Александр Тамоников
Пылающие горы
Майор улыбнулся и позвал:
– Соболев! Выходи! Хреновый из тебя конспиратор, за версту ментом отдает!
В проеме показался друг детства:
– А ты, Колян, случаем, не в разведке служил? Смотри-ка, учуял, черт бродячий!
Друзья обнялись:
– Здорово, Колька!
– Здорово, Вова, здорово!
– Ты, никак, решил в отпуске к нам заглянуть?
– Да нет, но об этом потом. И что это мы в темноте-то торчим, пойдем на улицу, что ли? А то у меня при себе, кроме фонаря, никаких осветительных приборов нет в наличии!
Соболев возмутился:
– Ты что, Колян? Какая может быть улица? Ко мне пойдем! Я тебя засек, как со службы пришел. Подхожу к калитке, а из соседней хаты мужик выходит. Признаюсь, не узнал. А все из-за хромоты и трости! Ты че, раненый?
– Нет. Но и об этом потом. Продолжай!
– Ну, идем, идем!
Выйдя на улицу, Соболев продолжил:
– Да еще в руках топор! Заинтересовался. Пошел следом. И только тогда узнал, когда ты с Ольгой Шевцовой заговорил. Не скрою, обрадовался, но сдержался. Думаю, долго ты с ней базарить не будешь. Ну и решил в избе тебя дождаться. Сюрприз устроить. А ты вон как, сразу чужака вычислил!
Николай остановился:
– Погоди, Володь, погоди! Что ты зарядил, как из станкового пулемета? Спешишь куда?
– А куда мне спешить? Просто эмоции захлестывают. Сколько не виделись? А ведь кроме тебя, у меня друзей настоящих так больше и не появилось. Так, знакомые одни! Поэтому не перебивай, дай выговориться!
– Ну, ладно, выговаривайся!
Владимир посмотрел на Есипова:
– Да вроде и сказал все! Вот черт! Тебя в армии, что ли, научили людей с толку сбивать?
– Жизнь научила. И не сбивал я тебя.
– Да? Ну, Колян?!
Друзья подошли к крыльцу дома Соболева.
Владимир открыл дверь:
– Прошу, господин офицер!
– А ты что, один? А где твои?
Соболев махнул рукой:
– Да разбежались мы с Маринкой на время. Поругались, короче. Она с детьми к своим родичам слиняла. Ничего, денька два пройдет, остынет, вернется. Не в первый раз. Да ты проходи, проходи! Будь как дома!
Николай поинтересовался:
– Из-за чего поругались? Ты вроде не пьешь особо и не буйный. Или за пять лет изменился?
– Да нет! А из-за чего ссора вышла? Не поверишь. А кому сказать, вообще засмеют. Из-за ее долбаного сериала.
– Какого сериала?
– Ну, этого, что по «ящику» каждый день крутят. Бразильского или мексиканского, хрен их разберешь! Какой-то там Хулио Игнасио, что ли? Она свихнулась на этих сериалах. Как только начинаются, все дела бросает – и к телевизору. Да мне что, смотри, только позавчера в одно время с этим Хулио футбол был, кубок УЕФА, наши с португальцами играли, а ты знаешь, я с детства болельщик еще тот. Ну и включил до нее нужный канал. Так Маринка чуть не в истерику. И эгоист я, и только о себе и службе думаю! У нее, мол, может, одна радость в жизни, сериал этот, а я и этого ее лишаю. Это Хулио, оказывается, у нее единственная радость? Представляешь? А муж, дети? Это что, обуза? Короче, говорю, плевать мне на твои мелодрамы, ничего не случится, если серию пропустишь, а я футбол буду смотреть! Она фыркнет, как кошка в натуре, детей собрала и из дома! Ушла, в общем! И себе, и мне настроение испортила. Да еще наши вдогонку проиграли! Со всех сторон непруха и облом! Но ерунда, вернется, никуда не денется. Дети достанут. Они все больше ко мне тянутся, наверное, оттого, что видят редко. Служба, сам понимаешь, дни и ночи. Как в песне!
Николай укоризненно покачал головой:
– Да! Находят же люди, из-за чего друг другу жизнь портить! Ты ж мужчина, Вова, должен был уступить!
– С чего бы это? Ну, хрен с ним, если бы футбол этот тоже каждый день показывали. То уступил, другой телевизор купил бы накрайняк, но ведь его раз в месяц, и то в сезон транслируют, а сериалы эти на каждом канале две-три штуки. И все похожие! Нет, Колян, как хочешь, но в данном случае Маринка должна была уступить. А она в дурь поперла. Но хрен с ней! Закроем тему. Ты, наверное, голодный?
– Да нет!
– Что, нет? Бутерброды на вокзале перехватил? Ты иди в комнату, посиди чуток, а я на кухне ужин быстренько сварганю. Посидим, выпьем, поговорим по душам, пока никто не мешает! Давай топай.
Николай прошел в зал, или гостиную, а по-деревенски, в горницу. Обставлена главная комната была скромно, но со вкусом. Да и где взять средства простому участковому, пусть и офицеру, чтобы позволить дорогую покупку? Нынче государство все больше о чиновниках думает. Вот на них денег не жалеет. Зарплаты в месяц платит такие, какие Соболеву и за год не заработать! Как же у нас все неправильно, несправедливо. Единицы миллиардами ворочают, от денег уже с ума сходят, целые санатории для личного отдыха снимают, и в казино баксами швыряют похлеще арабских шейхов, а основная масса общества, та, что не приспособилась к спекуляции, что предпринимательством назвали, в буквальном смысле бедствует. Кто-то острова в тропиках скупает, чтобы с очередной модельной шлюхой недельку на бережку покувыркаться, а кому-то на хлеб денег не хватает. И это называют новой эпохой. Реформаторы, мать иху! Где результаты реформ этих новоявленных министров-капиталистов? Хотя результаты как раз налицо! Это и коррупция, и наркомания, и бандитизм…
– Коль! У меня все готово!
– Иду!
Друзья устроились за столом, на который Владимир выставил бутылку водки, рюмки, солености, только что сваренные сосиски и как фирменное блюдо – сало собственного копчения с зеленью.
Соболев поднял тост:
– За встречу!
Выпили.
Николай действительно за день проголодался, поэтому сразу же приступил к закуске. И только после того, как утолил голод, предложил налить еще.
Владимир спросил, разливая по рюмкам водку:
– За что пьем на этот раз? За отпуск?
– Да нет, Володь! За дембель!
Рука Соболева с бутылкой остановилась у тары Есипова:
– Не понял! Так ты что, совсем вернулся?
– Совсем, Вова, комиссовали меня, знаешь, что это такое?
– Ну, еще бы.
– В аварию автомобильную я попал, Вова!
– Из-за нее и комиссовали?
– Из-за нее, будь она неладна. Нелепый случай, а видишь, как обернулось? Но это, может, и к лучшему. Сейчас в армии служба не то, что раньше!
Владимир довел начатое дело до конца, наполнив рюмку друга, попутно согласившись с ним:
– Да, сейчас не то, что раньше. Раньше офицеры в цене были. Девки, помню, за курсантами табунами гонялись, да и наши в Переславль ездили, на заборах училищ висели, в надежде цепануть курсантика в женихи! Я вот тебе удивляюсь. Столько баб вокруг вилось, а ты так и не женился!
Николай не дал словообильному сегодня другу развить тему, предложив:
– Давай за дембель! Он, как и рождение, один раз в жизни бывает!
Соболев резонно заметил:
– Все в нашей жизни один раз бывает. Как и сама жизнь дается нам лишь единожды. Но за дембель – это святое!
Друзья выпили по второй.
Владимир спросил:
– Ты никогда не говорил, где служил. Секретная часть?
– Да нет, какая там секретная? На Дальнем Востоке обретался. Как попал после училища под Уссурийск, так и тянул лямку в одном и том же мотострелковом полку.
– И до каких чинов дослужился?
– До командира батальона, должен был подполковника на следующий год получить, но вот авария. Уволился майором.
– А мне кто-то говорил, что ты якобы на Кавказе, в спецназе боевиков гонял?
Николай усмехнулся:
– Откуда этому кому-то знать, где я служил?
Соболев согласился:
– И то правда!
Есипов закурил:
– Да что мы обо мне? Со мной все ясно. Ты-то как? Все в участковых?
– Ага! До капитана дошел – и хорош! Так, наверное, до пенсии буду по участку бродить. А мне, если серьезно, Коля, чины и должности без разницы. Да и привык я в участковых. Все про всех на участке знаю, меня тоже каждая собака знает. Тяжких преступлений, тьфу, тьфу, – Владимир трижды сплюнул через левое плечо, – еще не было и, даст бог, не будет, а с хулиганкой да бытовухой разбираемся. Сложнее с наркотой, но этим специальное отделение занимается.
Николай поинтересовался:
– Что, балуется молодежь?
Соболев вздохнул:
– Если бы баловалась, Коля! Два года назад не знали, что с этой чумой делать. Наркота буквально заполонила район. Потом, как взяли группу, промышлявшую доставкой и распространением дури, вроде ситуация исправилась. Но все одно наркоманов хватает. И если героин достать в поселке, да и Переславле тяжело, то анаши в достатке. Ну и синтетики разной. И, главное, наркоши, как мухи, мрут, у меня на участке за год три передозы, а молодняк все одно втягивается в это гибельное дело.
– Ну вот, а говоришь, тяжких преступлений у тебя на участке не было. Разве распространение наркотиков не тяжелейшее преступление?
– Так гадостью не у меня торгуют! У меня лишь жертвы этой торговли. Но боремся, как говорится, по мере сил и возможностей.
Участковый тоже достал из пачки сигарету, хотя курил мало. Задымил вместе с другом.
– Вот такие у нас тут дела! Ребят из класса в поселке осталось немного, я с Ольгой да Костик Пыжик с Битой. Остальные либо в Переславле, либо в Москве, а Вася Пастух в соседнем селе, в Березовке, ферму организовал. Животноводческую. Бита, Битюков Андрей, с Ольгой-соседкой на ватной фабрике пашут. Там еще гроши кое-какие платят, а Пыжик, Пыжиков, в лесниках. Окончил заочно какой-то там лесной техникум и теперь хозяин леса. Без него ни одного дерева не спилишь. Строгий стал, сил нет. А толку? Начальство из администрации прикажет какой-нибудь местной шишке на сруб под баньку материал заготовить, и откомандовался Пыжик! У нас теперь как? Основной Закон не Конституция, а распоряжение главы администрации!
Николай спросил:
– Районом все Аракевич рулит?
– Он! Незаменимый наш Андрей Михайлович! Пойдешь на реку, увидишь, какие два особняка на той стороне в лесу он отгрохал. Но оформил не на себя, а на братца, что в Москве живет, да на мать жены! Хитрый Ара! Четвертый срок на посту досиживает. Метит и на пятый, но знающие люди поговаривают, новый губернатор всех старых районных начальников к власти больше не допустит, своих людей рассадит. А он, губернатор этот, – бывший генерал какой-то там антитеррористической спецслужбы. Будто с самим президентом на «ты»! Если так, то область перетряхнет. Да и пора уже! Зажрались чинуши до беспредела полного. И их не в отставку бы, а на нары. К любому, при желании, можно с десяток статей Уголовного кодекса приклеить!
Есипов улыбнулся. Он-то знал, кто именно стал новым губернатором Переславской области. Вот бы Володя удивился, узнав, что Николай, его друг, запросто может позвонить этому губернатору. И что под его началом майор участвовал во многих боевых операциях, а не отсиживался, как говорил, в мотострелковом полку на Дальнем Востоке.
Но этого капитану милиции Соболеву знать не следовало. Николай только сказал:
– Посмотрим, как будет работать новый губернатор. Что сейчас гадать?
И сменил тему:
– Ты мне лучше расскажи, как Ольга живет.
Владимир внимательно посмотрел на друга:
– Все забыть не можешь?
Есипов признался:
– Не могу…
Из рассказа Владимира следовало, что и раньше, после замужества, она особого счастья не испытывала. Шевцов этот профурой еще тем оказался. Ольга дома торчала, а сам Герман к комсомолочкам в общагу ватной фабрики нырял. Открыто гулял. Ну, а потом, как реформы грянули, он вообще ее за рабыню держал. Как деньги появились, ему не до семьи было. Нет, содержать содержал, а сам дома почти не жил. С бандитами связался. Их тогда расплодилось, как грибов после дождя. С ними да проститутками и гульбанил. Но недолго. Все ему мало было, наркотой начал торговать. Это через него зараза в поселок пришла. Ну и погорел. А вернее, дружки его и подставили. В отдел кто-то информацию на него сбросил. Ну и взяли с поличным, определив в дальнейшем на восемь лет. А в доме почти все конфисковали. И осталась Ольга с ребенком в нищете. Пошла работать. А на ватке много не заработаешь. Получает 1500 в месяц. Разве на такие деньги можно прожить? А Шевцов из зоны еще посылочки просит. Вот так и бьется она с жизнью этой неустроенной…
– Такие вот дела, Коля! Она бы и без газа осталась, но мы тут с Пыжиком, Битой и Пастухом помогли, сбросились, кто сколько смог.
– А когда Шевцову из зоны выходить?
– Да уже скоро. Точно не скажу, но в этом году, по-моему, должен освободиться. А может, по весне. Хочешь, уточню?
– Не надо. Так я спросил.
– Ага, так! Эх, что теперь меж вас будет? Тебе бы, Коль, другую бабу найти. Их в поселке предостаточно. И нормальных баб! С Ольгой развивать отношения не советую, к добру это не приведет, а беды наделать может. Но сердцу не прикажешь.
– Вот именно, Володь, посмотрим! Если Ольга примет назад Шевцова, в их семью не полезу, переболею. Ну, а коль по-иному сложится… тут уж как выйдет. Давай по третьей! За тех, кто не вернулся из боя…
– Давай! Много их полегло в войнах всяких. И ты мог оказаться среди них, но повезло. А авария ерунда, главное – жив!
И вновь Николай еле заметно улыбнулся.
Молча, не чокаясь, выпили.
Бутылка кончилась. Соболев предложил взять еще одну. Сосед, дед Ермолай, запас постоянно держит. Участковому продаст. Но Есипов отказался:
– Хватит, Володь! И так посидели нормально. Пора и честь знать.
– Ты это о чем? К себе, что ли, собрался?
– Да!
– Ты мозги-то не…?! Там и спать-то негде! Оставайся у меня. Отдохнешь, как человек. А не хочешь спать, телевизор смотри!
Но Николай был неумолим:
– Нет, Вова, я домой приехал, понимаешь, домой! В нем и жить буду. За предложение спасибо, но я пойду к себе. Одна просьба, у тебя «летучей мыши» не будет?
– Есть. Только не пойму, чего ты уперся? Куда твой дом денется? Вон он рядом стоит. Как ремонт сделаешь, переберешься, а сейчас чего в развалинах маяться?
Есипов напомнил:
– Мы о светильнике говорили? Одолжишь на время, пока свет не проведу?
– Да, бери, господи! Сейчас, только найду. Мы-то ей не пользуемся, так что Маринка могла куда угодно засунуть эту «мышь»!
Владимир встал, вышел из кухни. Вернулся быстро:
– В сенях висела, а я и не замечал! Держи! Керосином заправлена под завязку!
– Спасибо. Ну, до завтра?
– Давай, черт упрямый! Ты завтра в центр пойдешь?
– Да. На учет в военкомате встану, потом в милицию, документы на получение паспорта оформлю. В электросеть зайду, чтобы электричество подключили. Дел хватит.
– Тогда заходи ко мне в 7.00. Я в отдел позвоню, попрошу машину. Там сегодня товарищ дежурным заступил. Не откажет! А то пешком да с больной ногой…
– Ладно. Ровно в семь буду здесь. Пока.
– Пока.
Соболев проводил товарища до крыльца.
Николай вошел в свой темный и неприветливый, но родной дом. Сразу прошел в спальню.
Установил на столе лампу, свет от которой придал немного уюта. Раскрыл створки окна, выходящего в палисадник с торца, прямо на кусты смородины, ряды которой служили границей между усадьбами Есиповых и Галушкиных, теперь Шевцовых. Дядя Вася и тетя Нюра Галушкины, родители Ольги, покоились на местном кладбище недалеко от могил его родителей.
Окна дома Ольги были темны.
Николай сел, глядя в окно. Закурил. А на улице все же начался дождь. Мелкий и нудный. Осенний. Шелест дождинок по кустам навевал грусть.
Николай курил сигарету за сигаретой!
Не спала этой ночью и Ольга…
Глава 4
В 7.00, как и было оговорено с Соболевым, гладко выбритый, но не выспавшийся, одетый в джинсовый костюм, с кейсом и тростью, Николай подошел к дому Владимира. У того горел свет, но Есипов не стал заходить, решив дождаться друга на улице, дыша свежим, чистым после ночного дождя воздухом.
Капитан появился минут через пятнадцать.
Увидев Николая, воскликнул:
– Во! А ты чего не зашел? На улице, как чужой, торчишь?
– Озон вдыхаю. Полезно.
– А, ну если так, то конечно. А я в отдел звонил. Машину выслали, но водила попросил разрешения заехать к своей теще, чего-то там передать. С минуты на минуту будет.
– Подождем. Не к спеху. Все одно нужные мне учреждения, наверное, не раньше девяти работу начинают?
Соболев утвердительно кивнул:
– Да, кто с девяти, кто с восьми! Тебе сначала в военкомат?
– Да. С него, думаю, и следует начать.
– Он с девяти! Но ничего, у меня в кабинете подождешь. Чаек, завтрак легкий организуем.
– Тебе в кабинет завтрак подают?
– Не только мне. Баба Маша, что рядом живет, с утра весь отдел домашними пирожками снабжает. Вкусные, пальчики оближешь.
Владимир, указав на лицо Николая, спросил:
– Не спал, что ли?
– С чего ты это взял?
– Да глаза у тебя, как у военно-морского окуня.
– И как ты в темноте заметил?
– А я, как сова, ночью лучше, чем днем, вижу! Шутка, конечно, но глаза заметно.
– Спал, Володь, но мало! Разошлись-то, наверное, часу во втором?
– Ну, ты хватил. Ровно в час я уже был в постели.
– Да? Ну и ладно.
Сзади раздались шаги.
Мужчины обернулись.
По тропинке вдоль забора шла Ольга с сыном. И Николай сразу обратил внимание, как бедно они были одеты. Да и на какие шиши им одеваться?
Женщина с мальчиком подошли к офицерам. Поздоровались, но не остановились, проследовав дальше к началу улицы на круг, где делал разворот единственный в поселке рейсовый автобус.
Соболев проговорил вслед:
– Валерку в школу повела, а сама на работу.
– Да, ты прав, живет Оля не ахти как.
– Не ахти – мягко сказано. Я вообще удивляюсь, как она еще держит себя. Другие спиваются к чертям или дома продают и в бомжи на переславскую свалку, где и пропадают, опустившись. А она держится. Только что-то и у нее глазки красные с утра. Уж не вместе ли вы ночью боролись с бессонницей?
– Володь! Думай, что говоришь, а?
– А что я такого сказал? Как раз вполне естественно. Ты одинок, она одинока.
– Володь!
– Ладно, ладно! Завяжем ненужный разговор. А вон, кстати, и «козел» наш катит.
День Есипова прошел в сплошных хлопотах. Хорошо, что он еще на базе спецслужбы подготовил все нужные документы и фотографии для получения военного билета и паспорта. С последним ему помог Соболев, имевший обширный круг знакомств во всех структурах местной власти, в паспортном столе в том числе. Сдав бумаги, Николай навестил предприятие электросетей, договорился о подключении дома к линии электроснабжения, зашел и в горгаз, оставил заявку на подвод природного газа от уличной магистрали, в местном универмаге купил электроприборы, люстру, светильник-бра, лампочки. В мебельном салоне выбрал полутораспальную кровать. И окончив рабочий день покупкой телевизора, музыкального центра и видеомагнитофона с хорошей, импортной антенной, на частном такси вернулся домой. Вскоре доставили и покупки, а также пришли электрики. К наступлению сумерек в доме уже был свет. Настроив телевизор, Есипов впервые за день, вернее, за все прошедшие сутки, нормально пообедал, если можно назвать обедом прием пищи в семь вечера. Но он сварил первое, приготовил второе, на третье заварил тонизирующий ароматный и весьма полезный зеленый чай. После обеда-ужина вышел во двор.
Сегодня дождя не было, и температура немного поднялась. Николай присел на бревно, лежавшее здесь столько времени, сколько он себя помнил. Закурил, пристроив под пепельницу ржавую консервную банку. Вокруг стеной стоял бурьян, и расступался он только в одном месте. Прямо у границы с усадьбой Ольги. Надо купить косу и скосить к черту эти заросли да заняться ремонтом дома. Дел много, а мысли вновь и вновь возвращались к бывшей невесте. Он вспомнил, как она утром прошла с сыном мимо него и Соболева, на ходу поздоровавшись, явно стесняясь убогости своей одежды. Николаю стало жаль Ольгу. Она заслуживает лучшей жизни, и он готов сделать ее счастливой. Вопрос, сможет ли она быть с ним? Да, встреча ее взволновала, это объяснимо, но у нее есть муж.
Справа послышался какой-то шорох.
Николай поднялся, прошел до полосы кустарника. В доме Ольги горел свет, а вокруг сплошная мгла. Слева яблони, шелестящие на легком ветру, справа открытый участок. Он пуст. И вновь посторонний звук. Слева, оттуда, где находился сад. И звук близкий. Кто-то явно находился за ближайшими деревьями. Что он там делает и кто, в конце концов, он? Есипов повернулся и решительно, насколько позволяла больная нога, двинулся к яблоням. От них к дому метнулась тень. Он опередил неизвестного, представ прямо перед ним. И услышал вскрик, женский вскрик. И только потом, когда сблизился с темной фигурой, пытающейся скрыть лицо, узнал в ней Ольгу. Она от неожиданности отступила в сторону и споткнулась. И упала бы, если бы сильные руки Есипова не удержали ее. Николай перехватил женщину и тут же рывком притянул к себе, крепко обняв, ощутив щекой ее лицо и локоны распущенных волос. Она прошептала:
– Коля!
И Николай ничего не смог произнести, кроме… как назвать имя:
– Оля!
Есипов, отбросив трость в сторону, поднял на руки легкое тело женщины, понес ее к своему дому. Ольга не сопротивлялась, закрыв глаза и обняв его за шею…
– Теперь я не отпущу тебя! Ты будешь только моей!
Женщина повернулась к нему, убрав руку:
– Нет, Коля, вернее, да, я буду твоей, но жить открыто мы пока не можем!
– Почему? Из-за комсорга?
– Коленька, он ведь законный муж мне! И скоро вернется!
Николай напрягся:
– Что ты хочешь этим сказать?
– А то, что до развода я не хочу, чтобы о нас говорила вся улица, весь поселок. Вот придет Герман, с ним разберусь, тогда… тогда и станем жить, никого не стесняясь!
Есипов погладил Ольгу по щеке:
– И это единственная причина того, что ты хочешь оставить наши отношения пока в тайне?
– Нет, не единственная. Ты забываешь о том, что у меня есть сын, с его мнением тоже надо считаться. И Валере нужно сравнить, в конце концов, как ни кощунственно это звучит, тебя с родным отцом, ведь он его практически не помнит, но знает о его существовании и ждет, когда сможет увидеть отца.
Николай вздохнул:
– Понятно…
– Ну, разве я не права, Коля?
Есипов прижал к себе Ольгу:
– Права, конечно же, ты права. Но, надеюсь, мы с тобой будем видеться? И ночь никто не сможет отнять у нас?
– Конечно, Коль! Да я теперь иначе и не смогу! Ой! А сколько времени?
Николай поднял с пола часы, посмотрел на светящийся циферблат:
– Половина десятого, а точнее 21 час 32 минуты!
Ольга удивленно воскликнула:
– Уже полдесятого?
– Да!
– Господи, как же быстро пролетело время?
Она приподнялась, собирая разбросанную в ногах одежду:
– Как же это я?
– А что такое, Оля?
– Да Валера! Я ему сказала, что выйду к подруге на полчаса, а сама? Он же один дома. Не дай бог пойдет еще искать!
Николай встал, выглянув в окно:
– Не суетись, Оль, одевайся спокойно! Дома Валера. И, по-моему, особо ни о чем не переживает. Телевизор смотрит, мне отсюда через твою спальню часть зала видна хорошо и кресло напротив телевизора.
Ольга быстро оделась:
– Побегу я, Коль!
– Но, уложив сына спать, придешь?
Женщина на секунду задумалась, ответив решительно и уверенно:
– Да! Приду! Но около полуночи!
– Хорошо! Я буду ждать тебя у смородины!
– Ну, встречай, только неизвестно, сколько ждать придется. Валерка то сразу засыпает, а то может и до часу ворочаться.
– Ничего, я подожду. Годы, десятилетие ждал, а уж какие-то часы? Ерунда!
Женщина прильнула к Николаю, внимательно взглянув ему в глаза и спросив:
– Правда, ждал?
– Правда!
– Поэтому и приехал?
– Да!
– И ты не хранишь в себе обиду на мою измену?
– Нет! Да и не было никакой измены. Ничего до сегодняшнего дня не было.
– Даже хорошего?
Есипов ответил категорично:
– Ничего! Будем считать, что только что познакомились. И начнем все с нуля!
Оля вновь улыбнулась:
– Хорошо же мы познакомились. Только увидели друг друга – и в постель?
Николай проводил Ольгу до ее двора, вернулся к себе, присел все на то же бревно.
Вот так! Кто бы мог предположить, что все разрешится так быстро, неожиданно и легко? А он думал, переживал, терзался сомнениями, выстраивал возможное развитие событий. А оказалось, все просто.
Майор другими глазами осмотрел свой темный, запущенный двор с покосившимися постройками. Теперь он готов все перевернуть здесь! Поднять такой дом, где найдут счастье и Оля, и Валера. Где всегда будет светло и уютно.
Мысли Есипова прервал окрик в сенях:
– Колян? Ты куда запропастился?
Пришел Володя. Совсем некстати. Но не гнать же друга? Николай откликнулся:
– Выходи во двор, здесь я!
Из двери показалась фигура капитана милиции.
– А ты чего во дворе-то темном, как барсук, на пне скучаешь?
Есипов весело ответил:
– Да не скучаю, Вовка! Не скучаю! Планы строю! Как и что изменить в усадьбе. Скоро такое здесь строительство начну!
Соболев подозрительно взглянул на Есипова:
– А чего ты такой радостный?
– Ну, тебе, мент, не угодишь, то хмурый, то печальный, то радостный. Все тебе не в жилу!
– Да я чего, я ничего! Радостный – это хорошо, хуже, когда смурной. Но, кажется мне, захомутал ты все же Ольгу! А? Признавайся!
– Знаешь, кого хомутают? Вот-вот, лошадей! А признаются пусть твои клиенты. Ты чего зашел? Дело какое или просто, от скуки?
Капитан тоже вышел во двор, присел на бревно рядом с соседом.
– Кончилась скука! И свобода вместе с ней! Маринка с детьми вернулась, и нескольких дней не выдержала. Но это, с другой стороны, и хорошо. Свобода свободой, а жрать готовить да посуду мыть, ну его на хер! Не мужское это дело, и оно мне внапряг.
Николай спросил:
– Если семья вернулась, чего же ты из дома ушел?
– Чего? Маринка, как узнала, что ты приехал, так сразу за тобой меня и отправила! Так что собирайся, пойдем! Жена уже и стол накрыла. Ты для нее авторитет!
– Черт, а я хотел отдохнуть.
– И не думай! Не пойдешь, жена так обидится, что представить не можешь, а всю обиду на мне выместит.
Есипов вздохнул, взглянув на друга:
– Ну что с тобой делать? Пошли. Только предупреждаю! На час, не более!
– Чего так?
– Володь? Ну, какая тебе разница, чего да как? В одиннадцать, максимум полдвенадцатого я должен быть дома.
Соболев прищурился:
– Ага! Теперь понятно. Вот теперь мне все ясно! Только насчет времени Маринке сам скажешь! Как тебе удастся слинять через час, не представляю!
Капитан тихо рассмеялся.
Николай поднялся:
– Нечего лыбиться! Идем. Время дорого.
– Эх, Колька! Смотри…
– А чего мне смотреть? Пусть другие смотрят, а я жить нормально хочу, понял?
– Да понял, понял, не кипятись! Дверь прикрой, а то забредет кто по старой памяти в хату, не зная, что объявился хозяин, и новую твою аппаратуру тю-тю. Все мне лишняя работа. Искать-то ее участковому придется.
– Не бухти, иди на крыльцо!
Через несколько минут Николай зашел в дом Соболевых.
В прихожую вышла Марина:
– Здравствуй, Коля! Здравствуй, дорогой! Это ж сколько лет ты отсутствовал?
– Привет, Марин. А отсутствовал я пять годков. Извини, без цветов, не знал, что буду сегодня приглашен к вам. Но розы за мной!
Супруга Соболева взглянула на мужа:
– Учись, чудик, как с дамами обращаться надо. Сразу видно – офицер, а не мент участковый!
Владимир вспылил:
– Да чего ты все наезжаешь? То ей то не так, это не так. Цветов захотела? Куплю! Завтра же! На всю получку!
Марина погладила Соболева по щеке:
– Успокойся, Вова, успокойся! Нервный ты стал. Нет, нельзя тебя одного оставлять. Дичаешь быстро! Но что мы тут застряли? Прошу в зал. Стол накрыт и ждет народ!
Соболев не понял:
– Какой еще народ?
Марина терпеливо объяснила:
– Не народ ждет! А стол ждет, когда за него сядут люди. Теперь понял?
– Понял! Не дурак!
– Да? Это радует. Так вперед, господа офицеры!
Прошли в гостиную, сели за стол. Далее последовало обычное для этих случаев мероприятие. Выпили за приезд Николая, за любовь и удачу. Есипову пришлось ответить на те же вопросы Марины, которые вчера задавал ее супруг. Через час Николай поднялся:
– Спасибо за прием, друзья, но мне пора.
Марина удивилась:
– Как это пора? И куда идти-то? В пустой, холодный дом?
Соболев вставил:
– Не такой он уж пустой и холодный!
Супруга перевела взгляд на мужа:
– Что ты имеешь в виду?
– Сама не догадываешься?
Марина посмотрела на Николая:
– Ольга? Ну, конечно! Как же я сразу не догадалась? Значит, Коля, у вас опять роман?
– Я ничего подобного не говорил!
– Это понятно, но… правильно! Оле в жизни сильно не повезло! А она заслуживает лучшей доли. Так что если, Коля, ты и она вновь вместе, я рада! Так и должно быть. И все предрассудки к черту! Живите в любви, пока живется!
Соболев, видимо, не ожидал столь пафосной речи своей жены, поэтому уставился на нее пьяным, удивленным взглядом. Марина повернулась к нему:
– Ну, что смотришь, Соболев? Или я не права?
Капитан милиции встряхнул головой:
– Да нет, права, конечно, только…
– Что только?
– Да ничего! Николаю надо идти! Давай на посошок, ребятки!
– А тебе не хватит, Вова?
– Нет! В самый раз!
Он поднялся, разлил остатки водки по фужерам:
– Ну, чтобы все было правильно. И за тебя, Коля, с Ольгой!
Выпили.
Супруги Соболевы проводили Николая до двери.
Майор вышел на улицу. Несмотря на принятое спиртное, он пьян не был. Есипов прошел домой. Включил в спальне и гостиной свет. Глаза резали черные амбразуры ничем не прикрытых окон. Вот что он не купил, так это шторы! Совсем не подумал о них. Но надо что-то придумать. Да и с постелью тоже. В первый раз, в порыве страсти, – ладно, но сейчас? Сейчас к ее приходу надо подготовиться. Только вот где взять подушки и простыни с одеялом? А ведь они должны где-то быть? Хотя… после того, как из хаты вытащили даже старый кухонный шкаф, храниться белью просто негде! Да, проблема…
Николай не знал, что делать. Когда он собрался хотя бы окно в спальне закрыть старым латаным одеялом, в дверь постучали. Кого это еще несет? Оля должна подойти позже и со двора, с Соболевыми он простился, других в гости не ждал. Есипов направился в сени. Отбросив крючок, открыл дверь, выходящую на крыльцо. И увидел Марину с кипой белья и еще какой-то материи в руках. Рядом у ступенек стоял Владимир. Тот удерживал под мышками две большие подушки.
Увидев друзей, Николай непроизвольно произнес:
– Вы?
Ответила Марина:
– Да, мы! Подумали, а на чем в своем доме будет спать наш Николай? Вот и решили снабдить тебя всем необходимым. Ну, чего смотришь? Веди в хату, я быстро все сделаю. А то вы, мужики, постель нормально заправить не можете!
Николай возразил:
– Вот это ты зря! В армии…
Марина бросила на него укоризненный взгляд:
– Мы так и будем на крыльце твоем торчать? Белье, между прочим, не легкое.
– Ой, Марин, извини, давай я возьму!
– Ты в дом иди, и не мешайся!
Николай пропустил чету Соболевых в дом.
Проходя мимо, Владимир указал взглядом на жену, затем подмигнул другу, сказав:
– Вот так-то, майор!
Супруга Владимира в первую очередь вывесила на окнах тюль и очень красивые шторы, придав жилищу вполне домашний вид. Затем заправила кровать голубыми простынями, надев на подушки наволочки, такие же голубые с мелкими, еле заметными цветами. Оглядела результаты труда своего:
– Вот теперь порядок! Можно и даму сердца приглашать. А то чем прикрылись бы? Твоей курткой, под головы скатав штаны? И молчал, когда за столом сидели! Спросить не мог, или мы тебе с Ольгой чужие?
