Александр Амфитеатров
Старик Суворин
– Собственно говоря, какого черта вам здесь надо?
Но когда он узнавал, что нелюбимому надо уплатить срочно непосильный долг, либо отправить больную жену в Крым или за границу, либо внести плату за обучение детей, либо – просто – приспичила очередная житейская нужда, а денег ни гроша, старик не заставлял даже и просить себя, а молча садился к столу и писал записку в контору о выдаче более или менее крупного куша. Считалось, что – в «аванс», который будет потом погашаться вычетами из гонорара или жалованья. Но вычеты или не производились вовсе, или отсрочивались и пересрочивались, а в конце года аванс списывался со счетов.
Так – со всеми. Сотрудник же не только ценный, но и любимый получал – опять-таки без просьб, а как-то само собою, автоматически, – кредит неограниченный. Это уж я по опыту слишком хорошо знаю и вспоминаю – широко, может быть, лучше было бы, если бы немножко поуже. По правде сказать, избаловывал нас Алексей Сергеевич этим безответственным кредитом – из рук вон. Совсем теряли сознание, как это у именитого сотрудника «Нового времени» может не быть денег на очередную потребность или даже прихоть. Работали – что говорить – хорошо, не сидели сложа руки, но тратили еще лучше. Помню, однажды в ночной беседе Алексей Сергеевич вдруг спросил меня:
– Правда это, будто вы в прошлом году заработали двадцать тысяч рублей?
– Да, около того.
– Собственно говоря, черт знает, какие деньжищи, собственно говоря… А ведь, поди, все просвистали и ничего у вас нет?
– Увы, сама истина глаголет вашими устами.
Старик весело уставился на меня:
– Эх вы! А вот у меня так есть!
– Полагаю! – рассмеялся я.
– Да вы что смеетесь? Сколько, по-вашему, у меня денег?
– Не считал, но – предположительно – несколько миллионов.
– Тридцать тысяч.
Теперь уже я на него уставился изумленно. А он, довольный эффектом, даже языком прищелкнул.
– Да, тридцать тысяч, только и всего, собственно говоря. Не верите?
