Александр Сергеевич Харламов
Последний солдат королевы
Увидев, что конвой вывел их из дверей, Редгорд встал со своего места и поднял руку, намериваясь что-то сказать. Толпа затихла, а тех кто не сразу понял этот жест, пинками заставили замолчать войны.
– Наша страна переживает страшные времена! Братоубийственная война длилась много лет. Наконец она закончена. Закончена благодаря нашей самой справедливой и доброй королеве…Королеве Катрины!
Толпа загудела, кто-то захлопал в ладоши. Лица людей не светились счастьем, однако войны в звериных шкурах тербовали от них активности, которую поддерживали ощутимыми уколами мечей. Со своего места поднялась Катрина.
– Граждане Твердыни, жители Рура!– начала она говорить.– Меня не зря называют Катриной Справедливой. Эти предатели своего народа,– она указала рукой на толпу стражей короны в порванных мундирах и без оружия,– безусловно заслуживают смерти!
Толпа снова взревела, теперь уже по собственной инициативе.
– Но если мы будем казнить всех, кто служил моей дочери, то кто же останется?– Катрина обвела взглядом площадь. Ее глаза сверкали фанатичным огнем. Она верила в то о чем говорила.– Кто приведет наш Рур к процветанию? Поэтому, своей волей, я прощу стражей короны, если они попросят пережд своим народом прощение за те преступления, которые они совершили! Справедливо это будет?
Жители радостно заревели, ведь среди приговоренных были чьи-то отцы, сыновья, братья. Никто не хотел их смерти. Они всего лишь выполняли приказ, честно и с достоинством исполняли свой долг. Казнь была бы слишком жестоким наказанием.
– Слышите?– теперь она обращалась к стражам.– На колени! Молите о прощении!
– На колени!
– Прощения!– слушалось отовсюду.
Стражи короны немного замешкались. Они знали, что это неправильно, что так не должно быть, но страх смерти толкал их на это бесчестие. Вперед вышел самый старший страж. Его лицо было украшено шрамами. Рука и грудь перевязаны, из под повязки сочилась кровь. Он сделал шаг вперед и громко попросил:
– Простите нас!– покачнувшись он опустился на колено, вслед за ним опустились и остальные стражи короны, склонив головы перед беснующейся толпой.
Катрина удовлетворенно кивнула. Глаза ее радостно блестели.
– Вы прощены! А теперь, наступил черед тех, кого простить нельзя…
На помост вывели под конвоем наших друзей. Цепочкой они прошли к виселице. Виктория, Суворов, Орлинка и маленький Эдвард, который глядел на все это раскрытыми большущими глазами и не понимал, что происходит.
– Этих людей простить нельзя,– прокричала Катрина. Ее душа хотела крови. Она сама не понимала почему, но она ненавидела весь мир, а свою дочь еще сильнее,– смерть врагам Рура!
– Позвольте,– Отто аккуратно накинул на голову Виктории черный мешок. Рядом ойкнула Орлинка. Эдвард захныкал:
– Мама, что они делают?
– Ничего сынок,– процедил сквозь зубы Суворов,– дяди просто хотят с нами поиграть в одну интересную игру. Услышав про игры королевич замолчал.
– Именем королевы Катрины, смерть преступникам!– закричал Крид и дернул рычаг, который открывал подпол в помосте. Толпа ахнула, а потом затихла испуганно. Вместо четырех трупов на веревках висели лишь пустые черные мешки. Королева Виктория и ее пособники испарились во воздухе.
– Нее…тт– простонал Редгорд и схватился за голову.– Они опять ушли…
************************************************************************************************************************************************************
А во время жуткого представления на центральной площади Рура в тронном зале Твердыни творились странные вещи. Саркофаг, в котором лежал цветок смерти вдруг осветился ярко-золотистым цветом. Он расскрылся и вместо шипов появились сначала зеленые лепестки, потом из них наружу вырвался оргомный бутон розы.
Разум волшебного растения неожиданно воспротивился смерти четырех ни в чем неповинных людей. Ему пришла мысль их спасти. Он понимал, что спасая их, он обрекает себя на десятилетнее забвение, но ничего со своей душой не мог поделать. Для этого он и распустился, чтобы уснуть на много лет.
В момент, когда лейтенант Крид, открыл подпол под ногами у Виктории и ее друзей, цветок послал коллосальный поток энергии в то место, где находились казненные. Вся его мощь ушли на телепортацию. Он незнал куда их отправил. Только лишь когда пришло к нему мысленное ощущение безопасности он успокоился. Один за одни бордовые лепестки розы опадали под стеклянной крышкой саркофага. Они медленно кружились и падали рядом с цветком, который уже чувствовал, как силы покидают его, как разум становится сонлив и ленив.
– Они живы…-это была последняя мысль цветка перед тем как на десять лет уйти в небытие.
Когда взбешенный Редгорд вернулся в тронный зал вместе с Катриной, то увидел лишь засушенную розу под стеклянным саркофагом. Ее бордовые лепестки еле заметно шевелились, постепенно превращаясь в труху.
************************************************************************************************************************************************************
В душном мешке ничего не было видно, а потому Суворов скорее понял умом, чем ощутил, как пол проваливается у него из-под ног. Тело резко потянуло вниз. Мелькнула запоздалая мысль: “Сейчас бы домой…”
А потом поток энергии вдруг подхватил его, закружил в водовороте каких-то золотистых лучей. Его швыряло из стороны в сторону, будто опавший лист под порывами осеннего ветра. Перед глазами мелькали события последних дней, потом что-то незнакомое, какие-то космические корабли, потом звезды, взрывы…Время будто мотало назад, как заезжанную кассету. Грудную клетку сдавило.
“Так вот, что такое смерть”,– успел подумать Суворов прежде чем его со всего маху выбросило из этого потока энергии. От боли помутнелось в глазах. Он успел почувствовать, как тело грохнулось обо что-то твердое.
“А говорят душа невесома!”
Очень болел бок, рядом кто-то стонал и плакал. С трудом из-за шума в ушах Саша различил голос Виктории и Эдварда.
“Значит все вместе и после смерти”,– облегчение пришло вместе с осознанием чего-то неправильного. Так быть не должно! А где же Единый, перед которым надо держать ответ за все свои деяния при жизни? Где все о чем толкуют священнослужители?
С трудом разлепив глаза, Суворов зажмурился от яркого света. Только что-то ненормальное, необыкновенное было в нем, неправильное…Саша присмотрелся и понял что его насторожило. Его слепила настольная лампа в его собственной квартире в Москве. А угол, о который он приложился боком – угол письменного стола, за которым он писал в тот вечер диссертацию и решил отдохнуть на диване.
Рядом валялись такие же измученные и побитые неудачным приземлением Виктория, Эдвард и Орлинка.
– Где мы?– еле выговорила королева. Ей видимо тяжелей всего дался межвременный переход. Лицо ее было бледное, на лбу уже наливалась синевой огромная шишка. Помимо воли Суворов засмеялся. Облегчение накатило волной. Он уже не хотел себя сдерживать и засмеялся в полный голос. Что это было истерика или радость неожиданного спасения? Ответить он не смог…
Телевизор, компьютер, его черно-красный плед, любимый диван…Все это рождало в его душе неожиданное веселье.
Виктория с Орлинкой поднялись, осмотрели Эдварда, у которого в кровь была разбита губа, но он не хныкал, а с любопытством смотрел по сторонам.
– Чего ты смеешься?– недовольно поджав губы, спросила королева.
– Ой…если б вы знали…как же хорошо…– у Суворова катились слезы радости. Он не мог остановиться в своем безудержном веселье.
– Да что такое!– разозлилась Орлинка.– Где это мы? Почему не погибли?
– Почему погибли не знаю,– отсмеявшись вдруг серьезно произнес Саша,– а вот где, могу сказать точно! Добро пожаловать в мой мир, любимые!
Конец второй части.
12.01.2016 Валуйки
Часть третья
“Наследник короны”
Наследник короны
(Часть 3)
Пролог…
Темная ночь…Здесь всегда ночь. В этом темном сыром подвале под тяжеленными сводами Твердыни невозможно было различить время суток. Дни летели за днями, недели за неделями, месяц за месяцом, год за годом, а цветок смерти практически не ощущал течения времени.
Только сейчас, когда минуло первое десятилетие его заточения, он вдруг понял своим небольшим умом, которым его наградил Единый, что сил набралось достаточно. Вынужденная спячка закончилась.
Редгорд по совету Олау спрятал цветок в подвал сразу после того, как исчезли Виктория, Суворов и Орлинка вместе с наследником прямо с места казни. Некромант почему-то был уверен, что именно цветок поспособствовал этому исчезновению. Старейшина сомневался, но все же решил, что лучше от греха подальше спрятать ненавистное растение. Он поместил его под тем же самым саркофагом, под которым из Тагара его принес Алкасар на небольшом постаменте в маленькой комнате, о которой не знал никто из обитателей замка. Запер двери на семь замков и под страхом смерти запретил открывать эту комнату.
Этого всего цветок уже не помнил. Он расцвел, чтобы спасти четыре невинных жизни и снова замер в своем анабиозе, превратившись в сухое ломкое растение. От прекрасной розы остался один стебель, да и тот был сломан на корню нерадивыми переносщикам, но теперь, десять лет спустя, цветок снова почувствовал, как его хрупкое тельце наливается силой, как энергия бежит тонкой струйкой по иссохшему стебельку, как питает каждую клеточку его волшебного организма. В один мин он перестал быть засушенным гербарием, превратившись в клубок ядовитых щупалец, которые шипели извивались, настоятельно требовали еды. Черный яд плескался по стеклянным стенкам саркофага. Щупальцы с любопытством обследовали место своего заточения, но лазейки, чтобы вырваться так и не нашли.Обреченно взметнулись кверху и замерли, свернувшись клубком.
Цветок понимал, что если в ближайший месяц тело не питать пищей, то энергия уйдет, организм откажется работать на износ, и растение снова превратится в засохшую былинку, только теперь уже навсегда. Надо было что-то предпринимать.
Сработала память. Цветок вдруг вспомнил свои последние действия, на которые он потратил остатки жизненной энергии. Да, тогда он спас целую семью, которую хотели несправедливо лишить жизни, ну, а до этого было воскрешение из мертвых…Цветок испуганно сжался, вспомнив , как его окатило холодной струей ненависти, едва он вдохнул жизнь в прекрасное тело женщины, которая умерла много лет назад. Его снова, как и десять лет назад передернуло. Такого потока негатива, злости он давно не ощущал в своей немаленькой жизни. Нет, этот вариант отпадает сразу. А вот второй…
Он никогда не видел тех кого спас. Цветок целиком и полностью полагался на свои ощущения. У одного спасенного была энергетика обреченная, у другого энергии было много, он сам был источником постоянной силы, но не умел ее воспользоваться, у третьего проскакивала злость, а вот четвертый…Четвертый поток энергии был самый слабый, но самый яркий и добрый. Цветок и сейчас ощутил этот привкус чего-то “молочного” и нежного. Владелец этого потока был совсем юн, а значит спустя только лет вошел в зрелый возраст и способен помочь.
Цветка Смерти попробывал дотянуться до сознания его владельца. Тот был далеко, очень далеко, за много лет, веков отсюда , от Рура, от этого подвала, а сил было не так уж много, но ради своей собственной жизни стоило попробывать.
Среди многих миллионов людей. Он вдруг почувствовал тот самый “молочный” поток, тот же самый запах наивности и веры в чудо. Он легко, еле касаясь мазанул щупальцем по стенке, будто пытаясь дотянуться. Холодок проскочил по всему его телу. Шипы дернулись и удовлетворенно свернулись.Ему удалось! Он достал! Цветок смерти вдруг почувствовал, как вздрогнул хранитель потока. Да, ему дана большая сила! Он истинный наследник короны, только он об этом еще не знает. Растение зашипело так, что это шипение было слышно под плотно прикрытой крышкой саркофага. В нем еле различимо звучали часто повторяемые слова:
– Приди! Приди, наследник! Я жду тебя…
ГЛАВА 1
“Странные видения”
– Рота становись! – раздалось на плацу.– Равняйсь! Смирно! Равнение нале-во!
За полгода, который Эдвард Суворов пробыл в военном училище, он привык и к зычным командам заместителя командира роты и к ежедневным разводам. Сегодня должны бил объявлять тех, кто пойдет в увольнение. Суворов, как особо успевающий студент безусловно на него рассчитывал. Он распланировал свой день, а вечер решил провести с семьей. Мать – королева Виктория, так и не смогла найти себя за десять лет в этой суматошной жизни двадцать первого века. Она старалась, как можно реже выходить из дома, создавая образ закоренелой домохозяйки. Ей очень не хватало общения, потому она была рада каждому увольнению сына. Разлуку она переживала нелегко.
Командир роты капитан Величко откашлялся и начал читать фамилии:
– Петров.
– Я!
– Ремезов!
– Я!– непременно слышалось в ответ. Наконец добрались и до буквы “С”.
– Сверидов!
– Я!
– Соленый!
– Я!
– Суворов!
– Я!– громко крикнул Эдвард, сгорая от нетерпения. Ему надо было успеть в ГУМ, захватить с собой Орлинку, которая в этом мире стала Ольгой и на такси отправиться домой, а время казалось таяло на глазах. Вскоре список был зачитан. Тех кто не пошли в увольнение отправили готовиться к заступлению в наряд, а часть счастливчиков, в числе которых был и Суворов, после получения увольнительных в канцелярии роты радостно выскочила за ворота высшего командного училища.
Тот и схватил первый приступ. Суворов, отошедший на несколько шагов от КПП вдруг почувствовал, как неожиданный холодок пощекотал макушку, проник под кожу и ворвался в мозг. Глаза закрылись, голова сама собой закружилась. Эдвард покачнулся, но устоял. Холодок настойчиво долбился уже в висок. Суворов неожиданноувидел глазами запыленный темный подвал, посередине него постамент, на котором под стеклянным куполом что-то стояло. Оно неотвратимо тянуло его к себе. Суворов попробывал достать его, но видение вдруг исчезло так же быстро, как и появилось. Помотав головой, Эдвард вдруг обнаружил , что так и стоит посередине улицы с протянутой рукой в попытке приподнять купол и рассмотреть то, что хранится на постаменте.
– Тебе не плохо, курсант?– рядом с ним стоял капитан Величко, встревоженно осматривая своего подчиненного.– Эдуард, все в порядке? – повторил настойчиво он свой вопрос.
Только сейчас от его зычного голоса он очнулся. Снова встряхнул головой.
– Виноват, товарищ капитан! – браво отрапортовал Суворов.– Задумался.
– Да…– с подозрением покосился на него Величко.
– Так точно!
– Ну-ну, гляди у меня…
– Так точно!
Величко махнул рукой и прошел мимо, а Суворов почувствовал, что с исчезновением видения никуда не делось желание добраться до чего-то неизвестного на постаменте. Почему-то он был уверен, что это находится в Руре, в том таинственном и привлекательном мире, который он хорошо помнил по рассказам матери и отца.
– Тьфу ты, привидится же такое…– он сплюнул гневно на дорогу и побежал к троллейбусной остановке. Где уже почти отходил его маршрут.
Он махнул рукой. Водитель попался добрый, остановил. Заскочив в последнюю дверь, Суворов передал за проезд и прикрыл глаза. Стал ждать. Ехать до центра Москвы было долго. На окне искрились последние зимние снежинки, разукрашивая общественный транспорт морозными узорами. Москва медленно отходила после праздников, возвращаясь к рабочими будням.
Орлинка работала в ГУМе в магазине одежды для собак. Зачем псам одежда, Эдвард так и не понял за прошедшие десять лет, но платили там прилично, так что семью содержала, в принципе, именно она – бывшая жрица храма Кремь, а ныне Ольга Воробьева. Мать была домохозяйкой, отец – профессор исторических наук, а на его зарплату не очень-то и проживешь в Москве. Эдвард в военном училище круглый год, так что все на плечах Орлинки.
Суворов с улыбкой вспомнил, как они долго привыкали к новым именам, к непривычным фамилям, транспорту, огромным домам, одежде, самым элементарным вещам вроде унитаза. Отец приучил их ко всему и сумел сделать им новые паспорта через знакомых в ОВИРе. Через год они с матерью официально, по законам страны под название Россия были расписаны, Эдвард признан их сыном, который, впрочем, был тогда уже не Эдвард, а Эдуард Александрович Суворов. Вот так они и жили долго вчетвером, неизвестные пришельцы из будущего, которых все соседи знали, как Викторию Эдуардовну Суворову, ее мужа Суворова Александра Васильевича, маленького сынишку Эдика Суворова и племянницу Вики Ольгу Алексеевну Воробьеву.
– Это что такое ?– расширившимися глазами смотрела на “Мерседес” последней модели Орлинка, когда впервые вышла на улицу.– Колдовство! Самодвижущаяся повозка!
Отец долго смеялся, а потом разъяснил, что такие есть практичсеки у всех в Москве и что автомобиль – это не роскошь, а средство передвижения.
Эдвард учился дома, к нему приходили репетиторы, подолгу с ним занимались, отец денег на сына не жалел, так что к концу школы Суворов – младший уже выбился в отличники. На предложение продолжить тернистый ученый путь отца ответил сразу категорическим отказом и отправился с документами в военное училище. Виктория согласилась с ним и гордо заявила:
– Это дедушкины гены!
Суворов-старший покачал головой и не стал объяснять различия между армией Рура, застрявшей в Средневековье, и современными частями. Он согласился с условием, что сын будет учиться в Москве. И Эдвард поступил в Высшее Командное, в котором проучился уже почти полгода. Учеба ему нравилась. Он с удивлнием рассматривал образцы военной промышленности и все реже теперь вспоминал Рур, считая этот мир, в коем ему волею обстоятельств пришлось жить своим домом.
Едва не проспав свою остановку Суворов бодро выскочил из троллейбуса и двинулся к огромному сверкающему неоном зданию универмага. Людей в субботу было не протолкнуться. Их не пугали ни высокие цены, ни постоянная суета, царящая в магазине, ведь многие приходили сюда только поглазеть. Мельком поглядев на часы, Эдвард поднялся на экскалаторе наверх и прошел в отдел собачьей одежды.
Сквозь прозрачную витрину, он увидел Орлинку, которая стояла в облегающем брючном костюме и что-то настойчиво втолковывала, стоящей перед ней женщиной, держащей на руках маленькую собачку. Женщина слушала, потом кивала головой отрицательно и что-то пыталась продавцу-консультанту доказать, активно жестикулируя. Орлинка начинала злиться, за столько лет, которые они провели бок о бок, Эдвард успел ее хорошо изучить. Щеки ее покрылись румянцем, густые волнистые локоны немного расстрепались, челка упала на глаза, и девушка небрежным жестом смахнула ее на место. Суворов почувствовал, как невольно залюбовался подругой. Тепло разлилось по всему телу, остановившись в области груди. Эдварду вдруг захотелось заскочить в магазин, подхватить ее на руки и закружить. Он справился с собой, усилием воли отведя взгляд, обнаружив рядом с собой богато одетого колобкообразного мужчина, украшенного золотыми цепями, как елка новогодними игрушками. Заметив взгляд Эдварда, мужчина слащаво улыбнулся и проговорил:
– Хорошая цыпочка, не правда ли?– и подмигнул маслянистым глазом. – Я уже месяц к ней подкатывая, цветы, мороженое, все как положено, а она ни в какую…
Суворов через зло кивнул и прошел в магазин. Отчего-то ему стали неприятны слова мужчины об Орлинке. Руки сами собой сжались в кулаки. Орлинка его заметила, радостно улыбнулась и замахала рукой. Предоставив женщине с собачкой самой сделать выбор, она оставила ее наедине с собачьими комбинезонами и подошла. Мягко улыбнулась и дала обнять себя.
– Эдик, как хорошо, что ты пришел, я уже почти заканчиваю. Сейчас сдам смену и можем ехать…Я быстро!
Суворов кивнул и стал ждать. Сдача смены затянулась почти на полчаса. Все это время Эдвард с любопытством бродил по магазину, рассматривая яркие витрины. Женщина с собачкой уже ушла так и ничего не купив для своего питомца. Он остался в одиночестве. Почувствовав спиной чей-то злобный взгляд, Суворов резко обернулся. На входе в магазин стоял тот самый колобкообразный мужик и нехорошо улыбался. Позади него толпились охранники – два двустворчатых щкафа под два метра роста и метр в ширину. Суворов мило улыбнулся и помахал приветливо ручкой мужику. Тот в ответ покивал головой и ушел. На душе остался неприятный осадок, который тут же исчез, едва он заслушал рядом с собой знакомые шаги.
– Орлинка!– он резко развернулся на каблуках и улыбнулся подошедшей девушке, которая со временем превратилась в настоящую красавицу.
– Тсс…я тут для всех Ольга,– приложила тонкий изящный пальчик к губам бывшая жрица храма Кремь, пойдем домой, я так устала, что хочу одного есть и спать.
Она взяла Суворова под руку, и они вместе пошли к выходу из магазина. Настроение Эдварда, испорченное ехидной улыбкой мужика, куда-то испарилось. Теперь в душе его играл оркестр, а от мысли, что он идет под руку с самой к красивой девушкой на земле, мир казался простым и чудесным.
– Возьмем такси?– Орлинка с улыбкой посмотрела на Суворова, который был совсем неплох в военной форме, да и вырос в красивого парня.
– Да, – спохватился Суворов, аккуратно высвободил руку и бросился к проезжей части ловить машину.
Однако, с пол пути его сбил знакомый слащавый голос, который тут же уничтожил прекрасное настроение.
– Оленька, красавица!– заорал голос. Суворов резко обернулся и увидел подходящего к ним того самого колобкообразного мужика, с которым он перекинулся парой слов в ГУМе . Позади него топали, как атланты, двое охранников.– А говорили, что у вас никого нет, что вы…Это что и есть ваш любимый?– мужик презрительно поглядел на Суворова, который еж позабыл про машину и подошел поближе к Орлинке. – Вам нужен солидный человек, с возможностями, которые позволять огранить вашу алмазную красоту, превратив ее в бриллиант чистой воды. Кто этот курсантишка? Зачем он вам? Поехали со мной …
– Послушайте, Петр Михайлович!– вскипела Орлинка, упрямо поджав губы.– Я вам уже тысячу раз говорила, что не продаюсь даже за самую высокую цену! Как вы этого не поймете?!
– Любой безделушке можно найти цену,– усмехнулся Петр Михайлович,– ребят, – он повернулся к своим охранникам,– даму в машину, а молокососу объясните, чтобы он больше здесь не появлялся.
– Слушай ты!– вскипел Суворов. Кулаки снова сжались, как тогда в магазине. Он ни боялся ни этого Петра Михайловича, ни его доболомов охранников. До поступления в военное училище он долго занимался рукопашным боем, потом еще больше преуспел в этом. Так что схватка, значит схватка. Он мысленно прикинул расположение противников, девушки и решительно шагнул вперед, сокращая намеренно дистанцию. Все это заняло какие-то доли секунды.– Ты хам , Петя! – сообщил он мужику, чем еще больше разозлил охранников, ускорив события.
Они ринулись прямо на него, как быки на тореадора. Глупо, бесстолково и все кучей. Рядом испуганно прикрыла рот ладошкой Орлинка, но бояться ей не стоило. Уйдя на встречном движении от летящего в него кулака, Эдуард со всех сил ударил одному из шкафов в сгиб колена с тыльной стороны. Послышался хруст ломаемой коленной чашечки. Отшатнулся, пропуская перед носом пудовые кулаки второго. Увернулся от пары ударов, которые шкаф нанес впустую и решил, что надо заканчивать. И так толпа зевак собралась на противоположной стороне улицы. Сделал сложное движение влево, сам резко ушел вправо и нанес под ухо, в челюсть прекрасный апперкот, которым мог гордиться и Моххамед Али. Коротко рыкнув, охранник кулем свалился под ноги Суворова.
Эдвард резко обернулся и увидел стоящего напротив него Петра Михайловича, который держал в вытянутой руке травматический пистолет, направленный ему в голову.
– А теперь как?– улыбнулся он ехидно. Блеск его маслянистых глаз и расширенный зрачки с головой выдавали в нем приверженца кокаина. Так что выстрелить бизнесмен бесспорно мог, но он стоял слишком близко к Суворову, а значит был шанс…Был…Шанс…Эдвард вдруг почувствовал, как к нему возвращается тоже состояние, которое его окутало на самом входе из училища. Тот же самый противный холодок, который щекотал мозг. Он снова увидел постамент, снова увидел тот же самый саркофаг и что-то под ним, что-то что тянуло его туда, назад в Рур. Он пошатнулся, закрыл глаза и вытянул вперед руку, пытаясь достать…Петр Михайлович со смехом отбил ее в сторону:
– Что струхнул, малец?
Суворов ещеь секунду смог удержаться на ногах, а потом потерял сознание, рухнув на спину.
– Я же говорил, что тебе нужен зрелый, серьезный мужчина, Оленька,– заявил бизнесмен, переводя пистолет на Орлинку,– теперь быстро в машину!
Ох, не знал Петр Михайлович Кадин с кем имеет дело. Орлинка, конечно, испугалась, но не был бы она в семнадцать лет главной жрицей храма Кремь, если бы дала себя так просто увезти. Она резко взмахнула рукой, и бизнесмен почувствовал, как руку с пистолетом обожгло чем-то горячим. Боль заставила выронить пистолет. Он схватился за обожженную руку и согнулся в поясе. Глухо простонал. Не знал он, что Орлинка ударила его огненным шаром, боевым заклинанием, которому еще в Руре ее научил маг Вольдемар. Не знал он, что и ударила-то она в полсилы, надеясь облагоразумить сошедшего с ума самца. Не знал, а потому прошипел сквозь зубы:
– Ну, сука, конец тебе!
Оглянувшись по сторонам, Орлинка выпустила еще один маленький, еле заметный шар, который ударил петра Михайловича в грудб и опрокинул на асфальт. Потом она подхватила Суворова под мышки и потащила прочь. Тот что-то бессвязно бормотал и казалось, что был бессознания.
Эдвард очнулся лишь в такси. Сначала открыл с трудом глаза, потом увидел в зеркало заднего вида свое опухшее лицо, почувствовал рядом тепло тела Орлинки, сдавленно простонал:
– Я почти достал…Дотронулся…
Орлинка с беспокойством помотрела на Суворова и нежно прикоснулась ко лбу. Температуры не было.
– Не отпускает?– спросил весело таксист, решивший, что состояние Эдварда от принятых наркотиков.Девушка сдержанно кивнула, с тревогой посматривая на полулежащего Суворова. Пускай, думает, что хочет, лишь бы довез до дома, а там Саша, там королева. Они точно разберутся что случилось. Она внешне успокоилось, но что-то смутное, какая-то тревога так и не исчезла…
Полностью придти в себя Эдварду удалось лишь на лестничной клетке. Он быстро привел себя в порядок, стараясь избегать смотреть Орлинке в глаза. Ему был невыносим этот колючий внимательный взгляд. Он взялся уже за дверную ручку, но девушка его остановила.
– Что с тобой?
– Ничего, переучился,– вяло попытался уйти от вопроса Суворова.
– Эдвард?!– строго, спросила Орлинка, повысив голос.
– Незнаю…– сдался парень.– Это началось сегодня. Какие-то видения…Я вижу постамент в каком-то подвале, на нем саркофаг, а под ним нечто…
– Что значит нечто?– с тревогой спросила Орлинка.
– Я не видел, что это. Мне не удается до него дотянуться, но оно зовет меня с каждым разом все сильнее.
Орлинка посмотрела снова на Суворова, ничего не сказала, лишь пожала плчеами. Она тоже не знала, что это такое.
– Ты только матери не говори?– уже открыв дверь, попросил Эдвард.
Девушка промолчала и вошла вслед за Суворовым в квартиру. Все были дома. Одев очки, Саша читал газету, сидя в кресле перед работающим телевизором. Виктория была на кухне, готовя ужин.
– Пришли?– то ли спросил, то ли констатируя факт сказал Суворов и снова углубился в чтение.
Эдвард кивнул и пошел переодеваться, а Орлинка прошла на кухню. Виктория все такая же красивая, будто годы были не властны над ней, что-то запекала в духовке. Аромат стоял такой, что желудок Орлинки счастливо заныл в предвкушении праздника живот, но зашла она на кухню совсем по другому поводу.
– Привет,– проговорила она, присаживаясь на табурет, ожидая пока Виктория проверит готовность блюда, когда духовка с лязгом закрылась обратно, а бывшая королева вытерла об передник руки и села напротив, сказала:
– У нас, кажется проблемы!
Виктория испуганно вскинула свои черные глаза на девушку, выжидательно глядя на нее. За десять лет она уже успела привыкнуть к тихой семейной жизни. Любые проблемы для нее были из области фантастики, а теперь…
– Что случилось?
– Рур…Эдварда, кажется зовет Рур обратно!– Орлинка всхлипнула, на ее глазах появились слезы, повиснув блестящими капельками на длинных ресницах.
– Что ты все кажется, да кажется!– зло выкрикнула бывшая королева. Хотя сама понимала, что Орлинка уж точно в этом не виновата. – Объясни толком!
– Эдвард стал видеть видения, образы. Мне ка…Я думаю,– поправилась она,– что то что он видит – это цветок смерти в подвале Твердыни. Он зовет его. А значит…Значит он снова проснулся.
Виктория замолчала, глядя куда-то в стол. Едва обозначавшиеся морщинки сейчас при свете лампы дневного света обострились, стали виднее. После небольшой паузы бывшая королева наконец сказал:
– Нам надо не допустить этого, если это так…– глухо сказала и как-то обреченно.– Тебе надо постоянно находиться рядом с ним. Не дать ему…Ты понимаешь о чем я ?
Орлинка согласно кивнула.
– Понимаю, моя королева…
– Брось ты, какая я тебе королева,– вздохнула Виктория,– это я там, в Руре, была королевой, сейчас я для тебя просто Виктория Эдуардовна, ты думаешь я не вижу, как на тебя смотрит мой сын?
– Я его старше на одиннадцать лет, между нами ничего не может быть…– угрюмо проговорила девушка, старательно отводя глаза.
– Может не может! Да и ты…порой…Жизнь расставит все на свои места, Орлинка. А теперь пошли ужинать.
Виктория встала со своего места и засуетилась около плиты, уже совсем не обращая внимания на девушку. Ужин прошел замечательно. Ни Виктория, ни Орлинка, ни тем более Эдвард вида не подавали что что-то случилось. Пожелав всем спокойной ночи, они разошлись по своим комнатам. Лишь в темноте, лежа в своей супружеской постели, Виктория сказала мужу:
– Саша…
– Что?
– Рур снова зовет нас. Нашего сына…
– Господи, что за ерунда?– Суворов резко повернулся лицом к жене.
– Эдвард начал видеть видения, в которых Твердыня,– пояснила королева.
– Может это мышечная память, может что-то другое,– Саша ласково обнял жену и притянул к себе,– я тебя люблю, малыш! Люблю Эдварда! Я сумею вас защитить.
Александр поцеловал жену нежно в губы и повернулся на другой бок. Он стал немного другим. Спокойная семейная жизнь убаюкала его. Он не хотел ничего менять. Его все устраивало. Он не видел опасности там, где она явственно была. Саша считал, что от проблемы можно отмахнуться простой и лаконичной фразой:”Я тебя люблю!” Но это было не так. Виктория об этом знала как никто другой, а потому и провела эту ночь с открытыми глазами, глядя в потолок, размышляя о том, что, скорее всего, их семье предстоят трудные времена.
