bannerbannerbanner
полная версияКрасота жизни. Сборник рассказов

Александр Валерьевич Коптяков
Красота жизни. Сборник рассказов

Полная версия

Кстати, в процессе изучения противника выяснились интересные факты. Оказалось, что моль бывает шубная, ковровая и, даже -пищевая. Шубная моль – самая коварная. Зимой она менее активна, зато летом, когда наши тёплые вещи ожидают оборота природного цикла в шкафах, для моли начинается праздник жизни. В свете этого вызывает некоторое сомнение история о том, как однажды, у некоторых беспечных хозяев, домашний хомяк свил гнездо в диване и устроился там на спячку. Обнаружили его по весне выспавшимся и лысым благодаря стараниям моли. Теперь уже и не знаю, либо хомяк был не везучий, либо моль счастливо перепутала сезон, либо и то, и другое…

Наличие в природе пищевой моли невероятным образом нас приободрило. Данный факт повышал шансы нашей шубы…Но самое интересное было то, что моль оказалась в родстве с бабочками! Ну, то есть она и является самой, что ни на есть, настоящей бабочкой. С периодом жизни в виде гусеницы (эти то твари и жрут ваши шерстяные носки) и периодом полёта в виде золотистого порхающего мотылька, совершенно безобидного создания (если не считать её способность оплодотворить норковую шубу вашей жены и, что страшнее, вашу рысью шапку своим прожорливым потомством). Вот так одна красота этого мира пытается поглотить другую его красоту…

Шахматы

Заглянув из-за плеча на монитор, я увидел на экране изображение шахматной доски с фигурами, и сразу накатили тёплые воспоминания о студенческой жизни. Не особо помню, играли ли в школьные годы, но в университете множество перемен (а иногда и лекций) было проведено в баталиях с моим другом на черно-белом поле. Шахматы были карманные (размером с две пачки сигарет с фильтром или с одну пачку «Беломорканала»), фигурки были на штырьках, которые плотно вставлялись в отверстия клеток. Данная модификация выгодно отличалась от магнитных реализаций большей устойчивостью к несанкционированным встряскам, да и сгрести фигуры в кучу руками в качестве последнего аргумента, как в «Двенадцати стульях», и швырнуть их сопернику в лицо из-за штырьков было практически невозможно. Приходилось тщательно думать над ходами…

Факультет был математический, поэтому из общей обстановки мы не выпадали. Правда, был случай, когда двух наших товарищей застали за партией прямо на паре, да ещё перед самым носом преподавателя. Для многих преподавателей шахматы наверняка были на почётных местах в списке симпатий, но, в любом случае, после их собственного предмета. Видимо поэтому, когда высокая, статная (может быть, это помогло ей уличить нарушителей?) чуть седоватая преподавательница произнесла: «Вас, молодые люди, я запомню!», положительных ноток в её голосе мы не почувствовали. Никто из нас не сомневался в памяти людей, способных несколько часов подряд переносить из головы на доску одним им понятные, дичайшие формулы, уничтожая при этом пачки мела и наши иллюзии пережить зимнюю сессию… Ставки на фаворита оправдались, и один из тех товарищей всё же выпал из общей обстановки, причём выпал настолько, что уже не смог догнать поезд, увозивший нас в даль третьего курса…

То были времена, когда мозг напоминал собой профессионального культуриста – непонятно было, куда применить эти мускулы в обычной жизни, но, при этом, среди таких же «накаченных» он смотрелся довольно таки неплохо.

Нахлынувшие воспоминания зажгли былой юношеский азарт:

– Играешь в шахматы? Может партейку?

– Давай. D4!

– В смысле? А доска, фигуры?!

– Это не к чему. Я могу держать до двадцати ходов в голове…

Желание сыграть испарилось так же неожиданно, как и появилось. Пришлось отшутиться чем-то невнятным, наподобие – «я не очень люблю чёрных…». Как говаривал один мой «австралийский друг» – «я не люблю в жизни две вещи: расизм и негров…». По мне, так всё это глупости, и связи между шахматами и теориями превосходства наций по цветовому признаку не больше, чем связи между бананом и мужским достоинством. Про это можно много шутить, но всерьёз воспринять невозможно.

Нарочито демонстрируемая подготовленность противника ставила под угрозу радужные перспективы лёгкой победы. С карточными шулерами в вагоне и то интересней – те хоть изначально вселяют в тебя некоторую уверенность в своих силах. А тут нужно было быть полным… оптимистом, чтобы сесть за шахматную доску после таких заявлений.

Так мы начали играть в обеденное время, и после работы… Информация о наличии у моего соперника первого взрослого разряда по шахматам после первых двух поражений меня уже не то, что не удивила, даже не тронула:

– А ты где так научился играть, разряд даже получил?

– Просто у меня папа хорошо играл в шахматы, дедушка хорошо играл, и однажды мне надоело постоянно им проигрывать…

Всё-таки, мы от наших родителей перенимаем не только уши, нос и скверный характер, но ещё и какие-то хорошие вещи…

В век информационных технологий, компьютер впитал в себя всё, что только смог. Шахматы он впитал, как говорится, на первое. Сегодня вы можете играть с человеком, находящимся на другом конце земного шара, и, при этом, ваш начальник будет уверен, что сконцентрированный задумчивый взгляд в монитор – это позитивный признак работы над новым проектом. А ещё компьютеры сами могут играть, и вполне в этом преуспели. Преуспели настолько, что соревнования между человеком и машиной – это уже пройденный этап. Машины уже соревнуются между собой (в момент, когда я пишу эти строки, музыкальный проигрыватель, настроенный на случайное воспроизведение, поставил тему из «Терминатора» …, снова вызвав тревогу за наше будущее…). Как человек, жизнь которого плотно сплелась с компьютерными технологиями, я двумя руками голосую за деревянную доску! Не могу себя заставить передвигать фигуры по монитору, когда в ящике стола лежит доска с двумя маленькими армиями белого и чёрного цвета.

Хочется самому развернуть поле боя, выставить свои полки на позиции, поправить пехотинцев, стоящих (впрочем, как во все времена) в первом ряду, окинуть взором, рвущуюся в бой конницу. А потом, тщательно перемешав две пешки за спиной, протянуть зажатые кулаки второму великому полководцу для честного выбора. За деревянной доской переживается как-то по-другому, как-то по-настоящему. Может быть, это отчасти от того, что, в отличие от монитора, в случае с реальными шахматами ты смотришь на этот бой (не на жизнь, а на смерть) сверху, как бог на свой мир. И ещё можно случайно окропить поле битвы капелькой… виски.

Зачем я играю с человеком, который заведомо сильнее меня? Один раз, находясь в сильнейшей задумчивости над сложившейся ситуацией на доске и обдумывая дальнейшую стратегию, я поймал себя на мысли, что не могу вспомнить чей сейчас ход… И это с соперником, который всю партию держит в голове. Может быть, это связано с убеждением, что пока не сделан первый ход, шансы на победу равны… С таким оптимизмом нужно держаться подальше от азартных игр на деньги. Это может плохо кончиться.

Если задуматься, в какой-то степени, шахматы – как близость. Гоня прочь пошлости и банальности, стоит признать, что между этими двумя понятиями намного больше общего, чем это могло бы показаться на первый взгляд. В классическом варианте – это всегда дело для двоих. В обоих случаях не обойтись без (хотя бы элементарных) приготовлений. Понятие «мат в три хода» никого не может оставить равнодушным. Причём, победитель в данном случае ощущает смешанные чувства радости победы и вины краткости игры.

Когда игры становятся скучными и похожими друг друга, многие обращаются к специализированной литературе, чтобы впитать в себя накопленный профессионалами опыт и внести в любимое занятие свежую струю… В свете этого уже не кажется случайным тот факт, что у шахмат и «Кама сутры» общая родина…

Не уверен, что основатели шахмат думали в этом ключе, когда придумывали игру. В конечном счёте, она является классическим олицетворением сражения двух армий, столкновением двух гениев стратегии.

Однажды, прогуливаясь по Пизе, после посещения знаменитой на весь мир падающей башни, мы наткнулись на антикварный магазинчик, в котором продавались шахматы. Помимо них на витринах были выставлены и обычные статуэтки («обычные», если не обращать внимание на ценники), но дух перехватило именно от шахмат. Клетчатыми досками были заставлены несколько стеллажей, прогуливаясь вдоль которых, я чувствовал себя в музее всех войн, который случались у нас на планете. На одной тектонической плите скалили друг другу зубы две общины только недавно ставших прямоходящими человекоподобных обезьян (или обезьяноподобных людей) в шкурах и с дубинами в руках (лапах). На другой поляне монголы штурмовали дружины наших предков. Римляне, стоя промеж колонн, восхваляли великого Цезаря. Крестоносцы в тяжёлых доспехах приготовилась выстроиться «свиньёй». Барабанщики непобедимой армии Наполеона дробью отбивали походный марш. Японские самураи, солдаты вермахта, красноармейцы, американские пехотинцы в ожидании открытия второго фронта. Были там и штурмовики Дарта Вейдера из «Звёздных войн» … Все фигурки были настолько искусно сделаны, настолько красивы были униформы на офицерах и рядовых, настолько изящными были миниатюрные крупы племенных жеребцов, что хотелось купить каждую из досок с двумя маленькими армиями. А, купив несколько разных, можно было запросто устроить бой между «чужими» и «хищниками», или проверить, кто сильнее: индейцы дикого запада или лучники династии Цинь, викинги или воины фараона. Выйдя из магазина, я взглянул на пизанскую башню другими глазами. Теперь она представлялась мне ладьёй посреди громадного шахматного поля, на котором играли боги с Олимпа, а мы, люди, с восхищением смотрели на это снизу-вверх.

Рейтинг@Mail.ru