Александр Тамоников
Пейзаж ночного видения
© Тамоников А., 2016
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2016
* * *
Все изложенное в книге является плодом авторского воображения. Всякие совпадения случайны и непреднамеренны.
От автора
Глава 1
Мирное село Харзрум Алгабекского района, затерянное в глуши Кавказских гор, отходило ко сну. Стихали дневные звуки, тускнели краски. С востока подкрадывалась темнота. Небо обложили тучи – обычное явление для второй половины сентября. Округа замирала. У подножия величавой Шайтан-горы, на склоне которой примостился аул, скапливался туман.
В давние времена аул Харзрум имел выгодное оборонительное положение – царские войска брали его неделю, погибло много солдат. Дома теснились уступами на склоне, каждое здание окружал каменный забор, и добраться до них по дороге противник не мог. С юга аул защищала отвесная стена Шайтан-горы. Со временем этот фактор потерял значение, теперь подъезд имелся к каждому строению. Аул разросся, превратился из крепости в село, но горцы по старой традиции продолжали возводить дома на уступах, обращая фасады к югу – чтобы защищать свои жилища от промозглых северных ветров и максимально использовать солнечный свет. У подножия горы располагалось сочное пастбище, где пасся местный скот, за лугом протекала извилистая речка.
Туман поднимался с пастбища, облизывал каменные террасы, тушевал петляющие по склону тропы. На западной окраине Харзрума, выходящей к извилистому Панкайскому ущелью, было тихо. На клочках каменистой земли ютились захиревшие автомастерские, дома не самых обеспеченных местных жителей. Отсюда начиналась улица Джалиля, которая проходила через весь аул – в том числе через полицейский участок и поселковую администрацию. Там же находилась небольшая мечеть, увенчанная минаретом. От забора перед станцией техобслуживания осталось одно название. Но в мастерской за коваными воротами, видимо, еще хранилось что-то ценное. Заскрипела калитка, вставленная в покосившиеся ворота, и из нее высунулась черная от грязи и загара физиономия паренька-подростка, стрельнула глазами по сторонам. Мальчишка вылез, прислушался. В округе было тихо. Смеркалось. Величаво вздымались заросшие лесом вершины. Влево убегала дорога – пропадала в каменистой низине, а далее серпантином сбегала в ущелье. В окрестных домах за окнами мерцал свет. Паренек, передвигавшийся в рваных кроссовках почти бесшумно, проказливо ухмыльнулся. За его спиной висел мешок, набитый металлическими предметами. Согнувшись в три погибели, малолетний воришка пробежал через двор – ноша за спиной негромко позвякивала, – перелез через поваленную секцию забора и спустился в канаву, идущую вдоль грунтовой дороги. Терпения хватало – вместо того чтобы припустить подальше от места «преступления», он несколько минут выжидал, прислушивался, воротил нос по ветру, собираясь выйти на дорогу, и уже полез вверх, но что-то насторожило паренька. Он застыл.
Чуткое ухо уловило гул. Со стороны ущелья приближалась машина. Мальчишка спустился на дно канавы и на всякий случай пристроил подальше от себя мешок с наворованным добром. Он терпеливо ждал. Машина не появлялась. И звук работающего мотора оборвался. Видимо, она остановилась в низине, заваленной камнями, – до нее отсюда было метров полтораста. Пацан удивился, задумчиво почесал вихор. Скорее всего, водитель не пожелал въезжать в аул, высадил пассажиров в низине. В темном воздухе заколыхались фигуры – люди гуськом поднимались на дорогу. Их было четверо. Снова завелся двигатель, но проработал недолго – очевидно, водитель съехал с дороги, чтобы не мозолить глаза редким автомобилистам. Пацаненок превратился в неподвижный камень, перестал дышать. Люди шли молча, стараясь не шуметь, и при этом тяжело дышали – пришлось подниматься по склону. Звякнул металл. Что такое оружие, на Кавказе знали даже новорожденные, поэтому мальчишка не удивился, но ему стало немного не по себе. Эти четверо были не местные, одеты хоть не в камуфляж, но как-то по-походному. Впереди вышагивал приземистый небритый тип с густыми бровями и крючковатым носом. Уроженец Закавказья – вряд ли с Северного Кавказа. Он нес в руках охотничий карабин, напоминающий автомат Калашникова. У идущего за ним оружия на первый взгляд не было, если не замечать оттопыренный бок. Рослый, подтянутый, с тяжелым взглядом, рыскающим по округе. Ему было немного за сорок, большие колючие глаза, окладистая стриженая бородка, руки он держал в карманах длинной брезентовой куртки. У двух последних была славянская внешность – первый постарше, второй моложе. Оба несли гладкоствольные охотничьи карабины. Последний постоянно озирался и наступал на пятки товарищу.
– Микола, мать твою, все ноги оттоптал… – шипел тот. – Куда торопишься, кретин? А ну, отстань…
– Так не видно ні хріна в цій темнотюке… – бурчал на украинской мове замыкающий. – Довго ще тягнутися? Приперлися на край світу, блін… Чуеш, Нарбула, довго ще телепать?
– Микола, пасть закрой! – бросил через плечо мужчина с окладистой бородкой. У него был отличный русский язык, почти без акцента, и запоминающийся бархатный баритон. – Когда надо, тогда и придем. Звиад, еще метров двести, за овчарней – направо.
– Понял, Нарбула, не промажем, – проворчал возглавляющий процессию грузин. Вот он говорил с сильным акцентом.
– За овчарней, – усмехнулся украинец. – Там овчарок держат?
– Овец, тьма ты необразованная, Микола, – буркнул второй обладатель славянской внешности.
Странная процессия растворилась в полумраке. Голоса затихли, и снова навалилась глухая тишь. Мальчишка в канаве облегченно перевел дыхание. Обнял свою добычу, выбрался на дорогу, навострился перебежать к противоположной обочине, но вдруг остановился, скорчил задумчивую мину, уставившись вслед незнакомцам. Проснулось любопытство, сгубившее не одну тысячу кошек… Он колебался – с одной стороны, страшно, с другой – интересно. Люди незнакомые, кто такие, куда идут? В итоге любопытство перетянуло. Пацаненок спустился в канаву за дальней обочиной, пристроил там мешок, выбрался и припустил на цыпочках за незнакомцами…
Он догнал их, когда они сворачивали в переулок, приглушенно ругаясь. Еще бы не ругаться – запашок вблизи овчарни царил знатный. Люди пропадали в узком пространстве между заборами, в него с трудом могла бы протиснуться машина, а мальчонка, прижимаясь к ограде, крался за ними. В этой части аула на краю проулка располагалось лишь одно домовладение. Перед ним раскинулся пустырь, за пустырем – уложенные штабелями бетонные блоки, ржавый трактор без гусениц, давно превратившийся в унылый памятник. Домовладение находилось на краю утеса – с трех сторон его окружали каменные горки, а с юга придомовой участок террасами сползал с горы. Вереница людей свернула за бетонную горку, подошла к забору. Калитка была открыта – видимо, хозяина предупредили. Они вошли по одному, пропали. Звякнула задвижка. Пацаненок завертелся на месте, потом метнулся к засыхающему буку, торчащему на краю участка в стороне от ограды, и вскарабкался наверх. С высоты открылся вид на пустой двор, крыльцо, темные силуэты сараев на западном краю участка. Хозяин гостей не встречал – они пересекли двор, поднялись на крыльцо и скрылись в доме. В окне за шторами поблескивал огонек. На крыльце над дверью горела лампочка – освещала крыльцо и часть дорожки к калитке.
Мальчишка спрыгнул на землю. Обитателя этого дома знал весь аул, хотя никто с ним особо не водился. Берслан Мурзаев, угрюмый мужчина средних лет, когда-то трудился в районной милиции, имел семью. Потом случился скандал на работе, с треском уволился. В тот же год семья погибла в горах при сходе селя. Берслан примчался на место трагедии, весь белый, как призрак. Несколько дней спасатели не могли откопать погибших, а когда откопали, он окончательно превратился в ходячего мертвеца. Думали, свихнется, но как-то оправился, замкнулся еще больше, стал мрачным, нелюдимым. С сельчанами почти не общался, жил один, перебивался случайными заработками. Собака, что всю жизнь на цепи просидела – злая, звероподобная кавказская овчарка, – сдохла недавно от старости. С каких это пор Берслан стал принимать такие многочисленные компании?
Паренек размышлял недолго. Стоит заработать пару баллов в глазах местного участкового, а то ведь посадит скоро! Несколько раз ловил на мелких кражах, терпение у мента лопнет и отправит его, как пить дать, на «малолетку»! Мальчишка, пригнувшись, побежал к переулку, выскочил на улицу Джалиля и припустил на восток, к центральной части поселка. В этих краях еще не утихла жизнь, у кого-то в гараже работала машина, смеялись люди на веранде, попивая вино собственного приготовления. К ограде бросилась собака, облаяла парнишку. Он с бега перешел на шаг, отдышался и вскоре подошел к монолитной кирпичной ограде, у которой стояли «Жигули» 14-й модели с работающим двигателем. Участковый машину еще не загнал, калитка была открыта. Паренек просочился внутрь. Дверь в дом тоже была распахнута. Классика жанра: оттуда доносились бурные звуки семейной ссоры. Визжала супруга – достопочтенная Фатима, бросала на пол посуду (в основном небьющуюся). Орал и старший лейтенант полиции Ильдар Канбулатов.
– Кобель несчастный, как тебе не стыдно?! – поносила мужа жена. – И не прикрывайся работой – ты всегда ею прикрываешься! Опять у своей медсестры в районной больнице был? Я знаю, ты с ней встречаешься, мне люди рассказали! Как ты можешь, Ильдар, ведь я отдала тебе лучшие годы своей жизни! Посмотри, скотина, ты даже помаду с воротника не стер!
По заведенной на Кавказе традиции, муж не оправдывался, а сам переходил в наступление:
– Ты что себе позволяешь, женщина?! – рычал он. – Совсем в истеричку превратилась! Я работал, у меня дела в районе! А ты сидишь одна весь день, в доме не убрано, дети не ухожены, неизвестно чем занимаешься! Никакой ответственности у тебя нет за наш дом! Зато фантазия разыгралась, хоть кино снимай! Это не помада, это кровь, поняла, да? Утром брился, порезался!
– Порезался, да? – зловеще хохотала достопочтенная Фатима. – Может, экспертизу проведем, выясним, что это за кровь? Учти, Ильдар, если это не прекратится, я поеду в больницу и лично сниму скальп с твоей любезной Мадины – она давно это заслужила! А завтра все расскажу своему отцу, у него знакомые в администрации, мы живо тебе укоротим, чем ты там работаешь по вечерам!
– А ну, цыц, баба! – взревел участковый. – Я не потерплю, чтобы какая-то шалава меня оскорбляла в моем доме! Кто зарабатывает тебе на жизнь, кто покупает тебе все шмотки?! А ну, знай свое место! Посмотри на себя, на кого ты похожа! За собой не следишь, волосы комком, в постели – полено!
Истерика разгоралась. Участковый уже не отрицал свою вину – мол, лучше секс без брака, чем брак без секса. Шум скандала проникал на улицу, ублажал слух соседей. Паренек передумал заходить – с ухмылкой вернулся на улицу и позвонил в звонок, висевший на калитке. Через минуту заскрипели половицы на крыльце, затопали сапоги. Калитка открылась, и в проеме образовалась рослая фигура участкового. Мордатый, взъерошенный, он еще не снял форму, китель был расстегнут, на боку болталась кобура.
– Бахадур? – Какого хрена? Чего тебе надо, щенок?
– Что, Ильдар, злая жена покусала? – не удержался парнишка и тут же взмолился при виде багровеющего участкового: – Ой, прости, Ильдар, не хотел…
– Дождешься, шалопут, посажу тебя в тюрьму… – пообещал участковый и, соорудив презрительную мину, взял пацана за шиворот: – Шпионишь, шкет? Пойдем в участок?
– Ну, Ильдар… – заныл непутевый представитель подрастающего поколения.
– Не Ильдар, а товарищ старший лейтенант.
– Ну, товарищ старший лейтенант… Блин, да отпусти ты меня, чего вцепился! – Мальчишка вырвался и сам состроил злое лицо: – Больно надо за тобой шпионить, тебя и так вся улица слышит. Дело у меня к тебе, Ильдар.
– Так выкладывай, – прошипел участковый, – и побыстрее. Не видишь, я занят!
– К Берслану Мурзаеву гости пришли… – Бахадур понизил голос, зыркнул по сторонам и выпалил все, что удалось увидеть: – Четверо их, Ильдар, с оружием они, шли, как воры, и машину в ущелье оставили, чтобы не шуметь…
– Ну, и что в этом криминального? – фыркнул Канбулатов. Действительно, не Москва же. Люди постоянно навещают друг друга, да и оружием на Северном Кавказе мало кого удивишь. Можно подумать, у участкового дел других нет.
– Ну, смотри, Ильдар, тебе решать, – пожал плечами пацан. – Мое дело предупредить. Хотел как лучше. Я же не преступник какой-нибудь, хм…
– А ты сам в тех краях что делал? – насторожился участковый.
– А тебе какая разница? – рассердился Бахадур. – Гулял, не имею права гулять? Что ты вечно меня за жулика держишь? Подумаешь, попался пару раз. Мог и не попасться… – Мальчонка смутился, откашлялся: – В общем, сам решай, Ильдар. Ты власть, тебе и думать. Один из них точно грузин, Звиадом зовут. Второй вроде русский, третий – украинец Микола, только по-ихнему и чешет. Четвертый наш, видный такой, высокий, Нарбулой его звали, он у них за старшего.
– Ишь, какой ты прыткий, шкет, все запомнил и подметил, – прищурился участковый. Он почувствовал отдаленное беспокойство. Информацию приходилось впитывать каждый день – служебная наслаивалась на прочую, в итоге голова буквально пухла. Еще эта ссора с женой – как подлюка раскусила его? Неужели следила или кто-то из «доброжелателей» накапал? Нарбула, Нарбула… Он определенно слышал это имя, но сейчас никак не мог вспомнить. Просто вертелось в замороченной голове это слово… Да и не имя это вовсе. Нет такого имени! Кличка, прозвище, погоняло…
– Ага, я все подмечаю, – не без гордости проговорил Бахадур. – А еще у этих дядечек охотничьи карабины «Сайга». У одного нарезной, у двух гладкоствольные. Вроде для охоты – но их и под боевые можно переделать, да, Ильдар?
– Ладно, заткнись, – поморщился участковый. – Умный ты шибко. Думаешь, я прощу тебе кражу из магазина? Не надейся, все равно дело заведу, попляшешь у меня. Ладно, вали отсюда, разберусь.
Ему не надо было больше всех. Не являлся Ильдар Канбулатов бескомпромиссным законником. Но за порядком на собственной земле следил, считая себя если и не хозяином, то наместником на вверенной территории. Чужаки ему тут были не нужны. Особого страха он не испытывал – бои в районе отгремели много лет назад, банды тут не орудовали, канули в Лету решения проблем посредством пули в сердце. Мальчишка ушел, озираясь и обиженно оттопыривая губы. Участковый покосился на крыльцо – в доме было подозрительно тихо. Видимо, Фатима что-то затевала. Плохо, из рук вон плохо он построил свою жену! Слишком мягкий у него характер! Он заправился, одернул форму и зашагал по дороге, с подозрением посматривая по сторонам. Сумерки уже сгустились, видимость становилась скверной. Вновь проснулось беспокойство. Может, не стоит соваться? Вызвать наряд из района, пусть разбираются. Тут езды пятнадцать минут. Поколебавшись, он достал телефон, набрал дежурного по районному отделу. Отозвался старый знакомый, капитан Мамедов.
– На шашлык хочешь позвать, Ильдар? – весело спросил он.
– Будет тебе шашлык, Саид, будет, – проворчал Канбулатов. – Слушай, тут дельце маленькое. Я из Харзрума звоню. Пришли наряд ППС по адресу улица Джалиля, 99. Это самый край аула. Бирюк там у нас проживает, к нему гости со стволами нагрянули. Проверить надо. Я сам туда иду, пусть поддержат ребята. Скорее всего, все нормально, но на всякий случай.
– Все понял, Ильдар, сделаем, – благодушно откликнулся Мамедов. – Ты уж не лезь туда, дождись ребят. И про шашлык не забудь, давно мы хорошо не сидели.
– Будет тебе шашлык, Саид, – повторил Канбулатов. – Позвоню, организуем, ты же меня знаешь… – Он отключился и буркнул в пространство: – С такой ведьмой, покарай ее Аллах, посидишь, пожалуй, с друзьями…
Ждать наряд откровенно не хотелось. Пока соберутся, освоят эти извилистые тропы… Он сам себе голова в этом ауле! Старший лейтенант размашисто прошел по селу, добрался до западной окраины, свернул в переулок, насыщенный запахами овчарни. Пришлось зажать нос, чтобы не вырвало. Да чтоб Аллах и этого глухонемого старика Сагдыбека покарал – сам баран и живет с баранами! Он ускорил шаг, чтобы не задохнуться в этих ароматах. Вышел на пустырь, обогнул ржавый трактор и груду бетонного неликвида. Занес руку, чтобы позвонить в звонок, приклеенный изолентой к косяку, поколебался – может, стоит подождать парней из района? Нет, он сегодня упорно отвергал голос разума. Позвонил, стал ждать. На всякий случай толкнул калитку – закрыто. Пару минут в доме Мурзаева царила подозрительная тишина. Потом заскрипела дверь на крыльце, и послышался ворчливый голос хозяина:
– Ну, что надо?
– Берслан, открой, это Ильдар Канбулатов, участковый!
Несколько мгновений мужчина обдумывал ответ, затем повторил:
– А надо-то чего?
– Гости у тебя вроде, познакомиться хочу!
– Нет гостей, ушли уже, ошиблись адресом!
И тут участковый сообразил, что его водят за нос. Его – представителя законности и правопорядка в отдельно взятом населенном пункте! Возмущение оказалось сильнее чувства опасности. Участковый разозлился:
– Берслан, впусти на минуту, разговор есть!
Мурзаев ворчал под нос, грузно спускаясь с крыльца. Брел по дорожке, шоркая шлепанцами. Отворил – лысоватый, обрюзгший, весь какой-то серый, мрачный. Колючие глаза смотрели неласково, в них чувствовалось напряжение.
– Ты один, что ли? – буркнул он, стрельнув глазами по сторонам.
– Нет, блин, со мной вся сила государства, – пошутил участковый.
Хозяин посторонился, впустил пришельца во двор и запер калитку на задвижку.
– Точно никого в доме? – спросил Канбулатов.
– Иди, убедись…
Он еще не прошел точку невозврата, но уже почувствовал неладное. В доме определенно кто-то был. Аллах свидетель, там кто-то был! Запоздало включился инстинкт, ударило что-то по мозгам. Мурзаев брел к крыльцу вдоль облупленного цоколя – и как-то странно втягивал голову в плечи. Рука участкового потянулась к кобуре. Дрогнула шторка на окне. Ловушка! – запоздало сообразил участковый, вынул пистолет из кобуры, попятился. Какой кретин придумал спускать флажок предохранителя и передергивать затвор? Он не успел ни то, ни другое. До калитки осталось шага три, когда в затылок уперся холодный металл, а другая рука сжала участковому запястье, из которого вывалился табельный «ПМ». Кто-то выскользнул из дома и затаился в районе ворот, пока участковый перекрикивался через забор с Мурзаевым! Канбулатов похолодел. Съежилась кожа на затылке. Он застыл. Захрустели шейные позвонки, сопротивляясь повороту головы. Вся бестолковая жизнь пронеслась у участкового перед глазами. Суетился, что-то делал, в принципе, следил за законностью, хотя и не стеснялся использовать служебное положение. Мадина встала перед глазами, заслонив супругу Фатиму. О, эти бездонные глаза, когда она смотрела на него, стоя перед ним на коленях и не говоря ни слова (в такие моменты женщины обычно молчат)… Как бы выдумать хоть одну причину, почему бандиты должны его пощадить? Скрипели ступени – с крыльца спускались трое, вооруженные охотничьими карабинами. Медленно подходили, пожирали его глазами. Мысли носились ураганом. Два парня славянской внешности и еще один – рослый, жилистый, с въедливыми глазами и щеголеватой бородкой. Не соврал паршивец Бахадур! А Ильдару Канбулатову будет уроком в чертогах Всевышнего его дырявая память! Ну, точно, Нарбула – имя сам себе придумал бывший капитан республиканского спецназа, в миру Ильяс Джанхотов! Он обвинялся в десятках убийств, в организации банд, в посягательстве на государственный строй. Дважды бежал из-за решетки, оставляя за собой жирный кровавый шлейф. В начале 2000-х бесчинствовал в соседнем районе, наводя ужас на мирное население. Отметился в Чечне, в Карачаево-Черкесии, взял на себя ответственность за громкие теракты на территории России. Последние годы активно сотрудничал с Исламским государством, командовал мобильным батальоном карателей. По его приказу в Ираке уничтожались вместе с населением курдские села, он лично расстреливал из пулемета езидов, запись чего гуляла по Интернету. Последние месяцы был в Сирии – снова лютая жестокость и бесчисленные расстрелы: курдов, туркменов, сирийских ополченцев, военнослужащих армии Асада. По некоторым данным, занимался бизнесом – имел свою долю в продаже туркам краденой сирийской нефти, контролировал трафик наркотиков, терроризировал финансовые учреждения, выколачивая у них средства на ведение войны. И при этом, как ни прискорбно, Нарбула являлся гражданином России и родом был из Алгабекского района. В одном из местных сел доживала свой век его старенькая мать. Где-то тут обреталась одна из его бывших жен, парочка малолетних отпрысков…
Почему такое позднее включение?! Трое подошли к окаменевшему участковому. Мурзаев пятился за их спинами, запрыгнул на крыльцо и исчез в доме.
– Уже облез от жути, мент поганый, – презрительно сплюнул щетинистый мужик с типично русской физиономией и выцветшей наколкой на тыльной стороне ладони. – А че, Нарбула, – глумливо ухмыльнулся он, – интересно, как мент будет себя вести, если его поджечь?
Нарбула поцокал языком – вот скажи, старлей, и за каким шайтаном ты сюда явился? Жил себе спокойно, ну, и дальше бы жил. Но нет, сподобило тебя визит нанести на ночь глядя…
– Нарбула, а він точно один? – опасливо пробормотал второй парень со славянским лицом, озирая гребень забора. – А як там ще менти?
– Да один он, – проворчал Нарбула, – давно бы уже вылезли эти тараканы…
– Мужики, пождите… – просипел обретший дар речи участковый. – Не убивайте, я никому не скажу…
– Уже поверили, – усмехнулся Нарбула. – Звиад, не стой истуканом, работай. Только не пулей – ни к чему нам шум.
– Постойте… – Участковый дернулся, и нож, которым Звиад уже собрался полоснуть по горлу, лишь распорол кожу на скуле. Ильдар резко отшатнулся и отпрыгнул с удивительной для его массы проворностью. Но спасти положение уже не мог. Звиад настиг его в прыжке, швырнул спиной на стену дома. А когда тот ударился о цоколь головой, вонзил тонкий клинок в живот, потащил его вверх к грудной клетке. Участковый извивался, кровь шла горлом. Идеально отточенное лезвие рвало ткань кителя, вспарывало брюшную полость. Агония была недолгой. Мертвое тело с распоротым животом рухнуло под фундамент.
– Молодец, Звиад, – оскалился щетинистый. – Раскрыл, как говорится, внутренний мир человека.
– Розлітайку надів, – хихикнул украинец.
– Чего? – не понял Звиад, вытирая о колено мертвеца испачканный нож.
– Распашонку, – подсказал небритый.
Прозвучал сухой треск, испуганный крик. С засыхающего бука, растущего за оградой, что-то свалилось, охнуло от боли, побежало. Мужчины встревоженно переглянулись. Звиад метнулся к калитке, выскочил на улицу и развел руками – уже никого.
– Нарбула, нас, по ходу, спалили, – нахмурился небритый.
– Вот шайтан… – скрипнул зубами главарь. – Быстро хватаем вещи, товар и уходим…
Им обязательно нужно было вернуться в дом, забрать то, ради чего пришли. Четверо устремились к крыльцу, полагая, что время есть. Но никто из них не предполагал, что все произойдет так быстро. Мальчишку Бахадура грызло любопытство – никуда он не ушел, тащился за участковым, а когда тот вошел во двор, вскарабкался на бук. Он все видел. Мальчишку вырвало, потом под ним обломился сук. Он рухнул на землю, подлетел, как мячик, помчался в переулок, не чувствуя боли. А навстречу уже светили фары! Экипаж патрульно-постовой службы, вызванный участковым из района, осваивал колдобистый переулок. В свете фар мельтешила маленькая фигурка. Бахадур прыгал, размахивал руками. Его физиономия перекосилась от ужаса.
– Скорее! – вопил он. – Скорее! Это бандиты, они в доме Мурзаева! Они убили нашего участкового Ильдара!
Парни лейтенанта Даурова оказались не робкого десятка. Мальчонка едва успел прижаться к забору, как мимо него с ревом пропрыгал патрульный «УАЗ» и вынесся из переулка на пустырь. Полицейских было четверо, включая молодого лейтенанта Даурова. Хорошо, что взяли коротыши «АКСУ» и надели бронежилеты! Они выскакивали из машины, разбегались – кто за бетонные блоки, кто за остов трактора. Двое, в том числе Дауров, побежали к калитке. А из нее уже лезли бандиты! Немая сцена! Глупо стоять и таращиться друг на друга. Загремели охотничьи карабины, пролаяла автоматная очередь. Враждующие стороны рассыпались, никто не пострадал, поскольку стреляли, не целясь. Бандиты бросились обратно во двор, заперли калитку. Полицейские побежали за укрытия, которых за пустырем хватало. Было слышно, как переругиваются убийцы – на русском, украинском, с густым грузинским акцентом. Полный Интернационал! Дауров распластался за трактором, выпустил в калитку длинную очередь, превратив ее в решето. Из дома раздался ответный огонь – беспорядочно били охотничьи карабины, сконструированные на базе автоматов Калашникова. Полицейские прижались к земле, тоже матерились на чем свет стоит. Дауров отползал к машине – хорошо, что ее отгородили от дома Мурзаева штабеля бетона. Он схватил рацию с приборной панели:
– Дежурный, дежурный, это Дауров! Мы в Харзруме, улица Джалиля, 99! Участковый убит! Здесь банда, они в доме некоего Мурзаева, мы пытаемся их блокировать! Срочно пришлите подкрепление, все патрульные экипажи! Нужен спецназ!
Он убедился, что его поняли правильно, побежал обратно, пригнув голову. Его люди лежали за укрытиями, иногда высовывались, стреляли по забору и по чердаку, возвышающемуся над гребнем ограды. Крохотное слуховое окно уже разнесли в клочья, хотя не факт, что там был стрелок.
– Магомедов, обойти переулок и спуститься в долину! – распорядился Дауров. – Укрыться, держать под наблюдением склон горы и южную часть участка! Под пули не лезть! Начнут спускаться – огонь на поражение и немедленный доклад!
Сержант Магомедов возражать не стал, отполз от трактора и припустил в переулок.
– Бурханов, Карагоев – закрепиться на флангах! Видите камни? Занять позиции, не отсвечивать, и чтобы ни одна тварь там у вас не пролезла! Живо давайте!
Патрульные расползлись в разные стороны. У них отродясь не было навыков спецназа, но и поставленная задача не являлась чем-то запредельным. Полицейские заняли позиции, окружили здание. Теперь периметр участка просматривался со всех сторон, бандиты оказались заперты. Они сидели в доме, ругались, стреляли для острастки. Пару раз пытались прорваться. Полезли через забор на левом фланге, где за каменной грядой засел здоровяк Бурханов – он прогнал их длинной очередью. У бандитов не было ни гранат, ни автоматического оружия, только нарезные и гладкоствольные карабины – штуки опасные, но не способные организовать ударную огневую мощь. Потом распахнулась калитка, выбежали двое, стали поливать огнем. Их видел не только Дауров, но и его подчиненные с фланговых возвышений. Бандиты попали под перекрестный огонь. Один схватился за отстреленное ухо, заорал благим матом, щедро перемежая украинскую речь выразительными русскими оборотами. Подельник схватил его за шиворот, втолкнул обратно, захлопнул тщательно обработанную пулями калитку. Бандиты стреляли уже без прежнего упоения – сказывалась нехватка боеприпасов.
Дауров недолго сидел в одиночестве. Аул встряхнула пальба на окраине. Прибежали несколько мужчин с охотничьими ружьями. Этим людям было небезразлично, что происходит в селе. Чужаков здесь не любили. Чужаков, приходящих с оружием, не любили вдвойне. Люди прятались за бетонными глыбами, за патрульной машиной.
– Офицер, что происходит? – крикнул приземистый бородатый мужик в наспех натянутой жилетке. – Мы можем помочь? Это ведь дом Берслана Мурзаева?
– Ложитесь, не маячьте тут! – кричал Дауров. – Хотите помочь – помогите окружить участок и не высовывайтесь! Здесь банда, они убили участкового! Скоро прибудет подкрепление!
Народ в этой местности был понятливый. Люди разбегались – одни спускались соседним переулком к подножию горы, другие усиливали фланги. Какое ни есть, а подкрепление. Двое остались с Дауровым – один со старым охотничьим ружьем, другой с обрезом из двустволки. Один из них сетовал, что он сосед Ильдара, еще час назад видел его живым и невредимым, Ильдар приехал из района, любезно общался со своей супругой, а вот теперь…
Засевшие в доме сообразили, что дела их совсем плохи. Рваная стрельба оборвалась, и сочный баритон проорал из осажденного строения:
– Эй, менты, а ну, освободи дорогу! У нас заложник, мы его убьем! У вас есть десять минут, чтобы подогнать машину и всем разойтись! Выполнять!
Люди зароптали: какой еще заложник? Бирюк Мурзаев, что ли? Или еще кого-то прибрали?
– Дяденька, не верьте ему… – рядом с Дауровым приземлился мальчишка – с возбужденной чумазой физиономией, худосочный, гибкий, как шланг. – Врет он, нет у них заложника, я все видел… Берслан Мурзаев – их сообщник, зуб даю… – И не успел лейтенант Дауров возмутиться – мол, здесь не детская площадка, как пацаненка понесло. Он частил, как пишущая машинка. О том, как обходил окрестности аула – чисто подышать перед сном, как услышал шум мотора, спрятался. Эти люди оставили машину в ущелье, потопали пешком, а он следил за ними до дома Мурзаева, а потом припустил к участковому, с которым у него по жизни доверительные приятельские отношения. Он все видел – как Ильдара впустили во двор, как вспороли ему брюхо. И что Берслана Мурзаева никто из бандитов не держал на мушке. И вообще, зовут его Бахадур, он учится (вернее, числится) в седьмом классе местной школы, живет с бабкой, за неимением родителей…
– У них четыре охотничьих карабина, дяденька… – Они, наверное, по своим делам к Берслану пришли – забрать что-то или передать… А старшего они называют Нарбулой… А еще у них…
– Стой, мальчишка! – среагировал Дауров. – Стоп, говорю, не части! – Он пристально уставился на возбужденного паренька. В отличие от покойного участкового, у лейтенанта Даурова была превосходная память и всех уроженцев района, объявленных во всероссийский (а тем более в международный) розыск, он знал наизусть. А уж таких одиозных…
– Повтори, парень, как бандиты называют старшего?
– Нарбула… – Мальчишка сглотнул и добавил: – Зуб даю, дяденька, Нарбула… Я же не глухой, они совсем рядом прошли!
– Опиши его… – Лейтенант закрыл глаза, чувствуя, как лицо заливает пот.
Пацан волновался, выплескивал слова, не особо их контролируя. И все же портрет зловещего Ильяса Джанхотова неумолимо вставал перед глазами. Безжалостный убийца, ярый приверженец радикального ислама, кровавый террорист, наследивший не только в России. Рослый, подтянутый, всегда следящий за собой, большие выразительные глаза, правильное холеное лицо, окладистая бородка, форму которой он не менял уже лет двадцать… Потянуло в родные места, Нарбула?
