Александр Прозоров
Властелин булата
– Расскажу, ведь никто не поверит! – раскинув руки, упала на овчину Заряна.
Матвей вспомнил деревеньку, в которой они ночевали в первый вечер. Тамошний жилой амбар был чуть больше этой комнатушки, а набивалось в него, наверное, человек пятьдесят. Если сравнивать с теми условиями, то здешние и вправду могли показаться царскими. А если с обычной, даже самой нищей деревенской избушкой из двадцать первого века…
Студент сунул руку в карман, достал смартфон, посмотрел в его навеки погасший экран.
– Все то, что мы принимаем за колдовство, на деле есть лишь недостаток нашего знания, – пробормотал он услышанный где-то давным-давно, еще в том далеком будущем, афоризм. – Последние осколки неведомого мира.
– Что это? – заинтересовалась Заряна, приподнявшись с постели.
– Маленькое зеркало, – отер мертвый телефон о рукав рубашки Матвей и протянул девушке: – Это тебе. Мой свадебный подарок. Бери.
– Настоящее зеркало?! – задохнулась от восторга девушка, схватила темную пластинку, закружилась с ней по комнате. – Оно тоже мое?!
Рыженькая замерла, вскинула смартфон перед собой, поправила волосы, мотнула головой, ткнула себя пальцем в нос, звонко рассмеялась, опять запустила пятерню в волосы.
– Если микроскоп больше ни на что не годится, то почему бы и не забить им гвозди? – философски пожал плечами Матвей и снова заглянул в корзинку: – Как я понимаю, в глине запеченная рыба. В одном кульке копченая осетрина, в другом… Ого, курага! Не думал, что она тут есть. Еще здесь какая-то нарезка… Похоже, капуста с морковкой. Репа, свекла, молодая морковь… Ветчина… Ух ты, и целый горшок меда! Ты чего-нибудь хочешь?
– О великий!
От такого обращения Матвей резко выпрямился, ожидая очередного подвоха судьбы. Но перед ним стояла всего лишь рыжая девушка с пунцовыми губами и синими, словно угольное пламя, глазами.
– Мой бог! Мой муж! Мой любимый! – сглотнув, произнесла она. – Ты никогда не пожалеешь, что выбрал именно меня…
Она резко повела плечами, и ее сарафан с заранее распущенными завязками соскользнул вниз, оставив славянку совершенно обнаженной.
До нижнего белья в этом мире пока еще никто не додумался.
Заряна нервно облизнулась, закинула руки мужу за шею и прильнула к нему в жадном нетерпеливом поцелуе.
* * *
Великий Сварог даровал своему прапраправнуку в сотом поколении целых два дня покоя. В горнице молодоженов в сии дни и ночи появлялась токмо воструха, поднося новые угощения, да сами они иногда выскакивали во двор по насущной нужде, каковая не обходит даже самых могучих богов. На третье утро прародитель славян самолично постучал кулаком в дверь Матвея и громко позвал:
– Солнце поднимается, внучек. Поднимайся и ты, чадо, и пошли. Путь предстоит долгий.
Недавний студент обнял и поцеловал жену, поднялся, натянул джинсы, застегнул рубаху – и отправился к Сварогу.
Прародитель славян ничуть не преувеличивал – пробираться по узким тропкам, проложенным где сквозь чащу, где вдоль речных берегов, а где и вовсе по руслам ручьев, им пришлось почти целый день, с несколькими остановками на перекус. Наконец боги выбрались на берег широкой реки, и Сварог указал на шумящий под обрывом перекат:
– Вон, посмотри, какой красавец! Даже странно, что до сих пор ни един из богов не освятил его своим именем и не поставил в святилище для треб и поклонения.
В вечернем солнце стремительные волны бились о серый валун, примерно трех шагов в длину, двух в ширину и с совершенно плоским верхом на уровне пояса.
– То, что надо! – обрадовался Матвей. – Когда его привезут в кузню?
Великий Сварог удивленно вскинул брови. Молча и внимательно посмотрел на праправнука.
– Понятно, – вздохнул студент, сникнув под взглядом прародителя. – Халявы не будет, тащить придется самим, – гость из будущего почесал в затылке. – У меня такая мысль, дед. Давай плот сколотим, булыган на него поднимем, и по воде…
– Река течет туда, – показал на восток бог-кузнец, – а Устюжна там… – Сварог ткнул пальцем себе за спину.
Молодой человек чертыхнулся, прикусив губу. Мотнул головой, разделся, полез в воду. Пристроился к валуну сбоку, навалился…
Тот даже не дрогнул.
Матвей выбрался на берег, протянул руку к деду. Мудрый Сварог достал из поясной петли свой топор, отдал правнуку. Тот в несколько прыжков перебрался в лес, сильными ударами срубил сосенку примерно в две руки толщиной, попытался отсечь вершину – но неудачно. Чертыхнувшись, Матвей положил топор на ближайший камень, выправил замятое лезвие подобранным здесь же булыжником. Срубил вершину, грубо отесал. Еще раз выправил топор, вернул богу-кузнецу. Полез обратно в реку, подсунул слегу под край валуна, навалился…
Камень сочно чмокнул, выворачиваясь из тысячелетнего ложа, громко булькнула вода, заполняя яму – Матвей торопливо сунул слегу глубже, навалился плечом, и его добыча перевалилась с боку на бок, подкатившись на пару шагов к берегу. Там, среди мелких валунов, уже приплясывал огонек костра.
– Иди сюда, внучок, грейся! – позвал из темноты великий Сварог. – Утро вечера мудренее. В темноте все едино много не наработаешь.
Матвей послушался, выбрался на обрыв и сел рядом с прародителем славян, протянул руки к огню.
– Мы же боги, дедушка! – устало выдохнул он. – Неужели нельзя просто выдернуть волосинку, щелкнуть пальцами, и чтобы валун сам собою переместился в кузню?
– Конечно, можно, внук мой, – согласился великий Сварог. – Ты можешь дернуть волосок и можешь щелкнуть пальцами. Тебе дозволительно даже выдернуть волосинку и произнести колдовские слова. Только не забудь потом взяться за слегу и выворотить валун на берег.
– Но мы же боги, дед! Мы всесильны!
– Это верно, внучек, – согласился величайший из богов, сотворивший, по легендам, весь обитаемый мир. – Мы всесильны. Мы бессмертны, и потому можем позволить себе двести лет строить дом, дабы потом обитать в роскошных хоромах. Мы прорицательны и потому способны пятьсот лет варить в котлах болотную грязь, дабы наши внуки летали на стальных птицах. Мы могучи телом, и потому ты в одиночку вывернул камень, с которым не управились бы десять смертных. Мы всесильны. Но главная наша всесильность, о великий Матвей, есть терпение и настойчивость. Жизнь смертных для нас лишь малый миг. Эти наивные дети, дарующие нам могущество, видят только результат, не ведая о веках труда, ведущих к цели. Минует всего пара поколений, и сгинут все, кто увидит, как ты мучился, перекатывая сию наковальню в наш дом. Останется лишь память о великом Матвее, коему захотелось получить свой собственный священный камень. Сей Матвей дернул волосок, щелкнул пальцами, и громадный валун перенесся на пятнадцать поприщ через леса, холмы и топи.
Всемогущий Сварог тихо рассмеялся.
– Терпение и труд все перетрут? – вспомнил бессмертную истину студент. – Я всегда подозревал, что именно так и происходят все чудеса. Скажи, дед, а сколько лет ты потратил, создавая весь этот мир? Миллион, два? Четыре с половиной миллиарда?
– Смертные склонны преувеличивать наши возможности, внук мой, – скромно признался великий Сварог. – Однако стоит ли их разочаровывать? Ведь наше могущество складывается по капелькам из их искренних молитв. Если мы потеряем их веру, они потеряют наше покровительство. И кому от этого станет лучше?
Внезапно в темном воздухе захлопали крылья, пламя костра почти легло наземь от обрушившегося на него ветра, и на высокую траву опустился огромный пес размером с сенбернара – однако короткошерстный и украшенный широченными крыльями.
Сложив оные, он поставил к ногам прародителя славян тяжелую корзинку, вытянул лапы и опустил голову на них, косясь на паренька большим глазом с пляшущими языками пламени внутри.
– Крылатых псов не бывает, – мрачно сообщил Матвей.
– Это точно! Никогда ни одного не видел, – согласился Сварог, выгружая из посылки тушки копченой рыбы и крупные окорока, чем-то похожие на страусиные. – Судак еще горячий. Хочешь?
– С удовольствием, – кивнул Матвей, не отрывая взгляд от крылатой собаки. Он чувствовал в происходящем некий подвох, но пока не понимал какой?
– И как тебе этот парень, папа? – внезапно спросила псина.
Молодой человек от неожиданности едва не подавился рыбой. Что-то невнятно промычал.
– Я понимаю, мальчик, что ты хочешь сказать, – зевнула собака. – Говорящих псов не бывает.
– Ты сын Сварога?!
– Тебе что-то не нравится, несчастный?! – Гость вскочил, развернув широкие, словно у «Сесны», крылья и приподнявшись на задние лапы.
– Ты бог, а не собака! – догадался Матвей. – Загадка была в этом!
Всему прочему он уже не удивлялся. Устал.
– Я великий Семаргл, могучий повелитель огня, – пес опустился обратно на землю и сложил свои громадные опахала. – А вот кто ты, мальчишка?
– Зовут Матвей. Происхождением, как выяснилось, сварожич, – ответил студент. – Самый обычный недоучившийся технолог. Бродят слухи, что вдобавок еще и бог.
– И что означает сие неведомое звание? «Технолог»?
– Если я не смогу сварить сталь, то ничего, – Матвей кинул обглоданную хребтину судака в реку.
– Что такое «сталь»?
– Нечто очень прекрасное, Семаргл, – ответил за молодого человека бог-кузнец. – Путь к величию.
– Коли так, великий технолог, – приподнял крыло собакообразный сын Сварога, – иди сюда. А то замерзнешь.
Под крылом Семаргла спалось тепло и мягко, словно на электроодеяле. Матвей буквально выключился на всю ночь, очнувшись лишь на рассвете, когда сварожичи поднялись.
– До вечера, отец! – звонко провозгласил летающий пес и взмыл в синеву.
Бог-кузнец и бог-технолог позавтракали окорочками и полезли в воду – на этот раз вдвоем. Общими усилиями где-то к полудню они выкатили валун из порожистого русла на берег. Дальше, по гладкой земле, все пошло проще: кати да кати – и к сумеркам боги одолели примерно три километра пути.
Остановившись возле удобной полянки, Сварог разложил костер, на свет которого прилетел Семаргл с ужином. Работники подкрепились, выспались – двинулись дальше…
…Прошел всего месяц – и они добрались до широких ворот Устюжны.
* * *
Восторги местных жителей боги приняли с достоинством. Вручную, без помощи слег, закатили валун в просторную мастерскую Сварога и установили его в самом центре кузницы ровной поверхностью кверху.
– Мой бог, мой родной, мой долгожданный! – со всех ног влетела в мастерскую Заряна. Увидела камень, изумленно охнула и попятилась к стене. Терпеливо дождалась, пока муж закончит работу и, покровительственно похлопав ладонью камень, отступит, с облегчением оботрет лоб, и кинулась Матвею на шею: – Наконец-то! А то я уж всякого думать начала! Ты искупаться после дальнего похода не желаешь?
– Пожалуй, что желаю, – кивнул молодой человек, за минувший месяц действительно и перепотевший изрядно, и запылившийся, и испачкавшийся. Да и одежда изрядно истрепалась.
Взяв Матвея за руку, супруга вывела юного бога из города, повернула в сторону от причалов к песчаной отмели между полноводной Мологой и чуть менее глубокой Ижиной.
– А ты со мною не хочешь? – поинтересовался, раздеваясь, Матвей.
Женщина отрицательно покачала головой.
Молодой человек вошел в воду, хорошенько побарахтался, а когда выбрался обратно, то вместо рубашки и джинсов его ждали на пляже замшевые штаны с бахромой на боковом шве и кисточками по поясу, и куртка, расшитая вертикальными полосками из меха горностая. Ворот окаймляла полоска бобровой шкуры, по рукаву тянулась полоска костяных шариков, на груди белели два костяных амулета с нанесенными поверх резьбы рунами.
– Это тебе, любимый мой. – Изумленное лицо мужа сказало женщине больше тысячи слов. – Я сшила, пока тебя не было. А амулеты принесла светлая богиня.
– В такой красоте только на праздник ходить, – развел руками бог-технолог. – Как же я работать буду?
– Я тебе передник сделала. Такой же, как в кузнице у великого Сварога.
– Не знаю, как тебя благодарить!
– Знаешь! – плутовски улыбнулась рыжая девчонка.
Матвей оделся в кожу и меха, опоясался ремнем с двумя ножами и теперь уже вовсе перестал отличаться от здешних славян. Заряна взяла его под руку, крепко прижавшись к плечу, и пока они шли через Устюжну от ворот города к хоромам великого Сварога, гордо поглядывала на окружающих, как бы говоря: смотрите все, какого мужика я заполучила! И вот как я его одела!
Умрите все от зависти!
* * *
Долгая возня с наковальней пошла кузнице на пользу – сложенный в ней горн успел хорошо просохнуть, и потому одетые в передники из сыромятной кожи боги смело засыпали его березовым углем, запалили с одной стороны пучок хвороста, а когда уголь занялся – перемешали его и раздули огонь двумя попеременно сжимаемыми мехами.
– Ну что, попробуем? – сложил перед лицом ладони великий Сварог и кинул в горн корявую тяжелую блямбу из стоящего у стенки мешка.
В белом угольном пламени заготовка приобрела сперва коричневый, затем темно-красный цвет и медленно начала светлеть.
– А как мы ее достанем? – неожиданно спросил великий Сварог. – Из ямки я железки просто штырьком выкатывал, а здесь…
– Вот… Квадратуру мне в тангенс! – бросив меха, Матвей выскочил из мастерской наружу, вскоре вернулся с обломками надранных где-то веток, снова взялся за меха, крикнул: – Нам нужно корыто с водой!
Цвет заготовки застыл на светло-красном, и юный бог понял, что разогреть ее сильнее не получится.
– Фигня, восемьсот уже нормально, – буркнул Матвей, сунул ветки в горн, перекинул поковку на валун. – Работаем!
Деревяшки, естественно, от жара тут же полыхнули, но молодой человек быстро их затоптал и принялся вперемешку с богом кузнецов лупить слиток молотом, расплющивая его и выбивая в стороны черную окалину. Спустя несколько минут отливка потускнела до обычной яркой красноты, и студент отступил:
– Все, греем! Ниже восьмисот смысла нет, не прокуется… – он подобрал ветки, зажал ими заготовку, вернул в горн, деревяшки бросил в воду. Когда и кто принес деревянное корыто, Матвей просто не заметил, и без того хлопот хватало. Он решительно заработал мехами, стремясь выжать из простейших приспособлений максимум возможного.
Нагрел – на наковальню, несколько раз расплющил и сложил, снова расплющил, потом в горн, и опять на наковальню. После пятого захода – сбросил заготовку в воду.
Выждав немного над шипящим слитком, боги достали его, покрутили в руках.
– Гладкий! – радостно воскликнул великий Сварог. – Ты смотри, ни одной трещины! Проковалось все! Внучок, да ты просто чудодей!
Матвей взмахнул слитком, ударив о край валуна, покачал головой:
– Сыромятина… – Он вздохнул, кинул заготовку в горн, добавил туда еще несколько отливок из мешка, сыпанул сверху полкорзины угля. – Дедушка, нам помощник нужен. Который меха будет качать, пока мы кувалдами машем. А то и уголь зря горит, и времени жалко.
– Тебе же не понравилось! – указал большим пальцем на горн великий Сварог. – Ты только что забраковал нашу заготовку! Что тогда ты собираешься с нею делать?
– Клещи хочу отковать, – пожал плечами бог-технолог. – На них нагрузка никакая, мягкое железо такую работу потянет. Остальное в кузне не изменить. Нужно повышать температуру плавки.
– Коли плавкой заниматься, внучок, то на болото надобно идти. Домницы мы прямо там ставим, дабы тяжесть лишнюю с места на места не таскать. Завтра могу и отвести.
– Хорошо, – кивнул Матвей. – А пока давай вытягивать криницы в длинные колбаски. Потом загнем концы, пробьем посередине дырку и вставим заклепку. Два часа работы, до ужина управимся.
* * *
По поводу болота прародитель славян не шутил. Рудники Железного поля выглядели, будто огромная, бескрайняя топь, местами поросшая камышами и чахлыми березками, местами качающаяся рыжей вязкой грязью. Ею же был покрыт весь берег между болотом и лесом, на глубину примерно по колено.
– Это уже добытое добро, – гордо указал на вонючее месиво великий Сварог. – До осени полежит, стечет, подсохнет. Опосля мы его на кострах пережжем, дабы досуха довести, и пополам с углем смешаем. Уголь аккурат сейчас работники из дров березовых пережигают. Мне Устюжна на дела железные двух смертных каждый день выделяет. Как горку хорошую намешаем, глиной сверху закидаем да подожжем. А как прогорит, разбиваем печь сию да криницы получившиеся собираем.
– Здесь ведь железа пуда два, наверное, не больше, – обвел обширное поле взглядом бог-технолог и стал загибать пальцы: – Все это нужно, во-первых, накопать, во-вторых, высушить, в-третьих, пережечь, в-четвертых, заготовить уголь, в-пятых, смешать, в-шестых, переплавить, в-седьмых, опять в угле раскалить и несколько раз перековать. И только потом получившуюся в результате крохотную железную отливочку перековать в топор. Скажи, дед, а на кой леший ты вообще связался со всей этой морокой? Мне кажется, сделать каменный топор куда проще, и в работе он намного практичнее получается. Нож из рога или ясеня куда острее, надежнее и изготавливается проще. Зачем ты возишься с железом, великий Сварог?
– Сии попреки я не первый век слышу, внучок, – признался пышноволосый бог. – И кое в чем ты, понятно, прав. С кремниевыми ножами, наконечниками стрел и копий железным поделкам никогда ни в остроте, ни в прочности, ни в дешевизне не сравниться. Каменных наконечников любой юнец по пять штук за день легко смастрячит, а мне на подобное полгода потратить надобно. Но вот с топорами ты, Матвей, ошибаешься. Каменный топор тоже с полгода, а то и год оббивать, да стачивать и полировать приходится. И лезвие у него от неудачного удара тоже легко обколоться способно. Но железный после сего выправляется, а вот гранитный или нефритовый ужо нет.
– Все равно, – покачал головой Матвей. – Столько сил и мучений… Мне кажется, овчинка выделки не стоит.
– Кстати, про овчинку! – внезапно повеселел великий Сварог. – Тебе твоя одежда нравится?
– Ну да, – огладил ладонями горностаевые полоски бог-технолог. – Заряна настоящая рукодельница, талант! Даже не представляю…
– Чтобы таковую сшить, не одну сотню дырочек маленьких проколоть надобно, – перебил его бог-кузнец. – Если шипом акации или шиповника колоть, так они после пяти-шести проколов ломаются. Костяные и на первой сломаться могут. А вот железные… Втыкай да втыкай! Да еще и ушко можно сделать, дабы жилочка сразу протягивалась. И вот ты хоть умри, внучок, но ничего подобного из камня выточить невозможно!
– Ах вот оно что! – В голове Матвея все наконец-то встало на свои места. – Значит, главное, это ковка иголок? А топоры и ножи это так, побочный продукт? Опыты из любопытства?
– За сотню иголок скифы дают бронзовый котел. А скифский котел – это тебе не горшок из глины. Его можно смело ставить прямо в огонь. Он не трескается, не течет, от удара не раскалывается. Варяги за иглы соль отсыпают не жалея, народы заморские самоцветы любые кладут, люди Нила ткани свои драгоценные на них меняют, русалочьи племена янтарь отдают, жители востока нефритом платят. Железную иглу для рукоделия каждая женщина нашего мира заполучить желает. А лучше три. А еще лучше – пять…
– Зачем же тогда тратить столь дорогое железо на прочие поделки?
– Все боги обладают даром предвидения, – нахмурился великий Сварог. – Явилось мне много веков тому предчувствие, что именно сия грязь болотная путь к величию потомков моих откроет. Ради детей и стараюсь.
– Пророчество твое древнее было истинным, дедушка, – признал Матвей. – Просто как посмотрю на все это… – развел он руками над грязными кучами, – убиться можно, сколько мук на каждое шило положить надобно! Руки опускаются.
– А ты не опускай руки-то, внучок. Глаза боятся, руки делают. Мы боги. Наша сила в труде и терпении.
– Хорошая игла – стальная игла, – повел плечами бог-технолог. – Чтобы получить сталь, нужно поднимать температуру. Здесь мало руды, дедушка. В малом размере высокой температуры не получить, нужно увеличивать объем. Тогда уменьшится отношение массы к поверхности и снизится теплоотдача.
– Сколько же тебе надобно?
– Раз в десять больше, дедушка. Чтобы печь кубов на триста вышла. Тогда должно получиться.
– Сколько? – не понял старик.
– Три сотни больших бочек, – поправился студент.
– Ого! – огладил седую бороду великий Сварог. – Это лет пять надобно руду и уголь копить, ничего другого не делая. А как мы пять лет без свежего железа обойдемся?
– Людей бы побольше позвать? – с надеждой вопросил Матвей.
– А где их взять, чадо? – развел руками прародитель славян. – Смертным помимо железа моего еще и еда, и дрова, и жилье, и одежда надобны. Они все при деле, от рассвета до заката трудятся. Сколько могут, столько помощников и дают. Да еще нас с тобою кормят. Так что, внучок, как-нибудь самим желания свои исполнять надобно.
– Квадратуру мне в тангенс… – запустил пятерню себе в волосы бог-технолог. Подумал, прикусив губу, и решил: – Нужно попробовать принудительное дутье. Сложить самую большую криницу, какую только можно, сделать снизу десяток отверстий и большими мехами загонять туда воздух. Сотню градусов добавим точно. А если повезет, то и две.
– Вот таким, внучек, ты мне нравишься куда больше, – кивнул великий Сварог. – Пошли, великий Матвей, на луг. Опробуем твою задумку.
