Александр Амфитеатров
Женщина в общественных движениях России
VIII
Много враговъ имѣла русская женщина за сороколѣтіе, отдѣляющее насъ отъ эпохи реформъ, друзей же и союзниковъ – мало. И тѣ, съ которыми осталась она въ семидесятыхъ годахъ и шла дальнѣйшими десятилѣтіями, были, если сильны талантами и крѣпки убѣжденіемъ, то слабы государственнымъ авторитетомъ. Все свое современное просвѣтительное значеніе русская женщина создала и завоевала сама – безъ штурмовъ, но долгими и упорными блокадами, отразивъ тысячи жестокихъ вылазокъ. Въ свое время мы видѣли, какъ переродились русскіе жоржъ-зандисты, когда идеи женской эмансипаціи стали переходить изъ мечтаній въ дѣйствительность. Ученики Чернышевскаго, Михайлова, Писарева, Шелгунова оказались много тверже своихъ предшественниковъ, и теоретическая защита женскаго вопроса не умолкала, послѣ шестидесятыхъ годовъ, ни на единый день. Но, во-первыхъ, образъ жизни трибуновъ переходной эпохи былъ кочевой до такой непроизвольной степени, что, выйдя изъ дома въ редакцію, публицистъ вмѣсто того вдругъ оказывался въ Олонецкѣ или въ Пинегѣ. Во-вторыхъ, вожди – не войско. Восьмидесятые годы во многомъ напоминаютъ Павловъ терроръ съ тою разницею, что, вмѣсто безумной запальчивости, правительственный обухъ воскресшаго гатчинскаго режима опускался на оцѣпенѣлую Россію холодно, разсчетливо, a потому и съ болѣе тяжкими результатами. Этому времени, помимо прямыхъ его репрессій, удалась та реакція, которая опаснѣе ссылокъ, тюремъ и висѣлицъ: оно успѣло развратить общество. Режимъ эпохи неутомимо твердилъ о семьѣ, націи, долгѣ, подвигѣ и пѣлъ сладкогласные гимны à la russe во славу добродѣтели. Однако, на самомъ дѣлѣ, во всѣхъ культурныхъ отрасляхъ жизни онъ строго проводилъ программу весьма недобродѣтельнаго Наполеона III: убивай политическую мысль и оставь людямъ ихъ удовольствія. Это пора систематическаго оглупленія университетовъ, печати, театра, – всего, что можетъ содѣйствовать политическому общенію подданныхъ. И, наоборотъ, пора открытаго покровительства всѣмъ эгоистическимъ наклонностямъ и страстишкамъ, – съ поразительыою быстротою переработавшимъ огромную часть нашей интеллигенціи въ обывательщину чеховскихъ разсказовъ. Однимъ изъ наиболѣе мрачныхъ и хроническихъ симптомовъ этого разврата эпохи была открытая война противъ женскаго образованія и труда. Правительство вело ее при полномъ сочувствіи значительной доли буржуазныхъ группъ, въ которыя частію выродились и отъ которыхъ слишкомъ много зависятъ даже и свободныя русскія профессіи.
Удивительную скачку съ головоломными препятствіями представляетъ собою исторія русскаго женскаго просвѣщенія въ два послѣднія царствованія! Съ 6-го августа 1882 года по 8 мая 1886 года тянется смертельная агонія женскихъ высшихъ курсовъ. Сыпятся циркуляры, обрывающіе или стѣсняющіе доступъ въ среднія учебныя заведенія для дѣвочекъ низшихъ сословій и для дочерей недостаточныхъ родителей. Много и справедливо писано въ защиту «кухаркина сына», съ тѣхъ поръ, какъ ему, къ восторгу кн. Мещерскаго, объявилъ войну покойный графъ Деллновъ. Педагогическія мытарства и страданія «кухаркиной дочери» проходили и проходятъ подъ шумокъ. Обществу все какъ-то не до нихъ! И это «не до нихъ» опаснѣе и горше правительственной репрессіи. Когда какая-нибудь высокопоставленная патронесса лепечетъ депутаціи дѣвушекъ, ищущихъ высшаго образованія, полурусскимъ своимъ языкомъ о необходимости быть женою и матерью и прясть шерсть y домашняго очага, это не удивительно: другого и ждать нельзя. Но, когда подобныя же разсужденія всплывали на страницахъ спеціальныхъ журналовъ, обороняя отъ женской конкурренціи мужчинъ-врачей или адвокатовъ, то становилось жутко и «за человѣка страшно». A вѣдь такіе Геростратовы эффекты въ девяностыхъ годахъ повторялись сплошь и рядомъ.
Конецъ девяностыхъ годовъ ознаменованъ въ Европѣ ростомъ такъ называемаго феминистическаго движенія. У насъ въ Россіи теоретическими именами оно представлено очень слабо. Но, если вглядываться въ культурную работу послѣднихъ десятилѣтій, то онѣ оказываются полны практическаго, инстинктивнаго феминизма, трудившагося, не называя себя, можетъ быть, иногда и безсознательно, но не покладая рукъ и поднявшаго русскую женщину на уровень гражданскаго развитія, которое, въ настоящее время, дѣлаетъ очереднымъ вопросомъ приближающейся русской свободы – вопросъ о женскомъ политическомъ равноправіи въ будущемъ государствѣ.
Съ поразительною быстротою идутъ времена. Когда мы перевалили изъ, XIX столѣтія въ ХХ-ое, русское общество очень увлеклось было симпатичною соціальною игрушкою, извѣстною подъ громкимъ именемъ «борьбы съ проституціей». Борьба эта, поставленная на почву филантропическихъ, полицейскихъ и просвѣтительныхъ средствъ, при всѣхъ своихъ частичныхъ успѣхахъ, всегда казалась мнѣ доброжелательною, но довольно безплодною суетнею совѣстливаго благодушія. Возливая цѣлительный елей на явленія, аболиціонизмъ забываетъ о причинахъ, елеями не исцѣляемыхъ. Причины же кроются въ томъ, что проституція – единственный способъ труда, который выгоденъ женщинѣ русскаго городского пролетаріата, ибо цифра честнаго заработка рабочей труженицы кончается y насъ тамъ, гдѣ начинается цифра заработка проститутки. Наилучшая работница-портниха (это высшій заработокъ женскаго ремесленнаго труда въ Петербургѣ) получаетъ 30 рублей въ мѣсяцъ, самая плохая неудачница – проститутка 40 рублей. Въ этой книгѣ въ большей части своей посвященной вопросу о проституціи, я стою на такой точкѣ зрѣнія. «Наша проституція происхожденія экономическаго. На иныя причины къ проституціи, не экономическія, русская статистика отдѣляетъ всего лишь отъ 5 до 10 % проститутокъ. Корень проституціи – женское неравенство съ мужчиною въ трудовыхъ правахъ и заработной платѣ. Женщина поставлена въ невозможность существоватъ иначе, какъ на счетъ мужчины, пріобрѣтающаго ее семейно или внѣсемейно. Самостоятельная жизнь для женщжны окупается такимъ жестокимъ, тяжелымъ, почти аскетическимъ подвигомъ, что нести его бодро и успѣшно дано только натурамъ выдающимся, необычайнымъ, святымъ: это – героини и мученицы идеи труда. Для женщины средняго уровня способностей и энергіи, самостоятельная трудовая жизнь – крайне неблагодарно вознаграждаемая житейская каторга. Для женщины слабой утомленіе этою неблагодарною каторгою фатально разрѣшается въ дезертирство изъ подъ трудового знамени самопродажею обратно подъ мужскую опеку и на мужскіе кормы. Таковы печальные браки съ первымъ встрѣчнымъ, лишь бы хлѣбомъ кормилъ, т. е. проституція въ семьѣ, – и проституція внѣбрачной женской самопродажи. Поэтому единственною возможностью къ дѣйствительному уничтоженію проституціи, – по крайней мѣрѣ, проституціи эковомической, то-есть той, съ которою борется нашъ вѣкъ, – я призвавалъ и признаю только совершенное уравненіе обоихъ половъ въ правахъ гражданскихъ, трудовыхъ и образовательныхъ: полное политическое и соціальное равенство женщины и мужчины». За тезисъ этотъ я выслушалъ много укоровъ отъ русскихъ аболиціонистовъ, попрекавшихъ меня «любовью къ дальнему въ ущербъ ближнему», «смотрѣніемъ въ корень» и даже квіэтизмомъ. Вы, молъ, ищете реформы, обусловленной соціальнымъ переворотомъ такой отдаленности, что для нашего вѣка она равна невозможности, и, слѣдовательно, косвенно рекомендуете намъ сложить руки. Но вотъ, господа, прошло всего два года, и – отдаленное стало близкимъ, a невозможное очень возможнымъ. Изъ городовъ русскихъ поднимаются сотни женскихъ голосовъ, требующихъ участія въ близкой перестройкѣ государственнаго зданія, заявляющихъ свое избирательное право, ищущихъ именно того всесторонняго равенства, что такъ недавно казалось мужскому большинству идеалистическою мечтою, отсроченною къ исполненію еще, быть можетъ, не на одинъ вѣкъ. Сегодня этихъ голосовъ сотни, завтра будутъ тысячи, послѣзавтра – десятки, сотни тысячъ… милліоны! Ничто не растетъ быстрѣе, чѣмъ сознаніе своего законнаго права, – a ужъ какъ это право русскою женщиною выслужено! Вѣдь, если исключить два факультета женскаго труда: медицинскій и изящныхъ искусствъ, – въ этихъ профессіяхъ женщина, все-таки, добилась нѣкоторой матеріальной обезпеченности! – то нѣтъ ни одной отрасли, гдѣ женская самостоятельность не работала бы несравнимо больше на общество, чѣмъ на самое труженицу. Женщины выучили читать русскій народъ, имъ всецѣло принадлежитъ русская наука о народномъ чтеніи и три четверти того тяжкаго школьнаго подвига, которымъ просвѣщался вышедшій нынѣ на политическую сцену русскій пролетаріатъ. Ужасы этого школьнаго подвига неописуемы: это – голодъ, холодъ, рабство и полицейскій сыскъ. Нѣтъ учительницы въ Россіи, которая не несла бы на себѣ политической роли, сознательно ли, безсознательно ли, – уже тѣмъ самымъ фактомъ, что она учительница, тѣмъ, что она подобрала на свои плечи ту часть образовательнаго труда, которая становится уже слишкомъ невыгодною мужчинѣ буржуазнаго строя, вынуждаемому общимъ вздорожаніемъ жизни искать болѣе производительныхъ формъ труда. Я оставлю въ сторонѣ тѣ ограсли, гдѣ русская женщина умышленно отдается идейному подвижничеству на общественной работѣ: подвиги сестеръ милосердія въ войнахъ, фельдшерицъ въ эпидеміяхъ, «кормильныхъ барышень», въ голодовкахъ, дѣятельницъ культурной пропаганды въ революціи. Я оставлю въ сторонѣ геройство и говорю про обыденщину. Всюду, пока, женскій трудъ – отбросъ мужского, черная, кропотливая и мучительно скучная работа, которой мы, мужчины, не беремъ потому, что есть возможность свалить ее на женскія плечи за гроши, какіе мужчинѣ получатьуже неразсчетъ – «даже непристойно». Это – вездѣ: въ банкахъ, въ папиросныхъ мастерскихъ, въ библіотекахъ, въ магазинахъ, на фабрикахъ, на телеграфѣ, на полевой уборкѣ, въ типографіяхъ, въ редакціяхъ, на урокахъ, – всюду, отъ малаго до большого, гдѣ трудъ мужской мѣшается съ трудомъ женскимъ. Послѣдніе годы выдвинули очень странное и очень частое женское рабочее преступленіе. Въ теченіе одного 1902 года газетная хроника огласила пять судебныхъ дѣлъ о женщинахъ, проживавшихъ по мужскимъ паспортамъ и выдававшихъ себя за мужчинъ, съ цѣлью получать мужской заработокъ. Одно изъ такихъ дѣлъ, особенно любопытное, въ Пермской губерніи, раскрылось, потому, что баба такъ увлеклась своею новою жизнью на положеніи мужика, что затѣяла было жениться! Жениться же ей понадобилось, чтобы спасти подругу-односедку отъ мужскихъ приставаній на заводской работѣ. Въ состояніи ли современное общество обойтись безъ женскаго труда? Разумѣется, нѣтъ. Устроить для женщины точныя и болѣе выгодныя трудовыя нормы становится неугомонною, крикливою необходимостью, столь же важною для мужчинъ, какъ и для самихъ женщинъ, и растущею не по днямъ, a no часамъ. Быстрое вздорожаніе культурной жизни во всѣхъ странахъ европейской цивилизаціи неуклонно ведеть къ банкротству современнаго мужевластительства. Однѣхъ мужскихъ силъ дѣлается уже недостаточно, чтобы вести семью: подспорье женскаго труда, жена и мать добычницы, сейчасъ уже настойчиво желательныя, вскорѣ будутъ совершенно необходимы. A разъ установляется общественная необходимость труда женщины, не ясно ли, что трудъ теряетъ полъ, и долженъ быть нормированъ одинаковыми экономическими условіями, обоснованными на одинаковыхъ политическихъ правахъ. Восемнадцатый вѣкъ кончился революціей, создавшей побѣду третьяго сословія; двадцатый начинается революціей четвертаго противъ старыхъ трехъ. Неужели эта революція повторитъ ошибку своей предшественницы и, оставивъ женщинъ полуправными и безправными, превратитъ ихъ въ новое пятое сословіе, и съ историческою перспективою еще разъ перестраивать міръ враждою и кровью!?
