bannerbannerbanner
полная версияЧернолесье

Александр Зимовец
Чернолесье

Полная версия

Глава 15

– Ты говоришь, костяной нарост на груди? – спросил Сергей. – Ты уверен? Может быть, на нем была одежда, она затвердела от холода и тебе показалось?

Я покачал головой. Распаренный и взмокший я стоял, расстегнувшись, посреди гостиной, тяжело хватая ртом теплый, пахнущий дымом воздух. Лану пришлось нести на руках до самого Кернадала – обморок ее оказался тяжелее, чем я думал. К тому же, я торопился, и теперь совсем обессилел.

Над Ланой склонилась, растирая ей виски какой-то пахнущей болотом дрянью, госпожа Гульда – она была в Кернадале не только поваром, но и самой настоящей знахаркой.

– Нет, мне ничего не показалось, – ответил я. – Там был след от пули. Пуля ударилась об эту штуку и не пробила ее. Так что я его осмотрел хорошенько. В базовой энциклопедии такого существа нет.

– У меня пять перков вложены в энциклопедические познания по нежити, – медленно проговорил Сергей. – В теории это означает, что я должен знать о ней вообще все. Но про такую модификацию я никогда не слышал.

В гостиной повисла зловещая тишина, и только слышно было, как ветер гудит в трубе.

– Говорят, их может модифицировать Хозяин, – тихо проговорил Макс. Двое из егерей невольно сложили пальцы в знак, которым местные отгоняют нечисть.

– Хозяин – это не более чем легенда, – наставительно произнес Сергей. – Я живу в Чернолесье много лет, и могу тебе твердо сказать, что никогда не видел даже его следов. Никто не модифицирует нежить. Это вообще невозможно.

– А вдруг возможно? – спросил Макс. – Если дон Руман говорит правду…

– Мы должны принести это существо сюда, – Сергей потянулся за своей прислоненной к стене алебардой. – Немедленно все туда идем. Рома, ты нас поведешь. Степа и Равиль, останетесь в крепости. Остальные со мной.

***

В импровизированном отряде было восемнадцать человек. Шли мы не слишком быстро – я сильно устал, и ребята старались меня не торопить, да и Сергей стайером не был – возраст брал свое. Впрочем, идти по протоптанной тропе было недалеко: меньше часа спустя я уже раздвинул кусты, выглядывая на знакомую поляну. Раздвинул и обомлел во второй за сегодня раз.

Костяной трубы не было. Поляна, заваленная грязными комьями снега вперемешку с землей, была совершенно пуста, хотя и хранила на себе следы какой-то бурной деятельности: кое-где вздымались холмики, похожие на норы гигантского крота, а где-то, напротив, чернели свежие ямы.

Я сделал несколько шагов вперед. Осторожно, словно ступал по минному полю. Начиналась оттепель. Снег был твердым, слежавшимся, кое-где чернели прогалины. А вот тела убитой твари нигде видно не было. Хотя, казалось бы: вот те самые деревья, за которыми всего несколько часов назад прятались мы с Ланой. Оно должно быть здесь. Подняться само оно не могло. Дикие звери? Нет в глубине Чернолесья крупных зверей, не выживают они тут. Значит, тело убрали они. Вот эти. Из трубы.

– Ну, и где оно? – задал один из егерей за моей спиной вопрос, явно вертевшийся на языках у всех.

Я обернулся. Должно быть, вид у меня был жалкий. На лицах кернадальских обитателей появилась скептическая озадаченность. «Если этот парень наврал, то для чего ему это?» – читалось на некоторых из них вполне явственно.

– Ты точно ничего не напутал? – спросил Сергей, утирая пот со лба. Он прислонился к стволу дерева и тяжело дышал – быстрый марш дался ему с трудом.

– Нет, это здесь, – ответил я. Я был уверен, что никакой ошибки здесь быть не может. К этой грибной поляне я ходил и до этого, а вон ту раздвоенную ель на другом ее конце спутать ни с чем было нельзя. Нет, это то самое место. Но куда все делось?

– Ты говорил, эта штука была метра два в ширину? – уточнил Макс, озираясь по сторонам. Он и другие егеря сгрудились за спиной Главного, обнажив клинки. Несколько человек держали наперевес тяжелые мушкеты, готовые в любую минуту пустить их в ход. Но стрелять было не в кого. История выходила глупая.

Раздумывая о том, как теперь все это объяснять, я добрался уже до середины поляны и стоял уже на том самом месте, где еще сегодня вздымалась странная труба. Земля здесь казалась рыхлой, словно недавно разрытой, а под моим сапогом что-то хрустнуло. Я нагнулся и обнаружил там пожелтевший обломок кости, похожей на огромное ребро.

– Идите сюда, – крикнул я. – Кажется, тут есть следы.

Макс и еще один егерь с длинным мечом в руке двинулись в мою сторону, за их спинами засеменил ко мне и Главный. Они преодолели уже половину расстояния до центра поляны, когда мир перед моими глазами вдруг задрожал и поплыл куда-то в сторону, словно я оказался на палубе корабля. Я едва устоял на ногах. Ухватиться было не за что, и я невольно опустился на колено, воткнув в мерзлую землю приклад крикета, борясь с тошнотой и головокружением.

– Беги, – зазвучал в моей голове знакомый женский голос. – Скорее беги. Здесь смерть. Уже рядом.

На секунду перед моими глазами появилось ее лицо: зеленые глаза расширились от ужаса, а на бледном лице еще заметнее проступили веснушки. Но вот оно исчезло, и я услышал звук, заставивший шерсть на загривке подняться дыбом.

– Тук-тук-тук-тук-тук, – застучал в голове знакомый метроном. Тот самый, что я слышал в свою первую ночь здесь вместе с Олегом.

– Стойте! – крикнул я, подняв вверх руку с крикетом. – Вы слышите?!

Большинство егерей непонимающе переглянулись, а Сергей кивнул.

– Рассыпаться! – скомандовал он. Егеря, скрипя сапогами по неглубокому снежку, бросились врассыпную, расходясь полумесяцем по периметру поляны. Сам Сергей побежал назад. Я рванул вслед за ним, чувствуя, что могу не успеть. Голова все еще кружилась, и я думал только о том, чтобы не рухнуть в одну из ям в мерзлой земле и не переломать ноги.

– Тук-тук-тук, – раздалось уже гораздо громче. Стук отдавался резкой болью в голове, так что захотелось схватиться за нее и упасть в снег. Его сопровождал другой звук, что шел уже не из головы, а из-под земли: как будто там гигантский таран крушил ворота. Земля дрожала и норовила уйти из-под ног. Я ни разу в жизни не видел настоящего землетрясения, но представлял его себе именно так.

Не прошло и десяти секунд, как посреди поляны взвился в воздух фонтан земли и снега, и среди падающих бурых комьев показалось что-то огромное, черное и сегментированное – словно гигантский червь из фильма «Дюна». Я не сразу понял, что это и была та самая труба. Выгнувшись пологой дугой, она раскрылась наподобие кошмарного цветка и издала утробный рев, от которого хотелось упасть на землю, сжаться в позу эмбриона и заткнуть уши.

Кажется, Главный на краю поляны снова что-то прокричал, но я уже не слышал его – все мои силы уходили на то, чтобы переставлять ноги. Вскоре и на это их не осталось – я рухнул на четвереньки и пополз к остальным, обдирая в кровь руки о твердый ломкий наст.

– Смотри! – донесся до меня отчаянный крик – кажется, кричал Макс. Я обернулся.

Труба из мертвой плоти выглядела уже примерно так же, как когда мы с Ланой увидели ее впервые. Только немного подергивалась, словно шланг, по которому бежит вода. И наружу из него в самом деле вытекало содержимое – вот только ничего общего с водой оно не имело.

Из недр трубы на наш отряд двигалась лавина разнообразной нежити Впереди, семеня длинным тонкими ногами, неслись штук семь серых пауков с россыпью черных незрячих глаз на головах с сабельными челюстями. За ними следовали, рассыпавшись в линию, несколько мертвецов, смахивающих на того, что убили мы с Ланой. Стая квакенов один за другим взлетала за их спинами, расправляя черные перепончатые крылья. За ними следовала одна уже сформировавшаяся горгулья: крылатый силуэт ростом со взрослого человека с рогатой головой и длинными острыми когтями.

И кто-то еще был там, в глубине, во тьме. Его не было видно, но я его чувствовал. Чувствовал всем своим существом, что он там, и от этой мысли липкий холодок бежал вниз по позвоночнику. Мне очень не нравился этот кто-то, кем бы он ни был.

За моей спиной раздались первые выстрелы, и дым черным покрывалом пополз по поляне. Один из квакенов переломился в полете и рухнул. Голову паука, что полз впереди всех, разорвало тяжелой мушкетной пулей, и он, перевернувшись в воздухе, застыл кверху лапами. Прочих это не остановило – они были все ближе.

– Рома, вставай, живо! – раздался надрывный голос Главного. Мощным усилием воли я заставил себя подняться из снежной каши и броситься вперед – под защиту алебард и мечей, которыми уже ощетинилась наша маленькая терция. Стрелки отточенными движениями перезаряжали мушкеты. Помимо ежедневной практики, на их стороне были игровые навыки, некоторые из которых позволяли орудовать шомполом просто с нечеловеческой быстротой и точностью. Уверен: любой командир местного мушкетерского полка душу бы продал за возможность иметь в подчинении таких солдат. Вот только если бы они еще не были подозрительными пришельцами с меткой на лбу.

– Бам-мг! – грянул новый залп, и к нему уже присоединился я, разрядив крикет в подобравшегося, было, совсем близко паука. Тот зарылся челюстью в снег и затих, а перед моими глазами всплыло знакомое уже сообщение о полученном опыте. Радоваться было некогда – секунду спустя на нас сверху с мерзким утробным криком обрушились прореженные стрелками, но все еще смертельно опасные квакены.

Рубка с ними была страшной – приходилось все время следить за тем, чтобы черная тварь не всадила в тебя кривое жало. Туча ревущих мечущихся чудищ едва не смяла боевой порядок: люди кричали, отпихивали наседающих монстров древками алебард и дулами ружей, били прикладами, кололи клинками. Крики людей и клекот чудовищ слились в один многоголосый стон.

Сам я рубил направо и налево, стараясь только не задеть своих. Пот лил с меня градом, несмотря на холодный ветер. Тело, прокачанное неведомым способом, делало многое за меня: подсказывало, как лучше бить, чтобы не устать раньше времени, когда нужно напрячь кисть, когда, наоборот, расслабить, а когда немного повернуть. Иногда мне казалось, что я – марионетка в чьих-то умелых руках. Или, быть может, не марионетка, а игровой персонаж? Если все это игра, то, быть может, не я в нее играю, а мной играет кто-то?

 

Впрочем, задаваться философскими вопросами было некогда – они просто бродили где-то по краю моего сознания. А в центре внимания были проблемы более насущные: ударить, увернуться, схватить, пнуть, отпрыгнуть, снова ударить. Пару раз топор увязал в теле очередной бьющейся в агонии твари, и приходилось упираться в нее ногой, разламывая кости и следя за тем, чтобы бьющийся рядом хвост не ужалил меня напоследок.

В один из таких моментов я заметил, как Макс, дравшийся справа от меня, не успел разрядить арбалет и был вынужден схватиться с налетевшей на него тварью врукопашную. Крылатый монстр свалил его в снег, насев сверху, хлеща крыльями и пытаясь вонзить в него мелкие искривленные зубы. Мне пришлось на минуту бросить крикет в теле поверженного квакена, а тому, что напал на Макса, садануть в бок изо всех сил тяжелым носком сапога с железной набойкой, а потом добавить подобранным с земли кинжалом Макса. Тварь отлетела в сторону и затихла, Макс поднялся с земли, опершись о мою руку, а я бросился разыскивать в гуще беспорядочной схватки крикет. Для благодарности времени не было: до нас уже добралась рыхлая шеренга мертвецов.

С этими было немного проще, хотя и закованные в невиданную костяную броню, строй они не держали, а значит, ничего не могли противопоставить пикам и алебардам, которыми многие наши владели отменно.

Я со своим коротким крикетом отступил под защиту двоих товарищей с алебардами и из-за их спин трижды разряжал оружие в головы напирающих мертвецов. И только после третьего выстрела, задыхаясь и кашляя от заволокшего поляну комковатого дыма, сумел разглядеть, что врагов поблизости больше нет.

Когда ряды прущей на нас нежити поредели, я уже еле держался на ногах, и большинство ребят – тоже. Некоторые не держались вовсе: отступая от последнего прорвавшегося мертвеца, я наступил на руку кого-то из наших, кто встать уже не мог – распластался на земле в луже крови. Те же, кто еще был в строю, сами походили на мертвецов: сгорбленные от усталости, черные от грязи и пороховой копоти, с трясущимися руками и безумными глазами, мы сейчас являли собой зрелище неприятное и пугающее.

– Смотри, смотри, труба! – крикнул кто-то слева, и я посмотрел вперед, но понял, что ничего не вижу: глаза заливал пот со лба и кровь из рассеченной когтем руки, которой я слепо тер лицо.

Вытершись полой плаща, я успел лишь увидеть, как черная гофрированная труба быстро втягивается в недра земли со звуком, напоминающим гигантский отбойный молоток. Мертвецов поблизости не было: не то мы угомонили всех, не то оставшиеся отступили.

И в последний момент… не знаю, в самом ли деле я это видел, или мне лишь показалось? Нет, все-таки, я был почти уверен, что успел разглядеть край длинного черного плаща, колыхнувшегося там, среди тьмы. Некто, закутанный в этот плащ, разочарованный поражением, быстро удалялся в холодную глубину мрачного свода.

***

– С этой минуты мы на осадном положении, – произнес Сергей. Он сидел в кресле возле камина, а госпожа Гульда перебинтовала ему рассеченное когтем квакена бедро, которое Макс перевязал ему наскоро одеждой. Моей рукой в это время занималась Лана.

Грязные и уставшие егеря сгрудились в дверях гостиной и ждали дальнейших указаний. Четверо погибших лежали на крепостном дворе, раненных пока сложили в гостиной, превратившейся на время в лазарет.

– У тебя регенерация, хотя бы базовая, прокачана? – спросил меня Главный чуть тише, сбившись с официального тона. Я кивнул.

– Это хорошо, – проговорил он, морщась от боли. – Заживет, как на кошке. Советую со временем ее полностью прокачать. до совершенной.

– А что это дает? – спросил я, зашипев от боли. Лана как раз накладывала мне мазь из шляпок подснежников.

– При совершенной регенерации ты сможешь отрастить себе заново потерянную руку…. Ох, черт! – Главный зашипел от приложенной Гульдой примочки, а нога его чуть дернулась. – Правда… ох… это займет месяц и будет сопровождаться нечеловеческой болью. В общем, не рекомендую, конечно.

Я не стал уточнять, личный ли это опыт. Время от времени егеря рассказывали о жизни Главного такие истории, что отрубленная и отращенная обратно рука была на их фоне даже не самым удивительным приключением.

– Так вот, насчет осадного положения, – продолжил он, вновь поморщившись, и обращаясь теперь ко всем. – Из замка выходим не меньше, чем втроем. Караулы на стенах удваиваем. За подснежниками не ходим – и так год был урожайный, набрали достаточно. Степа, тебе задание – выясни, что это за нечисть. Ребята одного принесли с собой. Откуда он мог взяться? Как?

Степа поправил на носу скрепленные смоляным клеем очки.

– Да я чего? – произнес он неуверенно. – Я посмотрю, может, в книгах что-то такое упоминается. Надо бы еще из Брукмера выписать хроники какие, может быть? Совсем ведь тут живем, как в лесу. Ну, в смысле, это и есть лес, конечно…

Кто-то из егерей нервно хохотнул.

– Я напишу маркграфу, – кивнул Главный. – Согласен, нужно понять: такое уже было когда-то или перед нами что-то новое? Если честно, мне бы очень не хотелось, чтобы мы и впрямь столкнулись с беспрецедентным. А вдруг такая подземная хрень вылезет прямо во дворе Кернадала?

Я внутренне поежился от этой мысли. Больше всего пугало то, что нежитью явно кто-то управлял. Все время, что я провел в Чернолесье, я только и слышал, что мертвецы крайне опасны и безжалостны, но при этом тупы и неспособны к организации. Мысль об этом успокаивала. Но то, что я видел сегодня…

– Там, в этой трубе… это был… Он, да? – спросил я Сергея. В комнате повисло молчание. Поминать мифического Хозяина считалось в окрестностях Чернолесья дурной приметой, но большинство егерей в него не верили, и при случае говорили о нем, даже не понижая голоса. Но теперь…

– Я не знаю, – честно ответил Главный, морщась от боли. – Но одно я знаю точно: что-то начинается. Что-то, чего еще не было. И мне оно уже не нравится.

Глава 16

Когда снег уже почти совсем сошел, в Кернадале появился первый караван из Брукмера. Длинный ряд скрипучих повозок еще только показался из-за поворота лесной дороги, когда к воротам подъехал рослый румяный усач лет тридцати на вороном жеребце, одетый в черно-красный плащ маркграфских мушкетеров.

Я в это время как раз вместе с молчаливым Равилем ковырялся в проржавевшем за зиму механизме ворот. Остаток зимы прошел относительно тихо: гигантские трубы из земли не появлялись и нежить из них не осаждала Кернадал, так что к весне жизнь в крепости вернулась в обычное русло. Разве что стали чаще отправлять разъезды по дороге до тракта, чтобы посмотреть, не расплодилось ли на ней какой нежити, которая может помешать первому каравану.

Я тоже время от времени выезжал в такие экспедиции – на своем баране, которого за зиму неплохо объездил. Правда, для этого пришлось заработать уровень, выбивая окрестную нечисть, и вложить очко умений в верховую езду, а другое – в обращение с экзотическими животными. Ездовые бараны из Синтифа относились к таковым. Эффект был потрясающий: я почти что научился читать мысли скотинки, и управляться с ним стал намного лучше.

Первое время мой вид верхом на баране производил фурор – особенно потешался Макс. Но вскоре ребята поняли, что, уступая лошади в скорости, баран превосходит ее в выносливости. Ну, и, наконец, это просто красиво. Так что шутки в мой адрес быстро прекратились, да и надоели самим шутникам. Мы с нетерпением ждали гостей из внешнего мира, и вот они, наконец, пожаловали.

– Могу я видеть господина егермейстера? – спросил всадник, остановив коня у самых ворот.

Я сбежал по лестнице, торопливо вытирая ветошью руки, испачканные маслом и ржавчиной.

– Пройдемте, конечно, – ответил я. Усач, тем временем, ловко спрыгнул с лошади, и я пожал его протянутую руку.

Между тем, вся крепость быстро превратилась в потревоженный улей: заслышав о приходе каравана, народ – и егеря, и прислуга – побросал свои дела и выбежал поглазеть на крепостной двор. Появление в чернолесской глуши солдат и повозок словно стало знаком того, что зима, наконец, закончилась: впору было праздновать.

Сергей сидел за столом в своем кабинете. За его спиной над столом склонилась Лана: они вместе что-то сверяли в замковой бухгалтерии. Заслышав шаги подкованных солдатских сапог, оба подняли головы и уставились на нас

– Ого, да у нас гости! – воскликнул Главный, вставая из-за стола. – Сержант Маринис! Или, может быть, уже лейтенант, судя по тому, что вам доверили вести караван в Кернадал?

– Какое там! – смущенно махнул рукой усач. – Дождешься того лейтенантства, как же. А доверили мне затем, что дела неважно в полку, вот оно, значит, что. Некого отправить из лейтенантов-то, все при деле.

За нашими с сержантом спинами, тем временем, начала потихоньку скапливаться толпа из любопытствующих. Были здесь и егеря, большинство из которых после случая с червем по лесам не бродили, а охраняли крепость, но и слуги тоже. Появился и Винс, на лице которого отразилось радостное предчувствие перемен.

– Что ж, ваше инородие, скоро ли мы отседа в город пойдем? – спросил он меня шепотом, протолкавшись через толпу в дверях.

– Не знаю, – ответил я. Мне надоело обсуждать с Винсом все одну и ту же тему, на которую разговор неизменно сворачивал при каждой нашей с ним встрече. Конечно, его можно было понять: подряжаясь в слуги странствующего охотника на нежить, он вовсе не рассчитывал на то, что засядет на месяцы в глухой крепости на отшибе. Но ничего другого я ему предложить сейчас не мог.

Тем временем разговор Сергея с мушкетером свернул к тому, какие дела творятся в мире. Дела творились неважные.

– Чего уж там, ваше высокоинородие, – вздохнул сержант. – Иеремиты взяли крепость Крамен да два городка в ее окрестностях. Их сиятельство думал походом на них идти, а тут приказ от Его Величества приходит: собрать войска в городе и ждать приказов. Никто ничего не знает, но поговаривают, что герцог Каруинский опять взбеленился: прислал из положенной ленной платы только половину, да еще присовокупил предерзкое к тому письмо. Вот Его Величество и осерчал, да велел мобилизовать войска.

– Сам Его Величество? – уточнил Сергей, улыбнувшись.

Я знал, что карнарскому королю от роду шесть лет, и лично мобилизовать он, разумеется, может только своих оловянных солдатиков.

– Ну, его светлость, герцог Волькенбергский мобилизовал, от Его Величества имени, не все ли равно? – пожал плечами сержант. – Супротив герцога-регента что его сиятельство может? Только, стало быть, под козырек взять. Потому его сиятельство никого из лейтенантов и не послал, да и мушкетеров выслал в охранении меньше обычного: неровен час – выступать, все на месте нужны, а тут еще и в тылу неладно…

Он неуверенно огляделся по сторонам, словно раздумывая, не сболтнул ли лишнего, и торопливо произнес:

– Вот, собственно, его сиятельство к вам самолично пишет. Извольте.

Сергей распечатал протянутый мушкетером конверт, пробежал глазами извлеченное из него письмо и присвистнул, уставившись, отчего-то, на меня.

– Интересное кино, – проговорил он по-русски, и добавил уже на карнарском. – Господа, вы нас с Ромой не оставите ненадолго? Мы тут кое-что обсудим. Лана проводи господина сержанта, ему, должно быть, хочется отдохнуть с дороги. Только прими сперва деньги, что маркграф прислал. Максим, распорядись, чтобы обоз разгружать начинали.

Поглядывая на меня с интересом, егеря и слуги, толпившиеся в дверях, стали расходиться. Минуту спустя, мы остались с Главным наедине, и он прикрыл дверь.

– На, взгляни, – проговорил он с несколько озадаченным видом, я протянул мне желтоватый пергамент, на котором я прочем следующее:

Ваше инородие, господин Егермейстер Сергей из Кернадала,

Его сиятельство маркграф Брукмерский Ульмер I приветствует Вас, как верного своего вассала и защитника спокойствия честных жителей маркграфства.

В заботе о безопасности своих пограничных владений, и выполняя свои обязательства в рамках ленного договора, Его сиятельство посылает Вам с настоящим письмом условленное содержание, денежное, оружное, продовольственное и прочее, статьи какового были между Вами и Его сиятельством оговорены в переписке.

Его сиятельство, выражая таким образом свое к Вам благоволение, неизменно рассчитывает на то, что и вы, в свою очередь, отправите с подателем сего письма все то, о чем в прошлом письме было писано, включая и особенное.

Кроме того, Его сиятельство уведомляет Вас о том, что у него возникло важное и неотложное задание, каковое он намерен поручить непременно чернолесским егерям, в количестве не менее троих, ввиду чего Вам предлагается послать ему некоторых егерей из тех, кои в настоящее время находят кров в Кернадале. Прибытие такового отряда Его сиятельство сочтет за добрую услугу для себя, и обязуется за это прислать в Кернадал давно Вами прошенную картечницу и два крепостных ружья, это помимо той награды, что получат означенные егеря за выполнение задания.

 

Более же всего Его сиятельство оценил бы услугу Вашу, ежели бы во главе помянутого отряда явился бы в Брукмер егерь, имеющий на браслете своем синий камень, буде таковой среди обретающихся в Кернадале имеется.

Засим прощаюсь и надеюсь на дальнейшее с вашей стороны радение

Его сиятельство, Ульмер I.

Ниже была приложена вычурная сургучная печать с гербом: всадник на коне поражал василиска выстрелом из аркебузы.

– А что особенное вы отправляете маркграфу? – спросил я, аккуратно сложив письмо и вернув его Сергею. Разумеется, это был далеко не главный вопрос из тех, что меня волновал, но прочие я хотел сперва обдумать.

– Порошок из спинного мозга змея, смешанный с горицветом, – ответил Сергей, ухмыльнувшись. – Лекари считают, что это сильно помогает по мужской части. Его сиятельство, видишь ли, того. Никак потомством не обзаведется. А годы берут свое – нужен наследник. Многие вассалы ропщут по этому поводу. Меня он ценит, в том числе, именно за то, что я никогда не участвую в этих разговорчиках в строю.

– А откуда он знает про это? – спросил я, закатав руках и продемонстрировав синий камень.

– Отличный вопрос, – кивнул Главный. – Хотел бы и я знать ответ на него. А также и на другой: зачем ты ему?

– Может быть, среди местных есть какое-то поверие на этот счет? – предположил я. – Ну, что егеря с синим камнем более сильные, или более честные, или что-то еще?

– Никогда о таком не слышал, – покачал головой Сергей. – Вообще не слышал, чтобы кто-то придавал большое значение этим камням.

– И у вас нет никаких предположений?

– Одно есть, – нехотя ответил он. – Поговаривают, что есть некий провидец, к словам которого маркграф, будто бы, очень прислушивается. Не исключено, что именно этот провидец зачем-то и присоветовал ему призвать именно такого егеря.

– Но зачем это провидцу?

Сергей развел руками, давая понять, что ход мыслей неизвестного пророка представляет для него полнейшую тайну.

– Как бы то ни было, – произнес он после секундного молчания, – я вынужден просить тебя туда отправиться. Приказать не могу – колхоз, как говорится, дело добровольное. Силой я никого из Кернадала не выгоняю, за исключением… хм… совсем уж крайних случаев. Но было бы очень неплохо.

– Да я и сам рад, – ответил я. – Награду, вон, обещают.

– На твоем месте я бы не радовался раньше времени, – Главный сел за стол и сложил на нем руки. – Маркграф – человек опасный и непредсказуемый. Я почти уверен, что Антон погиб неспроста. Это я не напугать тебя хочу, а просто предупреждаю. Не вздумай ему там грубить, говори с ним вежливо… Эх, заняться бы с тобой местным придворным этикетом, да некогда. У тебя очки перков еще нераспределенные остались?

Я кивнул. Битва на грибной поляне принесла мне очередной уровень, уже седьмой. На нем открылось несколько новых веток умений, включая и дипломатические, но я пока не знал, что именно выбрать.

– Вот этикет качни, – продолжил Сергей. – Наши этим, по большей части, пренебрегают: сила есть – ума не надо. А это все, может быть, очень и нелишнее. В феодальном обществе очень важно никого не оскорбить.

– Там сказано, что нужно три человека, – напомнил я.

– И это, кстати, тоже новости, – кивнул Сергей. – Обычно больше одного они прислать не просят: ну, что там может быть? Сколопендры атакуют деревню, откуда маркграфу поставляют его любимых рябчиков? Или мертвяки стали выходить на дорогу, перекрыв сообщение между двумя городками. С таким справится мало-мальски прокачанный егерь, и потому нет смысла звать сразу троих.

– И что вы думаете?

– Что я думаю? – Сергей ненадолго прикрыл глаза и потер переносицу, словно поправляя невидимые очки. – Я думаю, что наш уютный мир летит куда-то в тартарары.

Я невольно усмехнулся: уж не шутит ли он? Уютный мир? Вот этот вот, где до соседнего города не дойдешь без мушкета: если не убьют разбойники или зомби, так в грязи завязнешь?

– Не смейся, – ответил на мой немой вопрос Главный, тоже, впрочем, улыбнувшись одними губами. – Конечно, могли бы мы попасть в мирок поприятнее, но до сих пор здесь, хотя бы, все было понятно. А вот недавняя история с этой подземной трубой никак не выходит у меня из головы. Если в Чернолесье появится что-то, чему мы не сможем противостоять, если оно начнет захватывать окрестные земли – ситуация на континенте может деградировать очень быстро. И куда нам тогда деваться? Может быть, Кернадал не самое красивое и безопасное место, но мне бы очень не хотелось его потерять. И голову – тоже.

– Так все-таки, кого мне взять с собой? – вернул я разговор в практическое русло.

– Эх, да мне бы никого отпускать сейчас не хотелось, – вздохнул Главный. – Особенно, сейчас. Но, видимо, придется. Разве ж вас удержишь?

***

Выезжали два дня спустя – вместе с тем же караваном, везшим теперь в Брукмер груз подснежниковых шляпок, шкур болотных змеев, квакенских перепонок, сушеного горицвета, разнообразных зелий и мазей, наготовленных за зиму.

Я восседал на Джипе, приторочив к его мохнатому боку сумку с немногочисленными пожитками. Рядом на низкорослых кирхаймских лошадках ехали Макс и Лана. Чрезвычайно довольный Винс восседал на одной из повозок – пообещал угостить возницу по приезду пивом в «Черном дубе», и тот пустил его к себе.

То, что Лана решила покинуть Кернадал, стало большим ударом для Главного, давно возложившего на нее многие хозяйственные заботы. Говорят, он долго упрашивал ее остаться, но она была совершенно неумолима: говорила, что ей до смерти надело сидеть в четырех стенах, хочется посмотреть, наконец, хоть немного мир, а то здесь она ничего не видит, кроме мерзко пахнущих грибов и пыльных книг.

Макс по этому поводу делал таинственное лицо и туманно намекал, что, как это обычно бывает с женщинами, в путь Лану влечет не тяга к приключениям, а сердечная привязанность. Кого он при этом имел в виду: меня, себя, или сержанта Мариниса, он не уточнял, но от Ланы однажды получил по шее за подобные разговоры.

Сам он объяснил свой отъезд желанием переквалифицироваться в странствующие менестрели и первую балладу сложить о нашем будущем задании, а в дальнейшем пробавляться переводом на карнарский песен группы «Эпидемия». К тому, что за старшего с ними будет человек ниже по уровню и моложе по стажу, проведенному в Чернолесье, оба, казалось, отнеслись совершенно спокойно.

В дороге мы болтали о магии. Сам я так и не решился начать ей обучаться, но за занятиями Степы и Ланы наблюдал с интересом. Сейчас Лана прямо в седле пыталась сделать навершие для своего нового посоха: старый после того случая в лесу превратился в обугленную палку. То и дело она чертыхалась и едва не роняла затейливую конструкцию из шнурков и ремешков на землю, под ноги лошади, что, конечно, было бы катастрофой.

– Вот смотри: это основной канал, – говорила она, демонстрируя толстый шнурок, проходящий через центр затейливой конструкции. – Вдоль него сила движется, когда конструкция начинает разрушаться. Поэтому очень важно, чтобы он был параллелен древку посоха, иначе невозможно будет целиться. А вот по этим ремешкам сила стекается к нему.

– Погоди, но я же помню, как ты всей этой красотой долбанула о ствол дерева, – перебил я. – Какая разница, будет ли канал параллелен посоху, если в момент заклинания он порвется или съедет в сторону?

– Ты не понял, – вздохнула Лана. – На самом деле все эти ремешки и веревочки – только отражение невидимой конструкции. Астральной, наверное. Когда они рвутся – конструкция остается. Более того, именно уничтожение конструкции в физическом мире заставляет ее работать. Не знаю, как это объяснить… представь себе обледеневший провод. Можно аккуратненько вынуть провод – и останется ледяная трубка, через которую можно лить, например, воду. Так же и с магией: она льется по таким вот невидимым трубочкам, которые остаются, когда рвутся шнуры и ленты.

Рейтинг@Mail.ru