
Держите себя упёрто
В обороне заранее.
Дней лучезарных не купишь…
Себя берегите всерьёз.
Если уведите чёрта
Внезапно на телеэкране,
Суньте немедленно кукиш
Прямо ему под нос.
Он станет тогда бессильным
И вам нагадить не сможет.
Пусть превратиться лучше
В ржавую кочергу.
Компании страусинной
Будет, на то похоже,
Без беса не так сподручно
Долгую гнать пургу.
Будьте в центре свободы
Истиной, а не мнимой.
Кто там и что бормочет,
Вам ведь до фонаря.
Пытается долгие годы
Этот кружок примитивный
Смешать вас с грязью и с ночью,
Но старается зря.
Но можно порой послушать
Подобные юморески,
Чтоб насладиться вдоволь
Словесною шелухой.
Кричит, подобно кукушке,
В гиперболах и гротесках…
Ведь то смешно, что бредово,
И комик он неплохой.
* * *
Бред рекламный – боль в мозгу,
Телечушь борзая.
Но товар купить бегу,
Так мне приказали.
Взял я бургеров пять штук,
Следуя рекламе.
Я голодный, как паук,
Строго, между нами,
Только мне в такую рань,
Доложу сердито,
Не полезла в горло дрянь.
Не к ней… аппетита.
Выскочил я с ней во двор
Подкормить животных,
Что не знают с давних пор
Состояний рвотных.
Мне сказал бродячий кот
Или пёс, точнее:
– Бургер «Кинг» уже не тот,
Он теперь сочнее.
Я бы скушал это сам,
Проглотил бы мигом,
Но отнёс бездомным псам,
Здесь их кормят «Кингом».
Окунаясь в телесмрад,
Где рекламы масса,
Съем я лучше сала шмат
И немного мяса.
В роще светлой
На полянке карлик куцый
Пил из фляжки хлебный квас,
Говорил, что он Конфуций,
Возродившийся для нас.
Мы – провинция глухая,
Мир без мудрости не чист.
В общем, в роли вертухая
Был приезжий колонист.
В светлой роще с мудрецами
Нам встречаться в час плохой.
Все они, что полицаи
Для провинции глухой.
Карлик рад собой гордиться,
Мудрый взгляд из-под очков.
Он приехал из столицы
Дань собрать от простачков.
Он пришёл клевать нам разум,
Жизни истинной учить.
Мы его решили сразу
На полянке… замочить.
Ямку вырыли умело
В клевере, среди маслят.
Помянули ярко, смело
Этого и всех подряд.
Много мудрецов являлось
Из столичной глубины.
Нам они внушали жалость,
Ведь на головы больны.
Пусть могилки их украсят
Рощи в светлой стороне.
Это наши ипостаси
Без Конфуциев извне.
Справно жить хотим и проще,
Нас достали грабежи.
В землю нашей светлой рощи
Канули полпреды лжи.
Магическая манипуляция
Кому лягушка скажет «ква»,
Из импортной канистры,
Того бандитская братва
Произведёт в министры.
В канистре должен быть тосол…
Луна вверху и тучи,
И тот, кто не совсем осёл,
Окажется везучим.
Но всё должно произойти
На свалке в полнолунье,
И надо скушать из горсти
Лягушку-попрыгунью.
Вы не японец, не француз,
Но это скушать надо,
И выпадет козырный туз.
Ждёт мощная награда.
Вас орденами наградят,
Подарят баксов много…
Таков магический расклад,
Он нищему подмога.
До гроба стоит жить мечтой
И двигаться к удаче.
Вы в нашей жизни золотой
Не будьте грустной клячей.
Но если всё произойдёт,
Случится не по плану.
То каждый час и каждый год
Вам огорчатся рано.
Попробуйте пойти к горе…
Там свистнет рак мордатый.
Под свист, на утренней заре,
Проснётесь депутатом.
В мечтах всегда стремитесь ввысь!
Но я скажу, покуда
Без магии не обойтись,
И будем верить в чудо.
* * *
Убирайтесь вы, к чёрту, из снов!
Клан врагов для меня без кумиров.
Пусть уж снится мне стадо слонов
Или сотни четыре вампиров.
Ведь они не нагадили мне,
В жизнь мою погружаясь носами.
Да и вслед не швыряли камней,
И доносов чумных не писали.
Пусть мне снятся и монстры, и львы,
Даже бесы из мрачного ада…
Кто угодно, но только не вы,
Туча чёрного, мерзкого смрада.
Но вы снитесь, как будто, друзья,
Приходя, как ни в чём не бывало,
Улыбаясь, прося и… грозя.
Вас давно в моей жизни не стало.
Просыпаюсь я ночью в поту,
Очень долго курю до озноба.
Снов тяжёлых постичь маяту
Не смогу я до самого гроба.
Что вам нужно, носители бед?
Я не думал о вас. Вы – былое…
Ведь ни вас, ни минувшего нет,
И вы стали лишь серой золою.
Сновидений лихих кутерьму
Брошу в бездну с крутого утёса…
Убирайтесь вы, к чёрту, во тьму!
У меня к вам не будет вопроса.
Предательство
Ничтожеством сделаться просто,
Тут быть не нужно факиром.
Гнездятся в бездне позора
Творцы повседневной лжи.
В предателе ушлом, пёстром,
Совесть покоится с миром.
Лишь блефы – его опора
И рухнувшие миражи.
Он Родину обворует,
Пройдёт по телам привычно
Всех тех, кого уничтожил,
Держал в холопах, в рабах.
Подонки нынче жируют,
Врёмён современных готы,
Во дворцах заграничных,
Построенных на гробах.
Их шалости и проказы
И возведённые троны,
Не всякий простить всесилен.
Разве только во сне.
Кто честь потерял и разум,
Тот славит Наполеона,
Поверженного в России,
На речке Березине.
Предатель славит с восторгом
Пошлый образ матраса,
Ставший позорным флагом.
С кучей звёзд и полос.
Но из великого морга
Рука рабочего класса
Всегда достанет делягу,
И разрешится вопрос.
* * *
Я поэтов не часто встречал,
В основном, несуразное месиво…
Потому по бессонным ночам
Мне бывает и грустно, и весело.
Помню лица, с ухмылками рты,
Любованье собою потешные…
Неумелых творцов пустоты
Смыло в бездну речушками вешними.
Унесло их в иные миры.
Там, быть может, постигнут несчастные,
Что Господь не оценит муры
И не примет в их судьбах участия.
Очень жаль их потерянных дней,
Исковерканных судеб иллюзией.
Если б жили слегка поскромней,
Никогда не попали бы в лузеры.
Бюсты, улицы, книги в пыли –
Только миг суеты искалеченной.
Покривлялись и тихо ушли,
Но обгадили походя вечное.
Заслужили дежурный почёт,
Но в поэты не вышли, не сдюжили.
Только время течёт и течёт,
Устраняется им всё ненужное.
Я с поэтами не был знаком,
Мне встречалось лишь серое крошево…
Потому я в прошедшем таком
Ничего не увидел хорошего.
* * *
Я не любитель романтики,
Явленной из пустоты.
В поле пестры толерантики,
Это такие цветы.
В венчиках яд и колючие
Стебли кривые вкось.
Мне иногда, по случаю,
Видеть их довелось.
Эти цветочки ненужные
В наших нормальных краях.
Правда, жлобы неуклюжие
Смысл превращают в прах.
По приказанью откормленных
И бесноватой страны
Чушь и нелепость оформлены,
В законы возведены.
Верю, на поле выжженном,
Там, где пока суета,
Эти цветы не выживут.
Бесам не процветать.
Но толерантики гнусные
Ярко и нагло цветут,
Созданные искусственно,
Смысл погружая в абсурд.
Это не просто шалости,
А рабство сути земной.
Нет ни стыда, ни жалости
К тем, кто пока живой.
* * *
В местах, где дворцы поставлены
На костях человеческих,
Скоро проснуться вулканам,
Ураганам, пожарам, потопам.
Трюкачеством и фристайлами
Все выжившие искалечены.
Строят эдем баксоманы
В америках и европах.
Сделались все прохиндеи
Мгновенно людьми-кубышками.
Тучнеют ворья копилки,
Стучат по паркетам копытца.
У нищих отобраны деньги…
Под гробовыми крышками
Даже в комфортной могилке
Что крадено, не сохранится.
Жульё наплаву. Флотация -
И с минусами, и с плюсами.
Сгинут оффшоры ушлые,
Поглотятся чёрной бездною.
Так и очистится нация,
Освободится от мусора.
Сгинет всё двоедушное,
Ничтожное, бесполезное.
В местах, где дворцы взлелеяны,
Украшены колоннадами,
Проснутся вот-вот стихии,
Судьи Содома, Гоморры.
Уже все черти заблеяли,
Разбойники с казнокрадами.
Грядут времена лихие,
Расплата свершится скоро.
* * *
Знает каждый солдат и матрос,
Добрый люд в ситуации грязной:
На энергоносители спрос.
Это в радость братве буржуазной.
Это в радость братве воровской.
Для грабителей – всюду просторы.
Потеряли бандиты покой
И добытое гонят в оффшоры.
Вся страна в цепких пальцах жулья…
Обнаглевшие интеркомпашки,
На просторах Отчизны шаля,
Беззаботны, что в травах букашки.
Впрочем, есть у козявок дела,
Лишь у банды – сплошные гламуры.
Раздевают народ догола
Для магнатов продажные шкуры.
Уйму можно купить пирожков,
Разрывая Отчизну на части,
Для себя, для родных и дружков,
И порадовать свору при власти.
Но свершится над ворогом суд,
Зреет миг озаренья упрямо,
И на свалку жульё унесут,
И сожгут среди прочего хлама.
Знает каждый матрос и солдат:
Время бить оккупантов умело.
…Будет много торжественных дат,
А не праздников от беспредела.
* * *
У пугала на грядке
Нет ясности ума.
Но, в целом, всё в порядке.
Ведь лето – не зима.
Оно ворон пугает,
Прохожих невзначай.
Домой не убегает,
Дежурит по ночам.
Зачем бежать куда-то?
Нет пугал вне забот.
Но вот ему зарплату
Никто не выдаёт.
Ему, к большому счастью,
Болезни не страшны,
И нет забот у власти
О пугалах страны.
Ни рожи и ни вида
У тряпок на шесте…
Но яростна обида
На пугал у властей.
Ведь всё не так искристо,
И просто чудеса,
Что пугал в экстремисты
Никак не записать.
Их запросто при этом
Не вгонишь в нищету,
Они в тряпьё одеты,
Приметны за версту.
Печалится хозяин
И вместе с ним общак,
Что пугало нельзя им
Оштрафовать никак..
Для пугала налоги
Нелепы, как кредит.
Все беды – для двуногих,
Далёких от элит.
На страже огорода
Стоит, смертям назло…
У пугала – свобода,
А нам не повезло.
* * *
Скажите идиоту, что он туп…
Он уличит во лжи вас принародно.
У недоумков деньги, власть, свобода.
Пусть вы разумны, но, по сути, труп.
Вас идиот давно списал в утиль,
Отправил на пожизненную свалку.
Не вы, а он созрел для катафалка,
В чьей голове пустой полнейший штиль.
Но только в жизни всё наоборот…
Над нами кучка придури телесной.
Столичной часто и порою местной,
Бревно с глазами водит хоровод.
Скажите идиоту, что он хам,
Что жалкий тунеядец, но с мошною.
Тряся свой гримасою больною,
Не сможет он никак поверить вам.
Кошмарный балаган или вертеп
Разумные воспримут без восторга.
Страна творцов летит в пучину торга,
Безумие для монстров – это хлеб.
Печальное и страшное родство…
Но только ведь без блата или квоты
Вас не причислят к ликам идиотов
Лишь потому, что правит меньшинство.
Нелепы идиоты мерзких каст…
Излечится страна от злых недугов,
И с шляпами пойдут они по кругу.
Но только ведь никто им не подаст.
* * *
Отношение к мату сурово…
Там, где пьют самогон, а не брют,
«Президент» – неприличное слово.
За него основательно бьют.
Не завидую я сквернословам
Из дешёвых элит и богем.
Будь уж в клане своей бестолковом
Ты, блатарь, рассудительно нем.
Язычок придержи за зубами,
За трибуной будь скромен и тих.
Мы не стали твоими рабами
Ни на век, ни на год, ни на миг.
Надоел ты, что горькая редька,
С невоспитанной сворой чумной.
На вопрос ты прилюдно ответь-ка!
Ты балбес или с детства больной?
За кошмарной, разнузданной бранью –
Горы трупов, руины в стране…
