Александр Верещагин
Пищевая пирамида
Пролог
Человеческая цивилизация угасает, Последняя Мировая Война разрушила не только города и привычный уклад жизни людей, но и саму планету Земля. Климат поменялся настолько, что аналитики и предсказатели помыслить не могли. Животный мир погиб практически полностью, остатки человечества заселили узкую полоску пригодной к существованию, земли. Но, даже эти немыслимые страдания и катаклизмы не изменили природу людей, выжившие продолжили воевать и убивать друг друга.
Глава 1
Солнечные лучи вязли в пышной зелени усадьбы, тщательно выбеленный жерди загона контрастировали с черными, вымазанными грязью пищевыми. Животные беззаботно резвились на солнце, скакали на четвереньках друг за другом, забавно мычали, цокали и что то еще нечленораздельное издавали. Олаф невольно засмотрелся на эту довольно милую вакханалию. Однако, мысль о том что он отсутствует в обществе слишком долго и этот факт может быть сочтен оскорбительным для гостеприимных хозяев и гостей усадьбы, заставила его вернуться в общество. Поправив кобуру пистолета и шпагу, Олаф направился было к кружевной беседке. Что то заставило его обернуться. Взгляд! Олаф не сразу понял что этот пронзительный и осмысленный взгляд принадлежит молодой самке в загоне. Подойдя поближе Олаф рассмотрел ее – совершенно худая, покрытая слоем грязи как и прочие пищевые, эта самочка держалась особняком от остальных собратьев, смотрела на дворянина совершенно нагло в глаза, ее карие глаза не дрогнули "сверля" Олафа. "Немыслимая наглость ! Какое непочтенье!" – ярость закипела в душе Олафа (рука машинально легла на гарту шпаги), впрочем лишь на миг, он тут же осознал кто перед ним и подавил гнев. Пищевые внешне очень похожи на людей, лишь только телом, в остальном это совершенно безмозглые животные, разве пристало дворянину гневаться по поводу такого пустяка. Олаф первым отвел взгляд, отметив при этом, какие необычные прямые, длинные черные волосы самки. Не всклокоченные, спутанные колтунами как у прочих пищевых, а пожалуй даже красивые волосы.
Досадный эпизод быстро забылся, как только Олаф вернулся к веселой компании леди и джентльменов. После five o’clock tea играли в крикет, Олаф ненавящево волочился за молоденькой дочерью господина Труазье, не то что бы он страстно желал взаимности, скорее от скуки. Мишель, по детски глупо улыбалась и совершенно невпопад отшучивалась на комплименты кавалера. Глазки юной прелестницы при этом не выражали ничего, в контраст сверлящего взгляда черноволосой самочки. "Вот еще, она для тебя уже Черноволосая!" Мысленно укорял себя Олаф – " Она даже не человек, животное, кусок мяса к празднику… но эти глаза." Настроение совершенно испортилось, душные июльские вечера похожие один на другой, изысканное общество и все вокруг вызывало тоску. После ужина, по традиции, в курительной – дегустация местных и привозных сигар, господин Труазье презентовал портвейн собственного погреба. Беседа джентльменов, как это бывает, перетекла в русло политики, торговли и военного дела.
"Война, да что они знают о войне?! Напыщенные кавалеры и дамы с глупыми и пустыми глазами!" С трудом скрывая раздражение, молодой офицер вынужден был слушать пространные речи.
Первый день в части – и сразу крушение всех иллюзий и надежд, вместо благородного подвига грязь и хамство! Везде грязь и везде хамство, хамили старшие и младшие офицеры, унтера и даже младшие чины. Никто никого не вызывал на дуэль, даже не обращал внимание на не почтительное обращение к себе и к окружающим. Вновь прибывшему лейтенанту, впрочем, хватило ума и такта "со своим уставом в чужой монастырь не лезть." Их с Пьером, другом по военной академии, разместили в сущей "собачей конуре" по другому это убогое помещение не назовешь. Пьер совершенно приуныл, сел прямо в дорожном платье на засаленную тахту – молчал, глаза его едва ли не наполнились слезами. Впрочем, всего лишь через сутки они оба могли только мечтать о спокойной и безопасной "собачьей конуре". Вылазка на дикие территории почти сразу обернулась кровавой "мясорубкой". Враги их ждали, никаких сомнений в этом не было, авангард выкосили ураганным огнем, солдатам и унтерам отрывало конечности крупнокалиберными пулями и осколками снарядов, тем самым невыносимым хамам, которых Олаф невзлюбил с самого начала. О чем он тогда думал – о долге, о том что нужно организовать оборону и тактический отход, как учили? Нет, ступор, не мыслей ни эмоций в душе не было. Стреляй!!! Дико орал капитан – командир отряда, при этом сам палил не целясь в стороны. Олаф как в тумане, подчиняясь чужой воле взвел оружие и открыл огонь, нисколько не заботясь о экономии боеприпасов, вопреки наставлениям из Академии. Все прекратилось так же внезапно как и началось, враг нанес огневое поражение и отступил. Обескровленный отряд не в состоянии был преследовать отступивших, подсчитали павших, и раненых. Пьер – дружище, отличник, перспективный юноша, как о нем отзывался куратор курса – бледный как бумага с "стеклянными" и ничего не понимающими глазами лежал в носилках. Ранение его было ужасным. Полевой фельдшер, по виду точно мясник, умело крутил жгуты унимая кровь. Больше своего друга Олаф не видел, впрочем, по слухам тот остался жив и переправлен в родное имении, военная карьера его на том закончилась.
Воспоминания, яркие свежие, как будто все произошло вчера. За все эти месяцы Олаф не единожды бывал в бою, но самые сильные эмоции вызывал тот самый – первый. Перед самым отпуском, лейтенант считался в кругу сослуживцев "тертым калачом" и счастливчиком, ведь его даже не ранило. Он сам не заметил как перенял обычную для этого общества манеру общения (в первое время казавшуюся ему невыносимой). Сально шутил и не позволял себе обижаться на шутки. И что же, вот он в кругу изысканных джентльменов и леди, силится вспомнить манеры и хороший тон. Улыбается и изображает внимание к собеседнику.
– Вот вы, мистер Паркер, что вы думаете о проекте лейбористов, так называемом Астерском договоре? Согласитесь, это возмутительно! Вы боевой офицер, демонстрировавший флаг нашего государства в Диких землях, непременно должны поддержать меня. – Труазье произнес это фамильярно и пафосно, что кольнуло Олафа. Признаться, он давно не слушал, погруженный в свои мысли, ответить господину Труазье было нечего, да и не хотелось.
– Пожалуй, здесь очень душно, вы не находите? Я предпочту прогуляться в сад. Олаф незатейливо уклонился он необходимости что то ответить Труазье.
– Браво! Олаф, вы истинный джентльмен! – Труазье, захлопал в ладоши, расхохотался.
"Странно, что его так развеселило?" – подумал Олаф. Однако, тишина и плывущий зной полуденного воздуха в саду, отвлекли его заставив забыть об инциденте. Незаметно ноги донесли его до той части усадьбы, где располагались загоны пищевых и прочие хозяйственные постройки. Леди и джентльмены, разуметься предпочитали без необходимости не посещать эти дурно пахнущие места. Лейтенанта такие обстоятельства нисколько не смутили. Не отдавая себе отчет, он искал взглядом ту самую самочку -необычную.
– О, мистер, чем обязаны вашему сиятельному визиту?! – Скотник коряво пытался изобразить учтивость. Он уже закончил уборку загона, когда заметил молодого джентльмена.
–А, разве … все эти животные. Где они? – Олаф смутился, не до конца понимая что сказать крестьянину.
– Пищевые то? Да, в хлеву уже, время кормежки… Ваше благородье желает посмотреть? Вывести, может, ту глазастую. – При этом скотник отвратительно ехидно улыбался.
– Какую такую, глазастую? – Спросил Олаф, при этом подумал – "Этот особенный взгляд заметил ни я один, как оказалось."
– Ну как же, самка молодая, посмотрит так что оторопь берет, ее завтра выбраковывать будем, толку никакого на расплод негодна, ни одного самца не подпустила и к тому же тощая кляча. – Сетовал скотник, самому себе, так как молодой господин предпочел не слушать его речи и удалился в сторону ухоженного пруда.
Наполовину заросший водорослями хозяйский пруд так и не принес ожидаемую прохладу, напротив, скверный запах оттолкнул Олафа.
Вернувшись в дом, лейтенант обнаружил что веселая компания уже разошлась по своим спальням. Ох уж этот южный обычай – рано ложиться спать. Поднимаясь по лестнице к себе, краем глаза поймал промелькнувшую озорную головку и развивающиеся кудрявые локоны. Мишель шаловливо прошуршала шелковым подолом и скрылась у себя. Она наверняка видела его.
"Ну нет, одно дело легкий флирт, а другое обречь на бесчестье дочь благородного господина, к тому же столь гостеприимного хозяина усадьбы!" – Олаф категорически пресек собственные фривольные мысли. Сон долго не приходил, мысли роями вились в его голове: война, бесконечные смерти и раны товарищей, возмутительно праздные джентльмены и леди в этой другой, мирной жизни. Милая улыбка Мишель ее тонкие прозрачные на солнце пальчики, глубокие как омуты черные глаза полные смысла и отчаяния, прямые длинные волосы, это не Мишель, это та девушка. Во сне она не пищевая, не обычная, безумно красивая и желанная, тонкие длинные пальцы легли на его грудь, Олаф в порыве страсти совершенно не контролирует себя. Вспышка, взрыв в голове, и вот он уже обнимает тонкое но совсем не хрупкое голое тело, длинные волосы ниспадают на его лицо. Он не понял когда сладкий сон стал явью. Вот только узкая ладонь, закрывающая его рот, была реальной. Мгновенно, подобно сжатой пружине лейтенант перевернулся и ночная гостья оказалась снизу, придавленная его атлетическим телом.
–Что черт побери происходит?! – Зарычал Олаф, не громко, что бы никого не разбудить.
"Это же пищевая, она не может ГОВОРИТЬ и понимать речь. Ты только что занимался любовью с пищевой! Позор!" – Волна негодования захлестнула парня.
Пищевая прикрыла рот парню своей ладонью и вполне по человечески прошептала.
– Тише мистер Олаф, вы же не хотите что бы хозяева застали вас в таком виде? Трахающим животное.
Шок! Это слишком мягкое описание того что чувствовал молодой лейтенант. Мысли роились и путались. "Да нет, этого не может быть, потому что этого не может быть никогда! Животные не говорят, либо я сошел с ума, либо самка не животное." -Спасительное объяснение, немного прояснило всю невероятную ситуацию.
– Уйдемте отсюда мистер, за мной гоняться, и в моих и в ваших интересах теперь, что бы меня не поймали. Уйдемте, я покажу куда. – Она крепко схватила за руку и потащила парня к оконному проему. "Все как в тумане" – обычно так говорят люди, оправдывая несвойственное им поведение. Олаф как ребенок выполнял все указания девушки, сам не заметил как оказался за пределами усадьбы, в каком то ветхом сарае. Как был в ночной одежде, только сапоги надел. "Нет. Это все сон, кошмар!" – С удивлением отметил Олаф. Однако все происходило наяву, в ногах сидела та самая девушка, впрочем не обнаженная, как свойственно пищевым, а обернутая каким то рубищем из грубой ткани. Она что то объясняла, сбивчиво и часто говорила.
– … так я и узнала что вас зовут мистер Олаф, прислуга очень часто, много и с удовольствием обсуждает господ, все подробности и сплетни "обсосут". Вы же сами слышали, они собирались сегодня меня убить, то есть забить на мясо вместе с другими несчастными. – Сказала девушка.
– Скотом. Вместе с другим скотом, отчего же они несчастные? Скот плодится, нагуливает вес, потом его забивают, в этом его предназначение. – Поправил Олаф, он понемногу приходил в себя, самообладание вернулось к нему.
– Как тебя зовут? – Спросил он. "Хотя какая к черту разница как зовут эту бестию, как выпутаться из этой бредовой ситуации не понеся чудовищные репутационные потери."
– Клара, Клара Каплан. Я родилась в Пасадене в семье бедных фермеров, Отца и всех нас угнали в Проклятые земли за долги, прошлой зимой папа умер в лихорадке, а я сбежала..
– А как ты попала в усадьбу господина Труазье. – Недоумевал Олаф.
– Разбойники, они поймали меня в лесу где я пряталась последний месяц, и продали на Скотном рынке, приказчик мистер Моут купил меня и привез в усадьбу.– Просто объяснила Клара.
"Странно все это, зачем девушке прикидываться пищевой, зная что она в итоге попадет на разделочный стол, да и разбойникам какой прок от этого подлога, выгоднее в бордель ее продать, тем более что Клара довольно симпатичная для своего положения. А может это все розыгрыш? Совершенно злая и неуместная шутка? Да и кто осмелился бы так разыграть его? Труазье – старый увалень, вряд ли способен на такое. Решительно никто из их компании не способен на такую выходку, да и зачем?" – Размышлял Олаф.
В результате тяжелых раздумий, Олаф пришел к единственно правильному решению. Свести Клару в местному шерифу, повиниться в своем легкомысленном поведении. И надеяться на благородство местного стража порядка, что он не даст делу огласки.
– Помогите мне Мистер Олаф! Меня казнят! Разве вам не жалко, зачем еще одна смерть. – Взмолилась Клара.
Видимо, Клара прочитала в глазах Олафа твердую решимость.
– А что прикажешь с тобой делать, в таком случае? Ты ведь знала о наказании когда бежала с каторги, и еще эти фокусы с подлогом! Имей в виду я лейтенант Имперских Сил, мой долг… Олаф не закончил фразу.
– Если о том что случилось узнает публика, ваша карьера лопнет как и ваша репутация, в один миг! Вы это сами знаете не хуже меня. Помогите мне и я помогу вам, никто не узнает о вашем мелком проступке. Проведите меня на север в Климфиц, я буду вашей служанкой, никто не заподозрит неладное – обычное дело молодого офицера сопровождает служанка. – Предложила Клара.
– А что тебе делать в Климфице? – Олаф почувствовал что то неладное. Пограничный городок у самых Проклятых земель, полный всякого отребья, не лучшее место для юной девушки, впрочем если она беглая каторжанка да еще и этот фокус с притворной пищевой.
– Мой дядя Петр, давно живет в Климфице, он смотритель маяка. Я изначально направлялась к дяде, но судьбе было угодно, что бы я оказалась на Скотном рынке. – Просто объяснила она.
Пока Клара лепетала о своей бедной судьбе и о том какой добрый ее дядя Перт, Олаф размышлял. Если поступить по совести и сообразно долга – сдать прелестное создание в руки закона, пожалуй серьезного взыскания ему не будет, однако репутация действительно погибнет. Постоянные насмешки, шушуканье при его приближении а уж о женитьбе на девушке из хорошей семьи придется забыть. "С другой стороны – если я до рассвета окажусь в своей спальне никто не заметит ночной вылазки. А уж путешествие в Климфец и вовсе сообразно его собственным планам – вернуться в действующую армию, окончив отпуск прежде времени." Нежный, по щенячий заискивающий взгляд Клары переломил сомнения, Олаф не смог удержать улыбки едва проявившейся на его суровом лице.
– Жди меня здесь, на закате я вернусь за тобой. – Коротко указал Олаф
Олаф крадучись возвращался в господский дом, забрезживший рассвет мог его выдать.
К счастью никто не заметил его отсутствия. Завтрак был подан несколько раньше обычного. Старый добряк Труазье необыкновенно взволнован и воинственный, в самых ярких красках описывал ночное происшествие.
– Это банда, господа, клянусь честью не меньше дюжины бандитов, представьте они прибили Моута, это мой слуга, нет не до смерти конечно. Но, они распустили все стадо! десять тысяч ливров золотом! Мои люди почти всех поймали к утру, недостает то ли одной, то ли двух самок. – Труазье так живо жестикулировал, что едва не снес чайный сервиз.
"Похоже пропажа не слишком огорчила хозяина, и к лучшему." – С удовлетворением подумал Олаф.
– Почтеннейший господин Труазье, сегодня я вынужден прервать свой визит и отбыть по делам службы, позвольте выразить мою признательность за гостеприимство… Олаф не успел закончить витиеватую фразу.
– Да бросьте, Олаф, разве вас может напугать какая то банда? Эти взбунтовавшиеся крестьяне. Наверное это Саразин, представляете в прошлом году этот негодяй со своей ватагой бунтарей разорил соседнюю усадьбу, вот.. он снова появился, но мы его непременно поймаем и повесим, шериф уже уведомлен. – Храбрился Труазье.
– Я нисколько не сомневаюсь в том что жалкие бунтари буду пойманы, господин Труазье, однако мне на самом деле необходимо уехать. – Олаф поймал себя на мысли что он оправдывается и это выглядит как оправдание трусости.
– Ну, тогда как вам, угодно мистер Олаф – чувствовалось что Труазье с сожалением отпускает его.
Собиравшего свои пожитки лейтенанта, отвлек стук в дверь. В комнату вошла Мишель в очаровательном пышном платье из полупрозрачного разового шифона, она словно небесное облачко впорхнула в горницу.
– Ну и крепко же вы спите мистер Олаф Паркер! – Мишель старательно изображала высокомерие, что вызвало только умиление и едва заметную улыбку молодого человека. Не дав ему возможности ответить, Мишель так же внезапно покинула помещение. "Ого, значит девушка этой ночью приходила, пока я отсутствовал. Вот уж судьба, не ведомо что могло еще произойти этой ночью."
Ближе к закату Олаф добрался до сарая в котором ждала Клара, принес воды и немного съестного. Девушка с аппетитом ела и пила, слушая историю о том переполохе что она учинила в усадьбе. Когда Олаф поведал про банду Саразина, Клара прыснула смехом.
– Это я Саразин?! Напугавший сонных дворян во всей округе. – Веселилась Клара.
Солнце уже спустилось за горизонт, когда Олаф в сопровождении Клары пришли на станцию. Хозяева постоялого двора за умеренную плату не только предоставили вполне приличный номер на двоих, но и подобрали платье подобающее служанке, взамен лохмотьев прихваченных в усадьбе.
Глава 2
Комнату постоялого двора нельзя назвать роскошной, но минимум уюта и комфорта вполне устроили Олафа, а Клара наслаждалась человеческими условиями быта. "Сколько она провела в хлеву, месяц может два." – Размышлял молодой человек, наблюдая как она совершенно беспечно приняв душ сушила свои великолепные длинные волосы полотенцем. Закончив вечерние процедуры, Клара плюхнулась в широкую двуспальную кровать, рядом с Олафом.
– А, господин лейтенант предпочитает почивать в одежде? – Игриво улыбаясь спросила девушка.
– Разумеется нет! – Пробурчал Олаф, его раздражала непосредственность и бесцеремонность Клары. " С другой стороны, не спать же на полу из за этой наглой девки" – Подумал он.
Утренние лучи солнца разбудили Олафа, Клара спала положив голову ему на плечо слегка приобняв. Длинные ресницы подрагивали, Клара улыбалась во сне, казалась при этом совершенно счастливой, как будто и не было того вороха проблем что свалились на нее, а теперь и на Олафа то же. Стараясь не разбудить девушку, Олаф неслышно встал, оделся, направился на станцию, дабы уладить дела.
Вагон второго класса, был выбран не случайно, что бы избежать ненужных в теперешних обстоятельств встреч с благородными господами. Купцы средней руки, гувернантка с крикливыми шалившими воспитанниками, мелкие служащие, хорошо еще что крестьян не было среди попутчиков. Олаф задремал сидя на мягком диване купе, не заметил как Клара завела беседу с соседом напротив. Парень довольно хорошо одет, хотя его платье нельзя назвать щегольским, вытянутое лицо, аккуратная прическа и неглупый взгляд. "Должно быть клерк, может начинающий нотариус", Олаф собирался было представиться попутчику, но Клара его опередила.
– Познакомься, это мистер Воган, он как и мы едет в Климфиц по делам нотариальной конторы. – Прощебетала Клара
–Лейтенант Олаф Паркер. – Сухо и излишне официально, для такой ситуации, представил Олаф.
– Воган Франческе, нотариус. – Попутчик весьма уважительно приподнял шляпу.
Олафа все раздражало, это ненужное знакомство, своевольное поведение Клары, совершенно неподходящее для служанки. "Теперь еще беседу с ним поддерживать придется , какие глупости!" Злился Олаф. Однако, Клара болтала без умолку, Олаф и при всем желании на вставил бы даже фразу.
– Господин лейтенант, вы как я понял, следуете в действующую армию. – Прервал монолог Клары, попутчик.
– Да, это так. – Олаф напрягся.
– Вот скажите мне, человеку сугубо штатскому, вам разве не страшно? Каково это знать что в каждый момент может случиться всякое… Спросил натариус.
"Страшно?! Это оскорбление, при других обстоятельствах я бы требовал сатисфакции, и уж точно заколол этого мелкого писаря" Тем не менее, обстоятельства диктовали свою волю.
– Ээ.., мистер Воган, кажется. Я офицер Имперской армии, а посему страх перед смертью… – Попутчик прервал полную пафоса тираду Олафа.
– Да бросьте, мистер Олаф, все мы люди подвержены страху за собственную жизнь, за жизни близких и любимых людей, никуда от этого не деться. Вот, ваша подруга – Клара, разве вам не было бы страшно за ее жизнь, будь она в опасности?
"Какой вздор! С чего бы это я переживал за беглую каторжанку, да еще и страшился за ее жизнь" – От такой наглости лицо офицера пошло разовыми пятнами.
– Служанка, мистер Воган. Клара моя служанка. – "Взяв себя в руки", ответил Олаф.
– Ах, простите, я то подумал что эта прелестная особа ваша невеста. Извините мою опрометчивость. – Воган, сконфужено опустил свои пытливые глаза.
Неловкая ситуация свела на нет беседу, до вечера попутчики сохраняли молчание.
Климфиц, замызганный, вонючий городишка встретил их ужасной промозглой погодой, ледяной туман сменялся холодным дождем. Впрочем впервые с особенной погодой Сумеречной зоны Олаф столкнулся год назад, когда они с Пьером, еще "зеленые" молодые офицеры следовали в часть предписания. Границу пресекали в другом убогом месте – Пьемонте, при этом погода была такая же невыносимая. Позже, Олаф узнал что Сумеречная зона обыкновенно живет в сырости, туманах и сквозняках. Прежде всего, Олаф намеревался выполнить свое "маленькое дельце" как он мысленно называл помощь Кларе, затем следовать в Военную канцелярию и как можно скорее в свою часть. Расспросы помогли найти дом смотрителя маяка мистера Крестовски, местные жители на удивление оказались весьма добры, приветливы и словоохотливы. "Удивительно, жить в такой дыре и не иметь скверный характер, это постараться надо"– Подумал Олаф поднимаясь по ступенькам в дом родственника Клары.
– Дорогие мои, прошу проходите! – Мистер Крестовски встретил их как дорогих гостей, можно подумать он ждал и готовился к визиту.
– Клара, дочка! Как ты выросла, последний раз я видел тебя совсем крохой когда мой брат, твой отец …
– Мистер Крестовски, я сопроводил вашу племянницу, а теперь хочу откланяться, так как меня ждут дела. – Олаф довольно грубо оборвал умиляющегося от встречи, дядю Клары.
– Ну что вы! Мистер.. эээ Пойдемте в дом, в конце концов это не вежливо отказаться от фужера горячего грога в такую то погоду! – Крестовски, галантно но крепко взял под локоток Олафа, привлекая его пройти внутрь.
– Паркер, Олаф Паркер. – Сухо отрекомендовался лейтенант.
Олаф понял что избежать приема совершенно не получится, да и действительно это невежливо.
– А меня называйте по простому Петр, меня все так зовут. У нас, знаете ли не принято… манеры разные, чопорность.
– В таком случае меня можете называть Олаф. – Как и в Проклятых Землях, местные обычаи отличались от столичных.
Грог действительно оказался великолепным. Потягивая уже третью кружку, Олаф поведал сердобольному Петру о своих намерениях тот час явиться в Военную канцелярию и получить предписание.
– Мой юный друг, теперь все конторы уже закрыты, клерки разошлись по домам и как истинные джентльмены надираются бренди в кругу своих домочадцев. У нас, знаете ли принято закрывать офисы уже в три часа по полудню, да-с. А, что касается Военной канцелярии, уж я то знаю.. кузен моей супруги служит там писарем. Так вот, этих пройдох из Военной канцелярии уже и после обеда не сыщешь. – Дядя Петр изъяснялся длинно, витиевато и не давал слова вставить собеседнику.
– И разуметься, мой дорогой друг Олаф, вы останетесь ночевать у нас. И речи не может идти.. искать постоялый двор в такую темень. Нина, моя жена подготовила прекрасную спальню для вас. – Подливая грог в кружку Олафа добавил Петр.
Потом был еще грог, и кажется еще бренди. Зажигательные танцы, скорее даже пляска. Олаф несмотря на предательски – непослушные ноги пытался повторить задорные движения Клары и Нины. Дальше он плохо помнил, только тонкие длинные пальчики снимающее с него офицерский мундир вместе с амуницией, помнил как он неуспешно сопротивлялся, пытаясь самостоятельно раздеться. Длинные черные волосы ниспадающие на его грудь, отблеск огонька свечи в глубоких как омуты глазах Клары.
Едва только забрезжил свет в окне, Олаф проснулся. Привычка рано и в одно и то же время вставать, давала о себе знать. На его груди спала Клара, посапывая носиком ему в плечо. Это его теперь не раздражало. Какое то, неведомое до сели, ощущение спокойствия и счастья наполняло душу Олафа. За завтраком Нина подала очень вкусные гренки, кофе было весьма к стати. Олаф поймал себя на мысли что несколько остыл в решимости навестить Военную канцелярию как можно скорее. Ему было очень хорошо и спокойно в этом вовсе не изысканном обществе, совершенно незнакомые люди были к нему добры и ничего не требовали в замен. Клара совершенно не стесняясь крутилась вокруг него, часто и без причин улыбалась, и это совсем не раздражало. Олаф улыбался ей. Однако, время к полудне и нужно уладить дела, Олаф неохотно направился к офису нужной ему конторы. Грязные, с частыми лужами улицы Климфица, прохожие приветствовали его поднятием шляпы. Среди бродяг и оборванцев попадались довольно хорошо одетые джентльмены и леди. Так, разглядывая местную публику Олаф добрался до покосившегося от постоянной сырости двух этажного здания Военной канцелярии.
Клерк долго и внимательно изучал его документы.
– Господин лейтенант, насколько я понял, вы еще не завершили положенный отпуск, а предписания от командира о досрочном вызове в часть я не вижу. Как вас понимать? – Поинтересовался он.
– Все верно, я желаю сам прервать свой отпуск и вернуться к службе как можно скорее. – Олаф сказал это без должной нотки уверенности.
– Хм, ну дело конечно ваше. Просто знаете, обычно офицеры приносят прошение о продлении отпуска в связи с болезнью или по причине женитьбы, например. А тут.. – Клерк зашелестел бумагами оформляя формальности.
– Выше предписание на проезд будет готово через два дня не раньше, господин лейтенант. Да, да! Не раньше. – Клерк, не пожелал объяснить причину задержки и мягко но настойчиво выставил военного из конторы.
Олаф обескураженным вернулся в дом дядюшки Перта (так он его мысленно называл). Хозяин дома как будто знал о проволочке в делах гостя. "Вероятно в этом городе всегда так, никто никуда не торопиться" объяснил себе Олаф.
Вечер как и прежде прошел в возлияниях и непринужденной беседе. Мистер Крестовски как выяснилось много лет служил моряком в Пограничной страже, затем вышел в отставку и занял место смотрителя маяка. В его арсенале оказалась масса интереснейших историй из его прошлой службы, которые он с видимым удовольствие рассказывал. Очень живо жестикулируя, и да же пританцовывая для полноты образа. Олаф подозревал что дядюшка Петр привирает, описывая бесстрашные вылазки моряков, разгром банд контрабандистов, но пытаться разоблачить эту милую ложь. Клара устроившись в удобном кресле у горящего очага, смеялась одними глазами посматривая то на Олафа, то на своего дядю. В конце концов, изрядно набравшись, дядюшка Петр предложил на следующий же день совершить морскую прогулку в ближайшие шхеры, для того что бы представить молодым людям неопровержимы доказательства его геройства.
Утром, дядюшка Петр, бесцеремонно разбудил сладко спящих после жаркой ночи Олафа и Клару.
– Вставайте лежебоки! Пора, баркас под парами. Немедленно выходим в море, но сначала позавтракаем разумеется. – Глубокий бас дядюшки разбудил пожалуй половину улицы в столь непривычное, для здешних мест, раннее время.
Суденышко утробно урча двигателем, выпуская клубы черного дыма, медленно отчалило от пристани. Олаф ежился от промозглого тумана, молочной пеленой закутавшего и море и берег. "Как он ориентируется в этакой мгле, ни черта не видно!" Олафу только и оставалось надеяться на мастерство шкипера и опыт дядюшки Петра. Клара, укутавшись теплым пледом, льнула к своему молодому человеку, не выказывая ни капли беспокойства.
– Вот уведешь, тебе понравиться, там очень красиво. Я была там еще ребенком но, все помню. – Ворковала девушка, грея ладони в руках Олафа.
Через пару часов туман рассеялся, клочки его уносило ветром в сторону берега. Открылись поистине величественные виду, скалы поросшие сверху шапкой темного леса, погружались своим основанием в студеные морские воды, волны разбивались о камень выбивая белую пену. Восходящее утреннее солнце путалось в ветвях столетних елей и сосен. Олаф никогда не считал себя натурой чувственной или творческой, но и он оценил увиденное с восхищением. Из за скалистого выступа пыхтя двигателем вышел катер пограничников, пересекая курс их баркасу. Сигнальщик пограничника дал команду "приблизиться и заглушить мотор". Старшина пограничников, несмотря на изрядную качку, легко перепрыгнул на баркас, вежливо поприветствовал дядюшку Петра (очевидно они знакомы).
– Мое почтение, господин лейтенант! Вы, видно тот самый, кто отказался от положенного отпуска? Слухи, знаете ли в этих местах, быстро распространяются. – Пограничник взял под козырек. Уладив формальности катер отчалил.
Ближе к полудню, баркас причалил к берегу у великолепной скалы, отвесной стеной возвышавшейся над шхерой. Суровые сосны и ели с пирамидальными кронами подобно короне обрамляли монументальные скалы. Всего несколько минут и дядюшка Перт вместе с командой баркаса развернули лагерь, Олаф взял на себя обязанности заготовить дров для костра, Клара готовила еду. Вскоре божественный аромат неизвестных Олафу кушаний окутал весь лагерь. Все собрались у стола.
– И вот в этом самом фьорде пират Улав держал свою главную базу, и верфи были и склады, вон там у плеса. – Петр показал куда то на противоположный берег. Дальше следовал длинный монолог о битве с пиратами и контрабандистами, решительной победе пограничников.
– Что же вы не пьете дорогой Олаф, это не просто эль, черт возьми это настоящий Климфицкий эль! – Петр подал большую кружку темного пенного напитка.
– Угощайтесь! – Клара, подала блюдо к столу, со всех сторон руки потянулись к закускам. "Какие то жареные орехи, очень сочные и вкусные." Олаф не без удовольствия вкушал местные деликатесы.
– Ммм.. Клара умница, ты великолепно готовишь креветки. Я съем свои пальцы. – Перт демонстративно облизал пальцы..