Александр Широкорад
Битва за Новороссию
© Широкорад А.Б., 2015
© ООО «Издательство «Вече», 2015
© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2017
Сайт издательства www.veche.ru
Введение
Что такое Новороссия? В узком смысле – синоним Новороссийской губернии и Новороссийского генерал-губернаторства, в широком смысле – территории Северного Причерноморья, присоединенные к Российской империи в результате русско-турецких войн во второй половине XVIII века.
Ну а в начале XXI века Новороссией стали считать Донецкую, Луганскую и бóльшую часть Харьковской области.
В соответствии с историческим фактом и здравым смыслом стоило бы начать историю Новороссии с воцарения императрицы Екатерины Великой. Но, увы, по ту сторону русско-украинской границы другая логика и другая история. Я беру в руки украинский исторический атлас за 7-й класс. На странице 23 украинские земли во второй половине XV – первой половине XVI века. Так вот, все территории западнее нынешнего Лисичанска – территория Киевского воеводства. В состав этого воеводства входили все территории Украины до Днестра, за исключением узкой полоски шириной примерно в 50 км от Каркинитского залива и Азовского моря.
Ну а в Атласе 8-й класса на страницах 8–9 во времена Богдана Хмельницкого территория «Украинской казацкой державы» приведена в тех же границах, только за вычетом 100-километровой полосы у Черного моря от Днестра до Дона.
Ну а на карте «Земли запорожских казаков», экспонируемой в Музее запорожского казачества, восточная граница украинской державы середины XVII века идет по… правому берегу Дона.
Речь не идет об изысканиях «городских сумасшедших» или фантазиях журналистов, а о трудах академиков, текстах школьных и вузовских учебников, высказываниях министров и депутатов рады.
В незалежной Украине подвергнута ревизии вся история чуть ли не от Рождества Христова. Оказывается, что все без исключения города Новороссии основали не москали, а гарные украинцы.
Так, например, Одессу, а правильно она называется Коцюба (Коцюбиевка), основал Даниил Галицкий в XIII веке. Днепропетровск (Екатеринослав) в 1645 г. основали запорожские казаки, Херсон в 1737 г. тоже запорожцы во главе с кошевым Иваном Малашевичем.
Донецк был основан запорожским казаком Евдокимом Шидловским. Николаев основан запорожцами то ли в XVI, то ли в XVII веке и назывался он Виноградной Кручей. Воскресенск и Херсон тоже казачьи города и назывались соответственно Билковичи и Соколец.
Харьков был основан казаком Харько, а в Севастополе в XVI веке была база флотилии гетмана Сагайдачного. Да нет, я не шучу! Там уже поставили соответствующие памятники украинским героям. Правда, из Севастополя памятник Сагайдачному… того, уже отправили в Киев. А в Харькове конный монумент Харько еще стоит.
Российские профессора 23 года игнорировали становление «незалежной» истории. Ну а когда их тыкали носом, морщились, это, мол, «детская болезнь», скоро перебесятся.
Увы, прав оказался доктор Геббельс, а не наши «рафинированные» профессора-образованцы – «Ложь, повторенная тысячу раз, становится правдой». И теперь больше половины населения Украины не сомневаются в правдивости этой мифологии.
Победа незалежных историков не в последнюю очередь объясняется слабым знанием истории русским населением по обе стороны границы.
Так попробуем разобраться, как возникла и как развивалась Новороссия за последние 250 лет. Ну а для этого нам придется выяснить, что такое «запорожское казачество» и «Слободская украина». О последней у наших не то что обывателей, но и у вузовских преподавателей весьма смутное представление. Зато о запорожцах знают все. Ну, что ж, посмотрим…
Глава 1. Городища Дикого поля. Чьи они?
Сейчас украинские историки с пеной у рта доказывают, что никакого Дикого поля на месте будущей Новороссии не было. Тут надо четко отделить точные факты от инсинуаций.
Начну с того, что в Диком поле сохранилось множество земляных валов, городищ, курганов и других следов деятельности человека.
Так, к примеру, Змиевы валы тянутся по всему Дикому полю вплоть до Волыни. В Приднестровье их называют Трояновыми валами. Оба названия народные. Согласно легенде, древние богатыри изловили некоего Змия и запрягли в огромный плуг. Его борозды и образовали Змиевы валы. Ну а приднестровское название связано с римским императором Траяном.
В энциклопедии Змиевы валы датируются, предположительно, II веком до н. э. – VII веком. А в 42 км от Харькова, в месте слияния рек Северский Донец и Мжа, находится современный райцентр Змиев (Змiiв) с населением 17 тыс. человек (на 2001 год). Какие народы строили валы, доподлинно неизвестно.
Впервые на месте райцентра в 1640 г. была построена русская крепость Змиев. В 1656 г. царь Алексей Михайлович назначил туда воеводой думного дворянина Якова Хитрово.
Естественно, такая история не удовлетворяла киевских профессоров. И вот еще в 1967 г. в Киеве выходит «История городов и сел Украинской ССР», где утверждалось, что Змиев основан в 1180–1185 гг. новгород-северским князем Игорем Святославичем. Ну а еще в начале ХХ века великий украинский мистификатор Михайло Грушевский установил, что среди древнерусских князей Рюриковичей были украинские князья.
Естественно, что никаких списков «украинских» князей Рюриковичей сей профессор не предоставил. Были – и всё! И в это свято верит половина Украины. Ну а кто будет спрашивать, откуда они появились и чем украинские Рюриковичи отличались от всех прочих Рюриковичей, тому все подробно объяснят в СБУ.
Посмотрите, как все просто и ясно. В 1180–1185 гг. Игорь Святославич основал город в 42 км от нынешнего Харькова. А кто там жил? Естественно, украинцы! Так доказывается главный постулат «незалежной» идеологии – на территории УССР всегда жили украинцы, и всегда существовала Украинская держава, хотя она периодически попадала под гнет иностранцев.
Мало ли что русские построили в Змиеве крепость в 1640 г. Татары ее разрушили, а новую основали запорожские казаки под началом атамана Кондратия Сулимы.
Увы, в письменных источниках нет никаких сведений об атамане Сулиме и воссоздании им Змиева.
Ну а «История городов и сел Украинской ССР» ссылается на Ипатьевскую летопись. Однако ни в ней, ни в иных источниках вообще нет упоминаний о Змиеве.
Подобных легенд о древних украинских городах у наших соседей ходят сотни. И нигде нет каких-либо документальных подтверждений.
Ну а все атрибутированные городища Дикого поля построены ханами Золотой Орды.
Так, только в междуречье Днепра и Днестра найдено на сегодняшний день 7 татарских городов.
Как писал Вадим Егоров, города в междуречье Днепра и Днестра «выросли на оживленном торговом пути того времени, соединявшем Львов с Крымом. Его направление восстанавливается по источникам XV в., где упоминаются главнейшие броды через крупные реки. Отрезок пути в пределах рассматриваемой территории начинался у городища Великая Мечетня, спускаясь вниз по Ю. Бугу до Витовтова брода (несколько ниже современного г. Первомайска). Здесь он переходил на левый берег Ю. Буга, направляясь к городищу Солоному, а далее на р. Громоклей, к городищу Аргамакли-Сарай. Отсюда он шел к Давыдову броду, где находилась переправа через р. Ингулец, и сворачивал на юг к Тавани, у которой находилась переправа на левый берег Днепра. Второй торговый путь, видимо, проходил южнее, вдоль черноморского побережья, и вел к Аккерману через переправу в устье Днестра (городище Маяки). Он соединял западный улус государства с его центральными районами. Обе дороги рисуются достаточно оживленными торговыми артериями в XIV в. М.Ф. Котляр считает, что путь по маршруту Львов – Крым – Кафа существовал еще в XIII в.»[1]
Несколько татарских городов находились на левом берегу Днепра в нижнем его течении. Так, Кучугарское городище находилось на левом берегу Днепра, в 30 км к югу от города Запорожье. Население его составляло не менее 10 тыс. человек. «Раскопки выявили остатки кирпичной мечети (площадью около 500 кв. м) с минаретом, бани с подпольным отоплением и жилого здания дворцового типа (площадь 476 кв. м). Кроме того, исследованы остатки небольших жилых домов рядового населения города с характерными для золотоордынских построек этого типа канами с суфами. Находки различных предметов материальной культуры, строительные и технические приемы, применявшиеся при возведении сооружений, позволяют отнести существование города к XIV в. О существовании в городе ремесленного производства свидетельствуют находки железных шлаков, обрезки медных листов и обломки тиглей для плавки металла»[2].
Золотоордынское название этого города до нас не дошло, но сохранилось свидетельство в «Книге Большому Чертежу» – именно на этом месте указан «городок Мамаев Сарай».
Тут я немного отвлекусь и упомяну о забавной легенде, которую выдают за истинную правду в массивном двухтомнике «Русь-Украина. Становление государственности»: «От Мамая и его жены – дочери хана Золотой Орды Бердибека – происходит Мансур-Кият (Мансурксан). Он получил высший титул беглербея и основал города Полтаву, Глинск (Сумская обл.) и Глинщину (ныне Золотоноша). Его сын, татарский мурза Лексада (Алекса), принял в Киеве в 1390 г. христианство (в крещении Александр) и пошел служить вел. кн. литовскому Витовту. Его сын Иван отличился в битве на Ворскле. По легенде, после поражения в августе 1399 г. союзнических сил Витовта и Тохтамыша на берегу р. Ворсклы (на Полтавщине), Иван (по другой версии – его отец Александр) Мамай, а по-простому казак Мамай, спас жизнь вел. кн. литовскому Витовту, взявшись увести его от погони тайными тропами. Трое суток водил он князя по чащам, пока тот не догадался пообещать за успешное спасение княжеский титул и закрепить родовое урочище Глину и другие земли за ним в вечное пользование. Не удивительно, что после этого дорога из непроходимого леса тут же отыскалась. Новоиспеченный князь Глинский (бывший казак Мамай) дал начало роду Глинских.
В 1430 г. Витовт закрепляет за Иваном Александровичем Глинским земли, принадлежавшие его роду еще со времен его предка темника Мамая, в том числе города Полтаву, Глинск и Глиницу, и дарит новые поместья. Так Алекса и его сын Иван становятся родоначальниками литовских и русских (черкасских) князей Глинских. Иван Глинский-Мамай женился на Анастасии, дочери кн. Даниила Острожского.
Фактически, под их руководством находилось огромное автономное княжество, которое охватывало все днепровское Левобережье от р. Сейм до Курска на севере и до р. Самара на юге.
Второй сын Мансура Мамая Скидер во главе своего половецкого войска занял в 1390-х годах при поддержке Витовта западную часть Северного Причерноморья (от Днепра до Днестра). Под протекторатом Витовта Скидер основал на берегу Черного моря крепость Дашев (Очаков), расширив таким образом сферу влияния ВКЛ до Черного моря»[3].
Комментарии к сему научному опусу, на мой взгляд, излишни.
Но вернемся в низовья Днепра. Безымянный город, именуемый ныне как городище Тавань, расположено на левом берегу Днепра в 40 км выше Херсона. Там татары контролировали переправу через Днепр. Кстати, напротив Тавани, на правом берегу, также имелся небольшой городок.
Таванская переправа играла важную роль в Средневековье и в Новое время. Так, французский инженер Боплан[4] в XVII веке писал: «Таванская переправа весьма удобна для татар, так как река имеет одно целое русло не более 500 шагов в ширину»[5].
Десятки золотоордынских городов были построены и в бассейне Дона. Вот только несколько известных:
«Городище Краснохуторское. Находится у пос. Красный хутор Хреновского р-на Воронежской обл., на берегу р. Мечетка. Золотоордынское название населенного пункта неизвестно. В 1902 г. здесь были открыты развалины зданий золотоордынского времени, которые частично были исследованы в 1947 г. Раскопками выявлены остатки большого горна для обжига кирпичей, способного выдавать значительное количество той продукции, производившейся из местной глины. Неподалеку от него исследованы остатки монументальной кирпичной постройки, которая автором раскопок определяется как мавзолей-мечеть. Сделанные здесь вещевые находки и изученные сооружения датируются XIV в.
Городище Павловское. Находится в двух км от г. Павловска Воронежской обл. Золотоордынское название населенного пункта неизвестно, раскопки не производились. Памятник занимает площадь около 15 га.
Городище Тишанское. Находится у станицы Тишанской Волгоградской обл., в низовьях р. Хопра. Золотоордынское название населенного пункта неизвестно, археологические раскопки не производились. В 1821 г. здесь были разобраны кирпичи из остатков какой-то большой постройки»[6].
Кто и когда разрушил десятки золотоордынских городов в нижнем течение Днепра и Дона? Сами же татары, ногаи или другие дикие орды кочевников. Эти города еще ждут своих исследователей, раньше их было крайне мало и почти не предвидится новых, и дело не столько в отсутствии средств, сколько в политике. Исследования золотоордынских городов серьезно расширят наши познания о прошлом Дикого поля, но киевским политикам, делающим карьеру на русофобии, результаты раскопок ничего не дадут.
Как видим, Дикая степь – терра инкогнита для археологов. Но на раскопки у Киева денег нема. Зато огромные средства идут на «научные исследования», имеющие целью доказать, что Дикое поле и в XVII, и в XVI, и даже в I веке было исконной украинской землей.
Глава 2. Откуда взялись донцы и запорожцы
История Новороссии неразрывно связана с Запорожским и Донским казачьими войсками. Увы, объем и тематика книги дают мне возможность лишь фрагментарно рассказать о них.
А откуда вообще взялись запорожские и донские казаки? Начну с запорожцев.
Почти все дореволюционные и советские авторы утверждают, что запорожцы – потомки крестьян, бежавших от гнета польских помещиков. Так, один из самых авторитетных историков запорожского казачества, Д.И. Яворницкий, цитирует летопись: «Поляки, приняв в свою землю Киев и малороссийские страны в 1340 году, спустя некоторое время, всех живущих в ней людей обратили в рабство; но те из этих людей, которые издревле считали себя воинами, которые научились владеть мечом и не признавали над собой рабского ига, те, не вынеся гнета и порабощения, стали самовольно селиться около реки Днепра, ниже порогов, в пустых местах и диких полях, питаясь рыбными и звериными ловлями и морским разбоем на бусурман»[7].
Первые упоминания о запорожских казаках относятся к концу XV – началу XVI века. Между тем Киевское княжество было передано полякам только Люблинской унией в 1569 г., а до этого никаких ляхов в среднем течение Днепра не было, как не было там и крепостного права. Так что теорию возникновения запорожских казаков из беглых крестьян придется оставить как несоответствующую реалиям того времени. Я же берусь утверждать, что основу запорожского казачества составляли… местные жители.
Сразу же оговорюсь, что документальных свидетельств этого нет, но, с другой стороны, нет никаких свидетельств, опровергающих мое утверждение.
Начнем по порядку. Вспомним о таинственных бродниках, трижды упомянутых в русских летописях. Первое упоминание о бродниках относится к 1147 году, когда они в очередной княжеской усобице вместе с половцами пришли на помощь Святославу Ольговичу.
По мнению академика В.В. Мавродина: «Бродники – это тюрки-кочевники. За это не говорит, во-первых, то, что они христиане (воевода их целует крест во время осады их лагеря у Калки татарами), а во-вторых, имя их воеводы – Плоскиня, звучащее по-русски». Далее Мавродин пишет: «Бродники были смешанным населением степей Причерноморья, занимавшим едва ли не весь огромный край от Приазовья и Тмутаракани до Побужья, где подобного рода люд носил уже иное название – берладников, выгонцев и т. д. Бродников было не так уж мало, ибо иначе нечем объяснить известность бродников в соседних землях и, в частности, в Венгрии, отразившуюся в документах»[8].
Бродники в своих землях не признавали власти ни князей Рюриковичей, ни половецких ханов.
«Бродячий образ жизни, связанный с их полупромысловым хозяйством, делал их чрезвычайно подвижными, а военный характер общин бродников приводил к появлению бродников в качестве, по-видимому, наемников в рядах войск соседних государств. Бродники были у болгар, венгров, русских князей в качестве наемников до XIII века»[9].
После Батыева нашествия на Киев в 1240 г. и до конца XIV века история Киевской земли – сплошная черная дыра. Историк М.С. Грушевский писал: «Остается сказать еще об одном обстоятельстве – об отсутствии сведений о Киевской земле за вторую половину XIII в. и почти весь XIV в.»[10]
Данных о существовании местного летописания у нас нет, а ни князей, ни летописцев Владимиро-Суздальской Руси Киев абсолютно не интересовал.
Как же управлялась Киевская земля? По косвенным источникам, в том числе по сообщениям итальянского путешественника Плано Карпини, проезжавшего через эти места в 1246 г., южнее и западнее Киева вообще не было князей, а местным населением управляли атаманы (ватманы)[11], выбираемые вечем. Периодически приезжали татарские баскаки, которым атаманы сдавали дань.
Итальянский путешественник Джованни дель Плано Карпини писал: «Мы прибыли к некоему селению, по имени Канов (Канев. – А. Ш.], которое было под непосредственной властью Татар. Начальник же селения дал нам лошадей и провожатых до другого селения, начальником коего был алан по имени Михей, человек, преисполненный всякой злобы и коварства»[12].
Плано Карпини не очень разбирался в делах русских княжеств, поэтому потребуется расшифровка его записей. «Под непосредственной властью Татар», то есть там русские князья не имели никакой власти над местным населением. Ну а имя Михей мало похоже на татарское или аланское. Видимо, имя местного атамана городка, расположенного на Днепре ниже Канева, было Михаил, а провожатые итальянцев обзывали его Михеем.
Михей не понравился путешественникам, так как требовал слишком много подношений за дальнейшее их сопровождение. «После этого мы выехали вместе с ним в понедельник Четыредесятницы, и он проводил нас до первой заставы Татар. И когда в первую пятницу после дня Пепла мы стали останавливаться на ночлег при закате солнца, на нас ужасным образом ринулись вооруженные Татары, спрашивая, что мы за люди»[13].
Таким образом, Плано Карпини и его спутники покинули Киев с успехом. В 1696 г., во время второго азовского похода Петра I, воевода Неплюев с 2500 солдат на 42 больших и 46 малых стругах прошел пороги, хотя и с трудом. В 1737 г. из 300 транспортных судов, отправленных из Брянска к армии Миниха, к Очакову дошли только 96. Связано это было не столько с порогами, сколько с общим разгильдяйством: множество судов было брошено за десятки верст не доходя порогов. В 1787 г., во время знаменитого путешествия Екатерины II из Киева до Херсона, прошли без потерь семь галер и несколько транспортных судов. В 1886 г. из Эльбинга на Черное море прошли три 88-тонных миноносца, строившиеся для Черноморского флота в Германии на верфи «Шихау». В конце XIX – начале ХХ века через пороги регулярно производился сплав леса, а проход гражданских судов – периодически, причем в обоих направлениях.
Кроме порогов на Днепре было множество заборов. Заборы – те же гряды диких гранитных скал, разбросанных по руслу Днепра, как и гряды порогов, но не пересекавшие реку от одного берега до другого, а занимающие только ее часть, преимущественно с правого берега, и таким образом оставлявшие у другого берега свободный для судов проход. Всего на Днепре в запорожских пределах насчитывалось заборов 91.
Камни, в отличие от забора, торчали то там, то сям посреди реки или у ее берегов. Из множества камней, разбросанных по Днепру, самых известных было семь – Богатыри, Монастырько, Корабель, Гроза, Цапрыга, Гаджола и Разбойники.
Между порогами и заборами, далеко выше и ниже их, на всем Днепре в границах земли запорожских казаков насчитывалось 265 больших и малых островов.
Д.И. Яворницкий писал: «Почти все береговое пространство Днепра, исключая порожистого, одето было роскошными и едва проходимыми плавнями, доставлявшими запорожским казакам и лес, и сено, и множество дичи, и множество зверей. Плавни эти представляли собой низменность, покрытую травяною и древесною растительностью, изрезанную в разных направлениях речками, ветками, ериками, заливами, лиманами, заточинами, покрытую множеством больших и малых озер и поросшую густым, высоким и непроходимым камышом. Из всех плавен в особенности знаменита была плавня Великий Луг, начинавшаяся у левого берега Днепра, против острова Хортицы, и кончавшаяся, на протяжении около 100 верст, на том же берегу, вниз по Днепру, против урочища Палиивщины, выше Рога Микитина»[14].
Великий Луг изобиловал рыбой, птицей и зверем.
«А что уже птицы было, так Боже великий! Уток, лебедей, дрохв, хохотвы, диких гусей, диких голубей, лелек, журавлей, тетерок, куропаток – так хо-хо-хо! Да все плодющие такие! Одна куропатка выводила штук двадцать пять птенцов в месяц, а журавли, как понаведут детей, то только ходят да крюкают. Стрепетов сельцами ловили, дрохв волоками таскали, а тетеревей, когда настанет гололедица, дрюками били…»[15]
Возникает риторический вопрос – неужели бродники или их потомки покинули эти благословенные края, где было так легко прокормиться, да еще и столь вкусно, где легко можно было спастись от орд кочевников или судовых ратей ляхов и турок?
Ну а теперь пора ответить на вопрос, а откуда на Сечи брались запорожцы? Главным источником пополнения казачьих рядов был приход добровольцев. Большинство их были уроженцами Малороссии и Великороссии. Но среди запорожцев встречались и поляки, болгары, волохи, татары, турки, евреи, немцы, французы и т. д. В Сечь брали людей всех национальностей, но при выполнении следующих условий: быть вольным и неженатым человеком, говорить по-русски, исповедовать православие и пройти своеобразное «обучение» в Сечи. И, наконец, присягнуть на верность русскому царю. Когда установили последнее условие – не ясно, оно вполне могло появиться и до 1653 г.
Прошлые грехи кандидатов в казаки не имели никакого значения. Польский сейм в 1590 г. потребовал от Запорожского войска не принимать к себе лишь приговоренных польским судом к смертной казни. Казаки попросту проигнорировали требование ляхов.
С Сечи выдачи не было ни при поляках, ни при русских царях. Так, к примеру, сохранился документ о дезертирстве в Сечь в 1735 г. пяти солдат Ревельского драгунского полка, на конях и с вооружением. Сечь их проглотила и «не нашла», когда этого потребовало русское правительство.
Казаки не требовали никаких подтверждений условий приема в Сечь. Заявит хлопец, что хочет – ему верят; правильно перекрестится – ему опять верят и т. д.
Крайне важным является вопрос, на каком же языке говорили запорожцы? Тот же Яворницкий в «Истории запорожских казаков» утверждает, что они говорили на «малорусской речи»[16]. Но, увы, ни в одном из трех томов обширной монографии не приведено подтверждение этому. Современные же украинские ученые вообще считают, что казаки говорили по-украински.
Увы, все документы запорожцев XVI–XVII веков, дошедшие до нас, написаны на русском языке того времени, то есть на том же языке, на котором написаны документы Московской Руси, хотя и с небольшими вкраплениями полонизмов. Позже число отличий увеличилось. Так, к примеру, якобы украинское слово «друкарня» было заменено в России немецким словом «типография» лишь в XVIII веке.
Образованная часть казацкой верхушки в XVI–XVIII веках училась по тем же грамматикам, что и Михайло Ломоносов в Москве. Все православные книги были написаны на одном и том же языке.
В XVI–XVII веках десятки тысяч малороссов бежали от ляхов на восток в Россию, и у них никогда не возникло проблем с языковым барьером.
Тысячи запорожских казаков периодически жили на Дону и наоборот, донские казаки живали в Сечи, и тоже никому и никогда не требовалось толмача. Естественно, на Днепре и на Дону были свои сленги, но говорить о разности языков не приходится.
«Кроме взрослых, беспрерывно приходивших в Сичь, немало попадало туда и детей мужского пола: одних из них сами отцы приводили в Сичь, чтобы научить их там военному искусству; других козаки хватали на войне и потом усыновляли в Сичи; третьих, особенно круглых сирот, они брали вместо детей; четвертых, чаще всего “небожей” или “сыновцов”, т. е. племянников, выпрашивали у родителей; пятых просто приманивали к себе гостинцами и ласками и потом тайно увозили в Сичь»[17].
Образование Донского казачьего войска сходно с Запорожским войском, но имеет ряд отличий. Я присоединяюсь к мнению Е.П. Савельева и ряда других историков, что предками донцов были новгородские ушкуйники. В середине XIV века на Волгу вышли первые отряды вольницы Господина Великого Новгорода. По названию больших, но быстроходных лодок – ушкуев – этих молодцев окрестили ушкуйниками. С 1360 г. ушкуйники чуть ли не ежегодно громили татар на Волге и Каме. Причем это были не шайки разбойников, грабившие купеческие караваны, а крупные отряды от тысячи до трех тысяч человек, которые неоднократно брали ордынские города, как, например, оба Сарая, Увек, Казань, Булгар, Жукотин (Джукетау) и др. Как минимум два раза они брали Хазторакань (Астрахань).
В начале 70-х годов XIV века опорным пунктом ушкуйников сделался Хлынов[18] – крепость на реке Вятке. Высшая власть в Хлынове принадлежала вечу. В отличие от Новгорода и Пскова хлыновское вече никогда не приглашало к себе служилых князей. Для командования войском вече выбирало атаманов. Географическое положение Хлынова облегчало его жителям походы как в Предуралье и за Урал, так и на булгар и Золотую Орду.
«Малочисленный народ Вятки, – писал Н.М. Карамзин, – управляемый законами демократии, сделался ужасен своими дерзкими разбоями, не щадя и самих единоплеменников, за то что стяжал себе не особенно почетное название – хлынские воры».
Татарские ханы регулярно слали указы своим улусникам – московским князьям: «Уймите ушкуйников». Да и самим князьям новгородская вольница была как кость в горле. В 1478 г. Иван III окончательно покорил Господин Великий Новгород. А в 1489 г., когда Иван III двинул на Вятку 64-тысячное войско под началом воевод Данилы Щени и Григория Морозова, были в войске и казанские татары под предводительством князя Урака. В конце августа Хлынов сдался, но значительная часть ушкуйников сумела уйти на Каму, а оттуда – на Волгу.
Итак, первыми волжскими казаками стали потомки «хлыновских воров». Естественно, к ним бежали и все те, кого не устраивала жизнь при московских владыках. Но думаю, что на Волгу посуху бежали единицы, а большинство шло водным путем по Волге, Оке и Каме.
Увы, мы ничего не знаем о том, что происходило на Нижней и Средней Волге. Известно лишь о передвижениях больших орд, а о казаках – ни слова.
Но вот в 1552 г. вместе с Иваном Грозным Казань брали 2500 волжских казаков. Большой знаток истории XV–XVII веков Р.Г. Скрынников пишет: «После занятия Казани московские власти уведомили властителей Ногайской Орды князей Юсуфа и Измаила, что намерены пресечь разбойные нападения волжских казаков и обеспечить свободный путь из России в Орду. Посол Н. Бровцын заявил ногайцам: “А которые казаки на Волге гостей ваших грабили и били, и мы тех казаков перед вашими послы велели казнити, а которые вперед учнут на Волге стояти и послам и гостем лихо делать, а мы тех также велим казнить”»[19].
Тут же сказано и о волжских казаках: «В 1556 г. воевода Л. Мансуров бежал от татар в казачью станицу Зимьево. В 1569 г. царский посланник С. Мальцев видел два казачьих городка на Волге “добре блиско” к Переволоке…
В мае 1572 г. отряд в 150 казаков напал на английский корабль, который возвращался из путешествия в Персию и стоял на якоре близ устья Волги. Англичане, по их словам, убили и ранили почти треть напавших на них людей, но отбить их яростный натиск так и не смогли. Капитан и команда сдали корабль с грузом и были отпущены в Астрахань»[20].
С Волги казаки перешли на Дон. Сделать это было легко: у Переволочны от Волги до Дона всего 70 км, и волок там существовал с незапамятных времен.
Замечу, что я не первый пишу о связи ушкуйников с волжскими и донскими казаками. Так, еще в 1915 г. известный историк казачества Е.П. Савельев писал о близости донских казаков к древним новгородцам.
А вот еще одно свидетельство: «Связь новгородских областей с Доном сказывается, помимо исторических данных, еще в следующем: в говоре, тождественных названиях старых поселений, озер, речек, урочищ, архитектуре построек древних церквей, резьб иконостасов, народной орнаментике, нравах, обычаях, суевериях, свадебных обрядах, вечевом правлении, обособленном церковном управлении, антропологии жителей – воинов древнего Новгорода и Дона и проч.»[21]
Донское казачество пополняло свои ряды как за счет воспроизводства местного населения, так и за счет беглецов из Центральной России. Но кем были эти беглецы? Крепостными крестьянами, «бежавшими от непосильного гнета помещиков»? Да, были и такие, но крайне немного. На Дон в 30—60-х годах XVII века бежали в основном боевые холопы, стрельцы, дети боярские и городовые казаки.
Вот, к примеру, в 1656 г. через Белгород из Чугуева проследовали 200 донских казаков во главе с атаманом Семеном Широким. Они шли с войны в Малороссии. Постояв в Белгороде четыре дня, казаки пошли дальше домой. Вместе с ними на Дон ушло 34 человека, «из них полковых детей боярских – 3 человека, солдат – 2, станичный ездок – 1, стрельцов – 10 (в том числе стрелецкий пятидесятник Степан Устинов), казаков – 3, крестьян сына боярского И. Тарасова – 2, а также холоп (боевой. – А. Ш.) самого воеводы И. Акинфова. Помимо этого, родственников (детей и зятьев) станичных голов и ездоков – 6 человек, 1 зять полкового сына боярского, родственников стрельцов – 5 человек. Почти все они отправились к казакам со своими лошадьми»[22].
В том же 1656 году отряд казаков проезжал через небольшой городишко Карпов. Местный воевода Павел Селиванов отписал в Москву, что с казаками убежали: 13 детей боярских, 38 человек «драгунсково строю», 11 казаков, 17 стрельцов и три пушкаря[23].
Да что пушкари! В 1748 г., уже при Елизавете Петровне, на Дон в казаки подалась… администрация уездного города Чернь. В числе бежавших были: чернский воевода Ляпунов, подьячий и канцелярист.
Довольно часто беглецы присоединялись к торговым караванам судов, спускавшимся вниз по Дону. Нередко купцы возили на Дон девок, которые там высоко ценились.
