Александр Проханов
Россия: страна негасимого света
Год как молния[4]
Как я прожил этот год? Мне кажется, он подобен огромной космической вспышке, в которой были ослепительный свет и непроглядная тьма. Я размышлял о судьбах русского государства, о таинственной русской истории, о русском чуде, которое помогало нашему народу перешагивать через самые темные бездны, выживать в самых невыносимых условиях.
Олимпиада, ее открытие, поразительные мистерии, рассказывающие об историческом русском времени. И первая из этих мистерий подтверждала мои упования на русское чудо. Это был удивительный, красочный, божественный рассказ о граде Китеже, который всплывал из пучины, пробуждался, возносился к свету, к небесам. Это была притча о России земной и о России небесной.
Через несколько дней я стоял в Киеве на майдане. Ночь, прожектора, летящая метель, палатки, в которых таились загадочные, неясные мне существа. Железные бочки, в которых горели дрова, люди подходили, грели руки. И я грел свои руки, окутываясь дымом. А на меня смотрели подозрительные, злые глаза. Среди майдана горела пылающая телевизионная плазма, на трибуну один за другим выходили люди и произносили слова ненависти – ненависти к моей Родине, ко мне, к русским. Я был весь пропитан жестокой, ядовитой ненавистью и горьким дымом майдана.
Я двигался по украинским городам. Мне хотелось посмотреть великие заводы, великую советскую украинскую цивилизацию, которая казалась немыслимой вне русского братства. Это были космические предприятия, великие ракетные заводы Днепропетровска, атомный индустриальный гигант Харькова, КБ Антонова.
В КБ меня привели в цех, где мучили самолеты: их нагружали непосильными тяжестями, им ломали крылья, вывинчивали суставы, их раскачивали. И машины, поднятые на дыбу, заключенные в кандалы, стенали, хрипели, ломались. И когда я слушал стон убиваемых машин, мне чудилось, что убивают не просто техносферу, а убивают великую страну, великую Украину.
Потом чудовищный, как огромная горящая покрышка, государственный переворот на майдане, бегство слабовольного Януковича и чудодейственное присоединение Крыма. Крым божественный вновь вернулся в Россию. И я понял, о каком уповании мечтал при открытии Олимпиады. Я понял, о каком русском чуде пело мое сердце.
Путин выступал в Георгиевском зале Кремля. Я смотрел на него, слушал его речь, видел, как он взволнован. И все люди, что находились подле меня, многократно вставали, обнимались, зал гремел от аплодисментов, и чувствовалось, что в народе царит ликование. Вот оно, чудо Крыма. Вот оно, взошедшее солнце Крыма.
Вместе с моими друзьями я поехал в Крым собирать священные крымские земли. Это было чудесно. Ливадийский дворец, где проходила знаменательная Ялтинская встреча – Черчилль, Рузвельт и Сталин. Малахов курган, где сражалась в Крымскую войну и погибли 4 великих русских адмирала. Сапун-гора, где шло сражение за Севастополь. И, конечно же, Херсонес.
Священное место, где крестился великий князь Владимир Красное Солнышко. Отсюда хлынул свет православия по всей огромной евразийской стране, оплодотворяя темные глухие углы, зажигая людские сердца, порождая в них веру. Мне казалось, что возвращение Крыма – это нескончаемое счастье. Но вслед за Крымом пришла Новороссия, пришел восставший Донбасс. И все лето оказалось чудовищной пыткой, когда я включал телевизор и видел, как бомбы, снаряды падают на цветущие города, выгрызая дом за домом, квартал за кварталом. Убитые. Асфальты, залитые кровью. Маленькие гробики, дети с оторванными ручками, рыдающие над телами неутешные матери. Это была страшная кара, темный накат, который последовал за восхитительным крымским восходом.
Я не мог удержаться в Москве и отправился в Новороссию, чтобы воочию увидеть, какая эта война, как разрушают и убивают города. Такая уж у меня судьба, что в течение моей жизни мне довелось видеть множество убиваемых городов. Это и убиваемый афганский Герат. Это и разрушенный Вуковар. Это и несчастный Белград, где я стоял на мосту через Саву, а над нами летели американские крылатые ракеты и взрывались в цветущем пасхальном Белграде. Два раза я видел, как разрушается Грозный. Я видел, как разрушается Сектор Газа. В Сирии я видел, как уничтожаются сирийские кварталы и города.
И вот Новороссия. Передовая, блокпосты, окопы, траншеи, грохочущие снаряды. Я смотрел на лица ополченцев – удивительные лица. С выражением тревоги, заботы и восхитительного свечения в глазах, будто их окрылила какая-то святая мысль. Я побывал на Саур-Могиле. Это грозное, могучее и чудовищное место, где в 43-м году проходили смертельные бои, и мы выковыривали, вычерпывали, выкалывали оттуда фашистов.
На этом месте были построены монументы, созданы барельефы, где лица русских пехотинцев, танкистов, летчиков. Они украшали эту гору, и она была подобна Мамаеву кургану в Сталинграде. Я шел на гору к вершине, смотрел на монументы, иссеченные снарядами, установками залпового огня, минами, взрывами. Выколотые глаза, оторванные носы, изрезанные осколками снарядов тела. Казалось, что новоявленные фашисты, атакующие Саур-Могилу, хотят взять реванш над победой 45-го года. Убивают тех, кто убивал в свое время их, изгонял с Донбасса.
На вершине дул непрерывный чудовищной силы ветер, как будто это был ветер самого мироздания. Надвигались тяжелые времена. Санкции, угрозы. Угрозы копились по всем нашим границам, звучали из уст крупнейших европейских политиков.
Нам надо было защищаться, было необходимо ускоренно создавать новое оружие, самолеты, танки, подводные лодки. И я поехал на Дальний Восток, на Амур, в Комсомольск, туда, где работает, построенный еще до войны, авиационный завод, прекрасный, со светлыми цехами, новейшими станками. Он выпускает самолеты последнего поколения. Эти истребители, штурмовики прямо с конвейера отправляются в полки. Мне удалось увидеть чудо авиационной военной техники – истребитель пятого поколения, равного которому нет в мире. И который, если случится беда, завоюет воздушное господство, не позволит вражеским бомбардировщикам прорываться к нашим городам и селениям.
Сегодняшний фон – тревожный, драматический. Что ни день, то угроза, что ни день, то утрата, что ни день, то падение, смута в сердцах, смута в душах, недовольство, ропот, забвение восхитительного крымского чуда. Я сражаюсь в себе самом, сражаюсь вокруг себя. Я не хочу, чтобы крымское солнце было замутнено и погасло. Не хочу, чтобы великое чудотворное явление Крыма погрязло в мути и во тьме, в неверии, в нигилизме, в ворчании, в слабодушии. Смысл прожитого мною года в том, чтобы не дать разрушиться крымскому мосту, возникшему, построенному между государством и народом. Смысл в том, чтобы не продать и не предать русское крымское чудо, не скатиться в неверие, в пошлость и в духовную слабость.
Я убежден – мы выстоим. Есть Россия земная, есть Россия небесная и нетленная. Россия – это судьба.
И вот, завершение года. Окна покрыл морозный узор. В домах горят восхитительные елки. Все хотят праздновать, целоваться, мириться, любить друг друга. «Подымем стаканы, содвинем их разом, – говорил Пушкин. – Да здравствуют музы, да здравствует разум!» Действительно, жизнь в России, несмотря на все ее трудности, огорчения, восхитительна, потому что нет лучше, возвышенней страны, чем Россия.
Обращаюсь я к своим милым и близким, и к вам, мои соратники, и к вам, мои противники. Забудем на миг наши распри, содвинем бокалы!
Лазурь и золото[5]
Вы видели современный танк? В сиянии брони, в лязге гусениц, в неумолимом рывке? Жуткий кристалл стали, гранёная смерть, свирепый порыв наступления. И этот танк попадает под удар «Града», замирает с переломленным хребтом. Разорванные гусеницы. Съехавшая набок башня. Железный дым из пробоин и трещин. Нет кристалла, а есть обмякший бесформенный кусок пластилина, в котором исчезают очертания танка.
Сегодняшний мир – это танк, накрытый залпами «Града». Мир содрогается в каждом из своих элементов и весь в целом – от полюса до полюса. Пятнадцатый год – год чудовищных схваток. Нарастает схватка за государство российское. Подъём государства, его философия, его материальная плоть, его идеология – этот подъём остановлен. Кризис сжирает материальные ресурсы страны. Гасит волю к сопротивлению. Множит ряды противников и врагов государства. Туманит ослепительное солнце Крыма. Разворачивается трагическая схватка за Европу. Миллионы мусульман переселяются в Европу из Турции, Албании и Северной Африки. Европейский либерализм бессилен сберечь остатки суверенной европейской культуры. И Европа стоит перед жестокой дилеммой: либо тотальная исламизация под напором огненного ислама, либо фашизация Европы с чудовищным реваншем Германии, которая пересмотрит итоги сорок пятого года.
Мировая схватка – это восстание человечества против американской однополярной империи. Схватка духовная, финансовая и военная. Американский удав не в силах проглотить Иран и Китай, Бразилию и Индию. Не в силах проглотить Россию. Он подавился, хрипит, его желудок раздулся и скоро взорвётся. Удав, удушающий человечество в своих беспощадных скользких кольцах, неизбежно начнёт отползать, выпуская из жестокого плена освободившиеся народы.
И, конечно же, схватка за Донбасс. Минские соглашения исчерпали себя. И ссылаться на них сегодня – это всё равно, что ссылаться на пакт о ненападении зимой сорок первого года.
Следственный комитет России назвал происходящее на Донбассе геноцидом русских. Холокост – это геноцид евреев. Но тогда у евреев не было своего государства, и они были беззащитны перед лицом немецких фашистов. У русских есть своё государство. И геноцид на Донбассе приводит в движение все механизмы государства российского. Наступление ополченцев неизбежно. Спасая себя от поголовного истребления, русские Донбасса продолжат порыв, остановленный перед началом минских переговоров. Донецкая и Луганская республики будут восполнены до своих естественных пределов. Коридор в Крым будут прорублен. Такой же коридор соединит Приднестровье с коренной Россией, прорвёт беспощадную блокаду, в которой задыхаются люди Приднестровья. Политическое решение украинской проблемы возможно. Но только после военной победы Новороссии.
Россия – наша боль, наша драма, наше бесконечное обожание и любовь. Все последние 15 лет идея государства российского вставала из праха. Обретала контуры идеологии, историософии, религиозных представлений о русском мессианстве. Преодолевался либеральный обморок, наступивший после проклятого 1991 года, когда у России отняли историю, лишили воли к историческому творчеству, обрекли на унылое прозябание в тупике мировой истории.
Российская государственная мысль в эти годы сформулировала множество национальных концептов, позволяющих России строить своё уникальное победное будущее. Но идеологическое творчество все эти годы протекало на фоне торжествующего экономического либерализма, среди экономических и хозяйственных идей, которые, как зловонный газ из гнилого болота, вытекали из Высшей школы экономики, этой гайдаровской усыпальницы, где лежит истлевшая мумия Егора Тимуровича. И вокруг неё в ночном магическом танце продолжают кружить колдуны и маги, затолкавшие Россию в экономическую тьму.
Ослепительные формулы российской государственности повисли над чёрной бездной экономического краха, куда завели Россию поводыри либеральной экономики. Русский народ, словно огромная толпа слепцов, в рубище, с непокрытыми головами, бредёт за вальяжными поводырями – Грефом, Чубайсом, Кудриным. Они важно выступают в своих сверкающих нарядах и заводят народ всё дальше в липкую трясину.
Идеология новой российской государственности – как фонарь, зажжённый над пропастью.
Государство российское неизбежно победит и выйдет из жестокой схватки, светоносное и триумфальное. Крымский мост через пропасть будет построен. Народ, остановленный у края бездны, увидит перед собой сверкающие конструкции моста, перейдёт через пропасть.
Однажды, путешествуя по лесам и долам, я увидел на ветке чёрный липкий комок. Среди гнили и тлена происходило движение – что-то билось в комке, стремилось наружу. И вдруг, прорезая истлевшую материю острыми кромками, из клубка появилась бабочка – ослепительная и сияющая, лазурная, как изразцы мусульманской мечети, и золотая, как купола русских соборов. Открыла свои восхитительные крылья и полетела. Так рождается новый мир. Так среди чёрного тлена начинают сиять лазурь и злато.
Страна негасимого света[6]
Начитаешься блогеров, которые брызгают ненавистью, наслушаешься витий, что убивают тебя своей неприязнью и отрицанием, и кажется: сомкнулась тьма, мы живём в непросветной мгле. И неясно, как мы ещё существуем, как рожаем детей, сажаем сады, строим корабли, отправляем гуманитарные конвои на Донбасс.
Слава Богу, эта злоба и эта ненависть не беспросветны. Люди соединятся друг с другом, чтобы на огромном заводе создавать современные самолёты. Сходятся на великую стройку – и среди тайги на глазах вырастает Восточный космодром. Мать с нежностью обнимает младенца, а садовод вживляет в землю хрупкий саженец яблони. Мы действуем, дышим, творим, сражаемся и побеждаем. Среди нас, одновременно с нами, рядом с нами живут удивительные люди несравненной красоты и силы, могучие духом и неиссякаемые в творчестве. Этим подвижникам может позавидовать любой народ, любая, самая процветающая, нация.
Вот некоторые, с кем недавно свела меня судьба. Жорес Алфёров, нобелевский лауреат, чьё 85-летие празднует Россия. Великий учёный, мессианский человек, создавший драгоценный университет в Петербурге, где в денных и нощных трудах воссоздаёт новую школу физиков, которых Россия лишилась в девяностые годы.
А Виктор Захарченко, руководитель Кубанского казачьего хора? Он создал такую красоту, такое солнце, такой могучий всплеск русской удали, русской силы и доблести, что они, изливаясь в наши души, гонят прочь уныние и вялость.
Или крупный русский предприниматель Анатолий Седых. Богач, который вкладывает свои деньги не в чужие заморские цивилизации, а построил гигантский металлургический завод под Нижним Новгородом, с современными машинами, электроникой, новейшими приборами, где раскалённые стальные слябы плющатся в звенящий лист. И из этого железного листа выдавливаются и гнутся огромные трубы, идущие на строительство сибирского газопровода в Китай – восточный вектор великой русской цивилизации.
А Лео Бокерия и Александр Коновалов? Два величайших мировых хирурга, которые и в этот момент стоят у операционных столов. Один оперирует на сердце, а другой – на головном мозге. А дирижёр-великан Владимир Федосеев, чей оркестр – как океан великой русской музыки, соединяющей наши души с мистической красотой русских духовных откровений, где божественный свет и безмерная красота, неодолимое могущество? Писатель Юрий Бондарев – летописец нашей победы. Его «Горячий снег», «Батальоны просят огня» говорят нам, что и мы, живущие ныне, и мы – победители. Мы вместе с нашими пращурами отстаивали в великих битвах ценности, ради которых Господь сотворил человека, Господь сотворил жертвенную и непобедимую Россию.
А наши блистательные губернаторы? Евгений Савченко в Белгороде и Анатолий Артамонов в Калуге, творцы белгородского и калужского чуда, создавшие в своих губерниях образцы новой русской цивилизации, где техника сочетается с духом, глубинное знание – с верой, где господствует человеческая солидарность и воплощена философия общего дела.
Владимир Шаманов – героический генерал, в годину тяжёлых кровавых чеченских войн отстоявший целостность государства российского, образец русского воина, любимец армии и Воздушно-десантных войск, продолжающий и в наши дни традиции советских генералов-победителей.
А Фёдор Конюхов, наш очарованный странник, наш мистический путешественник, наш космонавт, который устремлён в туманные дали мироздания? Среди океанских бурь, полярных ледников, волшебных радуг ищет откровений, когда ему будет явлено слово божье, и он поймёт великое чудо мироздания.
Их множество – этих восхитительных светоносных русских людей. Именитые и неизвестные, отмеченные высокими наградами и незаметные среди своих городков и селений. На них стоит государство. «Они – соль соли земли, теин в чаю, букет в благородном вине».
Тьма, которая подчас застилает глаза, мнима и не всесильна. Не существует скорости тьмы, а существует скорость света. Россия – это скорость света. Победа – это скорость света. И тьма не объемлет свет.
«Наречены сынами божьими»[7]
Два огромных самолёта перелетели океан и опустились в Гаване в аэропорту, который носит имя Хосе Марти, поэта и революционера. Из самолётов вышли Патриарх Московский и всея Руси и Папа Римский, и при встрече среди белых роз обменялись поцелуями. И поцеловали друг друга не только два архипастыря, а миллионы и миллионы христиан: православных и католиков. Папа Римский и Патриарх одарили друг друга: иконы, мощи… Но сама их встреча была подарком для всех верующих.
Встретились русский Патриарх и Папа Римский не в Ватикане, не в Троице-Сергиевой лавре, а в аэропорту, как бы мимоходом. Но встреча эта чрезвычайно важна. Патриархи и Папы Римские не встречались столетиями. Кто только ни встречался за это время! Александр Первый встречался с Наполеоном в Тильзите. А потом последовала война 1812-го года. Николай Второй встречался с Вильгельмом. А затем началась жуткая германская война. Брежнев встречался с Фордом, с Никсоном. А Папы и Патриархи – никогда. Почему, что мешало?
В православном сознании с католичеством были связаны беды, огорчения и напасти. Католичество часто двигалось в Россию с нашествиями. Тевтонский Орден нёс с собой не только крест, но и окровавленный меч. Поляки. Сколько раз они нападали на Русь! Польские ватаги жгли Смоленск, кружили вокруг Москвы, осаждали Троице-Сергиеву лавру. Да и Наполеон повёл за собой на Москву католическую Европу. Много бед, предрассудков, опасений связано с католичеством. Но вот встреча состоялась. Что же произошло, что изменилось в сознании мира?
В мире неладно, опасно, в мире пахнет войной. Война гремит в речах политиков. Всё больше ракет сходит с конвейеров, всё больше военных баз открывается у границ нашего государства. Грозные манёвры идут по всему земному шару. Война из призрака становится явью, встаёт у порога. Патриарх и Папа встретились для того, чтобы своим пасторским словом упредить войну, укротить её.
С христианством – беда. Ведётся охота на христиан, как это было в раннехристианские годы. По всему миру идёт осквернение алтарей, христиан убивают, сгоняют с мест, из обжитых монастырей, жгут святыни, рубят иконы. Угнетают православных, угнетают католиков, угнетают коптов.
Либеральная Европа изгоняет Христа из души человеческой. Что такое однополые браки? Что такое бесовское обогащение и презрение к духовным ценностям? Стяжательство? Нигилизм? Что такое призыв к бунту и революциям, чего бы это ни касалось: культуры, этики, семьи, нравственности?
Папа и Патриарх возвысили голос в защиту богооткровенной Европы, европейского христианства: готическое ли оно, или увенчано пятиглавыми куполами русских соборов.
Русское православие сегодня на подъёме. Открываются монастыри, воздвигаются алтари, всё больше духовных школ, православных гимназий, глубоких богословских трудов. После 1991 года, когда церковь возродилась и начала восстанавливать своё влияние в обществе, в народе появляется православный взгляд на события сегодняшней и вчерашней истории. Мы праздновали 70-летие нашей Победы как религиозный православный праздник.
А возвращение Крыма в родную русскую гавань? Вместе с Крымом вернулся к нам Херсонес – то мистическое место, откуда православие полыхнуло по всей Великой Руси, вплоть до Тихого океана. И возвращение Крыма трактуется православным сознанием как возвращение в лоно русской государственности сакральных, мистических ценностей.
Или «Бессмертный полк», который превратился в пасхальное шествие. Миллионы людей несли над головами портреты своих предков, сражавшихся на великой войне, и эти портреты казались иконами, и сам ход был не поминальным, а воскресительным пасхальным ходом.
Конечно, у Патриарха и у Папы Римского нет танковых армий, нет воздушных группировок, с помощью которых они могли бы исправить мир. У них есть молитва. Если человек молится, если молится всё человечество, то в этом страстном возвышенном порыве к высоте, к красоте, к вечному, происходит преображение и одной отдельно взятой души, и всего человечества. Молитва накрывает мир светоносным непробиваемым покровом, который, быть может, сильнее, чем противоракетная оборона.
Русская церковь всегда была близка к народу, уповала на народ, всегда поддерживала падающее и дряхлеющее государство. И когда государство почти совсем исчезало, его заменяла церковь, вставала во главе дружин, полков, окрыляла надеждой вождей и витязей. Русская православная церковь сегодня занимается устроением жизни, стремится войти в культуру и объяснить сегодняшнюю культуру как продолжение великих христианских традиций. Церковь обращается к обществу с тем, чтобы оно не забыло идею справедливости, чтобы богатые не кичились своими богатствами, чтобы бедные не впадали в уныние, чтобы в обществе воцарилась гармония.
Понтифик и Патриарх, уединившись, два часа о чём-то совещались с глазу на глаз, а потом вышли к людям, на их лицах сияли улыбки, блаженство, любовь и радость. Когда они обменялись братским божественным объятием, вместе с ними ликовало всё человечество. Декларация, с которой они обратились к людям, не была пергаментом, свитком, не была рукописной грамотой с узорными буквицами. Но текст, который они огласили, носил вселенский характер.
Сегодня, когда России не просто, худо, когда Запад на неё ополчается с хулой, окружает военными базами, мучит санкциями, в этот тяжёлый для России период наша церковь через головы политиков пожимает руку Европе, наш Патриарх пожимает руку Папе Римскому, пожимает руки тысячам и миллионам верующих христиан, тем самым вырывая Россию из жестокого кольца, возвращая её в объятия всего человечества.
В России было много знаменитых и великих Патриархов. Многие из них прославлены как святые. Было много и великих Пап, которые своими трудами, мученичеством стяжали святость. Два сегодняшних архипастыря, Патриарх и Папа, несомненно, войдут в историю. Среди клеветы, негодования, среди бряцаний оружия, они обнялись и провозгласили вечный для христианства завет: «Не прокляните, но благословите!»
Так я думал, наблюдая встречу двух архипастырей. Свет этой встречи будет разливаться в течение многих лет, и мы обнаружим удивительные последствия этого поразительного вселенского свидания.
Вражда уступает примирению. Недаром в Нагорной проповеди Христос сказал: «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божьими».
