Александр Сергеевич Долгирев
Усталые звери
3
Гиблое местечко этот Техас. Особенно сейчас. Нищие, оборванные фермеры и автомобили, нагруженные скарбом, больные полиомиелитом дети с выражением всепонимающего прощения на запыленных лицах. Где-то я уже это видел. В тот раз целая страна пустила себе пулю в голову. Интересно, как получится у этих? Хотя, в который уже раз путешествуя по Америке, я вновь впечатлился этим искусственно созданным народом. Много выпивки, много грязи, много боли, а за всем этим совершенно неубиваемый, пронзительный оптимизм. Вера в то, что завтра будет лучше. Нужно только еще чуть-чуть поднапрячься и обязательно будет лучше. Я так не умею.
Поворот на Гамбург не обращал на себя особого внимания. Обычно я миную такие повороты, не задумываясь. Разве только голод, усталость или спущенное колесо заставляют сворачивать в такие места ребят, которые едут в Калифорнию или, наоборот – на восток, во Флориду. Дел в Калифорнии у меня не было никогда, а вот в Тампе бывать однажды доводилось, лет пять назад. Я не был голоден, машина была в порядке, но свернуть в Гамбург мне все равно пришлось.
Не люблю жару. Плащ, в котором мне удобно более всего, пришлось закинуть в багажник. Рубашка прилипла к спине, а запах пота перебивался только запахом разгоряченного авто.
Где-то через час езды по весьма неплохой для этой части штата дороге я увидел щит с названием города. Почти все в этом щите кричало о том, что Гамбург, это самое прекрасное место на всей Земле. Я так и читал между строк: «Задержитесь у нас, оставьте у нас пару баксов! Ну, пожалуйста! Ну что вам, жалко? Эй, мистер, ну же – останьтесь… Ну и вали в свою сраную Мексику, гребаный жмот!» Население города, согласно щиту, составляло тысяча сорок два человека. Правда, кто-то мелом зачеркнул эту цифру и написал сверху ноль. А прямо под названием города тем же мелом было написано: «конец пути».
На въезде в сам город бил баклуши какой-то парень. Я увидел его издалека. Он тоже меня увидел. Когда я подъехал поближе, он оторвался от стены дома с заколоченными окнами и направился ко мне. Парню было лет семнадцать. Он изо всех сил пытался выглядеть угрожающе – это было смешно. Походкой, круче которой могут быть только яйца, парень подошел к моей машине.
– Ты кто такой?
Я смерил его брезгливым взглядом, хотел даже презрительно сплюнуть, но в горле совершенно пересохло. Я, никуда не торопясь, закурил и только после этого ответил:
– Турист. Путешествую по самым гнилым дырам Америки. А ты чем занимаешься в то время, пока не работаешь огородным пугалом?
Похоже, я немного перебрал. Парень всерьез обиделся и выхватил древний револьвер, который был больше него самого.
– Остряк, да?! Посмотрим, что ты на это скажешь, турист!
С этими словами парень, что есть силы, пнул переднюю левую фару моей машины и разбил ее. После этого он пискляво заржал и сказал:
– Проваливай, пока цел, турист!
Я чуть не стукнул себя ладонью по лбу. Это было настолько восхитительно тупо, что мне нечего было на это возразить. Конечно, разбить тачку нежелательного гостя – это лучший способ заставить его уехать! Я хотел посоветовать парню в следующий раз колесо новоприбывшему прострелить, но вместо этого выскользнул из авто и пошел на сопляка. Как я и ожидал, пистолет был ему нужен для понтов, а не для стрельбы. Он, конечно, направил его на меня, но стрелять не стал. Парень судорожно пятился назад – я спокойно наступал. Неожиданно раздался сухой щелчок – сопляк все же решился нажать на крючок! Он уставился на бесполезный револьвер со смесью изумления и ужаса на лице. Пока он изумлялся, я успел подойти вплотную, схватил его за руку с револьвером левой рукой, а правой ударил в живот. Парень согнулся, и я добавил ему локтем по загривку, одновременно вырвав пистолет из его ослабевшей руки.
Сопляк стонал и приходил в себя на земле, а я откинул барабан старого, еще прошлого века, револьвера и высыпал из него отстрелянные гильзы. Тот, кто вооружил паренька, либо очень смешно пошутил, либо был совершенно серьезен. В любом случае, я тоже считал, что пушки детям не игрушки.
Я кинул револьвер в машину и вернулся к пареньку. Рывком поднял его на ноги и, сделав злое лицо, спросил:
– Кто послал тебя сюда? Пакстон или Гримальди?
Пацан был готов расплакаться.
– Ш-ш-шериф Кросби, мистер. Он сказал, чтобы я спроваживал всех залетных.
Даже так? Этого я не ожидал, впрочем, это позволяло мне сразу проверить одно достаточно важное обстоятельство. Я искусственно улыбнулся, что, кажется, напугало парня даже сильнее, чем моя злобная гримаса. Я заговорил:
– Во-первых: если хочешь спровадить человека, не тронь его тачку. Ребят, вроде меня, разбитая фара заставляет остаться подольше, а не поскорее уехать. Лучше будь навязчиво обходительным – люди решат, что ты хочешь что-то им продать и поспешат сделать ручкой. Это на будущее. Во-вторых: сейчас я тебя отпущу, и ты пойдешь к шерифу… в глаза мне смотри… к шерифу и не к кому другому, понял меня?..
Я дождался испуганного кивка и продолжил:
– Ты пойдешь к шерифу и скажешь ему, что к Фрэнки Гримальди прибыло подкрепление из Чикаго. Скажи ему, что у меня уже была разбита фара, когда ты меня увидел, и я спросил у тебя дорогу к механику. В-третьих: твой револьвер побудет у меня, а то ты еще на какого-нибудь угрюмого типа его наведешь, а тебя из-за этого шлепнут. В-четвертых…
Я оглянулся на машину, и мне очень захотелось надавать парню пощечин за то, что теперь мне действительно был нужен механик, но тот и так был полумертв от страха, поэтому я потратил «в-четвертых» на что-то более важное:
– Как добраться до механика?
4
Хитроватый малый с соломенными волосами по имени Таттл. Механик, разумеется, поворчал, глядя на разбитую фару, но взял по-божески. Я сказал, что побуду в ближайшие пару часов в мастерской, он запротестовал, но несколько баксов сверху заставили его смириться с моим неназойливым обществом. Я уселся на грубо сработанный табурет лицом к воротам в мастерскую и стал ждать того, кто войдет в эти ворота первым.
Карло Гримальди обмолвился, что шериф Гамбурга является приятелем Пакстона. У меня не было оснований не доверять Карло, но кардинально важные вещи я привык проверять. Паренек на въезде в город, конечно, не ослушается моего указания – он пойдет к шерифу и скажет ему, что жутко страшный, угрюмый дядька чуть не пришиб его и назвался подкреплением для Фрэнки Гримальди. Шериф, в свою очередь, направится с этой информацией к тому, чью дружбу ценит больше. Через час, от силы через полтора в ворота мастерской войдет, либо один из парней Пакстона, либо один из итальянцев. Для меня было не очень важно, кто проявит ко мне интерес первым, но вот позиция шерифа меня интересовала чрезвычайно.
Таттл увлекся работой и затянул «О, моя дорогая Клементина»4. Он неожиданно хорошо пел. Я даже улыбнулся по настоящему, заслушавшись.
Через полчаса в мастерскую вошел чернявый красавец, и я вынужден был сделать вывод, что шериф теперь, похоже, больше ценил компанию Фрэнки, а не Пакстона. Итальянец приблизился ко мне уверенным шагом, мельком глянув на Таттла, который с ним поздоровался.
– Ты кто такой?
Несмотря на разницу в возрасте, итальянец был таким же босяком, что и парень, который разбил мне фару, правда, пистолет у него, очевидно, был заряжен. Поэтому ответил я ему не то, что парню:
– Я – подкрепление из Чикаго.
Он смерил меня презрительным взглядом.
– Мистеру Гримальди не нужно подкрепление. У нас все под контролем.
Я посмотрел ему в глаза и улыбнулся:
– Синьор – я сделал ударение на этом слове. – Синьор Гримальди из Чикаго считает по-другому. Он отправил меня сюда, чтобы установить мир. Если Фрэнки не хочет, чтобы это был мир по его правилам… что же, буду устанавливать по своим.
– А силенок хватит?
– Если тебе не повезет, узнаешь.
Парень отшагнул назад и встал полубоком ко мне – босяк или не босяк, но в драке он бывал. Только нападать я не собирался. Вместо этого я примирительно развел руками:
– Слушай, я такой же солдат, как и ты. Мистер Карло Гримальди приказал мне разгрести бучу, которая здесь заварилась. Он сказал, что кто-то валит ребят Фрэнки…
Чернявый тут же расслабился, показав, что пусть он и бывал в драке, но все же не очень часто. Итальянец достал сигарету, я дал ему прикурить.
– Ну да, есть такое. Все началось где-то две недели назад. Сначала залетный положил двоих наших. За дело положил… Хотя, черта с два! Ну, побуянили ребята, но не настолько же, чтобы их насмерть…
Я позволил себе перебить его:
– Что за залетный?
– Да вообще хрен с горы! Просто возник в городе и все. Назвался Майком Шпигелем. У нас здесь все немного напряженно в последнее время. К Пакстону прибыло несколько парней от Конноли. Сам я не видел, но говорят, что настоящие профессионалы, вроде как боевики ИРА в бегах. Ну, Фрэнки прикинул, что теперь за Пакстоном преимущество, да нанял пару ребят. Не бог весть что, но на мишени сгодятся. А заодно Фрэнки велел «закрыть» город, если смекаешь, о чем я…
– Смекаю.
– И тут этот Шпигель прикатывает. Ну, наши на него наехали, а он обиделся – в итоге два трупа…
Чернявый замолчал и глубоко затянулся. Я решил, что он закончил, и уже хотел начать задавать вопросы, но итальянец неожиданно рассмеялся и продолжил:
– Шпигель этот… но только это тсс, никому…
Я заверил, что «тсс» и «никому».
– Шпигель этот поимел Пакстона, а теперь имеет Фрэнки. Он, как грохнул наших, пошел наниматься к Пакстону, а вечером того же дня приходит и говорит, что решил переметнуться, мол, Пакстон решил его похоронить в тихую. Ну, Фрэнки в своем духе, возьми и положи этому Шпигелю четыре сотни сразу и еще две каждый месяц. Уж как старик Скарцони с ним не срался…
Я скорчил оскорбленную гримасу под стать своему собеседнику и проговорил:
– Нехорошо это…
– Ну да… Да и вообще, Шпигель, вроде, не при делах, но трупы-то после его появления пошли. С тех пор, как на бочке пороховой живем. Причем фитиль уже горит, а мы все ждем, что пойдет дождик!
– А с чего известно, что Шпигель не при делах?
Чернявый ухмыльнулся и махнул головой куда-то за стену мастерской:
– Да прикипел он тут к одной шлюшке из салона Лу. Голди…
Парень расплылся в дурацкой ухмылке и на несколько мгновений погрузился в мечты, судя по всему, об этой самой Голди. Я бесцеремонно вмешался:
– И что, что прикипел?
Парень вернулся к неприглядной реальности и глянул на меня с детской обидой. Я дал ему прикурить еще раз и обида прошла.
– Она, видать, тоже прикипела. Во всяком случае, как труп поутру, так Шпигель ночь у Голди провел.
– И что, все верят?
– Да понимаешь… верят, а потрясти Голди, как следует, никто не решается. И не решится. И я не стану…
Раздался выстрел и чернявый повалился вперед. Я быстро сориентировался, бросился с табурета на земляной пол и успел накрыться трупом итальянца. Выстрелы следовали один за другим. Кто-то работал мерно и спокойно, методично отстреливая две обоймы с двух пистолетов. Выстрелы происходили почти одновременно, и я решил, что это не два стрелка, а один, стреляющий с двух рук. Ворота мастерской превращались в неаккуратное решето, как и стена напротив них. Секунд через сорок, от силы через минуту выстрелы стихли, и наступила оглушающая тишина в окружении щепок и пыли.
Я мог бы стрелять в ответ, но это было нецелесообразно – пусть стрелок думает, что я мертв. Я выбрался из-под трупа чернявого, в спине которого было три лишних отверстия, и аккуратно подобрался к «глазку», проделанному одним из выстрелов в воротах мастерской – разумеется, стрелка на улице уже не было.
Я оглянулся в мастерской и нашел испуганное лицо Таттла. Тот был жив и невредим. Я улыбнулся ему. Гамбург встречал меня оркестром, цветами и салютом.
5
Штаб Фрэнки располагался в южной части города, в здании оружейного магазина. Над входом в магазин красовалась вывеска с названием: «Пушки Джексона». Не знаю, действовало ли сейчас это здание по своему изначальному назначению, но людей с пушками здесь по-прежнему хватало. Механик Таттл, указывая мне дорогу сюда, дал бесплатный совет о том, что с Фрэнки лучше не встречаться, а если уж встретился, то лучше быть с ним в друзьях. Я поблагодарил соломенную голову и набросил несколько долларов на ремонт мастерской, попросив, заодно, посматривать по сторонам.
Внутрь гамбургского филиала «семьи» Гримальди меня не пустили. Это было ожидаемо. Лезть в драку смысла не было, по крайней мере, сейчас, поэтому я отошел на середину улицы и заорал во все горло:
– Человек, которого ты отправил в мастерскую Таттла, мертв! Убил его не я! Кто-то охотится на твоих людей, Фрэнки, если ты не хочешь остаться без них через пару недель, помоги мне!
На громилу у входа моя тирада впечатления не произвела, но я вообще не уверен, что он понимал по-английски. В окнах мелькнуло несколько лиц, но на этом все стихло. Я отошел под короткую тень на противоположной стороне улицы и закурил. Тупоумное упрямство Фрэнки, так легко отказывающегося от помощи старшего брата – да черт с ней с помощью – просто от бесплатного солдата, начинало раздражать меня. Я мог бы работать один, к этому я привык, но очень не хотелось работать без тыла и опоры.
Я докурил. Окурок отправился в портсигар. Я сощурился на безбожно-безоблачное небо и уже хотел сделать шаг из прохладной тени, когда дверь магазина неожиданно открылась, и из нее вышел невысокий, но, по виду, весьма крепкий старик. Я закурил еще одну и стал ждать, когда посланец Фрэнки подойдет, но тот встал ровно у границы тени, отбрасываемой навесом над дверью в магазин. Он заговорил неожиданно глубоким и сильным голосом:
– Мистер Гримальди не обращался в Чикаго за помощью. С чего нам верить, что ты от «семьи»?
Я почти не сомневался, что старик, это тот самый цельнометаллический Скарцони, которого Карло поставил присматривать за своим младшим братом. А еще именно Скарцони сообщил в Чикаго о проблемах Фрэнки. Раз Фрэнки до сих пор не знает об этом, значит что-то в их отношениях изрядно не в порядке. Впрочем, старик задал мне вопрос, на который нужно было ответить.
Я медленно и спокойно, чтобы не провоцировать, достал из внутреннего кармана пиджака открытку. Такие открытки Карло иногда просил оставлять на телах «клиентов». На белом картоне были изображены скрещенные большие берцовые кости, а под ними написано: «твоя плата». Этакая черная метка. Насколько я знал, почти никто, кроме Карло, такими штучками не баловался, а потому Скарцони должен был узнать открытку.
Я все же вышел под солнце, но лишь для того, чтобы через пару мгновений оказаться под навесом у оружейного магазина. Вблизи старик производил более грозное и даже зловещее впечатление. Высушенное лицо, изрезанное глубокими морщинами, было похоже на изюм или на кору дерева. Левая рука, как бы небрежно заведенная за спину – я не сомневался в том, что в случае чего в этой руке мгновенно появится нож, стилет или бритва. На другой руке не хватало среднего пальца. Именно ею он принял у меня открытку. Глянув на картонку лишь мельком, мое лицо старик рассмотрел очень внимательно.
– Ты ведь не из «семьи»? Ты не похож на итальянца.
Я отдал старику должное. Со своими темными волосами и глазами я вполне тянул на итальянца, но он распознал во мне чужого почти сразу, как увидел. Я ответил:
– Я не итальянец и я не из «семьи». Синьор Гримальди доверяет мне решение проблем. У вас есть проблемы…
– Так ты чистильщик?
Я кивнул. Старик смерил меня взглядом с ног до головы, а потом подал руку для рукопожатия. Я протянул свою. В следующее мгновение Скарцони высвободил из-за спины второю руку с зажатым в ней лезвием. У меня были лишь доли секунды до момента, когда бритва доберется до моего лица или шеи. Я толкнул старика правой рукой от себя и подсек ноги. Скарцони начал падать, но я почувствовал прикосновение лезвия к своей шее – он победил. Если бы старик хотел меня убить, я был бы мертв. Хорошо, что он не хотел.
Только теперь громила, стоявший совсем рядом, начал двигаться, но Скарцони тут же гаркнул на него по-итальянски и тот вернулся на место. Я протянул старику руку, чтобы помочь встать – он принял мою помощь.
– Я Скарцони.
– Юджин Смит.
– Серьезно?
– Предельно.
Старик еще раз оглядел меня и показал следовать за ним. Внутри почти ничего не говорило о том, что здесь когда-то был оружейный магазин. Внутреннее убранство соответствовало скорее бару или казино. На первом этаже было человек десять. По крайней мере, в общей комнате. В основном итальянцы, хотя было и несколько наемников со стороны. Вряд ли это были все солдаты Фрэнки. Скарцони провел меня по лестнице на второй этаж и постучал в дверь в конце коридора.
Франческо Гримальди не был похож на Карло. Высокий и худой. Черноволосый, в отличие от брата. Глаза тоже были другого цвета. Это уже кое о чем говорило. Впрочем, свои мысли по поводу того, насколько эти двое родные друг другу, я решил оставить при себе.
Одетый с иголочки Фрэнки смотрел на меня с леностью жирного кота, который понимает, что его сейчас будут кормить. Скарцони встал по правую руку от своего босса. Вполне приличное приветствие и даже обходительность Фрэнки удивили меня. Он предложил выпить. Я согласился. Виски в такую жару в меня бы не залезло, но отказ мог бы показаться невежливым. Когда принесли два бокала с виски, Фрэнки взял свой и, наконец, приступил к делам:
– Как Карло узнал, что в моем болотце появились проблемы?
Скарцони виделся мне возможным союзником, поэтому я решил пока что прикрыть его:
– Не знаю, мистер Гримальди.
– А почему отправил именно тебя?
– Я умею наводить порядок.
Фрэнки посмотрел на старика и рассмеялся.
– Слышь, Скарцони, Карло к нам парламентера прислал!
Старик ничего не сказал, лишь кивнул, сохраняя на лице безразличие. Фрэнки сделал приличный глоток и обратился уже ко мне:
– С такой падалью, как Пакстон, нельзя вести переговоры – их надо сразу пристреливать. Мне не нужен парламентер.
– Я не сказал, что я парламентер, мистер Гримальди – я сказал, что умею наводить порядок.
– А я и сам с этим справляюсь! Мне не нужна шавка Карло, которая будет подбирать за мной дерьмо!
Фрэнки перешел на крик немного неожиданно для меня. Я сделал вид, что отпил из бокала, чтобы немного взять паузу. После этого я искусственно улыбнулся и заговорил:
– Я не собираюсь подбирать за тобой дерьмо – сам справишься. Ваша с Пакстоном возня не нравится взрослым и я здесь, чтобы ее прекратить. Я сделаю это, Фрэнки. С твоей помощью или без оной.
– Да нет никакой возни! Я просто уложу этого сукинового сына и возьму свое! И не смей больше общаться со мной так, будто мы равны, козел!..
Я посмотрел на Скарцони и придал своему лицу немного извиняющееся выражение. Возможно, мне показалось, но старик едва заметно кивнул. Я все же выпил виски одним глотком, а после этого встал и надел шляпу.
– Значит так, Фрэнки, через две недели здесь будет тихо и спокойно. С тобой, либо без тебя. Вместо того чтобы отказываться от бесплатной помощи подумал бы лучше о том, как люди Пакстона узнали, что я и твой человек были в автомастерской. Похоже, шериф любит тебя не так сильно, как ты думал… или среди твоих ребят есть «крот». Когда подумаешь, найди меня. Может быть, но только МОЖЕТ быть, я соглашусь тебе помогать.
6
Я решил последовать еще одному бесплатному совету Таттла и остановился в салоне Лу, бывшем по совместительству еще и единственной гостиницей в городе. Еще бы этот совет не был бесплатным! В дверях я разминулся с одним парнем. Кого-то он мне напомнил. Не конкретного человека даже, а скорее конкретный тип людей. Я такой тип уже много лет не встречал. Он тоже оценил меня взглядом, возможно, я тоже ему кого-то напомнил, впрочем, через пару секунд мы разошлись в разные стороны.
Невыносимая духота пропитала зал на первом этаже насквозь. Две изрядно потасканные бабы очевидного рода деятельности увлеченно играли внезапно в лото и не проявили ко мне никакого интереса. Я к ним тоже. Кроме шлюх в зале был тот самый Лу. Устрашающий здоровяк с большой лысой головой и сильным французским акцентом. Я взял номер – как я и ожидал, свободных комнат было полно. Попросив у хозяина устроить к вечеру ванну с чистой и горячей водой, я поднялся в свой номер, завесил окно толстым одеялом, которым была застелена кровать, и с чистой совестью уснул.
Проснулся через несколько часов с чудовищной головной болью – так мне и надо за то, что позволил себе задрыхнуть в такую жару! Какая-то сволочь стучала в дверь. Мне захотелось кинуть в дверь ботинком, но вместо этого я провел рукой по волосам, расстегнул кобуру с наганом, лежавшую на прикроватной тумбочке, и крикнул:
– Войдите!
Дверь легко отворилась и в комнату вошла девушка. Ей было лет семнадцать, она очень заметно хромала. Ее лицо… оно было красивым. Хотя нет, не было оно красивым – оно было знакомым. Темные волосы, выразительные, пусть и не очень большие темные глаза, бледная кожа, отчего-то почти не потемненная солнцем, старые оспинки от ветрянки, немного мальчишеское выражение. Я едва не упал в омут воспоминаний, но вовремя остановил себя, в очередной миллионный уже раз мысленно проговорив: «Никого не осталось».
Девушка смотрела на меня с опаской. Я хотел улыбнуться, чтобы подбодрить ее, но не стал.
– Чего тебе?
– Мистер… там пришел пожилой джентльмен, он хочет поговорить с вами.
– Итальянец?
Девушка стрельнула на меня взглядом – возможно, мне показалось, но этот взгляд был полон совершенно ледяного презрения. Впрочем, меньше чем через мгновение от этого взгляда не осталось и следа.
– Кажется да, мистер.
Я встал, накинул пиджак, застегнул верхнюю пуговицу на пропотевшей рубашке. Я ожидал, что Скарцони придет поговорить. Он явно был умнее своего босса, а потому далее я собирался общаться с Фрэнки только через него. Отвлеченный своими мыслями, я совсем позабыл о девушке, которая так и осталась стоять в дверях. Даже не знаю, почему она осталась.
– Как тебя?
– Мэрион, мистер.
– Ты умеешь хранить секреты, Мэрион?
– Я работаю в гостинице…
Я истолковал этот ответ в том смысле, что в гостиницах много секретов.
– Сколько ты получаешь за свою работу, Мэрион?
Девушка посмотрела на меня дерзко и теперь мне точно это не показалось.
– Я получаю за свою работу двадцать два цента в день плюс койка и еда.
– Хочешь больше?
– Я не шлюха, мистер!..
Похоже, я дал части своих чувств проявиться на лице, потому что теперь девчонка меня боялась, она даже сделала неловкий шаг назад. «Двадцать два цента в день плюс койка…» – если бы я все еще верил в Бога, я помолился бы за тебя, милая Мэрион! Я быстро пришел в себя и беззлобно бросил:
– Дура… Сдались мне твои малолетние достоинства! Давай так, Мэрион: доллар в день и каждый вечер ты рассказываешь мне все новости и секреты, которые узнала за день. Идет?
Мэрион замешкалась – похоже, что для нее это было в новинку, впрочем, решение она приняла довольно быстро. Хромоножка просто кивнула, не сказав ни слова. Я кивнул в ответ и поспешил вниз, не желая и дальше заставлять Скарцони ждать.
Механики, уборщицы, я бы еще добавил сюда таксистов, но в Гамбурге не было таксопарка – вот самые лучшие источники информации, особенно если умеешь отделять навоз от золотых коронок. На самом деле юная Мэрион нужна была мне, чтобы приглядывать за новоприбывшим Майком Шпигелем, который наведывался сюда к одной из шлюх. Этот Майк показался мне подозрительным сразу, как я услышал о нем от покойного ныне человека Фрэнки. Предчувствие. Нужно будет посмотреть на Шпигеля, как появится возможность.
Скарцони сидел у дальней от входа стены. Профессионал во всем. Устроился спиной к стене, чтобы видеть весь зал. Поза свободная, одна рука на столе, вторая спрятана. Перед ним стоял начатый бокал с кефиром. Я подошел к старику и устроился за тем же столом.
– Здесь или у меня?
– Все равно. Те, кому надо, сделают из моего прихода сюда не меньше выводов, чем из того, о чем мы будем говорить.
– А нам есть о чем говорить?
Скарцони глотнул из бокала и ответил:
– Франческо – идиот.
Я улыбнулся:
– Синьор Гримальди сказал мне то же самое, когда отправлял сюда.
– Потому, что это правда и Карло всегда это знал.
– Так зачем ты пришел?
– Ты видел того, кто стрелял в Луку?
Я замялся, пытаясь вникнуть, кто такой Лука, но быстро понял, что речь идет о парне, погибшем в автомастерской.
– Нет, не видел. Стреляли сквозь дверь. Скарцони, стреляли в меня, а не в Луку. Вы ведь узнали о том, что я в городе, от шерифа или от одного из его людей?
– Да, от сопляка Джима Мюррея. Он помощник шерифа.
– Лет семнадцать, высокий, худой, визглявый голос и понтов полные штаны?
– Да, это он.
– Я встретил его на въезде в город и сказал, зачем я здесь и где меня искать, более того, я сказал ему идти с этим к шерифу, понимая, что шериф побежит, либо к вам, либо к Пакстону…
Старик продолжил за меня:
– А шериф побежал в обе стороны сразу!
Далее последовало какое-то редкое ругательство по-итальянски.
– Скарцони, я примерно понимаю, что происходит в городе, и действительно хочу, чтобы победили именно вы. В конце концов, выживание Фрэнки в некотором смысле является частью моего задания. С ним делать дела бессмысленно – ты сам это понимаешь, потому и пришел. Помоги мне и все разрешится пусть не безболезненно, но хотя бы быстро.
Старик допил кефир, вытер рот рукавом и посмотрел на меня:
– Чего ты хочешь?
