Александр Тамоников
Ледяное взморье
Офицеры переглянулись.
Грунов спросил:
– Что за объект, герр Рейтель?
– Всему свое время. Узнаете. Сейчас мы пообедаем, хотя время уже приближается к ужину, после чего поедем в Ригу, где вы встретитесь с начальником спецотдела штандартенфюрером СС Герхардом Тимме. Он вам все объяснит. Понимаю, у вас много вопросов, зададите их позже, сейчас прошу в автомобиль!
«Опель» подвез офицеров к столовой летного состава, где в отдельном зале был накрыт стол на четыре персоны. Оберштурмбаннфюрер от обеда отказался, но остался присутствовать. После чего предатели и Глаузер с подполковником СС выехали в Ригу, до которой было около двенадцати километров.
Спустя десять минут «Опель» прибыл в столицу Латвии, но не поехал к центру города, где размещалось управление рейхскомиссариата войск СС, службы СД и полиции, гестапо, а свернули на небольшую и малозаметную улочку. Пройдя несколько сот метров автомобиль остановился у зеленых ворот. Водитель посигналил.
Из калитки появилась физиономия солдата в форме СС, затем заскрипели засовы, ворота открылись. Машина въехала в небольшой дворик, остановилась у входа в довольно красивый, одноэтажный дом.
На крыльце появился обершарфюрер.
Рейтель бросил назад:
– Ожидать! – и покинул автомобиль.
Дургин поговорил:
– А немцы-то не особо приветливые к нам.
Сазонов вздохнул:
– Что вы хотели, подполковник, они же не знают, оправдаем мы их доверие или нет. Уверен, совсем скоро их отношение к нам кардинально изменится.
– Вы, майор, предполагаете, нас планируют привлечь к операции, которая приблизит победу рейха? А по-моему, заставят собирать по концлагерям пленных, готовых воевать против Советов и создавать из них боеспособное соединение. Показывать тем самым, что много русских не просто ненавидят режим Сталина, но и готовы воевать против него.
Грунов раздраженного процедил:
– Молчите!
Ему самому не нравилась такая ситуация. Столько было приложено усилий для перехода за линию фронта, переброску в Ригу, а в итоге – какой-то дом на окраине…
Рейтель поднялся на крыльцо. Обершарфюрер выбросил вперед руку:
– Хайль Гитлер!
– Хайль! Штандартенфюрер Герхард Тимме на месте?
– Так точно. Но ожидается приезд бригаденфюрера Айкеля.
Рейтель удивленно переспросил:
– Айкеля? Он что, ради бежавших русских прилетел из Берлина?
– Не могу знать, герр оберштурмбаннфюрер. Узнаете у герра Тимме. Он в гостиной комнате, приказал сначала пропустить вас, а затем уже русских.
– Хорошо.
Рейтель прошел в холл, зашел в просторную гостиную, меблированную в строгом германском стиле.
В кресле у камина сидел штандартенфюрер Герхард Тимме, начальник спецотдела VI Управления РСХА.
– Разрешите, герр штандартенфюрер?
Тимме повесил на держак кочергу, которой ворочал дрова в камине:
– Подъехали?
– Так точно, герр штандартенфюрер.
Тимме повернулся, с недоумением посмотрел на заместителя:
– Что случилось, Марк? Ты чем-то раздражен?
– А вы, герр Тимме, на моем месте не разозлились бы?
– Не понимаю.
– Почему в операции по переброске высоких офицеров РККА вы использовали меня втемную? Я знал только, что предстоит встретить трех русских офицеров, но кто они, откуда и что собой представляют, до меня не довели. И только в последнюю очередь, вернее, перед самой поездкой на аэродром, я узнаю, кого мне предстоит встречать. Это что, недоверие ко мне? Я, ваш заместитель, полагаю, не заслужил подобного отношения к себе.
Тимме покачал головой:
– Марк, присядь в кресло, выпить не предлагаю, так как через десять минут должен подъехать бригаденфюрер Айкель, можешь приказать денщику сварить кофе. Чашку выпить успеешь. Заодно и успокоиться.
– Успокоиться? После того, как вы поступили со мной?
Штандартенфюрер поморщился:
– Марк, ну не возводи в степень. На эту операцию был наложен гриф «совершенно секретно». Я был оповещен о разработанной операции в Берлине только перед ее реализацией, а точнее, перед заброской в тыл русских группы гауптмана Хальзера.
– Мне совершенно ни о чем не говорит эта фамилия.
– Один из особых диверсантов абвера.
– Я счастлив.
– Слушай, Марк, – повысил голос полковник СС, – прекрати, в конце концов, строить из себя обиженную ревнивую даму. Ты прекрасно знаешь, что иногда нас всех используют втемную. При всем своем желании я не мог поделиться с тобой той информацией, которую получил перед операцией. Не имел права. Но теперь ты узнаешь все! Вернее, после визита бригаденфюрера. Уверен, он откроет нам все карты.
Рейтель немного успокоился или показал, что успокоился, достал пачку сигарет:
– Разрешите, герр Тимме?
– Кури.
Оберштурмбаннфюрер только прикурил сигарету, когда раздался звонок городского телефона.
– Это кто еще такой? – проговорил Тимме, снял трубку. – Слушаю.
Услышав голос, он подобрался:
– Да, герр бригаденфюрер… очень внимательно… так… понятно… конечно… завтра в 10.00. Да, оберштурмбаннфюрер Рейтель… обер-лейтенант Глаузер, русские… да, герр бригаденфюрер, обеспечим. Понял, до встречи.
Штандартенфюрер положил трубку на рычаги.
Рейтель спросил:
– Насколько я понял, сегодня герр Айкель не приедет.
– Ты правильно понял. Группенфюрер Крюгер устраивает прием в честь дня своего рождения, ему сегодня пятьдесят. Собирает высших чинов, как военной, так и гражданской администрации. В том числе и бригаденфюрера Айкеля. Мы, Марк, в эту кагорту не входим.
– И это хорошо. Терпеть не могу эти приемы, рауты и сборища.
– Признаться, я тоже. Ну что ж, комнаты для гостей готовы, ужином, надеюсь, ты их накормил?
– Накормил еще на аэродроме.
– Давай размещай. Предупреди Грунова о завтрашней встрече, чтобы и сам, и его подчиненные были готовы. Новая форма для них готова. Насчет завтрака предупрежден обершарфюрер Стубер. Я поехал к себе.
Рейтель взглянул на начальника:
– А мне остаться с русскими?
– Зачем, Марк? Ты организуй все, а останутся на объекте обер-лейтенант Глаузер и обершарфюрер с охраной.
– Обидятся русские. Все же старший их не кто-нибудь, а начальник штаба стрелкового корпуса, по штату – генерал-майор.
– А мы что, должны стелиться перед ним? Если бы не мы, то через неделю-две его арестовали бы и как врага народа поставили к стенке.
– Он в чем-то сильно провинился?
– Нет, это абвер подготовил на него компромат. А особист отдела армии нашел бы документы и один из тайников, что доказало бы сотрудничество полковника Грунова с врагом.
Рейтель проговорил:
– Допустим, начальника штаба можно было скомпрометировать и заставить работать на нас, но как удалось привлечь к работе заместителя начальника штаба и начальника разведки?
Штандартенфюрер улыбнулся:
– Пока абвер готовил целую операцию, оказалось, что полковник Грунов, а с ним и его ближайшие помощники не прочь перейти на нашу сторону. Он очень честолюбив, считал, что его притесняют, долго держат в полковниках, когда он заслуживает генеральское звание и как минимум должность командующего армией. Впрочем, организаторскими способностями Грунов не обделен.
Рейтель кивнул:
– Понятно, банальный карьерист, обиженный на власть, которая не ценит его качеств.
– Ну, примерно так. Есть у полковника и собственные счеты к власти. В прошлом году за хищение была арестована и осуждена на пятнадцать лет его жена, которая работала в службе тыла. Над Груновым нависла угроза лишиться по меньшей мере должности и звания, а возможно, и свободы. Но он быстро отреагировал и отрекся от семьи. Более того, активно помогал следствию вывести на чистую воду супругу и дочь. В общем, сдал их. Это учли.
– Полковник – ладно, он стоит того, чтобы его загнали в ловушку, но его помощники? Как Грунову удалось сделать их соучастниками собственного предательства?
– И с Груновым, и с его заместителями поработали специальные агенты из женского отряда «Марта», внедренного в СССР еще в 1938 году. Но это долгая история. Главное, Грунов, Дургин и Сазонов приняли добровольное решение перейти на нашу сторону. Но если тебе нужны подробности, обратись за ними к бригаденфюреру Айкелю.
– Я не самоубийца, и мне плевать на эти подробности. Не понимаю, что хочет получить от предателей наше руководство.
– Узнаешь, Марк, узнаешь. Завтра же. А сегодня можешь провести вечер со своей очаровательной латышкой Ингой. Тебе повезло, что у нее немецкие корни по отцовской линии, иначе не видать бы тебе ее ласк.
– Я знаю, с кем связываться.
– Согласен. В практичности тебе не откажешь. Ты организуй тут работу, проинструктируй Глаузера и Стубера и отдыхай. Твой «Фольксваген» за КПП.
– Благодарю.
– Но завтра, Марк, в 8.00 быть здесь.
– Яволь, герр штандартенфюрер.
Наконец в дом заявились Грунов, Дургин и Сазонов.
Полковник начал было выражать недовольно, но Рейтель поставил его на место:
– Не забывайте, господин Грунов, кто спас вас от смерти. И ведите себя подобающим образом. Сегодня вам назначен отдых. Работать начнем завтра. Комендант дома, обершарфюрер покажет вам комнаты, душ, туалет, завтра подъем в 7.00. И не следует пытать вопросами обер-лейтенанта Глаузера, который останется с вами, он ничего не сможет вам объяснить.
Проинструктировав Стубера и Глаузера, оберштурмбаннфюрер СС Рейтель прошел в кабинет, где стоял второй телефон городской линии связи, запараллеленный с телефоном в гостиной. Снял трубку, набрал номер:
– Добрый вечер, Инга!
– Добрый, Марк.
– Как насчет того, чтобы посидеть в ресторане?
– У меня другое предложение, Марк: погулять по парку перед тем, как поехать к тебе. А если ты голоден, то в парке работает довольно приличное кафе.
– Принимается. Как брат?
– Намного лучше, он уже в состоянии быть дома один, сам себя обслуживает.
– Я рад за него. Мне заехать за тобой?
– Зачем, парк же рядом с нашим домом.
– Хорошо, тогда до встречи у входа.
– Да, я буду, Марк.
Брат Инги, Макс Янтуш, с приходом немцев был призван во вспомогательную полицию, но получил серьезное ранение в позвоночник во время учебных стрельб. Ставил мишени, когда неожиданно выстрелил из винтовки его сослуживец. Выстрелил в сторону от Янтуша, но случился рикошет, и пуля попала в позвоночник. С того времени Макс стал инвалидом: перемещался только на коляске и требовал постоянного присмотра. Хорошо, что с ним в одной квартире жила его родная сестра.
Рейтель вывел «Фольксваген» за территорию объекта – дома, который использовался как конспиративный. Даже в собственном тылу, в городе, занятом своими же войсками, немцы не теряли бдительности.
Остановился он рядом с кинотеатром, у цветочной лавки. Купил букет цветов. Прошел ко входу в парк, который сейчас светился множеством огней и был заполнен гуляющими парами. В уютном сквере играл духовой оркестр.
Инга подошла, как и следует даме, задержавшись на несколько минут.
– Еще раз добрый вечер, Марк.
Она приподнялась на цыпочки и поцеловала его.
Оберштурмбаннфюрер, державший до этого букет за спиной, выставил его вперед.
– Ой, розы! Спасибо, милый, я обожаю розы.
– Поэтому я и купил их. Пойдем к фонтану.
– Но это самая темная аллея.
– Нам надо поговорить.
– Понятно.
Она взяла офицера под руку, и они пошли по аллее. Со стороны Марк и Инга смотрелись как влюбленная пара.
– Что случилось, Марк? – уставшим голосом спросила Инга.
– В Ригу доставили бежавших через линию фронта старших офицеров Красной армии.
– И ты не знал, что это должно произойти?
– Нет. Тимме держал меня в неведении.
– Это что, он тебя в чем-то подозревает?
– Говорит, запрещено было делиться сведениями даже со своим заместителем. И это похоже на правду.
– А что это за старшие офицеры?
– Запоминай: бывший начальник штаба стрелкового корпуса полковник Грунов, его заместитель подполковник Дургин и начальник разведки корпуса майор Сазонов. Переход через линию фронта спланировали в VI Управлении РСХА под руководством бригаденфюрера Фридриха Айкеля. Завербованы предатели агентами женского специального отряда «Марта». Судя по той операции, которая была реализована, в Берлине на этого начальника штаба корпуса возлагают большие надежды. Но какие, как его собираются использовать вместе с подчиненными, пока неизвестно. Их доставили сегодня, я встречал их, они находятся на конспиративной квартире, в доме № 12 по улице Галдари. Сегодня вечером с перебежчиками должны были встретиться бригаденфюрер СС Айкель и штандартенфюрер Тимме.
– А ты?
– И я.
– Встреча сорвалась?
– Судя по тому, что мы гуляем в парке, да.
– Что-то произошло?
– Ничего особенного. Сегодня у группенфюрера Крюгера, командующего войсками СС в Прибалтике, юбилей, пятьдесят лет. Бригаденфюрер приглашен на торжество. Отказаться он не мог, поэтому встречу перенесли на завтра.
Впереди показался патруль. Он иногда обходил парк. Поравнявшись, лейтенант, начальник патруля, отдал честь оберштурмбаннфюреру, не рискнув остановить его и потребовать документы. Это могло плохо кончиться.
Как только патруль удалился, Инга спросила:
– Что должна сделать я?
– Представляешь, что сейчас происходит в корпусе, в штабах, армии, фронта, в Москве? Сбежал к немцам начальник штаба соединения. И никаких известий о беженцах. Наверняка боевая диверсионная группа проводила прорыв через линию фронта под прикрытием, но о Грунове и его подчиненных ни в армейской разведке, ни в НКВД ничего неизвестно.
Молодая женщина прижалась к офицеру:
– Но и у нас нет никакой информации о намерениях гитлеровцев использовать предателей. Ты же не знаешь, зачем их доставили в Ригу и почему с ними желает встретиться бригаденфюрер Айкель, специально прибывший из Берлина?
– Это все верно, но надо хотя бы сообщить в Москву, что перебежчики в Риге и рядом с ними я.
– Только это?
– Хотя бы это. Пока. Как только у меня будут результаты разговора бригаденфюрера с Груновым, я передам их. Платов должен успокоить Берию, хотя генеральный комиссар если разойдется, то успокоить его сложно. Тем более о бегстве такого чина обязательно будет доложено товарищу Сталину. Но предупредить надо. Ты сможешь сегодня ночью провести сеанс?
– С выходом в обычное место?
– Нет, из квартиры. Я буду этой ночью с тобой.
– Вот чего мне хотелось бы меньше всего.
Марк Рейтель, он же капитан госбезопасности СССР Андрей Сергеевич Ремезов, сотрудник IV Управления НКВД под началом старшего майора ГБ Петра Антоновича Платова, искренне удивился:
– Почему?
– Сам не догадываешься?
– Нет!
– А еще цветы даришь. Сухарь ты, Андрей!
– Ты хочешь сказать…
Женщина прервала его:
– Ничего я не хочу сказать. Идем домой. Надоел этот парк.
– А посидеть в кафе?
– Я тебе дома кофе сварю. Этого хватит.
– Послушай, Инга, я…
– Не говори ничего. Мы только – начальник и подчиненная, и все!
– Нет не все!
– Тогда какого черта ты душу мне рвешь?
Инга, развернувшись, пошла вперед.
– Погоди, у меня машина.
Она не обернулась. Капитан госбезопасности вздохнул:
– Вот придурок, сам же хочешь ее. Надо исправлять ситуацию.
Решив оставить «Фольксваген» у ларька, Ремезов поспешил за женщиной.
В ту ночь в Москву ушла шифрограмма:
«Грунов с Д и С в Риге. Подробности позже. Гудвин».
Глава третья
Пассажирский поезд «Челябинск – Москва» подошел к перрону станции Рязань-1. Звякнула сцепка, заскрипели тормоза, состав остановился.
Во втором купе мягкого вагона мужчина лет пятидесяти, положив портфель под подушку, взглянул в окно:
– Рязань, еще три с половиной часа, и будем на месте.
Мужчина помоложе кивнул:
– Да, еще пара-тройка остановок, и мы в Москве. Честно говоря, Иван Сергеевич, мне до чертиков надоела эта езда. Больше полутора суток в купе. Выехали из Челябинска по московскому времени в 8.00 8 августа, а сейчас 14.28 9-го. В Москве, если поезд все так же на удивление пойдет по графику, мы должны быть в 18.00. Итого тридцать четыре часа.
Иван Сергеевич Рыбник, по должности ведущий специалист наркомата танковой промышленности, а по данным НКВД, ближайший помощник наркома Зальцмана, отвернулся от окна:
– И что вас не устраивает в этом поезде, товарищ Буторин? Вдвоем в купе спального вагона, завтрак, обед, ужин тоже в купе. Поезд идет по расписанию. Можем выспаться на неделю вперед.
– Знаете, Иван Сергеевич, – проговорил капитан Буторин, офицер специальной боевой группы IV Управления НКВД, – я бы предпочел заниматься чем-нибудь более серьезным, нежели вашим сопровождением. Не понимаю, почему в охрану к вам выделили меня, а не офицера из подразделения охраны НКВД.
Рыбник ответил:
– Мне в принципе было все равно, кто поедет со мной, но товарищ Зальцман сказал, что в охране будете именно вы и это решение самого Лаврентия Павловича.
– Что ж такого важного вы везете в портфеле?
– А вот это, капитан, извините, вас не касается. Пока состав стоит, сходили бы лучше купили у торговок моченых яблок. Обожаю моченые яблоки. На перроне их наверняка продают. Да и папирос прикупить бы не помешало, у меня в пачке осталось две штуки.
Буторин сказал:
– Вам прекрасно известно, что нам не то чтобы из вагона – из купе выходить нельзя. Пищу заказывать в ресторане только через проводника Егорова, который, я уверен, в этой должности всего на один рейс и имеет звание не меньше старшины госбезопасности. Двух папирос вам хватит. А нет, так у меня половина пачки «Казбека» осталась. Моченых яблок купите в Москве, вот передам вас охране наркомата танковой промышленности, заполните ими хоть целый багажник автомобиля. А в пути из купе ни ногой. Только в туалет, и то в моем сопровождении.
– Вот что надоело в дороге, так это походы по двое в туалет. Надо мне – со мной идете вы, надо вам – иду я. Соседи по купе смотрят на нас с нехорошим интересом.
– Да плевать, как кто смотрит. Мы выполняем приказ.
– Но уже почти доехали. Рязань – мирный город. – Он поправился: – Пока мирный, надеюсь, таковым и останется. Что здесь-то может произойти? Рядом с Москвой, после полутора суток езды?
Буторин достал папиросу. Курили они здесь же, в купе.
– Все, что угодно, Иван Сергеевич, и не провоцируйте меня на нарушение приказа. Этого не будет.
– Вы еще тот служака.
– Это да. Тут вы правы. Служака я еще тот.
– А что? Неплохо пристроились. Сопровождаете должностных лиц различных ведомств в командировках. Это не на передовой сражаться.
Буторин усмехнулся:
– Ну и вы не с винтовкой в стрелковой ячейке сидите.
– Я ученый, у меня «бронь».
– Вот и у меня «бронь».
Знал бы представитель наркомата, какое теплое местечко занимает капитан Буторин. Виктор же не имел права раскрывать свою принадлежность к боевой группе, подчиненной старшему майору Платову, начальнику управления и через него упомянутому Лаврентию Павловичу Берии. Но Рыбник этого не знал и не мог узнать.
Лязгнула сцепка, к составу прицепили другой паровоз, который покатит вагоны с несколькими остановками до Москвы, до Казанского вокзала.
В дверь постучали.
– Кто? – спросил Буторин.
– Это проводник Егоров.
– Что?
– Обед через двадцать минут.
– С чего это вдруг вы сейчас сообщаете об этом? Раньше не предупреждали.
– Так… – немного замялся проводник, – …начальник поезда в вагоне, а вас я обязан предупредить.
– Понятно, через двадцать минут так через двадцать минут.
Проводник ушел.
Буторин взглянул на Рыбника:
– Вы бы, Иван Сергеевич, портфель свой под диван, в багажный отсек положили!
– Зачем?
– Оттуда его сложнее будет быстро достать.
– Кому достать? – искренне удивился представитель наркомата танковой промышленности.
– Тому, кому очень интересно его содержимое.
Рыбник вздохнул:
– Капитан, ну что вы все усложняете? Мы полторы тысячи километров проехали, и никого, как вы выразились, интересующегося содержимым портфеля не было.
– Не было, но могут объявиться. Последний перегон – для этого самое удобное место.
– С ума сойти! Но вас действительно подействовала долгая дорога.
– Товарищ Рыбник, я отвечаю не только за вашу безопасность, но и за безопасность этого портфеля.
– И кто же возложил на вас эту обязанность? Я имею в виду документы.
Буторин ответил:
– Главный инженер Кировского завода в Челябинске, товарищ Махонин.
– Махонин? Сергей Нестерович? – еще больше удивился Рыбник.
– Представьте себе. Перед самым отъездом на вокзале предупредил, что и портфель я тоже должен оберегать, наравне с вами.
– Но почему мне он ничего не сказал?
– Приедем в наркомат, свяжетесь с ним по телефону, он объяснит. Я не знаю почему. Так что будьте любезны положить портфель под полку.
– Черт знает что, мне придется доложить о вашем поведении начальству.
Буторин улыбнулся:
– Какому начальству?
– Своему, естественно, а оно уж разберется с вашим.
– Сомневаюсь. Если разборки, то скорее уж НКВД разберется с вами. Но не тратьте время, скоро Егоров доставит обед.
Пожав плечами, Рыбник поднял полку и положил портфель в багажный отсек:
– Довольны?
– Доволен.
Рыбник пододвинулся к окну, из которого был виден вокзал.
Паровоз пыхнул паром, дал гудок, состав медленно тронулся.
Буторин посмотрел на часы:
– Да, как ни странно, по расписанию. Это, наверное, оттого, что в поезде едете вы, Иван Сергеевич.
Не поворачиваясь, Рыбник спросил:
– Ничего умнее не придумали?
– Куда нам, охранникам всяких должностных лиц.
Спустя двадцать минут в дверь вновь постучали:
– Товарищи командировочные, обед.
Голос проводника Егорова.
Буторин подошел к двери, спросил:
– Народ в коридоре есть?
– А почему вы спрашиваете?
Капитан почувствовал тревогу:
– Я задал вопрос.
– Да, есть пассажиры: у туалета двое, один курит в другом конце.
Буторин достал из кобуры «ТТ».
Рыбник воскликнул:
– Вы что, капитан?
– Обычная страховка, давайте-ка быстро на верхнюю полку.
– Но…
– Никаких «но». Вперед!
Тревога опытного офицера передалась сотруднику наркомата. Несмотря на возраст, он довольно быстро залез на верхнюю полку.
– Ближе к стене и не поворачиваться.
Сам капитан опустил запирающую пластину, повернул «барашек» замка и вскочил на полку слева.
Интуиция его не подвела. Как только дверь была отперта, раздался негромкий шум в вагоне. Дверь резко пошла влево. Вместо проводника в проеме показался мужчина лет тридцати с револьвером в руке.
На мгновение он опешил – в купе никого не было.
Этим мгновением воспользовался Буторин. Он выстрелил незнакомцу в руку, сжимавшую револьвер.
Мужчина дернулся, взвыл, уронил револьвер на пол.
Капитан нанес ему удар в голову. Мужчина отлетел к окну коридора, сбив с ног подельника, который тоже был вооружен.
Буторин перепрыгнул с полки на полку, для этого ему пришлось пригнуться, чтобы не удариться о верхние спальные места. Грянул выстрел. Стреляли из коридора, пуля ударила в торец верхней полки.
Буторин не видел противника. Тот должен был сам проявиться. И он проявился – послышался сиплый голос:
– Леша, уходи в тамбур, пусть Гринь поможет тебе.
Буторин выстрелил на голос. Завизжала женщина, выскочившая из соседнего купе. Тут же раздался ответный выстрел.
Буторин упал на пол. И вовремя – второй налетчик вошел в проем и открыл огонь по всему купе. Этот был вооружен пистолетом «ТТ». Восемь патронов он выпустил за какие-то секунды. Вскрикнул наверху Рыбник.
Буторин снизу всадил неизвестному две пули в грудь. Мужчину отбросило к окну, но выжить, как подельнику, ему было уже не суждено.
Буторин не для того состоял в особой группе НКВД, чтобы промахнуться или попасть не туда, куда надо. Бандит сполз по стене. Изо рта пошла пена. Справа с ножом в горле лежал проводник, вокруг судки-котелки, из которых на пол вылились борщ, компот, вывалились макароны с котлетами.
Капитан помнил наказ раненому Леше идти в тамбур к Грине. Он рванул в ту же сторону.
Высунулся в проход мужчина. Буторин хлопнул ему по лбу, тот скрылся в купе.
За титаном – вход в туалет и двери тамбура.
Там и объявился, судя во всему, этот самый Гринь – руки-ноги у него были целые, в руке немецкий «вальтер».
Он выстрелил, едва завидев вооруженного Буторина. Пуля задела мочку уха, сделала дырку в окне.
Больше ничего бандит не успел – Буторин дважды нажал на спусковой крючок. Неизвестный, выронив «вальтер», растянулся у туалета.
Тело Гриня еще пробивали судороги, когда Буторин оттащил его в коридор, оглянулся вокруг – никого. На миг прикинул: в тамбуре с другой стороны могут оставаться подельники. Охотников за портфелем Рыбника он не увидел, а раненый может уйти – состав еще не набрал ход.
Неожиданно раздался приглушенный хлопок. Буторин рванул в тамбур.
Первый бандит, Алексей, сидел у двери входа, в виске дырка, рядом «вальтер». Возможно, бандиты имели по два пистолета и ножи.
Капитан метнулся обратно в купе. Поднял полку – портфель на месте. Наступил на сиденье, приподнялся. Рыбник был мертв, пуля попала ему в глаз, видно, когда он повернулся к проходу.
Капитан спустился вниз, встал у проема, крикнул:
– Эй, соседи, откликнитесь кто-нибудь.
Показалось лицо молодого парня.
– Я лейтенант Щетин, Юрий.
– А я капитан госбезопасности Петров. – По документам на эту фамилию Буторин сопровождал Рыбника. – Срочно сюда начальника поезда, медиков, если есть, наряд милиции.
– А как их найти?
Буторин взревел:
– Ты что, первый раз на поезде едешь?
– Нет.
– Так какого черта задаешь глупые вопросы? Вон у двери в тамбур коробка с кнопкой. Разбей стекло, нажми. Тому, кто ответит, сообщи о перестрелке, прибудут все, кто надо. Понял?
– Так точно.
– Из училища, что ли?
– Так точно, следую в штаб фронта для получения предписания.
– Ну и следуй, только сначала вызови, кого сказал. Это приказ.
– Есть, товарищ капитан.
Лейтенант двинулся к сигнализации, Буторин крикнул ему вслед:
– Во второе купе никому не входить, предупреди особо.
– Так точно.
Буторин скрылся в купе, лейтенант, выбив защитное стекло, нажал на красную кнопку…
Первым прибыл наряд милиции, за дверью послышался голос:
– Начальник наряда сержант Голубев.
Буторин, не открывая дверь, ответил:
– Слушай, сержант, я капитан госбезопасности, со мной…, впрочем, не важно, кто и что со мной. В купе труп. Моего попутчика убили бандиты, чьи трупы вы видите в коридоре, бандит в тамбуре был ранен и застрелился сам. При всем желании открыть купе я не могу, не имею права. Чтобы подтвердить мои полномочия, свяжитесь с ближайшим отделом НКВД, лучше с рязанским Управлением, попросите позвонить в IV Управление центрального аппарата. Там вам все объяснят. Дверь я не открою до прибытия к месту происшествия старшего майора Платова, начальника IV Управления. Это все.
– Вы много наговорили, гражданин, но я должен знать, кто вы. Хотя бы представьтесь.
– И на это я не имею права.
– Я обязан проверить ваши документы. Я свяжусь с начальством, после того как увижу ваше удостоверение.
– Сержант, ты идиот? Ты не понял, что я не имею права впускать тебя в купе?
– А вот за идиота можно и привлечь. Это оскорбление должностного лица…
Буторин прервал его:
– Все, хватит, мне больше не о чем с тобой говорить.
– В таком случае я вынужден отдать приказ двум своим милиционерам взломать дверь.
– И в итоге в коридоре будет не два, а пять трупов, если пули случайно не зацепят кого-нибудь еще. Не шути, сержант, с IV Управлением. Его курируют на самому верху.
– Я учту ваши угрозы.
– Будь так любезен.
Кажется, подошел начальник поезда и врач. Буторин услышал мужской и женский голоса.
Мужчина обратился к начальнику наряда:
– Товарищ сержант, что это такое? Убийца известен, а вы ничего не делаете?
– Делаем, товарищ Суроян, – ответил он начальнику поезда, – свяжитесь с ближайшей станцией, это будет Рыбное?
– Да.
– Так вот, свяжитесь с начальником станции Рыбное, чтобы поднял местное отделение милиции, а паровозной бригаде объявить остановку на станции, при этом проводникам никого из вагонов не выпускать.
Женский голос сказал:
– Здесь два трупа, огнестрельное ранение. Стреляли в упор, труп в тамбуре я уже осмотрела, там самострел. Но это мое, как врача, первичное заключение. Полную картину даст судебно-медицинская экспертиза.
– Понятно. Кто вы?
– Врач московского гарнизонного госпиталя, хирург, капитан Огольцова Елена Сергеевна, вот мое удостоверение.
– Откуда ехали, товарищ капитан?
Сержант явно не знал, что делать, потому и задавал совершенно ненужные вопросы.
– А разве я обязана отчитываться? Меня не задержали, а попросили прийти сюда, вам недостаточно удостоверения и что я старше вас по званию?
– Если спрашиваю, значит, недостаточно, отвечайте, откуда вы едете в Москву?
– Из Челябинска.
– Странно, служите в госпитале, где наверняка не хватает хирургов, а выезжали в Челябинск?
– Я ездила на похороны мамы.
– Соболезную. Надеюсь, все справки с собой?
– Естественно.
– Извините, товарищ капитан, каждый исполняет свои обязанности, прошу до прибытия на станцию оставаться здесь.
– Хорошо.
Сержант окликнул одного их своих подчиненных:
– Воронец, смотри тут за всем, я пойду в тамбур, встречу районное начальство, уже подъезжаем.
Поезд сбавил скорость и вскоре остановился на станции.
Буторин приоткрыл шторку, но увидел лишь пути, здание станции находилось с другой стороны. В коридоре шелестел неразборчивый шепот.
Прошло минут пять. Послышались уверенные шаги. Даже ковровые дорожки не смягчали стук сапог с набивками.
Раздались требовательные удары в дверь:
– Эй, гражданин, я начальник милиции района капитан Дунин Александр Петрович. Назовитесь, кто вы.
– Капитан госбезопасности, – ответил Буторин.
– У вас нет фамилии?
– Петров! Сержант, начальник наряда передал вам мои слова?
– Передал, и сейчас заместитель связывается с Москвой. Но если вы решили поиграть с милицией, я вам не завидую. Мы расстреляем купе.
Буторин вновь выглянул в окно. За соседними путями стояли два милиционера с винтовками.
– Вижу ваших стрелков, капитан, а что вы им винтовки выделили, дали бы сразу пулемет для надежности?
– Плохая шутка.
Начальник районной милиции не знал, что еще сказать, буркнул начальнику наряда:
– Охраняйте купе, сержант Голубев. И смотрите, чтобы этот тип не завалил еще и твой наряд, как этих троих.
– А еще труп в купе, товарищ капитан.
– Тем более. Я в тамбуре.
– Так точно.
Видно, заместителю начальника милиции удалось быстро связаться с центральным аппаратом НКВД, впрочем, по-другому быть не могло.
Капитан вернулся и приказал наряду:
– Сержант, сопровождать поезд дальше, но постоянно держать здесь в коридоре одного милиционера. Гражданка Огольцова, вы свободны, спасибо. Начальнику поезда назначить сюда нового проводника, проинструктировать через него всех пассажиров этого вагона, чтобы выходили в коридор только по крайней надобности.
Сержант воскликнул:
– А как насчет…
– Отставить разговоры. Продолжайте несение службы.
Начальник районной милиции на этот раз аккуратно постучал в дверь:
– Товарищ капитан госбезопасности, вы слышите меня?
Буторин усмехнулся: уже «товарищ», значит, местные милиционеры вышли на Платова.
– Слушаю вас.
– Нам удалось поговорить со старшим майором Платовым. Мною получен приказ: никаких следственных или иных действий не предпринимать, трупы собрать в тамбуре. Организовать охрану из наряда, это я уже сделал. На Казанском вокзале вас встретит сам товарищ Платов, возможно, с представителем наркомата танковой промышленности, извините за грубость…
