Александр Амфитеатров
Классическая демонология
По словам богословов, адские мучения вечны во времени, поскольку после смерти душе ничего не остается кроме коридора вечности, и не менее настойчивы в пространстве – в том смысле, что нет в существе грешника такой, хотя бы малейшей, частицы, которая не испытывала бы невыносимых страданий, всегда одинаково напряженных. Они заперты в тисках терзающей боли на всю вечность. Их боль бесконечна по степени, поскольку они являются душами без тел и поэтому не имеют физиологического механизма защиты путем ухода в кому или шок, которые тело применяет против боли; в аду душа совершенно обнажена.
Было несколько диспутов среди отцов Церкви и богословов о том, может ли боль при всех обстоятельствах быть бесконечной по своей степени. Некоторые полагали, что мучители играли на чувствах грешника, как виртуоз на синтезаторе Вурлицера, вызывая терзающую боль в барабанных перепонках, затем зубную боль, затем в берцовой кости и так далее, во всем жалком остове, в сумме и комбинации, которые соответствуют отдельному преступлению, из-за которого он попал в ад. Хотя христианская доктрина бесконечной и вечной боли в аду психологически бессмысленна, ее отпугивающее действие было громадным.
Один из фундаментальных вопросов в любой дискуссии об аде – за какой грех душа может быть туда послана. Ясно, что некоторые грехи хуже, чем другие, и поэтому заслуживают наказания более серьезного. Если все грехи оплачиваются бесконечным наказанием, тогда в глазах Бога никакой грех не хуже, чем другой – ситуация, которую ни Церковь, ни одно из обществ, которое основывается на законе согласно церковной морали, не готово принять. Таким образом, проблемы, возникающие из идеи бесконечного наказания, привели к провозглашению разницы между смертным и простительным грехом и изобретению таких местечек, как Чистилище и Лимб.
Существование чистилища было признано католичеством в 1254 году на основании текста Нового Завета: «Поэтому говорю вам: всякий грех и хула простятся людям; а хула на Духа не простится людям. Если кто скажет слово на Сына Человеческого, простится ему; если же кто скажет на Духа Святого, не простится ему ни в этом веке, ни в будущем». (Матф. 12:31–32) Подразумевается, что имеются грехи, которые не заслуживают вечных мук, и они простительны. Однако и они будут наказаны. Лимб, с другой стороны, прибережен для душ тех, кто не заслужил ни неба, ни ада (с предварительным пребыванием в чистилище или без него). Туда шли добродетельные люди, которые, будучи рожденными до Христа, никогда не получали благословения от крещения. Обычная средневековая практика представляла преддверие ада его частью.
Все церковные писатели утверждают единогласно, что Бог совершенно покидает осужденных и забывает о них. Если душа, попав однажды в ад, не может выйти обратно и должна оставаться там вечно, наказание адом автоматически карательное. Он не предназначался для исправления, так как в этом не было смысла: душа уже не была в состоянии развивать способность нравственного выбора, без которой истинная добродетель невозможна. В аду нет никакого выбора.
Еще меньше можно подразумевать устрашение им для предупреждения нового греха, так как, согласно Фоме Аквинскому, души в аду не могут грешить: они отказались от свободы воли (или их отлучили от этого). Традиционно Церковь учит, что душа неспособна к моральному изменению после того, как она покинула тело. Она останется навсегда в том состоянии, в котором она была, когда предстала перед судом – если только она, конечно, не находится в состоянии простительного греха, который может быть выжжен во время краткого пребывания в чистилище.
В аду душа становится абсолютно злой; все ее способности аннулированы; когда души на небе вливаются в существование Бога и таким образом становятся абсолютно добрыми, души в аду пропитаны и поглощены присутствием Сатаны. У них нет выбора. У них не больше выбора возможности быть злыми, чем у меня – выбрать форму грудной клетки. В аду нет ни милосердия, ни возможности покаяния.
Суд над душами иногда представлялся в виде прохождения по мосту. Впервые подобный сюжет появляется в древней персидской мифологии как Кинвад – мост, который протянут над пропастью между землей и небом. Неимоверно далеко внизу под его хрупкой аркой находятся вонючие болота и горящие ямы ада. Каждая душа должна пересечь его, и мост судит их всех. Для святого он расширяется и становится гладким, так что у того нет проблем перейти по нему. Для плохого человека он становится невозможно узким. В начале восьмого века Св. Бонифаций описал, как в его видении путешественник – известный как монах из Венлока – видел реку дегтя с перекинутой шаткой деревянной доской. Некоторые души проходили по ней без труда. Другие же падали в кипящую жижу, где одни торчали по шею, другие до пояса или до колен и так далее в пропорции к тяжести их грехов. В конце концов все они выходили, вина сжигалась, и они вступали в небесный город на другой стороне реки. Смоляная река в этом случае – это чистилище. Но в более поздних образах она всегда твердо ассоциировалась с адом.
Сходный образ представляла собой лестница. Лестницы обычно использовались в искусстве как символ морального совершенствования. «Видение Перпетуи» третьего века рассказывает о золотой лестнице, протянутой к небу от земли, каждая из тысячи ступенек которой защищена крюками и острыми ножами. Если нехороший человек ступает на ступеньку, крючья и ножи вступают в работу над ним и он падает в лапы громадного дракона, который лежит, свернутый кольцом, вокруг основания лестницы. Это представление повторялось в более поздних видениях, примечательно среди них «Видение Альберика» (двенадцатый век). На своем пути через ад Альберик видит длинную железную лестницу с десятью зубцами на ее перекладинах. Пламя и искры вырываются из зубцов, и железо нагрето докрасна; чтобы сделать подъем еще более трудным, под лестницей находится котел с кипящими маслом и смолой, и его жар поднимается, чтобы обжигать карабкающихся, – некоторые из них падают в котел.
Из всех описаний Ада, оставленных нам средними веками, самою возвышенною поэзией ужаса дышит и наибольшею изобретательностью сверкает «Видение» Тундала. Избежав лап бесчисленных демонов, душа Тундала, сопровождаемая светлым ангелом, достигла сквозь густейший мрак ужасной долины, усеянной пылающим углем и покрытой небом из раскаленного железа толщиною в шесть локтей. На эту ужасную крышу непрерывным дождем падают души грешников, чтобы растаять в ее жару, подобно жиру на сковороде; сделавшись жидкими, они протекают сквозь металл, как воск через сукно, и капают на горящие внизу угли, после чего принимают свой первичный вид, обновляясь для вечного страдания.
Далее, на озере, покрытом льдом, сидит зверь, совершенно непохожий на других: у него две ноги, два крыла, длиннейшая шея и железный клюв, извергающий неугасимое пламя. Этот зверь пожирает все души, которые к нему приближаются, и, переварив, выбрасывает их калом на лед озера, где каждая душа принимает свой первоначальный вид и – тотчас же каждая становится беременною, все равно, душа ли то женщины или мужчины. Беременность души протекает в обычном порядке, причем они все время остаются на льду и изнывают от боли во внутренностях, раздираемых носимым ими потомством. В назначенный срок они разрешаются от бремени, – мужчины, как и женщины! – чудовищными зверями, имеющими головы из раскаленного железа, острейшие клювы и хвосты, усаженные острыми крючками. Эти звери выходят из какой угодно части тела и при этом разрывают и тащат за собою внутренности, грызут тело, царапаются, ревут. Это, по преимуществу, казнь сладострастников…
Самое популярное и пространное описание ада содержится в «Божественной комедии» Данте Алигьери. Дантову схему ада можно изложить достаточно кратко, так как большинство картин адов, написанных художниками четырнадцатого и пятнадцатого веков, исходят из нее. Ад располагается в центре земли. Он похож на коническую полость в виде фурункула в плоти. Преисподняя делится на девять кругов, четко уравновешивающих сферы неба, и расположенных в таком же порядке, то есть наименьшие грехи получают наказание на верхних, наружных кольцах ада, а низость греха приводит к более низкому кругу, также как на небе самая высшая сущность предназначается для Эмпирея, а грубая материя – для земли.
Средневековая вселенная была, в действительности, сконцентрирована вокруг ада. Верхний ад состоял из пяти кругов. Первый круг – это Лимб, содержащий души некрещеных и добродетельных язычников. Второй круг предназначен для похотливых (сладострастных); третий – для обжор. В четвертом наказываются скупые и моты (расточители), в то время как пятый круг полон душ, проклятых за грех гнева, сцепившихся и вопящих друг на друга в болотах Стикса. Внутри этого круга находятся стены города Дита, в котором располагается весь нижний ад. В нижнем аду наказываются грехи против Бога (грехи похоти, обжорства, скупости и ярости Данте считает слабостями, а не умышленными проступками). Круг шестой лежит сразу же внутри прочных стен Дита и содержит горящие могилы еретиков. Из него отвесная скала спускается в другую реку, Флегетон, которая течет из круга седьмого, в нем наказываются «насильники над природой и собой»: самоубийцы и вечно бегущие по кольцу горящего песка гомосексуалисты. С края этого круга еще более крутая скала погружается в восьмой круг, который делится на десять концентрических рвов: дымовая труба из камня, содержащая мошенников, души, проклятые за извращение языка, закона, общественного порядка и любви. Наконец, Данте попадает в круг девятый, замерзшее озеро Коцитус, дно ада, в котором по самое горло во льду находятся души предателей, над ними восседает сам Сатана.
В Библии нигде нет никакого упоминания, что ад разделен таким образом, и известные эсхатологи, начиная с шестнадцатого века и далее, имели склонность рассматривать ад как сдавленный паштет из душ, всех одинаково поджаренных, как в ужасной проповеди, которую Иисус прочел Стивену Дедалу в «Портрете художника»: «Ад – это тесная, темная и вонючая тюрьма, местопребывание демонов и потерянных душ, заполненное огнем и дымом. Теснота этого узилища создана Богом специально для наказания тех, кто отказался быть связанным Его законами. В земных тюрьмах бедный узник имеет, по крайней мере, свободу движения… Но не так в аду. Там, по причине большого числа проклятых, узники собраны в своей ужасной тюрьме, стены которой, говорят, имеют тысячу миль в толщину: и проклятые так сильно стеснены и беспомощны, что, как пишет блаженный Св. Ансельм в своей книге по образам, они даже не в состоянии сбросить со своего глаза червяка, грызущего его».
Другие описывали ад огромною кухнею или трапезною, в которой дьяволы – повара и едоки, а души осужденных – кушанья разного приготовления. Скатерти были сделаны из кожи ростовщиков, а салфетки из кожи старых потаскушек. Сервировка и кушанья не оставляли желать ничего лучшего. Жирные шпигованные ростовщики, воры и убийцы в соусе, публичные девки с зеленой подливкой, еретики на вертеле, жареные языки адвокатов и много лакомых блюд из лицемеров, монахов, монахинь, содомитов и другой славной дичины. Вина не было. Кто хотел пить, тому подавали морс из ругательств.
Попасть в Ад на вечное жительство было очень легко. Напротив, чрезвычайно трудно было сойти в ад в качестве простого посетителя, так сказать, на положении любопытствующего туриста. Вопреки внушениям церкви, у некоторых возникала мысль, что не все, попадая в Ад, терпят мучения. Достойным Дьявол дает «стальную душу», и те вступает в Ад «на правах гражданина».
Могущество
Бесплотные духи, сотворенные из более тонкого вещества, чем человек, в своих действиях гораздо свободнее, в способностях гораздо развитее, нежели люди; изначально наделены силами, позволяющими им оказывать мощное влияние на материальный мир; кроме того, они имеют несравненно большие знания об устройстве и законах вселенной, владеют средствами, позволяющими преодолевать законы видимого мира. «Сатана обладает большим мужеством, невероятной хитростью, сверхчеловеческой мудростью, острейшей проницательностью, совершенной рассудительностью, несравнимым мастерством в плетении самых хитрых интриг и злобой и беспредельной ненавистью ко всему человечеству, безжалостной и непроходящей», – писал в 1563 г. врач-скептик Иоганн Вейер.
Границы могущества Дьявола определяются трудно. Конечно, оно несравнимо со всемогуществом Божьим, но все же велико и грозно. Как мятежник, Сатана сокрушен без надежды на улыбку победы. Но, побежденный по совокупности, он мстит за себя непрерывным бунтом в розницу. Он проникает в счастливые обители наших прародителей и вводит в гармонию божественного творчества грех, разлад и смерть. Он наполняет Вселенную ядом своим и побуждает ее к отречению от Бога. Он становится «князем мира сего» в пространстве и времени. Правда, власти у него ровно настолько, сколько Бог его злобе терпит, но нельзя не признать, что пределы этого терпения чрезвычайно широки и, действуя в них, Сатана вооружен и собственной инициативой, и собственной внутренней, а не заимствованной или отраженной силой. Все зло мира истекает из него, и чрезмерность зла дает понятие о гигантском могуществе источника.
Искупительное воплощение Христа, конечно, нанесло Дьяволу жестокий удар, – настолько, что однажды он, явившись к св. Антонию, протестовал, зачем люди продолжают осыпать Дьявола проклятиями и ругательствами, тогда как он, после пришествия Христова, стал совершенно бессилен. Но Дьявол хитрил. В язычестве умерла, быть может, его абсолютная власть над землею, но не умерла сила. Христос победил его, но не отнял у него оружия, и Сатана сейчас же начал новую борьбу, отвоевывая у победителя человечество шаг за шагом, душу за душою. И по прошествии нескольких веков по искуплении царство Сатаны опять полно рабами, а картина мира столько же печальна, как пред искуплением.
Распространяясь одинаково как на природу, так и на человека, могущество демонов обусловливается их чудесными способностями. Они могут в мгновение ока переноситься с одного конца Вселенной на другой, углубляться в землю и воду, проникать в стихии. Вещественная природа в особенности подчинена им. Не надо забывать, что многие еретические секты считали материю творением Сатаны. По мере того как в религиозной идее обострялся контраст между материей и духом и материя-враг осуждалась на проклятие и гибель как сила темная и развращенная, – фантазия дрессируемых католичеством народов должна была все более склоняться к тому, чтобы видеть в природе великую лабораторию и царство Сатаны. Это одна из причин, почему в Средних веках так бедно и скудно было чувство природы.
Огромную власть имели демоны над землею, в центре которой отводилось место для Ада. Их делом были или могли быть землетрясения, а тем более извержения вулканов, которые вообще почитались пастями и отдушинами Ада. Когда Дьявол спешил возвратиться в свой Ад кратчайшим путем, он проваливался сквозь землю в любом месте, как в театральный трап.
Не все в природе подчинялось демонам в одинаковой степени. Некоторые вещества и условия местности их как бы притягивали, другие их, наоборот, отталкивали. Дьявол большой любитель романтического пейзажа: его излюбленное пребывание – среди уединенных скал, в ущельях обрывистых гор, в густых и темных лесах, пещерах, провалах, – во всех угрюмых странах природы. Думали, что бес в таких местах особенно силен – потому их и любит.
Технические способности Сатаны беспредельны. Он знает все искусства, ремесла и мастерства, но, разумеется, не разменивается в их области на пустяки, а предпринимает только работы, достойные своей ловкости и силы. В Западной Европе Сатана получил страсть к архитектуре и строительству. Великое множество мостов, башен, стен, акведуков и тому подобных построек приписываются этому странному зодчему и инженеру. Это он сложил знаменитую стену между Англией и Шотландией, воздвигнутую по повелению императора Адриана. Он же перекинул мост через Дунай в Регенсбурге, через Гону в Авиньоне и другие, так называемые «чертовы мосты».
В варварские и бедные Средние века громадные римские постройки, включая и великие военные дороги римлян, казались превосходящими силы человеческие и, кроме дьявольского художества, народ не находил, кому их приписать. Страннее всего, что Дьявол употреблял иногда свои архитектурные таланты также на сооружение церквей и монастырей. Но, конечно, в этом случае он либо преследовал какие-либо свои тайные цели, либо был побуждаем волею, сильнейшею его. Так, говорят, им были сделаны планы и другие рисунки для Кельнского и Ахенского соборов, а последний даже отчасти, если не весь, им выстроен. В Англии считается постройкою Дьявола аббатство Кроулэнд. Дьявол настолько гордится своим зодческим талантом, что однажды вызвал архангела Михаила, старого своего неприятеля, на конкурс, кто построит красивее церковь на горе Сен-Мишель в Нормандии. Архангел, как и следовало ждать, победил, но и Дьявол не ударил лицом в грязь; притом архангелова церковь была за красоту взята на небо, так что грешный мир о ней судить не может, а Дьяволом воздвигнутая осталась на земле, и ею до сих пор любуются туристы, как готическим шедевром.
Обыкновенно черт, когда берется возвести твердые стены, церковь или мост, то в награду требует душу того, кто первый вступит в новое здание. Чудесность дьявольских построек заключалась не только в их совершенстве, но и в скорости, с которою они созидались. Часто Дьяволу давался для них срок не более как в одну ночь, – и он успевал, если только люди его не надували, чего по отношению к Дьяволу, кажется, никто и никогда грехом не почитал.
Обязавшись на протяжении одной ночи выстроить церковь, Дьявол переносил на место постройки из отдаленнейших мест целые гранитные скалы, глыбы и плиты цветного мрамора, иногда даже колонны, похищенные в каком-нибудь древнем языческом храме, вековые дубы и ели, металлические брусы и балки и, не покладая рук, рубил, строгал, буравил, тесал, ковал, лил, полировал, рыл, складывал, штукатурил, красил, рисовал, расписывал, ваял, так что с наступлением утра первый луч солнца уже зажигал на башнях яблоки из превосходного полированного золота и отражался в художественной живописи огромных стрельчатых окон. И уж за такую постройку нечего было бояться, что через год или два в ней обрушится потолок или обвалится стенная штукатурка.
