Александр Варго
Полночь
Между тем Папаша Дриппи оглушил ее короткой дубинкой, наступил своим протезом на голову замершей акулы и вынул из ножен широкий нож. Не выпуская изо рта своей вонючей самокрутки, он коротко полоснул по брюху рыбины. Тело акулы обмякло, внутренности, бледно-желтые и розовые, вывалились прямо на палубу влажным клубком. После этого грек высвободил из жаберных щелей крючок, зачем-то лизнул его и, весело взглянув на оторопевшую Татьяну, что-то гортанно выкрикнул.
– Охота началась, – перевел Эд. Лицо его посерьезнело. – Таня, ты как?
Женщина крепко вцепилась в борт, стараясь не смотреть на расползающиеся по палубе кишки и извивающийся хвост акулы.
– Нормально, – сказала она твердо.
Папаша Дриппи небрежно швырнул выпотрошенную акулу за борт, словно тряпку. Часть внутренностей он кинул в бадью, другую часть нанизал на крюк и бросил его вслед за акулой.
Помимо своей воли Татьяна осторожно выглянула за борт. То, что произошло дальше, навсегда врезалось в ее память. У катера металось уже не четыре, а шесть акул. Так получилось, что крюк с наживкой оказался ближе всего именно к той самой, которой только что вспороли брюхо, и она как ни в чем не бывало вцепилась зубами в собственные кишки. Папаша Дриппи, невольно выругавшись, подсек рыбу, но к ней уже рванулись две акулы. Одна, выхватив зубами здоровенный кусок плоти от жертвы, тут же потеряла к ней интерес, а вот вторая вцепилась намертво и сорвалась только в воздухе, когда добычу поднимали на борт.
Повторно пойманная акула медленно разевала пасть, она словно не обращала внимания на удары дубинки, которые сыпались на нее как град. Тогда один из юношей принес маленький топорик, и грек двумя точными ударами отрубил акуле голову, затем снова кинул ее в море, но даже после этого тело хищницы продолжало извиваться. К ней моментально устремились ее товарки и разорвали на части буквально в считаные секунды. Во все стороны летели капли воды, розовые от крови.
Татьяна почувствовала тошноту. Она призвала все свое самообладание, приказывая себе не смотреть на жестокую сцену, но какая-то часть ее сознания, о существовании которой она, возможно, и не подозревала, настойчиво уговаривала ее досмотреть до конца это жуткое представление.
– Если хочешь, я отведу тебя в каюту, – сказал Эд, но Татьяна отказалась, про себя решив, что сделала это назло Вячеславу. Он хотел посмотреть на акул? Вот и славненько, она составит ему компанию.
К тому времени Папаша Дриппи взял в руки гарпун. Некоторое время он стоял совершенно неподвижно, жили только его глубоко посаженные глаза, неотрывно следя за акульим пиршеством, затем с молниеносной скоростью метнул его в самую гущу акул. Острие попало одной из них прямо в голову, и она тут же отрыгнула кусок плавника, который намеревалась проглотить.
Чернокожий паренек принялся помогать Папаше Дриппи вытягивать на борт очередную жертву. Выпотрошив акулу, как и предыдущую, он выбросил ее тело обезумевшим от запаха крови сородичам. В неистовстве вспахивая кровавую пену, акулы метались из стороны в сторону, хватая своими мощными челюстями все, что попадалось на пути. Некоторые крупные особи бросались прямо на катер, и каждый раз по коже Татьяны проходил озноб. Только сейчас она заметила, что транец и внешний край планшира сплошь покрыты глубокими царапинами и вмятинами, словно по катеру в неистовстве долбили гвоздодером. Она на секунду представила себе челюсти, оставившие эти жутковатые следы, и что эти зубы могут сделать с человеком, случайно оказавшимся в воде. Ей стало дурно.
Папаша Дриппи стоял в носовой части, облокотившись на боевое кресло, и бесцеремонно разглядывал Татьяну. Затем он что-то сказал и провел сморщенным кончиком языка по шелушащимся губам.
– Он хочет сообщить мне что-то важное? – вежливо поинтересовалась Татьяна.
Эд бросил на хозяина судна каменный взгляд и повернулся к ней:
– Он говорит, что сила укуса «Белой Смерти», то есть большой белой акулы, в три раза превосходит укус льва.
– Бред, – не поверил Вячеслав. Брезгливо морщась, он перешагнул лужу крови, оставшуюся после разделки акулы.
Папаша Дриппи ухмыльнулся.
– Киа та, сулла, – подмигнул он Татьяне. – Ихва ми ткаллья. Диу ясо.
– Нет, не бред, – спокойно парировал Эдуард. – Сила давления каждого зуба большой белой акулы составляет примерно три тонны на один квадратный сантиметр. Но это цветочки по сравнению с ее предком, доисторическим мегалодоном, который вымер полтора миллиона лет назад. Ученые подсчитали, что сила укуса этой рыбки составляла восемнадцать с лишним тонн. Некоторые особи достигали в длину двадцать и более метров.
– Охренеть, – прошептала Татьяна. При всем своем богатом воображении она не могла заставить себя поверить, что на Земле когда-то существовали такие гигантские существа.
Докурив, Папаша Дриппи щелчком ногтя отправил окурок в море и махнул рукой своим юным помощникам. Те снова забегали по палубе.
– Полагаю, представление закончилось, – прокомментировал Эдуард.
– Мы едем домой? – спросила Татьяна, и в голосе ее проскальзывало облегчение.
– Нет, – развеял ее мечты Эд. – Скорее всего, сейчас они займутся промыслом.
Он оказался прав. Для хромого охотника и двух подростков эти туристы уже перестали существовать, «шоу» для белых людей из большого города окончилось, а для них началась трудовая рутина. Раз за разом Папаша Дриппи метал свой гарпун, а мальчишки помогали ему с помощью багра и петли. Буквально через двадцать минут на палубе уже лежало восемь крупных акул. Оглушив их, Папаша Дриппи принялся подвешивать туши с помощью специального крана и лебедки, после чего взялся за разделку. Татьяна не могла на это смотреть и спустилась в каюту. Помедлив, Вячеслав последовал за женой.
– Тебе плохо? – спросил он.
– Да, укачивает, – соврала Татьяна. Она глубоко вздохнула. – Интересно, у него есть жена? У этого грека?
Вячеслав хмыкнул.
– Зачем этому старику жена? У него вон какие бойкие пацаны, – сказал он.
– Он не старик, – раздался позади голос Эда. – Он старше нас лет на семь, ему немногим больше сорока.
– Не может быть! – ахнула Татьяна. – Он выглядит лет на двадцать старше!
Эд привычно пожал плечами:
– Такая жизнь, как у него, не способствует физическому процветанию.
– Ладно, хрен с этим калекой, мы не суп из него варить собираемся, – вмешался Бравлин. – Ты сказал ему насчет акулы?
– Он готов тебе продать челюсть, которая висит на вышке, за сто баксов.
– Мне не нужен этот старый хлам, – раздраженно сказал Вячеслав. – Ты помнишь, о чем мы говорили?
– Слава, что ты задумал? – Татьяна тронула мужа за локоть, но он не унимался:
– Я тащился сюда по жаре и качался на волнах с этим чокнутым греком не для какой-то долбаной рыбалки. Если ты обещал нам драйв, так докажи, что твое слово чего-то стоит. Пусть этот Дриппи поймает для меня акулу. Настоящую акулу, а не эти шпротины.
Эд молча смотрел на друга.
– Боюсь, что твоя затея будет стоить денег, – наконец промолвил он, и Вячеслав расхохотался:
– Так вот что тебя беспокоит, братишка… Не волнуйся, деньги у меня есть, и я готов их выложить за стоящий товар. Мария Бравлина не рожала жадин.
Эдуард стал подниматься на палубу, а Татьяна сказала с укором:
– Зря ты так.
– Что «зря»?! – неожиданно взвился Вячеслав.
– Эд перед тобой ни в чем не виноват. Он просто хотел сделать нам приятное.
– Нам? Или тебе? – Дыша перегаром, Вячеслав приблизил свое разгоряченное лицо вплотную к Татьяне, но она не отвернулась.
– Ты ведешь себя глупо. И перестань напиваться, – холодно сказала она. – Пусти, я пройду.
Когда она ушла, Вячеслав выругался. Перестань напиваться… Легко сказать, когда тебе систематически напоминают о…
Он снова чертыхнулся и сделал два больших глотка из бутылки. На хрен. На хрен все. Если этот дипломат Эдик не уговорит одноногого хмыря, он сам поговорит с ним. Поговорит по-пацански, и тот выловит ему настоящую акулу. Он стал подниматься наверх.
Когда он оказался на палубе, подростки деловито свежевали пойманных акул. Короткими ножами с широкими лезвиями они ловко снимали с них шкуры, срезали плавники, хвосты. Шкуры помещались в специальные бочки с соляным раствором, хвосты и плавники – отдельно. У самой крупной из них Папаша Дриппи самолично вырезал печень и, разделив ее с помощниками, уплетал ее как обычный бутерброд с колбасой. Видя, как по небритому подбородку грека бегут струйки крови, Татьяна отвернулась и мысленно сосчитала до десяти.
– Ну, что? – полюбопытствовал Вячеслав.
– Пятьсот долларов, Слава, – сказал Эд. – Если устраивает, плати прямо сейчас. Ты уже знаешь, какие тут правила торга.
– Согласен, – с ноткой презрения отозвался Вячеслав. – Только без лажи. Мне не нужна какая-нибудь килька.
– Скоро стемнеет, – напомнил Эдуард. – Если он не выловит акулу до вечера, ты потеряешь деньги. А ночевать в море я бы не советовал.
«Засунул бы ты свои советы в одно место», – подумал Вячеслав, а вслух произнес:
– И все же давай попробуем.
– Слава, я против, – сказала Татьяна, но Вячеслав посмотрел на нее с таким выражением лица, что женщина отшатнулась, как от пощечины.
Юноши принялись снова выплескивать в море приманку. Было видно, что они устали и их не особенно прельщала идея торчать посреди океана в поисках некой акулы, которую вздумалось поймать этому упрямому белому господину, но и ослушаться своего хозяина они не осмеливались.
Спустя непродолжительное время вода снова забурлила от гладких тел. Темно-синие, коричневые, серые со стальным отливом – все перемешалось в яростном клубке. Папаша Дриппи внимательно наблюдал за акулами, изредка бросая вопрошающие взгляды на Вячеслава, но тот лишь презрительно фыркал.
Наконец греку надоело ждать, и он дал понять, что собирается заводить катер. Между тем дерущиеся за приманку акулы неожиданно растворились в глубине. На поверхности остались лишь маслянистые разводы крови и недоеденные разлохмаченные куски «раби-даби».
– Странно, – пробормотал Эдуард, на глазах которого так быстро и необъяснимо ретировались акулы. – Что их могло испугать? Когда они пируют, даже самому богу лучше не приближаться к ним.
– Нужно как-то отговорить Славу, – с тревогой сказала Татьяна. – У него крыша уже едет от этой челюсти, а он еще выпил…
Подволакивая протез, Папаша Дриппи потащился к рубке.
– Послушай, Слава, – осторожно начал Эд, стараясь казаться как можно убедительным. – Предлагаю поступить следующ…
Громкий крик мальчишек прервал его.
– Локхом, экилла локхом! – вопили они, указывая куда-то на воду.
– Что там происходит? – взбудораженно спросил Вячеслав.
Папаша Дриппи нахмурился и зачем-то поцеловал амулет, висевший на его загорелой шее.
* * *
Валик на негнущихся ногах спустился к берегу и, спотыкаясь, поплелся к воде. Несколько секунд он тупо смотрел на безбрежный океан, пока внутренний голос не подсказал ему, что, собственно, набирать воду не во что. Разве что в собственную кроссовку. Или в рот.
Рядом на колени опустился Айс и, не обращая внимания на молодого человека, принялся чистить нож. Несколько раз он воткнул лезвие в мокрый песок, после чего сполоснул водой и аккуратно положил его на бандану, которую ему дала Катрин.
– Мне… мне некуда набирать воды, – несмело проговорил Валик.
– Зачем вы сюда приехали? – не поднимая головы, спросил Айс.
Валик растерянно молчал.
Айс помыл руки и поднял ладони к солнцу, чтобы они быстрее обсохли.
– У меня на поясе фляжка. Она пуста. Сними ее, – лениво произнес он, и Валик, вздохнув, побрел к мужчине.
Действительно, среди лохмотьев он обнаружил фляжку, причем она как раз соседствовала с черепом. Подавив в себе брезгливость, Валик, стараясь не касаться черепа, отстегнул фляжку. Она была военного образца, вся измятая и в царапинах. Когда Валик набрал воды, Айс сказал:
– Ты совершил большую ошибку, приехав сюда.
Он взял нож и зашагал к скале. Валик, поправляя очки, поплелся следом, размышляя над странной фразой незнакомца, попутно повторяя про себя, что рано или поздно все закончится.
Когда они оказались наверху, Влад остервенело рвал на куски футболку, как понял Валик, для бинтов. Она была пыльная и пропитанная потом, но ничего другого для предстоящей операции у них не было. На перевязочный материал также пошли рукава от рубашки Валика.
Обрывая лохматившиеся нитки с оторванного края, он робко подошел к Катрин.
– Я ему не доверяю, – тихо сказал он ей. – Мы его почти не знаем, и он будет резать Маринку?!
Она повернула к юноше свое хмурое лицо:
– Тогда режь сам.
– А сама-то что? – не выдержал Валик, непроизвольно отступив назад.
– Я не боюсь крови, – помедлив, сказала Катрин. – Но я никогда не делала этого и просто могу убить ее во время… во время этого. И я не заканчивала институт.
– Думаешь, у этого грязнули диплом хирурга?
– По крайней мере, он предложил помощь, – многозначительно сказала Катрин.
– Если понадобится переливание крови? А если она умрет? – уныло спросил Валик.
– Ты погромче еще крикни, чтобы Влад услышал.
– Тогда не доставай меня по поводу мединститута! – огрызнулся парень и отошел.
– Можно начинать? – вежливо спросил Айс. Он плеснул морской воды на руку Марины, еще раз окатил лезвие ножа. – Давайте ремень.
Все как по команде посмотрели на Валика. Тот покраснел. Действительно, Влад был в шортах, а джинсы Катрин были без ремня. Валик вытащил ремень и протянул его Айсу.
– Как вы будете это делать? – вполголоса спросил Валик у Айса. – Она ведь в сознании!
– Она уже не чувствует конечность, – возразил Айс. – Больнее, чем сейчас, ей не будет.
Марина беззвучно плакала, ее глаза блестели от слез, и Владу захотелось прыгнуть вниз со скалы, чтобы никогда в жизни не видеть этого взгляда, умоляющего и полного боли.
– Маришка, – заговорил он, гладя ее по влажным от пота волосам. – Маришка, все будет хорошо… я обещаю тебе.
– Мы заберем мою руку с собой? – с надеждой спросила девушка и вдруг улыбнулась, но улыбка была блеклой и неестественной, как у маски. – Ты обещаешь? Я знаю, сейчас врачи все могут.
– Да, – только и смог произнести Влад.
– Завязывай ремень, – сказал Айс. – Нет, не здесь, повыше… Теперь затягивай как можно сильнее.
Марина застонала и завертела головой, стараясь разглядеть, что с ней делают. Дырок в ремне в нужном месте не оказалось, и Айс ловко проделал ножом еще одну.
– Приготовьте нитки. Когда все будет кончено, вам придется крепко держать ее, – плавал в раскаленном воздухе его бесстрастный голос. – Эх, жаль, огня нет. Рану лучше прижечь.
– Послушайте… – снова начал Влад. Его взгляд метался с огромного поблескивающего ножа в руке Айса на бьющуюся в истерике Марину, потом на океан и снова на нож. – Послушайте, может, подождем еще немного? Ведь не может быть, чтобы сюда никто не заплывал. Рыбаки, туристы, ну, не знаю…
Он перехватил жесткий взгляд голубых глаз и осекся. Все. Никаких обсуждений и никаких «подождем». Назад пути нет.
– Если кто знает какие-нибудь молитвы, можете приступать. Только не вслух, – сказал Айс и шагнул вперед.
Марина закричала, закрывая лицо здоровой рукой.
* * *
Татьяна выглянула за борт и почувствовала, как у нее зашевелились волосы. В какой-то момент она даже потеряла дар речи и инстинктивно ухватилась за плечо Эда. Тот не возражал. К счастью для них обоих, Вячеслав не заметил этого – его взгляд был прикован к тому, что так взволновало подростков.
В нескольких метрах от кормы, ближе к левому борту катера, из воды высовывалась конусообразная голова громадной акулы. Черные, как битум, глаза холодно разглядывали людей на судне. Пасть приоткрыта, предоставляя возможность увидеть зловещий ряд зазубренных зубов, акула словно ухмылялась. Виднелись жаберные щели – ровные, бескровные разрезы в дубовой коже. Но больше всего поражал неестественный цвет акулы – кремово-белый.
– Едрить меня за ногу, – прошептал Вячеслав и неожиданно громко рыгнул. – Эдик, что это?!
Акула бесшумно скользнула в глубину, оставив за собой лишь легкую рябь на воде.
– Не знаю, – признался Эд. Выглядел он немного обескураженно. – Внешне похожа на белую, но у них лишь брюхо светлое, а спина и плавники темные…
– Метров пять, наверное, будет? – предположил Вячеслав.
– Возможно, – уклончиво ответил Эд. Он посмотрел в глаза своему не слишком трезвому другу и все понял.
– Скажи Дриппи, чтобы он поймал ее, – потребовал Вячеслав.
– Слава, не надо, – сказала Татьяна, дотронувшись до его руки, но он с раздражением отодвинулся:
– Ну?
Эд перевел. Папаша Дриппи посмотрел на небо, сощурив глаза, опустил взгляд на море и что-то ответил. На этот раз он говорил долго.
– Он не будет охотиться на эту акулу, – начал переводить Эдуард. – За всю свою жизнь он лишь однажды видел подобную этой… Локхом экилла – это священные акулы, о них еще писали в древних преданиях. Они… – Эд на мгновенье задумался, пытаясь найти подходящие слова для перевода, – как боги для язычников. Его дед однажды убил молодую Локхом и на следующий день умер.
– Эд, что за херня, – скривился Вячеслав. – Ты сам-то слушаешь, что говоришь? Хотя нет. Спорю на твою бейсболку, что он просто цену себе набивает, а ты на ходу выдумываешь этот маразм, назло мне. Помнишь, как в том анекдоте про чукчу, который нашел золото, и переводчик сказал: «Расстреливайте, фиг чего он вам скажет»? И вообще, кто тут переводчик? Гринписовец?! Эй, Дриппи! – крикнул Вячеслав греку. – Я знаю, ты просто опять торгуешься! Так вот, пятьсот зеленых, и ни цента больше, понял?!
– Слава… – приблизился к нему Эд, но взбешенный Бравлин грубо отпихнул его.
– Вы все тут против меня сговорились, да? – задыхаясь, крикнул он.
– Нет, – ровно сказал Эдуард.
Вячеслав подскочил к Папаше Дриппи.
– Мало пятьсот? Штуку даю, слышишь меня, Папаша, или как там тебя, Джон Сильвер! – вопил он, тряся перед застывшим лицом грека стопкой купюр.
«Он сошел с ума, – с нарастающим страхом подумала Татьяна. – И ведь не отступит. Привык делать все по-своему, как в своем бизнесе».
Боже, как она сейчас ненавидела себя за то, что затеяла все это!
Неожиданно черты лица Вячеслава размягчились, и он замолчал. Деньги убрал в нагрудный карман. Глубоко вздохнув, он вкрадчиво произнес, обращаясь к Эдуарду:
– Передай ему, что он трусливое дерьмо. И я, когда вернусь на берег, позабочусь, чтобы у этого упыря больше не было клиентуры. Заодно неплохо бы проверить, как у него с лицензией на отлов акул… Налоги и все такое.
– Я не буду переводить это, – сказал Эдуард. – Слава, ты знаешь, что он не трус. И дело не в деньгах. Ты не понима…
– Ты трус, – громко, членораздельно проговорил Вячеслав, не дав договорить Эду. Теперь он в упор смотрел на охотника, уперев руки в бока, как полновластный хозяин. – Тряпка. Дешевка. Небось и ходулю тебе не акула откусила, а попал под колеса того тарантаса, который нас сюда вез. Ты слышишь меня? Задрипанный Дриппи?
– Заткнись, – сказал Эд, и тот опешил.
Между тем в глубоко сидящих глазах грека пронеслась отдаленная тень понимания, и они сверкнули опасным огоньком. Он что-то сказал, указывая корявым пальцем на протез.
– Ты прав, ногу он потерял не в пасти акулы, – сказал Эд. – Его укусила змея, и он сам себе ее отрезал. Чтобы не сдохнуть от яда.
После этого Папаша Дриппи задрал край рубашки, открыв на обозрение огромный шрам в виде полумесяца, идущий от левой груди до впавшего живота.
– А вот это уже акула, – сказал Эд.
– Все равно, слабо ему, – гнул свою линию Вячеслав, хотя было заметно, что отметины зубов на теле Папаши Дриппи произвели на него сильное впечатление. Уже не зная, на каких чувствах грека сыграть, он с издевательской ухмылкой плюнул прямо на палубу.
Внезапно Папаша Дриппи бросил пытливый взгляд на Татьяну. Он сально улыбнулся, лизнул большой палец руки и провел его по своим заскорузлым от вековой грязи штанам.
– Что это он? – с подозрением спросил Вячеслав.
– Он говорит, что у него… большой половой орган. И он не боится акул, – с явной неохотой перевел Эдуард. – Только не знаю, к чему это он.
Его глаза буравили морщинистое лицо грека, который явно чего-то ждал.
– Да, что касается членов… – вернулся к старой песне Вячеслав. – Там, рядом с челюстью, этот хромой пень написал, что отымел всех акул в округе, так? А теперь нассал в свои портки от страха, и все из-за того, что эта тварь не того цвета?
– Эвей, эвей! – неожиданно с испугом залопотал один из пареньков, тыча пальцем куда-то за борт. – Локхом, эвей!
– Она здесь, – сказал Эд, посмотрев на воду.
Акула плыла медленно, с ленцой. Ее широкие мощные грудные плавники почти не шевелились, огромная рыба словно парила в океане, наподобие птицы в небе. Громадное торпедообразное тело плавно рассекало воду, плоская голова изредка приподнималась, как если бы она желала повнимательнее разглядеть незваных гостей. В воде среди постепенно растворяющейся пленки крови все еще плавали остатки прикорма, но белоснежная акула, казалось, не испытывала к ним никакого интереса. Она неторопливо кружила вокруг катера, и если бы не ситуация, Татьяна бы решила, что она дрессированная и специально так делает, чтобы зрители смогли вдосталь полюбоваться ею. Вместе с тем в ее поведении было что-то деловито-хозяйское, акула словно обследовала свои владения, выясняя, все ли в порядке в ее подводном царстве.
– Так это она распугала своих соплеменников, – пробормотал Эдуард.
Вячеслав случайно взглянул на Папашу Дриппи и затаил дыхание – грек преобразился. Он весь как-то подобрался, расправил плечи, неотрывно следя за белой бестией, и настороженность в его глазах сменил блеск азарта. И Слава понял – он поймает ему эту акулу. Потому что дело даже не в деньгах. Своим поведением эта громадина бросала вызов этому чудному греку, и, судя по всему, он не мог его не принять.
– Ну что ж, могу тебя поздравить, – сухо бросил Эд, поскольку от его внимания не ускользнула перемена настроения хозяина судна. Он отвернулся.
Папаша Дриппи что-то гаркнул на своем наречии и протянул руку, что было нагляднее любой фразы на любом языке. Помешкав, Вячеслав сунул в жесткую ладонь охотника деньги. Э, будь что будет.
Акула вильнула серповидным хвостом, будто дразня людей, и погрузилась в глубину.
– Он справится с ней? – вполголоса спросила Татьяна у Эда.
Тот долго молчал, потом произнес:
– Думаю, да. Он хороший охотник, несмотря на странности. Но эта акула… Я еще никогда не видел ничего подобного.
– Ты много чего не видел и не слышал, – с философским видом заметил Вячеслав. Вернувшись в прежнее расположение духа, он заметно подобрел и снова достал бутылку. – И, не в обиду будет сказано, никогда не умел добиваться своей цели, Эд.
Последняя фраза прозвучала столь недвусмысленно, что в глазах Эдуарда на долю секунды вспыхнул факел и тут же погас. Он лишь усмехнулся и плотнее сжал губы.
Словно невзначай Вячеслав провел рукой по упругим ягодицам Татьяны. Она смутилась и сделала шаг в сторону, но Вячеслав не обиделся.
– Вот скажи мне, защитник братьев наших меньших, – сказал он, запрокидывая в глотку виски. Его кадык жадно заходил. – Ты сейчас опять надуешься, но я уверен, что ваша возня просто кем-то башляется. Это все политика, и только не говори мне, что все те, кто вопит с плакатами типа «Перестанем убивать морских котиков дубинами», так уж жалеют зверей. Баблос – вот стержень всего. Баксы, евро, рубли и тугрики – вот что правит нашим миром. Скажи, какой смысл бастовать против использования дубинок, если этих самых котиков можно пристрелить? Да просто от пуль шкура портится. А акулы? – продолжал он разглагольствовать. – Они жрут людей, портят рыбакам сети, нападают на лодки, а ты их жалеешь. Да они просто помойные ямы, которые глотают все, что попало.
– Человек куда чаще погибает от удара шаровой молнии или копыт лошади, чем от нападения акулы, – ответил сдержанно Эд. – Хотя у них куда больше поводов убивать нас, чем у нас истреблять их.
– Как это? – растерянно спросила Татьяна.
Эдуард повернулся к ней, и она осеклась, столкнувшись с его ледяным взглядом.
– Нас никто не звал сюда, в океан. Мы тут гости, – сказал он, сделав акцент на слове «мы».
– Тогда почему в фильмах и прессе их называют людоедами?
– Человечество во все времена испытывало первобытный страх перед акулой. Хотя негативный образ создан самим человеком. Скажите, вы сильно ненавидите пчел? Или ос?
Татьяна задумчиво пожала плечами, а Вячеслав вообще не ответил – ему было неинтересно слушать Эда.
– А, между прочим, от их укусов погибает куда больше людей. Акула не делает разницы между морским котиком или человеком. У рыбы нет амбиций или чувства мести, она действует лишь по инстинкту. В отличие от человека, который мстит акулам при первой возможности.
– Мстит? – удивленно переспросила Татьяна.
Губы Эда тронула безрадостная улыбка.
– Разве ты не видела «представление» Папаши Дриппи? Уверен, он прекрасно помнит о своих шрамах и не простил этого акулам. Но я сейчас не о нем. Я лично наблюдал, как рыбаки отрубали пойманным акулам хвосты и плавники, а потом выбрасывали в море, обрекая их на долгую и мучительную смерть. Иногда в пасть акулам вставляли распорки и отпускали – они дохли от голода. У них, оглушенных, но еще живых, выдирали зубы и челюсти на сувениры…
– Все, достаточно, – резко сказала Татьяна.
– Насчет челюсти, это, конечно, камушек в мой огород? – осведомился Вячеслав.
Эд смерил его безразличным взглядом и ничего не ответил.
* * *
Операция заняла всего несколько минут, но всем показалось, что она длилась не один час. Айс орудовал ножом быстро и профессионально, будто всю жизнь только и занимался тем, что ампутировал конечности в экстремальных условиях. Когда нож наткнулся на кость, он просто взял камень и со всей силы ударил по тупой стороне лезвия, полностью отделив от тела расплющенную руку.
Валик не мог этого выдержать, и его вырвало, и Влад, сорвавшись, накричал на него. Катрин пыталась вдеть нитку в иголку, и это ей удалось лишь с пятого раза.
Бесчувственную Марину осторожно отнесли в тень. Несмотря на то что ремень был затянут на максимум, кровотечение все равно было обильным.
– Я зашью рану, – сказал Айс. – Но ей нужно в больницу.
– Спасибо, что напомнил, – сердито сказала Катрин. – Америку открыл.
– Я хочу домой, – шмыгнув носом, выдал Валик.
– Какое совпадение, мы тоже, – криво улыбнулась Катрин. – Тебе помочь? – она тронула Айса за плечо.
– Лучшая помощь – это не мешать, – отозвался тот. – Так говорила моя любимая мама. Хотя, держи ее. И вы тоже, идите сюда.
Подошел только Влад. Он без сил опустился перед женой, что-то бормоча под нос, и положил руки на ее хрупкие плечи.
Валик же остался на месте, никакая сила не могла заставить его смотреть на Марину. Но что он мог поделать, если его с самого детства мутит от вида крови? Пусть даже он врач, хоть и детский…
Он с опаской заглянул под камень. Там было что-то темно-красное, и среди этого месива торчал осколок кости. Он снова почувствовал тошноту и отпрянул. Повинуясь какому-то мимолетному необъяснимому порыву, он принялся носком кроссовки закапывать подсыхающую лужу крови.
Айс тем временем сосредоточенно штопал культю Марины. Когда все было готово, он слегка плеснул морской воды на обрубок, и Марина издала истошный крик.
– Ты это специально? – исподлобья взглянул на него Влад.
– Нет, – спокойно ответил Айс. – По крайней мере, хуже от этого ей не будет. Вообще-то, было бы хорошо прижечь рану огнем.
– Ага. Только ты спички все извел на свой костер долбаный, – с безумной улыбкой ответил Влад.
Глядя на него, Катрин подумала, что сейчас Влад способен на что угодно, он был похож на гранату с выдернутой чекой.
– Да, кстати. А зачем ты вообще огонь разводил, Айс? – спросил Влад. Его лицо стало настороженным. – И не мог бы ты снять повязку с лица? Ничего личного, но меня это немного напрягает.
Айс послушно убрал с лица тряпку. Катрин с удивлением сделала вывод, что если бы не чрезвычайная худоба и многодневная щетина, Айса можно было бы назвать почти привлекательным. Вот только все портили глаза – два безжизненных синих озера, в которых вымерла вся живность.
– Я делал то, что, скорее всего, в скором времени стали бы делать вы, – сказал он. – Пытался привлечь костром какое-нибудь судно.
– Сколько ты здесь находишься? – спросила Катрин.
– Четвертый день.
Валик присвистнул.
– Как же вы без воды тут обходитесь? – осторожно спросил он.
– На северной стороне острова есть небольшое ущелье, и там капает пресная вода, что-то вроде родника. Она теплая и воняет, но это все, что здесь есть. У вас есть какая-нибудь еда? – полюбопытствовал он.
– Нет. Мы все вещи оставили на лодке, – со вздохом сказала Катрин. – Пошли купаться, а потом сюда двинули. Даже часы с мобильниками не взяли. А эти уроды нас кинули.
– Вы заплатили им вперед? – спросил Айс, вытирая нож о свои лохмотья. Валика это немного покоробило – он чистил нож с такой физиономией, будто только что заколол свинью.
– Угу, – сказала Катрин.
– Местным никогда нельзя отдавать всю сумму сразу, – сказал Айс.
– Почему ты все время шепчешь?! – не выдержал Влад. – Горло застудил?
Айс молча задрал подбородок, и ребятам стал виден огромный шрам, пересекающий наискосок загорелую шею мужчины.
Несколько минут все молчали. Марина была без сознания и тяжело дышала, пальцы ее здоровой руки изредка сжимались.
– Сколько у нас времени? – спросила Катрин, убирая с лица прядь волос.
Айс бросил оценивающий взгляд на грубо зашитую культю девушки. Куски майки Влада, которые использовали в качестве бинтов, уже все пропитались кровью.
– Сложно сказать. Все зависит от ее выносливости. Но если она не окажется в больнице, то эта ночь для нее будет последней, – сказал он.
Влад поднял на Айса тяжелый взгляд. Валик, глядя на приятеля, поймал себя на мысли, что если бы взором можно было убить человека, голова Айса уже давно лопнула бы, как тыква под колесами грузовика. Но Айс спокойно выдержал этот взгляд.
– Кто-нибудь помнит, сколько мы сюда плыли? – спросил Валик, чтобы как-то разрядить обстановку.
– Часа два, – сказала Катрин. – В общем, до ближайшей цивилизации километров семьдесят. Может, больше. Короче, вплавь мы не доберемся.
Она снова пытливо посмотрела на Айса.
– У меня выросли рога? – вежливо поинтересовался он, когда уже все заметили, как она изучает мужчину.
– Да нет, – не особенно смутилась Катрин. – Просто твой фейс мне кажется знакомым, вот и все. Пытаюсь понять, где мы могли пересечься?
Впервые за все время тонкие губы Айса тронула улыбка.
– Полагаю, эту встречу я бы точно запомнил. Вы из России?
– Угу. Из Москвы, – ответила девушка.
– Я никогда не был в Москве, – совершенно искренне сказал Айс. – В Ленинграде был однажды… Лет двадцать назад.
