Александр Тимофеевич Филичкин
Рассказы, изданные на бумаге. Проза
– Нужно брать с собой магнитный брелок! – недовольно откликнулся Цербер.
Вновь раздался переливчатый мелодичный сигнал. Замок тихо щёлкнул. Низкая створка слегка приоткрылась. Не веря в своё избавление, парень толкнул толстую дверь. Секунду спустя, он оказался в тёплой и светлой лестничной клетке и, сломя голову, бросился вниз по ступеням.
Паша промчался мимо двери заказчика. Наверху сухо щёлкнула стальная задвижка, закрывавшая выход на крышу.
Опасаясь, что застрянет в кабине подъёмника, архитектор не стал использовать новенький лифт. Он сбежал на первый этаж, выскочил на морозную улицу и помчался к дороге, проходящей недалеко от крыльца.
Сотрясаясь под порывами ветра, Паша ещё минут двадцать стоял у обочины. Он ловил автомобиль, который смог бы его довезти прямо до дома. В этот раз, ему подвернулась легковая машина, в которой печка работала на удивление плохо.
В свою «заводскую слободку» парень добрался ближе к шестнадцати дня. Благодаря очередному указу правительства, стрелки перевели на зимнее время. Так что, на улице стало совершенно темно.
К сожалению самарцев, уличные фонари почти не горели, а северного сиянья небес в городе отродясь небывало. Поволжье это вам не Москва и не Мурманск в полярную ночь.
С трудом переставляя замёрзшие ноги, Паша поднялся на пятый этаж панельной «хрущёвки». Он зубами стащил ледяные перчатки, сшитые из тонкой искусственной кожи. Непослушными от мороза руками кое-как вытащил ключи из кармана. Едва удерживая их непослушными пальцами, отпер две двери одну за другой.
Вошёл в маломерную «двушку», где жил вместе с мамой. С радостью хлопнул сначала наружной, а затем и второй, деревянной тоненькой створкой. Таким образом, зодчий укрылся от лютой самарской зимы.
Он стянул с себя задубевшие от холода полусапожки и «осеннюю» куртку. Влез в мягкие тапочки и, волоча одеревеневшие стопы, поплёлся на кухню. Мама была на работе «на сутки». К счастью, она не увидела, в каком состоянии пришёл её сын.
Парень взял из настенного шкафчика недавно початую полулитровку дешёвой водки «Родник». Свинтил ярко-синюю крышку с резьбой и, дрожащей рукой, налил себе полстакана живительной жидкости. Достал из холодильника полбатона «Любительской» и отрезал ломоть колбасы.
Единым глотком Паша выпил горькую жидкость. Он потряс головой от «невероятного богатства букета», наполненного духом сивухи. Затем, быстро заел «послевкусие», возникшее на языке.
Проглотив чуть прожёванный огромный кусок, Паша с большим удовольствием повторил процедуру. Так сказать, не в качестве пьянки, а лишь для лечения. Не то подхватишь простуду и будешь неделю с температурой лежать.
Убрав закуску и выпивку на прежнее место, он заплетающимися от водки шагами прошёл в свою тесную комнату. Там парень выключил вхолостую горевший компьютер.
Затем, вынул из тумбочки одеяло с подушкой и завернулся в тёплое «шерстяное» полотнище. От этого, он стал похож на короля по имени Лир, которого выгнали из столицы в провинцию. Потом, устремился к дивану, и ничком упал на постель.
Весь вечер и ночь Паше снился тропический остров, затерянный в большом океане. К счастью утомлённого парня, там не было ни «любимого» Шефа, ни одного из богатых заказчиков.
Братская ГЭС
Проза. Рассказ «Братская ГЭС»
Издан в альманахе «Земля героев и творцов» издательства «Перископ», Волгоград. 2020 г., стр.370…373.
В середине пятидесятых годов прошлого, двадцатого века, в городе Братске, Иркутской области, начали строить гидроэлектростанцию на реке Ангаре. Там решили воздвигнуть плотину высотой в 125 метров и длиной в полтора километра. Позднее она стала носить имя 50-летия Великого Октября.
Стройку объявили комсомольской, ударной и туда поехали молодые крепкие люди со всей великой советской страны. Тогда про Братскую ГЭС очень много писали в газетах и различных журналах. Снимали о ней множество фильмов и постоянно говорили по радио и телевизору.
К тому времени, мой старый знакомый, окончил строительный институт. Он пришёл в райком комсомола и попросил, чтобы его тоже отправили в это знаменитое место. Скоро молодой человек оказался на строительстве ГЭС, возводимой на огромной сибирской реке.
Большую плотину строили очень разные люди, что приехали в глухую Сибирь, из всех пятнадцати советских союзных республик. Поэтому, посёлок, где жили рабочие, назвали городом Братском.
Сам я в Сибири никогда не бывал, но, по словам старого друга, этот, некогда скромный, посёлок находился на склоне крутой и высокой горы. Все улицы шли параллельно друг другу. Они спускались с вершины большими террасами и соединялись между собой, лестницами с крутыми ступенями.
Специалисты разных национальностей, приехавшие со всей страны, были людьми, в основном, молодыми. Так что, сначала все бегали вверх или вниз, как муравьи. Это быстро им надоело, и они начали ездить на обычном автобусе так же, как это делали все местные жители.
Не знаю, как в Братске сейчас, но в те времена, там был один лишь маршрут. Он шёл от начала улицы, расположенной в самом низу, доходил конца и по крутому съёзду поднимался на другую ступень. Затем, катился в противоположную сторону и забирался на третью террасу.
Так и сновал он туда и сюда, словно челнок, пока не взбирался на макушку холма. Там он разворачивался на небольшом пятачке, и катился обратно, к подножью возвышенности. Поэтому, два километра по-прямой, соединявшие нижнюю и верхнюю точку, превращались в десять-одиннадцать вёрст, бегущих по крутым серпантинам.
Нужно сказать, что моему старому другу довелось поработать три года на возведении, замечательной во всех отношения, ГЭС. К его сожалению, когда он прибыл туда, уже очень многое было построено.
С двух берегов протянулись широкие дамбы, которые далеко уходили в бурную воду. Оставалось лишь перекрыть достаточно узкий участок реки, что лежал между ними.
В назначенный день, к разрыву, между длинными насыпями, устремились десятки больших самосвалов. Они доезжали до края и сгружали в бурлящий поток сотни тонн больших валунов.
При возведении дамб, русло значительно сузилось и там возникло невероятной силы течение. Оно уносило огромные камни, словно мелкую гальку. Несмотря на мощь сибирской реки, Ангару всё-таки смогли перекрыть и советские люди взялись поднимать насыпную плотину.
Машины шли чередой друг за другом и работали круглые сутки без перерывов. Шофёры трудились помногу часов и, конечно, все уставали до крайних пределов. В один из таких весьма напряжённых и насыщенных дней и случилось большое несчастье.
Прошёл сильный дождь, и дорогу, идущую над Ангарой, залило водой, стекавший с ближайших холмов. Один из автомобилей въехал на полотно из щебёнки, подмытой бурным потоком. Грунт обвалился, и самосвал сорвался с обрыва. Кувыркаясь, он скатился с откоса и упал на колёса возле самого берега.
Все кто был в это время поблизости, помчались к нему. Среди них оказался мой старый товарищ. Люди разных национальностей стояли над бешено кипящёй рекой, но помочь молодому водителю, ничем не могли.
При падении с кручи, кабина изрядно помялась и двигатель сместился назад. Шофёру зажало ноги так сильно, что он не мог самостоятельно выбраться. Парень находился по грудь в бурлящей холодной воде и молча смотрел на стоящих рядом рабочих.
Меж тем, стремительное течение реки подмывало гравийное дно, что находилось под широкими шинами. Самосвал по чуть-чуть проседал и медленно погружался в пучину.
Несколько смелых людей притащили откуда-то трос. Они спустились с обрыва и, рискуя собственной жизнью, прицепили его к тяжёлой машине. Второй конец, закрепили на тракторе, который пригнали с ближайшей делянки.
Тягач мощно взревел и попытался вытащить автомобиль. Канат натянулся, словно струна. Большой грузовик нехотя тронулся с места. Стал медленно подниматься на кручу, и все облегчённо вздохнули.
В этот же миг, толстая связка не вынесла огромного веса. Раздался громкий отчётливый треск и металлический трос лопнул, как гнилая верёвка. Машина снова обрушилась в реку и погрузилась значительно глубже, чем прежде. Теперь вода доходила шофёру до подбородка.
Пока искали другой прочный трос, пока пытались его привязать, уровень сибирской реки поднялся сначала до рта несчастного парня, а потом и до самого носа.
Стараясь сделать ещё один, самый последний, сладостный вздох, он судорожно потянулся всем телом. Каким-то неведомым образом, сумел втянуть в себя воздух и замер, как статуя. Затем, машина чуть-чуть опустилась, и парень оказался в воде по самые брови.
Он просидел в таком положении ещё пару минут. Потом, внезапно обмяк и уронил тяжёлую голову на неподвижную грудь.
– На миру и смерть бывает красна! – хрипло сказал какой-то мужчина. Несколько женщин, стоявших вокруг, тихо заплакали.
На следующий день, в местной газете появилось крупное фото в чёрной траурной рамке. С неё всем улыбался тот парень, который погиб на строительстве.
Ещё через сутки, его похоронили под музыку и оружейный салют, как героя, отдавшего жизнь за великое дело. Его посмертно наградили медалью, а имя с фамилией выбили на гранитной плите, которую поставили в сквере, у всех на виду.
Павлово озеро
Проза. Рассказ «Павлово озеро»
Издан в альманахе «Земля героев и творцов» издательства «Перископ», Волгоград. 2020 г., стр.373…375
Работа в «Азморнефтеразведке» включала в себя постоянные выезды на другие участки поисковой конторы. На одном из них Люба стала свидетелем несчастного случая. Как это часто случается, страшной трагедии предшествовал громкий триумф.
Одна из буровых установок, дошла до нужной отметки и вот-вот должна была хлынуть товарная нефть. Всё руководство района приехало на этот замечательный праздник.
Наконец, сильный фонтан резко ударил в высокое небо. Стоявшие поблизости, люди все закричали и радостно забили в ладоши. Многие кинулись к скважине. По давнишней традиции, они стали мыть руки и умываться той жидкостью, что сильной струёй хлынула из-под земли. В то время считалось, что это приносит удачу в дальнейших поисках «чёрного золота».
Затем, начался импровизированный митинг. Как всегда, ораторы говорили дежурные речи, почерпнутые с газетных страниц. К счастью, душевный подъём, вызванный окончанием большого труда, не позволял замечать слова махровой казенщины.
Постепенно бурная радость и возбуждение схлынуло. Люди стали брать чистую ветошь и оттирать жирную нефть с испачканных лиц. Начальство простилось с рабочими, расселось по персональным машинам, и тут же разъехалось по важным делам. Чаще всего, это были всё те же полуторки, которые сняли на время с обычных маршрутов.
Всем остальным пришлось вернуться к работе. Бурильщики разошлись по местам и стали готовить новую скважину к эксплуатации. Ведь «чёрное золото» нужно перенаправить в трубопровод.
Фонтан чёрной нефти вдруг ослабел. Минуту спустя, из толстой трубы хлынули мутные подземные воды. С каждой секундой, напор становился всё сильней и сильней. Рабочие попытались закрыть задвижку на скважине, но её почему-то заклинило.
Бурлящая жидкость лилась на рыхлую почву, быстро её размывала, и бурильная установка стала сильно крениться. Испуганные рабочие кинулись в разные стороны. Лишь один молодой человек, по имени Павел, повёл себя по-другому.
Он схватил стальной трос и накинул его на крюки буровой. Она могла двигаться по земле на широких полозьях. Павел бросился к трактору, что оказался поблизости. Он зацепил петлю за крюк гусеничной машины и прыгнул в кабину.
Мощный тягач громко взревел, тронулся с места и медленно покатился вперёд. Полозья буровой установки неспеша заскользили по вязкой грязи. Все, кто увидел эту картину, разом облегченно вздохнули. Люди подумали, что оборудование теперь спасено.
Ещё через миг, земля обвалилась. На месте буровой установки образовался обширный провал. Высокая вышка ушла целиком в большую воронку. Прицепленный к ней металлический трос тотчас натянулся, как тугая струна.
Пару долгих мгновений, трактор стоял неподвижно. Он громко рычал мощным мотором и бешено скрёб гусеницами размокшую почву. Затем, вдруг скользнул за тяжёлой конструкцией и бесследно исчез.
Земля по краям глубокой воронки продолжила сыпаться вниз. Огромная яма быстро росла. Люди в паническом страхе бросились в разные стороны. Все очень старались от неё убежать, как можно быстрее и дальше.
К позднему вечеру, обширную впадину залило водой до самого края. На месте буровой установки появилось новое родниковое озеро диаметром в сотню шагов. После этого случая, вся округа звала тот водоём именем погибшего парня – Павловским озером.
Через несколько лет работы в степи, нефтеразведочная экспедиция вернулась в Баку. Люба поехала вместе с остальным персоналом. В городе она познакомилась с парнем, служившим в артиллерийских войсках. Через год, Тимофей завершил свою службу. После чего, мои мама и папа сыграли скромную свадьбу.
Мама
Проза. Рассказ «Мама»
Издан в книге «Non\fiction». Волгоград: Перископ-Волга» 2020 г. стр. 113…331.
Село в Жигулях
В контору большого имения прибыл посыльный из города, что находился ниже по Волге. Он привёз толстый пакет из толстой белой бумаги. Всю лицевую поверхность конверта плотно покрыли разноцветные, сразу видно, что заграничные, очень яркие почтовые марки.
В письме говорилось о том, что 11 июля 1914 года, в двенадцать часов по полудню, в большое село под названьем Усолье прибудет весьма почитаемый гость. Речь шла о действительном статском советнике, крупном землевладельце, полковнике императорской армии, члене Государственной думы и прочая, и прочая, и прочая.
Всеми почитаемый барин – граф Александр Анатольевич Орлов-Давыдов своей личной рукой начертал на листе, что решил навестить свою родовую Жигулёвскую вотчину.
Ещё в той депеше было прописано, что приедёт он не один, а вместе с любимой женой, графиней Софьей Михайловной. Вместе с ней он пробудет на родной стороне неопределенное время.
Как только известие дошло до людей из господского дома, в Усольской усадьбе началась кутерьма. Управляющий, Фридрих Карлович Браун, вызвал ближайших приказчиков, экономку, садовника и всех остальных, кто хоть, что-нибудь значил в огромном хозяйстве.
Мужчина тряс перед ними полученной по почте бумагой. Громко и долго кричал, а под конец отдал громовую команду: – Немедленно всё привести в надлежащий порядок!
Следующие несколько дней слились в один общий кошмар. Подгоняемые воплями недовольных смотрителей, слуги, как оглашенные, метались с места на место. Они подметали, чистили, мыли и вытирали всё то, что могло попасть на глаза «Его благородию».
Только к утру главного дня, управляющий чуть успокоился. Он перестал совать длинный нос во все дыры и щели, и безнадёжно махнул дряблой рукой, покрытой тёмными пятнами. Мол, хватит уж бегать, всё равно ничего не успеем.
Экономка Пелагия Кондратьевна, отвечала за поддержанье порядка в господском дворце. Женщина тоже очень сильно устала. Она прекратила гонять молоденьких горничных по всем этажам и разрешила всем отдохнуть.
Домоправительница была удивительно доброй, но до чрезвычайности строгая в отношении чистоты и порядка. Если заметит пыль на поверхности мебели, или разводы на оконном стекле, тут уж только держись.
Сгоряча, могла схватить мокрую тряпку и врезать ей по спине провинившейся девушки. Да так больно ударит, хоть плачь. Ну, а что тут ещё останется делать? Похнычешь немного в душе, и снова вернёшься к работе.
Никуда ведь не денешься, такая горькая доля у хозяйской прислуги. Особенно если тебе лишь двенадцать и ты самая младшая в доме вельможных господ. То есть, находишься на побегушках у всех остальных.
С другой стороны, трудиться в прекрасном дворце значительно легче, чем от зари до зари горбатится в огороде и в поле. Или же, скажем, чистить навоз за лошадьми, да коровами.
Маша Евстратьева знобко поёжилась и отбросила мысли о прошлом. Слава Богу, прошли те тяжёлые годы. Теперь ей уже почти что, шестнадцать. Она не худая и бледная девочка, что три года назад привёл её родной батюшка в большое имение.
К счастью ребёнка, один из приказчиков управляющего приходился тятеньке двоюродным братом. Только благодаря этой крепкой протекции, невзрачную пигалицу с огромным трудом приняли в горничные.
Зато сейчас, она превратилась в статную, очень красивую, бойкую девушку. На неё с вожделением смотрели не только местные юноши, но и самостоятельные молодые мужчины.
Некоторые из них, даже сватов присылали, но отец почему-то отказывал всём женихам. Говорил, не нужны ему оборванцы. Мол, такую красавицу, как любимая Маша, можно отдать за очень богатого, в крайнем же случае, за человека весьма обеспеченного.
Шагая по винтовой металлической лестнице, юная горничная поднялась в большую мансарду огромного господского дома. Маша остановилась на верхней площадке. Открыла прочную, хорошо утеплённую дверь и, ни секунды не мешкая, вышла наружу.
После лёгкого сумрака, царившего внутри помещения, солнечный свет резко ударил в лицо. Ослеплённая девушка, на пару мгновений, перестала что-либо видеть. Задержавшись на высоком пороге, она шагнула вперёд, и оказалась на просторной открытой террасе.
Большая площадка венчала сложно устроенную крышу дворца. Здесь находилась высокая башенка, построенная на итальянский манер. Рядом раскинулась широкая видовая площадка.
С разных сторон её окружали перила, опёртые на сотни фигурных балясин. Всю балюстраду изготовили из белоснежного мрамора. С этой, самой высокой, точки имения были отлично видны все окрестности господского дома.
Свободного времени у девушки имелось в избытке. От нечего делать, она быстрым взглядом обежала округу. Перед ней лежала картина, отлично знакомая с раннего детства. Однако, у девушки вновь захватило дыхание от прекрасного вида. Так было всегда, когда она сюда поднималась.
Широкая лента зеленоватой воды неспешно текла с далёкого севера к тёплому Каспийскому морю. Возле высокого берега много веков стояла родная деревня под говорящим названьем Усолье. Так на Руси всегда называли места, где добывали драгоценную поварённую соль.
Селенье то разместилось вдоль узеньких речек – Елшанки и Горной Усолки. Два родниковых потока сбегали по склону крутого холма и впадали в широкую матушку-Волгу. Дома поднимались вдоль быстрых потоков и, почти что вплотную, подходили к границе господских владений.
Обширная площадь имения представляла собою огромный квадрат. Он начинался возле самой околицы и тянулся к высоким Жигулёвским горам. Скалы высокой грядой поднимались на западе.
С той стороны, в усадьбу вёл главный вход с двумя тесными домиками, сложенными из кирпича. Караулки стояли по разные стороны от железных ворот. За ними виднелась контора имения.
Перед ней раскинулся двор, вытянутый с юга на север. Он предназначался лишь для благородных господ. Большая площадка окружалась высокой чугунной решёткой, привезённой из города Ка́слин. Чуть дальше, лежал замечательный парк, устроенный в строгом англицком стиле.
Маша с улыбкой припомнила случай, связанный с парком. Как-то раз, она от кого-то узнала, что всё здесь сажал всего лишь один иностранец. В первую очередь, её потрясло то обстоятельство, что в усадьбе работал француз. Не уж то в России не хватало своих садоводов? Дело то, в общем, нехитрое.
Затем, девушку удивило его странное прозвище, что-то вроде – Помре. Когда Маша впервые услышала эту фамилию, то никак не могла догадаться, о чём идёт разговор? Кто помре, где и когда? Отчего несчастный бедняга представился?
Лишь спустя какое-то время ей объяснили, что у иноземцев всегда так бывает. Имена или отчества у них столь непонятные, что трудно их вымолвить простому народу.
К счастью хозяев, мастер он оказался отличный. Экономка Пелагия Кондратьевна как-то раз, говорила, что в очень далёкие годы, он работал аж в Лондоне, столице англицкой империи. Обустраивал там очень большой общественный сад.
У того дивного места ещё весьма непонятное имя имелось. Как-то связанное с нашими выездными лакеями, то бишь, гайдуками. Теми, что стояли на запятках кареты и были одеты в форму кавказских казаков. Ах да, Гайд-парк он назывался. Вот там наш француз всему и учился.
Зато графский парк получился на удивленье прекрасный. С газонами и большими дорожками, усыпанными мелко размолотым кирпичом ярко-красного цвета. Со стрижеными шпалерами из кустов душистой сирени, которых там почитай, что шестнадцать различных сортов. На многочисленных клумбах цветут георгины с невероятно длинными стрелками и пышные астры восемнадцати разных оттенков.
– Не парк, а настоящий ботанический сад! – как всем говорила всё знающая домоправительница Пелагия Кондратьевна.
На дорожках стояло много красивых, очень удобных скамеек и несколько мраморных статуй. Особенно Маше понравилась «Богиня Диана» с маленькой ланью, прижавшейся к её правой ноге. Жаль, что бывать в том замечательном месте, можно лишь господам, да садовникам.
Девушке ещё повезло. Она видела все красоты господского парка. Не то что, прочие слуги. Они могли любоваться на такие диковинки только из окон, да из-за высокой ограды.
А всё потому, что она не простая служанка, а настоящая горничная. Лишь благодаря таким обстоятельствам, она уже трижды ходила туда вместе с хозяйкой. Это было в прошлом году, когда госпожа ненадолго приезжала в имение.
Возле графского дома, садовник устроил большую площадку, мощённую хорошо обработанным камнем. В середине поставил глубокий круглый фонтан, а в нём разместил статую милого мальчика с гусем огромного роста. Птица подняла голову к высокому синему небу. Из открытого клюва под сильным напором била тугая струя чистой холодной воды.
За ближайшими аллеями парка шла территория «нерегулярного сада». Её устроили так, что она весьма походила на природу окружающих гор. Тех, что люди зовут Жигулёвскими.
Говорят, что француз ходил по соседним лесам и приносил дикие породы деревьев: дубы, липы, клёны и сосны. Одну только лиственницу привезли специально из другого, весьма отдалённого места. Кто-то сказал, что аж из самой Сибири.
Так что, нет ничего странного в том, что хозяева очень любили столь прекрасное место. Ещё дедушка графа дал строгий наказ, чтобы все здания большого имения ставили особенным образом.
То есть, так, дабы их лицевые фасады смотрели прямо на сад. Мол, господа будут гулять под сенью ветвей, и любоваться не только цветами, но и всеми постройками.
Ну, а то, что сюда не пускали даже ближнюю челядь, так это, наверное, правильно. Не дай Бог, какой-то крестьянин наступит на редкостное для нашего места растение, или хуже того, оборвёт его чудесные венчики. С них, безграмотных олухов, такое запросто станется.
