Александр Варго
Дом в овраге
Все имена героев и географические места вымышлены, их совпадение с действительностью является случайным.
«Маска святости» – состояние между серийными убийствами, во время которого маньяк ведет совершенно обычный образ жизни».
Харви Клекли и Роберт Хэйр, американские криминологи
Часть 1
Вырезка из газеты «Алтайский вестник», 29 июня 1992 года
«Внимание, розыск!
26 июня с.г., примерно в 16.00 на территории поселка Вербы Каменского района во время отдыха воспитанников детского сада пропала без вести шестилетняя Мария Федорова. Волосы рыжие, хрупкого телосложения. Была одета в зеленое платье и розовые сандалии. Особые приметы – при сильном волнении заикается. Всем, кому что-либо известно об этой девочке, просьба сообщить по следующим телефонам…»
Вырезка из газеты «Криминальная хроника», 3 июля 1992 года
«Представители правоохранительных органов сообщают, что по факту исчезновения 26 июня Марии Федоровой прокуратурой возбуждено уголовное дело. Как было установлено, в тот злополучный день на отдых в район поселка Вербы выехала группа детей из детского сада «Ромашка». Группу сопровождали двое воспитателей. В какой-то момент они потеряли бдительность, и малыши разбрелись. Когда воспитатели спохватились, при пересчете выяснилось, что отсутствует Маша Федорова. Трехдневные поиски привели к заброшенному колодцу, в котором и был обнаружен труп девочки. Решается вопрос о возбуждении в отношении нерадивых воспитателей уголовного дела по халатности. Органы следствия не исключают, что к исчезновению ребенка причастны цыгане, чей табор несколько дней располагался неподалеку от поселка…»
* * *
Дмитрий был в прекрасном расположении духа. Ласковый, солнечный июнь мягко обнимал их небольшой городок, погодка была что надо, и расплывшееся в жаркой улыбке солнце нежилось в лазурном небе. Недавно приобретенный «Лендровер» работал как часы. Мощный автомобиль съехал с трассы и потрусил по лесной дороге, ловко преодолевая всевозможные препятствия в виде кочек и рытвин.
Когда до дома оставалась какая-то сотня метров, в кармане его охотничьей «разгрузки» затренькал мобильный. Мужчина достал телефон и улыбнулся, увидев определившийся номер – звонила его жена.
– Да, Ленок, – пробасил он.
– Как ты, Дима? – раздался в трубке голос супруги, как показалось Дмитрию, немного встревоженный.
– Все нормально, готовлюсь к вашему приезду. А что?
– Да так… – замялась женщина. – Соскучилась.
– Я тоже, – мягко сказал мужчина. – Как Вадик?
– Носится как угорелый, все про тебя спрашивает. Хочешь, я дам ему трубку?
– Скоро увидимся, потерпи, – проговорил Дмитрий. – Ну, пока, золотая, – заторопился он.
Лена сухо попрощалась, и в трубке раздались короткие гудки.
Мужчина не обратил на это внимания – Лена всегда была немного капризной женщиной, но благодаря его усилиям, где-то кнутом, где-то пряником он постепенно подогнал все качества супруги под свой характер. «Бабе дорога – от плиты до порога», – любил говорить он, впрочем, не имея ничего против слабого пола. Наоборот, он всячески старался оградить Лену от попыток устроиться на какую-либо работу, мягко подавляя ее гневные аргументы в части обретения эдакой женской (отчасти мифической) независимости, которой так любят бравировать те работающие женщины, которых, как правило, содержат мужья.
Так было и с Дмитрием – он обеспечивал жену и сына всем необходимым, будучи убежденным, что в нормальной семье жена должна хлопотать по дому, а мужик – пахать. Он был заядлым охотником и специалистом по таксидермии, и это хобби, к его неожиданному открытию, в один прекрасный день стало приносить неплохие барыши. У него было свое хозяйство, он умело и быстро обрабатывал шкуры, мастерил чучела животных, делал кулоны из зубов и когтей хищников, заказы поступали со всего края, и дела у него шли лучше некуда.
Вскоре сосны перед ним расступились, и джип подъехал к громадному бревенчатому срубу. Он торопился навести кое-какой порядок в доме – Лена с Вадиком сегодня ночью прилетали из Турции.
Насвистывая, он вышел из машины и направился к дому. Уже подходя к воротам, он нахмурился. Странно, почему Таран не встречает его лаем? Он зашел на участок, взгляд сразу упал на пустующую конуру. Может, пес где-то за домом? Странно.
Он обошел дом, но собака словно испарилась. Дмитрий был сбит с толку. Ворота были закрыты, двери дома тоже. Куда же подевался Таран?
Он огляделся, и взор его устремился на громадный сарай, который он приспособил под мастерскую. Возможно, Таран играл там и задремал где-то неподалеку?
К мастерской вела дорожка, вымощенная плиткой. Какой-то необычный предмет приковал внимание Дмитрия, и он нагнулся, чтобы рассмотреть его поближе. Это был пушистый шарик оранжевого цвета. Что-то вроде помпона, такие бывают на детских шапках.
Несколько секунд Дмитрий задумчиво рассматривал помпон, после чего машинально сунул его в карман и зашагал к мастерской. Порывы ветра колыхали закрепленные на специальных шестах недавно выделанные шкуры рыси и волка.
Мастерская была незаперта, и мужчина облегченно вздохнул. Точно, Таран наверняка там. Воспользовался тем, что он, растяпа, забыл закрыть дверь (но ты же никогда раньше не забывал этого делать), и, скорее всего, юркнул внутрь, с удовольствием устроившись посреди сваленных шкур. Представляя, какую трепку он устроит псу, Дмитрий решительно вошел внутрь.
– Таран! – крикнул он, вглядываясь в темноту. Рука зашарила по стенке, ища выключатель. – Таран! Та…
Он прервался на полуслове, услышав какой-то шорох.
– Таран, где ты, сучий сын? – спросил Дмитрий, уже не так уверенно. Пальцы нащупали эбонитовый выключатель (щелк!), но свет почему-то не зажигался.
Внезапно из темноты донеслось негромкое хихиканье. Дмитрий застыл на месте. В следующее мгновенье чья-то мягкая ладонь аккуратно, почти с любовью, опустилась на его лицо, прислоняя что-то влажное, и в ноздри ворвался резкий запах хлороформа. Тело мужчины дернулось, но мягкая ладонь, оказавшаяся на удивление цепкой, продолжала настойчиво держать мокрый предмет у самого его лица, и Дмитрий отключился.
– Проснитесь… – услышал он над собой чей-то тихий голос. Разгоряченные щеки ощутили прохладу – кто-то лил на его лицо воду. Он попытался приподнять веки, но они оказались на удивление тяжелыми, будто к каждому приковали по пудовой гире.
– Проснитесь, – повторил странный бесполый голос, и Дмитрий почувствовал, как на лоб легла уже знакомая мягкая ладонь. Закашлявшись, он все же сумел приоткрыть глаза. В голове стучало, перед взором лениво плыли пульсирующие круги, но он смог сфокусировать взгляд на ссутулившейся фигуре, замершей в метре от него.
– К… какого хрена? – хрипло спросил Дмитрий. Он попытался дотронуться до лица, но тут его ждал еще один неприятный сюрприз – обе руки (как и ноги) были прочно привязаны. Он закрутил головой, с нарастающей паникой понимая, что находится на столе в своей мастерской. На столе, за которым он провел бесчисленное количество часов, кропотливо разделывая туши и снимая шкуры, даже не находится, нет, он распят, как лягушка, которую собираются препарировать!
– Кто ты? – выдохнул он, всматриваясь в своего пленителя. Глаза уже привыкли к свету, и в какой-то момент страх уступил место изумлению.
Перед ним стояло невысокое, худощавое существо в грязном халате, который когда-то был белым. Вместо пуговиц халат украшали крупные оранжевые помпоны, точно такие же красовались на огромных, неуклюжих башмаках существа. Но самое главное – это лицо. Точнее, маска. На Дмитрия с нескрываемым интересом пялился клоун. Смешной красный нос на резинке, ярко раскрашенный рот до самых ушей, сбитый набекрень колпак в поблескивающих звездочках, из-под колпака выбивались жидкие пряди фиолетовых волос. Лицо существа покрывал толстый слой грима, настолько густой, что его можно было соскребать половником.
– Что тут происходит?! – повысил голос Дмитрий, дергая рукой в попытке освободиться. Напрасно, узлы были завязаны на совесть. Краем глаза он заметил, что веревки крепились к металлическим штырям, которые были вколочены в стол. – Кто ты?!
Казалось, существо выглядело озадаченным.
– Я клоун, – с легким раздражением ответило оно, мол, ты что, сам не видишь?
– Как ты оказался в моем доме??! – закричал Дмитрий.
– Ваш дом на улице, – так же тихо возразил клоун и поправил сползший нос. – А это… гм, осмелюсь предположить, это ваш кабинет, так сказать, рабочая комната. Верно?
Он чихнул и весело подмигнул оторопевшему Дмитрию. Неожиданно только сейчас до него дошло, что он абсолютно голый. Господи, что происходит?!
– Развяжи меня! – прорычал он, напрягая изо всех сил мышцы. – Олег Попов еб…й!
Его лицо побагровело, на виске взбугрилась жила, но все было бесполезно, веревки лишь глубже вгрызлись в его кожу.
– Ну погоди, дай я освобожусь, – отдуваясь, со злостью проговорил Дмитрий. Он вспомнил про Тарана. – Что ты сделал с собакой, урод?
Клоун пристально взглянул на извивающегося мужчину, словно прикидывая в уме, стоит ли тратить время на ответы, наконец бросил:
– Я отрезало ей голову. Она пыталась укусить меня.
– Ты… что?! – не поверил Дмитрий. – Что ты сделал?!
– Не люблю, когда меня кусают, – пояснил клоун немного виновато, словно действительно сожалел о содеянном.
– Жаль, что Таран не оторвал тебе яйца, – прошипел Дмитрий, желая только одного – освободиться от веревки и вытрясти дух из этого сморчка в шутовском наряде.
– Откуда вы знаете, что я мужчина? – удивился клоун. Дмитрий запнулся, не найдя, что ответить. Действительно, определить пол стоящего перед ним существа было непросто. Бесформенный халат мешком висел на худом теле, скрывая формы, лицо в гриме, да и голос клоуна был каким-то плавающим, и мужским, и женским одновременно.
– Хорошо… Так ты – оно?! – Дмитрий задыхался от ярости.
– Для вас – да, – невозмутимо кивнул клоун, и в его руках появился небольшой сверток. Дмитрий обратил внимание, что кисти уродца были обтянуты резиновыми перчатками. Положив сверток на стол, клоун развернул его и начал бережно извлекать из него предметы, при виде которых у Дмитрия зашевелились волосы, а яички сморщились до размеров горошин, пытаясь вжаться в складки живота.
Длинный нож. Скальпель. Еще какой-то нож с коротким лезвием, похожий на тот, которым выполняют резьбу по дереву. Огромные хромированные щипцы. Какие-то кривые иглы, тускло блеснувшие при скудном освещении. Аккуратно разложив на столе эти ужасные предметы, клоун направился куда-то в угол. Дмитрий, рискуя остаться с вывихнутой шеей, повернул голову. Клоун склонился над маленьким магнитофоном и ткнул пальцем кнопку. Пространство мастерской наполнилось величественной классикой Бетховена.
– Что ты собираешься делать? – севшим голосом спросил Дмитрий, всем сознанием прекрасно понимая, что ответа на свой вопрос он совершенно не хочет знать. Совершенно.
– Не правда ли, божественная музыка? – проквакал клоун. – Хотите конфетку? – предложил он, выуживая из засаленного кармана леденец в прозрачной обертке. – Смородиновую. Я бы предложило малиновую, но ее я съело само.
– Что ты собираешься делать? Развяжи веревки, немедленно – Дмитрий вновь задергал конечностями, причиняя себе только дополнительную боль.
Клоун неторопливо развернул леденец и поднес его ко рту мужчины.
– Когда я было маленьким, то называло такие конфетки «сосалками», – мечтательно произнес клоун. – Я вышло во двор и предложило их взрослым ребятам, которые гоняли в футбол. Я всегда хотело иметь друзей, понимаете? А они сказали, что «сосалками» называют, извините за выражение, х.., и предложили засунуть их мне в задний проход. Их было двое. Пренеприятнейшие грубияны. Нате, пососите леденец. Он освежает.
Дмитрий упрямо сжал челюсти.
– Ну же, – настаивал клоун. – Я же не х… вам предлагаю.
Дмитрий замотал головой, продолжая сжимать зубы, но клоун ловко зажал ему ноздри, заставив открыть рот, и насильно впихнул леденец в глотку.
– Не выплевывайте. Это вместо анестезии, – деловито сказало существо и повернулось к разложенным предметам, от которых прямо-таки волнами исходили зловещие миазмы. Дмитрий машинально сосал леденец, практически не чувствуя его вкуса, и в каком-то трансе наблюдал, как клоун выбирал нож. И без того огромная, гротескная ухмылка клоуна стала еще шире, как разверстая рана.
– К слову, через несколько лет я по очереди подкараулило этих хамов и вырезало им глаза. Даже не знаю, что с ними сейчас, – сообщил клоун.
Дмитрий с ужасом понял, что даже если он будет орать, срывая глотку, никто его не услышит – он специально выстроил дом в уединении, подальше от городской суеты.
– Ты пожалеешь об этом, свинья наряженная! – в отчаянии выкрикнул он.
– Свинья? – переспросил клоун и почесал затылок. – Интересное сравнение… Кстати, вы в курсе, кого в древней Японии называли свиньей?
Нет, Дмитрию абсолютно не хотелось знать, что там происходило в этой чертовой древней Японии.
– Преступника. Ему обрубали руки по локоть, ноги по колено, прокалывали барабанные перепонки, вырывали ноздри, а напоследок снимали скальп, – с увлечением проговорил клоун. – Затем ему останавливали кровотечение и выпускали на свободу. Это называлось «свинья». А я, как видите, ну никак не соответствую данному описанию.
Дмитрий сглотнул теплый комок, похожий на моток колючей проволоки. Клоун между тем прогнусавил:
– Итак, цирковое Представление начинается. Сегодня мы не будем вас особенно баловать разнообразием номеров. И свинью из вас делать я не намерено, хотя вы наверняка выглядели бы забавно с отрубленными конечностями. Сегодня у нас в программе будут одни клоуны. Точнее, один. И одна милая коровка. Или баранчик, кем вы хотите быть? Лично мне без разницы.
Глаза существа сузились, превратившись в два мерцающих огонька, раскрашенные губы стали влажными от слюны, обильно стекающей по подбородку, словно клоун испытывал самый натуральный голод.
– Сейчас вы поймете, – шептал он. – Поймете, что чувствует животное, с которого медленно сдирают шкуру.
И тут Дмитрий закричал. Громко, с надрывом, его глаза выкатились из орбит, но он кричал и кричал, хотя к его разуму еще не до конца пришло понимание, что намеревалось с ним сделать это создание в нелепом маскараде.
Между тем клоун обошел стол и остановился возле спины мужчины, разглядывая бугрящиеся мышцы, которые сейчас были совершенно бесполезны. Он покачал головой, фиолетовые волосы плавно дрейфовали в такт движениям, как «барашки» на волнах. Поразмыслив, клоун вытащил из небольшого рюкзачка широкий кожаный ремень и, ловко протянув его под столом, крепко стянул тело Дмитрия поперек, ограничив его и без того тщетные попытки освободиться.
– Не волнуйтесь, просто, если вы будете нервничать, у меня может дрогнуть рука, – произнесло существо. – Я бы сняло с вас всю кожу, – задумчиво продолжало оно, легонько водя лезвием по спине Дмитрия. Тот вздрогнул. – Но тогда вы очень быстро умрете. Я читало, как однажды это сделали с какой-то женщиной. Действие происходило на болоте, и ее моментально облепили комары. Шок, потеря крови и так далее, ну, вы меня понимаете. Ничего интересного. Зато она была очень большой, и из ее кожи мог выйти отличный чехол для рояля. Может, даже для танка. Знаете, сколько весит человеческая кожа? Около двух с половиной килограммов. В этой женщине ее было не меньше трех с половиной. А может, и все четыре.
Лезвие остановилось на ягодицах Дмитрия. В глазах существа промелькнуло любопытство.
– Пожалуйста, – прохрипел Дмитрий. – Прошу тебя, пожалуйста…
– Не бойтесь, – нежно проворковал клоун. – Комары – это уже прошлый век.
И он сделал первый надрез.
Мастерская задрожала от диких воплей. Из угла сарая за этим наблюдали мутные глаза головы кавказской овчарки.
* * *
– Докладывай, – устало произнес крепко сбитый мужчина лет пятидесяти пяти в расстегнутом милицейском кителе. На погонах золотисто переливались полковничьи звездочки. Перед ним за массивным столом сидел невысокий мужчина лет тридцати, спортивного телосложения, в светлой рубашке и черных джинсах. Черты лица правильные, даже немного грубоватые, но такой тип мужчин часто заставляет вздрагивать женские сердца. Глаза смотрели прямо, даже немного дерзко. В руках он держал открытую папку с документами.
– Убийство, товарищ полковник, – сказал он.
– Я сам знаю, что убийство, едрен-батон! – внезапно крикнул полковник и стукнул кулаком по столу. Жалобно звякнула чайная ложка в пузатой чашке, которая была чем-то похожа на кряжистого полковника. – Ты по существу давай, Боков!
Оперативник прекрасно видел состояние своего начальника, но начал говорить ровно, даже как-то успокаивающе, словно рассказывал ребенку интересную сказку перед сном.
– Потерпевший – Ставченко Дмитрий Сергеевич, местный охотник, тридцать девять лет от роду. Убийца использовал острый нож или скальпель. Смерть наступила от острой кровопотери, вызванной обширными ранами. Это произошло на территории частного домовладения Ставченко, поселок Искра, в северной части леса. О происшествии стало известно от его жены.
– Где она? – спросил полковник.
– Внизу, в дежурной.
– С ней работали?
– Разумеется. Это не она.
Полковник прищурился:
– Ты так уверен в этом, Боков?
– Так точно, товарищ полковник, – твердо сказал оперативник. – Конечно, с ней еще придется повозиться, но я уверен, что она непричастна к убийству.
– Ладно, что дальше?
– Следов взлома не обнаружено. Возможно, преступник перелез через забор – он невысокий. Кстати, он убил собаку, отсек ей голову. Орудие преступления пока не обнаружено. Как и то, с помощью которого расправились с потерпевшим. Отрабатываются связи Ставченко, но…
Тут впервые милиционер замялся.
– Ну, Витя, давай, – подбодрил его полковник. Он плеснул себе в кружку минералки и залпом выпил, после чего смачно рыгнул, ничуть не смущаясь подчиненного.
– Видите ли, Семен Васильевич, – тщательно подбирая слова, начал говорить Виктор. – Характер ран и вообще все сопутствующие факторы преступления говорят о том, что перед нами знакомый почерк. Знакомый, хоть и немного подзабытый.
– Продолжай, – насторожился полковник.
Виктор посмотрел в окно:
– Я думаю, что Живодер вернулся.
Семен Васильевич прямо подскочил на месте.
– Основания?! – гаркнул он. – На чем основана твоя версия, Боков?
– Вы не видели то, что осталось от Ставченко, – негромко сказал Виктор, вновь посмотрев на полковника, и от того не ускользнуло, что в глазах опера промелькнула тень превосходства и… пренебрежения, что ли?
– И что же ты видел? – недоверчиво проговорил Семен Васильевич.
– У него почти не осталось кожи, ее срезали, – сказал Виктор. – Ставченко оставили только лицо, немного кожи на животе, на ладонях и коленях. Я сначала не понял, а потом дошло – чтобы он ползал на четвереньках. Дело в том, что с подошв тоже было все срезано, сплошное мясо, и идти охотник не мог.
– Фу, – не удержался полковник и снова потянулся за минералкой.
«Конечно, фу», – подумал про себя Виктор, а вслух продолжил:
– На территории был обнаружен поводок, на нем следы крови. Скорее всего, Ставченко водили, как собаку, по участку – там везде кровь. На дорожке валялась пустая бутылка с насадкой для опрыскивания. В ней были остатки какой-то жидкости, судя по запаху, уксусная эссенция. Напрашивается вывод, что преступник поливал уксусом освежеванного Ставченко. Потом его завели в пруд и столкнули в воду. Судя по всему, убийца не давал вылезти потерпевшему наружу, но и топить не собирался.
– Почему ты так решил? – подозрительно спросил Семен Васильевич.
– Трава на берегу примята. Там же была обнаружена лопата, тоже вся в крови, ею убийца не давал вылезти Ставченко из воды.
– Но зачем?
– Пиявки, – коротко бросил Виктор. – Их там тысячи. Они живьем жрали Ставченко, и он до последнего пытался выползти на берег. Этих тварей даже в морге не сразу всех отцепили, они…
– Все, хватит, едрен-батон, – поморщился Семен Васильевич. – Давай без этих деталей.
– А собственно, это все. Опрос родственников и знакомых погибшего показал, что очевидных врагов у Ставченко не было, – резюмировал милиционер.
Семен Васильевич откинулся на кресле.
– Бред какой-то, – буркнул он, с шумом выпустив из себя воздух. – Что-то еще?
– Палка отправлена на экспертизу, – сказал Виктор. – На участке также обнаружена обертка от конфеты, она тоже в лаборатории.
– Немного ты наработал. Фантик с лопатой.
– Еще бутылка из-под уксуса, – сказал Виктор, думая о чем-то своем.
– Все равно мало, – упрямо повторил полковник.
– Мало, – согласился Виктор. – Особенно когда тебя в три часа ночи дергают из постели, когда ты в отпуске.
Глаза полковника потемнели, и Виктор понял, что перегнул палку.
– Мне уже из прокуратуры звонили, – недовольно сказал Семен Васильевич. – Все трясутся, им из Москвы указание спустили как можно быстрее раскрыть это дело… Вы жену этого охотника еще раз потрясите.
– Семен Васильевич, у нее железное алиби. Смерть Ставченко наступила около семи-восьми вечера, а его жена с ребенком прилетели в аэропорт около двенадцати ночи, я лично допрашивал водителя такси, который ее подвозил.
– Она могла заказать своего муженька, – уперся полковник, не желая сдавать свою позицию.
– Мотив, Семен Васильевич? – спокойно возразил Виктор. – И потом, способ устранения слишком уж витиеват.
– Ладно, – вяло сказал полковник, вдруг потеряв интерес к разговору. – Ты, Боков, не обижайся, но отпуск ты в следующий раз отгуляешь. Лады?
Оперативник вежливо кивнул. Он это понял еще там, на участке Ставченко.
– И еще, Боков, – помявшись, проговорил Семен Васильевич. – Не надо привлекать особого внимания к этому делу. Понимаешь? Не нужны нам лишние геморрои. А они будут, если пресса…
– Пресса уже в курсе, Семен Васильевич, – мягко перебил его Виктор. – Так что веселая жизнь только начинается. А я не зря вспомнил про Живодера, товарищ полковник. Это он, я чувствую.
– Чувствуешь?! Чувствует он, едрен-батон! – взорвался полковник. Он вылез из-за стола и заходил по кабинету, с присвистом дыша и яростно раздувая ноздри. – Детективов начитался, да, Боков?! Захотелось маньяка живого поймать?
Виктор неподвижно смотрел в одну точку, с терпеливым спокойствием слушая вопли начальника. Он привык к подобным эмоциональным взрывам и относился к ним не серьезней, чем к трескотне сверчка, с другой стороны, прекрасно понимая чувства своего патрона. Иметь на своем участке нераскрытый висяк, да еще совершенный с такой жестокостью, – тут мало кто обрадуется. Плюс перманентное давление со стороны вышестоящих инстанций.
– Разрешите идти? – спросил он, видя, что его шеф выдохся и замолк.
Семен Васильевич бессильно махнул рукой, мол, вали отсюда.
Когда Виктор покинул кабинет, Семен Васильевич почувствовал, что совершенно вымотался, хотя рабочий день только начался.
Живодер…
Его прошиб ледяной пот, хотя на улице асфальт плавился от жары. Боков отличный сыщик, настоящая ищейка, и у него не было повода усомниться в словах опера. Просто нервы у полковника не выдержали. И где-то в глубине души он отдавал себе отчет, что Виктор, скорее всего, прав. Бог ты мой, неужели все возвращается?! Если это правда и Живодер вернулся, он должен сделать все, чтобы схватить за мошонку этого больного урода. Иначе в лучшем случае он вылетит с работы, а это для него равносильно смерти.
Семен Васильевич достал из мини-холодильника початую бутылку водки и налил себе прямо в стакан, из которого еще пять минут назад хлестал минералку.
* * *
Настроение у Виктора было не лучше, чем у начальника, хотя внешне это никак не выражалось – лицо его было полусонно-бесстрастным, однако мозг его при этом напряженно работал.
Он не особенно расстроился из-за того, что его отпуск прервался таким вот неожиданным образом, его больше заботила предстоящая работа. В том, что в убийстве Ставченко замешан Живодер, он не сомневался ни секунды. Опасный псих снова выполз из своей норы. Выполз, чтобы утолить свой извращенный голод.
Впервые о Живодере стало известно три года назад. Ничего похожего до этого у них в Каменске не было. И это было первым потрясением для Бокова, хотя он не первый год служил в уголовном розыске.
Всего три убийства в течение месяца, но по своей безумной жестокости они шокировали всю страну. Это были даже не убийства, а пытки, которые в конечном счете привели всех троих к мучительной смерти.
Первым был восемнадцатилетний парень, Тюрин Олег. Его полусваренный труп обнаружили на заброшенной скотобойне, в громадном котле. С балки свисал обрывок ремня, в котле плавали его остатки, что позволило сделать вывод, что несчастного парня периодически окунали в кипяток.
Второй жертвой была пожилая женщина. На нее случайно наткнулся грибник в лесу, и, как представлялось Виктору, после увиденного он наверняка до конца дней будет спать при включенном свете, вздрагивая от малейшего шороха. Обмякшее тело старухи было распластано на доске, установленной на торец, который поддерживался двумя вкопанными столбами. Верхний край доски был клинообразно заточен. К вздутым от варикоза лодыжкам женщины были привязаны тяжелые камни, тянувшие вниз тело и медленно разрезавшие его надвое.
Два совершенно разных человека, никак между собой не связанные. Две ужасные смерти, с промежутком в неделю. В прокуратуре не торопились объединять дела, хотя средства массовой информации уже вовсю трубили, что в Алтайском крае завелся последователь Чикатило.
На третье убийство выезжал сам Виктор. Сигнал поступил от какой-то женщины, мол, кошки в доме соседа уж как-то надрывно воют, и запах какой-то нехороший. Боков знал, о ком идет речь. Борис Долин, бывший гаишник, вышел на пенсию раньше времени (его сшиб на трассе какой-то отморозок и сделал инвалидом). В последнее время Долина часто видели у винного магазина, а его лицо все больше напоминало по цвету свеклу. Своей семьи у Долина не было, зато этот недостаток он компенсировал целой армией кошек.
Они вошли в дом и чуть не были сбиты с ног пресловутой оравой оголодавших мурок, которые врассыпную кинулись в стороны. Тяжелый запах шел из комнаты, дверь которой была сплошь исцарапана, будто животные изначально рвались не наружу, а именно туда. Милиционеры взломали дверь, и представшая взору Бокова картина намертво впечаталась в его сознание. Наверное, это был первый раз, когда его вырвало на службе. Впрочем, блевали все без исключения, кроме разве что служебной собаки. Впоследствии эксперты пришли к мнению, что с бывшего гаишника на протяжении нескольких дней понемногу отщипывали мясо, которое скармливали голодным животным – одна из кошек была обнаружена дохлой на кухне, в ее глотке застряла часть безымянного пальца. Друзей у Долина не было, собутыльники им не интересовались – бывший милиционер часто пил в одиночку. Кроме того, рот трупа был заклеен липкой лентой, что и позволило маньяку спокойно делать свое дело.
Поймать ставших людоедами поневоле усатых-полосатых удалось не сразу и не всех. Может, и по сей день в крае бродят мурки, отведавшие человечины.
Впрочем, кроме этих смертей, в Каменске произошло еще одно загадочное событие. Буквально через месяц после убийств бесследно исчез начальник розыска – Сергей Малышев, один из лучших сыщиков в крае. Собственно, под его началом Виктор и пытался выйти на след маньяка, и Малышев вроде бы даже наткнулся на одну ниточку, как вдруг словно испарился. Злые языки шептались, что неспроста это – может, Малышев и есть тот самый маньяк? Хотя в основном преобладало иное мнение – Малышев сам стал жертвой маньяка, просто его тело до сих пор не нашли. По факту его исчезновения возбудили уголовное дело, которое вскоре было приостановлено и отправлено пылиться в архив. У Малышева остался сын, который учился на юридическом факультете и даже проходил практику у них в отделении. Насколько был осведомлен Виктор, Артур (так звали сына Малышева) довольно близко общался с его младшей сестрой Викой.
Оперативник зашел в кабинет, достал из сейфа материалы дела и принялся перечитывать протоколы.
Ни одной зацепки. Как тогда, так и сейчас. Хотя нет, есть фантик от леденца. Правда, конфету мог съесть сам Ставченко. И вообще, обертку могло к нему на участок ветром занести. Мать твою.
После третьей расправы, когда дело получило широкий общественный резонанс, а из Генеральной прокуратуры и МУРа в их городок летела следственная бригада, Живодер, будто учуяв опасность, уполз в свою нору. А вылез вчера, чтобы содрать живьем кожу с этого Ставченко.
Боков вспомнил, как им, еще тогда молодым курсантам, читал лекцию по судебной психиатрии седовласый профессор.
«Сложность в раскрытии преступлений, совершенных маньяками, заключается в отсутствии видимых мотивировок и поводов, хотя у каждого из серийных убийц они обязательно имеются…»
Действительно, что объединяет этих людей, восемнадцатилетнего парня, старуху, бывшего гаишника и охотника? Ничто. Хотя каждый маньяк заморачивался на своем – кто-то сходил с ума по блондинкам, кто-то был болезненно неравнодушен к малолеткам, а здесь – полная каша.
Тогда они прошерстили весь Каменск вдоль и поперек. Местные уголовные авторитеты клялись и божились, что и слыхом не слыхивали о ком-то, кто способен на такие зверства. Да Боков и сам понимал, что Живодер не из их среды. Но если тогда у него теплилась надежда, что убийства совершал человек заезжий, не из местных, то теперь он не сомневался, что этот монстр обитает здесь, среди жителей города. Вот только кто он?
* * *
«Ты меня хочешь?»
Эти слова резонировали в моем мозгу, как многоголосое эхо. Хотел ли я ее? Конечно же, да!
Я хотел ее с того самого момента, как впервые увидел. Хрупкая блондинка с немного утомленным, будто заспанным лицом и заразительным смехом, было в ней что-то шлюховатое, а такие мне всегда нравились. И когда десять минут назад, пока мы были на балконе (отмечалась «днюха» Кости), она, томно опустив голову на плечо, прошептала вышеуказанную фразу, я не сомневался ни секунды. Хочешь меня, дорогуша? Ты получишь то, что хочешь.
Мы рванули ко мне, благо я жил один. Мама умерла от рака восемь лет назад, сгорела как свеча на ветру буквально в течение месяца. Отец после ее смерти впал в ступор, стал пить, потом вроде оклемался, но потом вдруг самым таинственным образом исчез. Растаял, как сизый дым от сигар, которые мы с таким пафосом недавно курили на балконе. Он был ментом, начальником розыска, и это было у него от бога. После смерти мамы работа стала его второй женой, домом и всем остальным. Но я не виню его. Хотя до сих пор надеюсь, что он жив, несмотря на то, что пропал он как раз после тех ужасных убийств в нашем городе.
