Александра Маринина
Оборванные нити. Том 2
Глава 2
Квартиру ему выделили однокомнатную, но в целом неплохую, в доме, построенном в начале девяностых, то есть по меркам застроенного преимущественно «хрущевками» Северогорска, совсем новом, стоящем в самом центре города на месте снесенного здания горкома партии. Это здание про-существовало со Сталинских времен и как-то утратило первозданный торжественный вид. Горком соорудил себе новое роскошное строение, а старое снесли и освободившуюся площадь отдали под строительство дома «улучшенной планировки», вероятно, предназначенного для проживания все тех же работников идеологического фронта и их семей. Дом начали проектировать в 1984 году, потом объявили перестройку, стали меняться кадры, соответственно, постоянно менялся и переутверждался проект, поскольку каждый следующий руководитель изо всех сил старался доказать, что он лучше и профессиональнее своего предшественника, и выискивал в проекте ошибки и недоработки. Наконец, к 1989 году, проект утвердили в окончательном виде и стали рыть котлован. Котлован вырыли. И даже дом в конце концов построили, однако конец этот самый пришелся на то время, когда не стало ни горкомов, ни компартии. Дом поставили на муниципальный баланс, часть квартир выделили очередникам, часть распределили, как водится, среди «своих», и еще несколько квартир оставили для предоставления в качестве служебного жилья особо ценным работникам. Стараниями Петра Чумичева к таковым и был отнесен исполняющий обязанности заведующего отделением судебно-гистологической экспертизы Северогорского городского Бюро СМЭ Сергей Саблин.
Приступив к работе, он первым делом начал налаживать контакты с патологоанатомами, перезнакомился со всеми и стал то и дело возить им «стекла» с просьбой проконсультировать. Он всегда помнил, что работа гистолога – это работа исключительно глазами, а глаз штука коварная, никогда нельзя быть совершенно уверенным в том, что ты увидел ВСЕ. Вопрос интерпретации увиденного – это уже другое дело, но хорошо бы, чтобы стеклопрепараты смотрел не один человек, а как минимум двое. Ведь чуть ослабишь внимание, задумаешься о какой-нибудь посторонней ерунде – и все, пропустил то, что пропускать никак нельзя.
Решение кадрового вопроса в централизованном патологоанатомическом отделении центральной городской больницы, единственном в Северогорске, оставляло желать много лучшего. Специалистов не хватало, вакансий было с избытком, и заведующий патанатомическим отделением с готовностью взялся «пробить» вызов для Ольги Борисовны Бондарь. Попасть на работу в районы Крайнего Севера – дело непростое, нельзя взять и приехать в поисках работы. Нужен оформленный определенным образом «вызов» специалиста, то есть его официальное приглашение. Иными словами, городские власти сами принимают решение о том, нужен им конкретный специалист или нет, и если решают, что его следует пригласить, то предоставляют возможность за счет городской казны перевезти контейнер с имуществом весом до 5 тонн, а также гарантируют предоставление служебного жилья – либо комнаты в общежитии гостиничного типа, либо квартиры, если должность, на которую приглашается человек, достаточно солидна.
Завотделением патанатомии сделал все, от него зависящее, Сергей же, со своей стороны, подключил Чумичева, и уже в октябре 1999 года Ольга приехала из Москвы в Северогорск. Квартира ей, конечно же, не полагалась, но комнату в общежитии гостиничного типа она получила.
– Откажись ты от нее, – говорил Сергей, искренне не понимавший, зачем Ольге эта сомнительной комфортности комнатушка. – Все равно ведь ты будешь жить в моей квартире.
– А если нет? – полным иронии голосом отвечала Ольга. – А вдруг не буду?
– То есть как – не будешь? Ты обещала. Мы же договаривались…
– Саблин, я обещала жить с тобой, это правда. Но я не обещала оставаться с тобой, если ты вдруг станешь невыносимым или мы разлюбим друг друга. Мне нужно место, куда я смогу уйти.
– Что ты такое говоришь! – искренне возмущался Сергей. – Почему я должен стать невыносимым? С чего ты это взяла?
– Потому что человек с возрастом не меняется, – смеялась Ольга. – Человек с возрастом усугубляется. Это сказал замечательный писатель Юрий Перов. А я писателям верю. Ты уже сейчас отвратителен, я выношу тебя с огромным трудом и только потому, что люблю. Но со временем ты станешь еще хуже, и тогда, вполне возможно, моя способность выносить тебя начнет пробуксовывать. Ну и потом, ты же можешь разлюбить меня и бросить, полюбить другую женщину. Что мне, на улице оставаться? Или ты предложишь мне жить втроем?
– Что за бред! – кипятился Сергей. – Почему я должен тебя разлюбить!
Ольга хохотала или невозмутимо пожимала плечами, в зависимости от настроения, но отвечала каждый раз одно и то же:
– Или я тебя разлюблю. Тоже вариант.
В середине декабря отметили очередной день рождения Сергея – тридцать три стукнуло, хотели посидеть вдвоем: все-таки это был первый его день рождения, который он мог провести вместе с Ольгой. Но звонок в дверь нарушил все планы: на пороге стоял улыбающийся Петя Чумичев с огромными пакетами в руках.
– Трудно жить на свете пионеру Пете! – громогласно заявил он прямо с порога.
– Бьет его по роже хулиган Сережа! – радостно откликнулся Сергей.
Этим незамысловатым четверостишием они приветствовали друг друга класса, наверное, с шестого. Петр Андреевич и на этот раз не забыл памятную дату, и Сергею это отчего-то было приятно. Петя с ходу принялся ухаживать на Ольгой, плотоядно причмокивая языком и приговаривая, что вот теперь он понимает, за кого просил его друг Серега и почему он с такой легкостью согласился уехать из Москвы.
– Да ради счастья жить с такой женщиной я бы не то что на Крайний Север – я бы в пустыню рванул, где, кроме песка и верблюдов, ничего нет! – повторял он, раскладывая на столе принесенные деликатесы.
Потом несколько подуспокоился и после трех-четырех выпитых рюмок дал увести себя с опасной стези ухаживания за чужой женщиной на вполне комфортную тропинку обсуждения дел в бюро судмедэкспертизы.
– Чума, я все-таки не понял: почему у Двояка нет заместителя? Ставка-то есть. Неужели трудно человека подобрать?
– Нетрудно, – с готовностью согласился Петр, – но тактически неправильно.
– Поясни, – потребовал Саблин.
– Каждый руководитель стремится привести свою команду, это прописная истина. Жора Двояк долго в начальниках Бюро не останется. Он на этом месте сидит только до первого серьезнейшего прокола, после которого его задницу уже прикрыть невозможно будет даже силами администрации. Или до того момента, пока эти «прикрыватели задницы» из администрации не исчезнут. Одно из двух. И ждать сего сладостного мига уже не очень долго. Новый начальник Бюро захочет взять замом «своего» человека, и надо предоставить ему эту возможность. А если должность будет занята, то могут возникнуть трудности. Так что пусть лучше Жорик пока в одиночку помается, он всё равно ни фига не делает, что с замом, что без зама. А уж потом, когда нормальный начальник придет, мы ему поможем и заместителя себе толкового организовать.
Чума почему-то ни словом не обмолвился в этот раз о том, что прочит на должность начальника Бюро именно Сергея Саблина. Но по тому, как он поглядывал на бывшего одноклассника, было понятно, что со своей идеей он не расстался.
* * *
Они прожили зиму в практически пустой квартире Сергея, ожидая истечения шести месяцев со дня его назначения на должность: через шесть месяцев ему полагался отпуск. Жить без холодильника, стиральной машины, утюга, пылесоса и прочей столь привычной и необходимой бытовой техники было трудно, Сергей злился и через два дня на третий ставил перед Ольгой вопрос ребром: быстро приобрести все необходимое здесь, в Северогорске. Путей для этого было всего два. Можно было купить в магазине, заплатив в два, а то и в три раза дороже, чем в Москве, а можно было практически за бесценок приобрести с рук у тех, кто отъезжал «на материк» и в срочном порядке распродавал свое имущество. Сергей, отдавший в общей сложности шесть лет своей жизни работе в реанимации, не был ни требователен к особому комфорту, ни брезглив, однако в этом вопросе Ольга стояла насмерть: только новое. Все-таки кое-что из «секонд-хенда», вроде дивана и стола с двумя стульями, в их жилище появилось, но без этого уже совсем невозможно было обойтись. Прочие же потребности терпеливо ждали своего удовлетворения до того времени, как Сергей поедет в отпуск в Москву и отправит оттуда контейнер.
Сергей ужасно не хотел ехать в Москву один, он предлагал Ольге подождать, пока подойдет время ее отпуска, поехать вместе и вместе же выбрать и купить все необходимое, но она идею не поддержала.
– Саблин, ты семейный человек, у тебя в Москве жена. Она наверняка захочет помочь тебе сделать покупки, она ведь женщина, а какая женщина сможет остаться безучастной, когда ее муж будет покупать для себя стиральную машину или микроволновку? Лена захочет поездить с тобой по магазинам, и как ты собираешься выкручиваться, если я буду в Москве в это время и мы с тобой договоримся покупать все вдвоем?
Сергей дулся, замолкал обиженно, но не мог не признать, что Ольга права. Лена действительно захотела принять посильное участие в обустройстве нового жилища мужа, с энтузиазмом ездила вместе с Сергеем по магазинам, терзала продавцов-консультантов бесчисленными вопросами и всячески демонстрировала горячую заинтересованность в том, чтобы у мужа на Крайнем Севере было все самое лучшее из недорогого и самое недорогое из лучшего. Дома она проявляла супружескую преданность, вместе с Верой Никитичной готовила каждый день что-нибудь особо вкусное, а по ночам дарила Сергею возможность вспомнить самые яркие и волнующие моменты из их прошлой сексуальной жизни. Заработанных за полгода денег хватило не только на запланированные покупки и на то, чтобы оставить Лене приличную сумму, но и на подержанный персональный компьютер, о котором Саблин давно мечтал. За время отпуска он несколько раз выезжал с Дашенькой на дачу то к родителям, то к друзьям, учил девочку ходить на лыжах и лепить снеговиков с морковкой вместо носа и детским ведерком на голове. Одним словом, уезжал он из Москвы вполне довольным. Не зря он пустился в авантюру с Северогорском, риск себя полностью оправдал. Лена счастлива, что он не путается под ногами, но в то же время наличествует и даже деньги присылает, Дашка растет веселой и здоровой девочкой, родители в полном порядке, все вещи по составленному вместе с Ольгой списку куплены, контейнер отправлен. И пусть он придет в Северогорск только месяца через полтора-два, а то и все три, он же когда-нибудь придет! И начнется у него новая удобная и спокойная жизнь, в которой будут осознание выполненного перед семьей долга, любимая работа и любимая женщина. А что еще нужно для счастья?
* * *
Северогорское Бюро судебно-медицинской экспертизы по документам именовалось «филиалом областного Бюро СМЭ». Однако до областного центра было далековато – два часа самолетом, а городской бюджет Северогорска позволял полностью финансировать работу судебно-медицинских экспертов, так что от областного Бюро северогорцы практически не зависели. Из области осуществляли только научно-методическое руководство, да иногда приезжали с инспекцией комиссии, которые, по сути, являлись прогулкой с рыболовно-алкогольными затеями. В областном центре был и мединститут с кафедрой судебной медицины, посему научный потенциал экспертизы считался, и считался, надо заметить, вполне справедливо, более высоким, чем в Северогорске, поэтому зачастую следователи и судьи назначали экспертные исследования именно в областном центре, особенно когда дело касалось случаев, по которым на местных экспертов могло оказываться давление со стороны заинтересованных лиц.
Некоторое время назад северогорские эксперты допустили ряд серьезных ошибок при проведении комиссионных экспертиз, и в результате разразившегося скандала на областном уровне было решено запретить Северогорскому Бюро СМЭ проводить этот вид экспертиз, а соответствующее отделение в Бюро ликвидировать. С тех пор все комиссионные экспертизы проводились только в областном Бюро, что немало разочаровало Саблина: комиссионные экспертизы, как правило, предусматривали большой объем работы с медицинской документацией, и в этой работе Сергей чувствовал себя вольготно, как рыба в воде. Ему нравилось разбирать корявый торопливый почерк врачей, делать выписки, сопоставлять результаты исследований и диагнозы, анализировать, и, зная эту его особенность, в Москве его постоянно включали в состав комиссий экспертов, среди которых у Саблина появился определенный авторитет. Он очень рассчитывал на участие в комиссионных экспертизах и в Северогорске, похвалы были необходимы ему, как воздух, а в том, что он эти похвалы заслужит, работая с медицинскими документами, он ни минуты не сомневался. Однако надежды не оправдались.
Сергей с энтузиазмом взялся за работу в гистологическом отделении, дневал и ночевал на работе, то и дело засыпая прямо над микроскопом, прижавшись закрытыми глазами к наглазникам окуляров. Он все время хотел спать, потому что постоянный свет незаходящего, а только слегка спускающегося по небосклону и тут же снова поднимающегося солнца не давал уснуть. К середине осени стало легче, свет уже не мешал, основные завалы оказались вычищенными, просроченные гистологические исследования, давно ожидавшие своей очереди, проведены, со «стеклами» наведен относительный порядок, текущая работа выполнялась в срок. Первые полгода, до самого отпуска, Саблин пахал, как ломовая лошадь, с ужасом понимая, что катастрофически «садится» зрение, но остановиться не мог.
При исследовании залежей запасных частей и принадлежностей к аппаратуре, за долгие годы скопившихся на складе Бюро, он обнаружил комплект приставки к оптическому микроскопу для исследования микропрепаратов в поляризованном свете. По непонятным причинам эта приставка не была установлена и использована на хорошем «ломовском» микроскопе, оставшемся от ушедшей в декретный отпуск заведующей отделением. Видимо, коллега либо пренебрегала этим методом микроскопической диагностики, либо вовсе не владела им, хотя метод был далеко не нов, детально разработан и описан в специальной литературе еще в конце 70-х годов и успешно использовался для микроскопической диагностики ранних болезненных изменений в тканях и органах, недоступных для обнаружения методами обычной микроскопии.
С сотрудниками ему повезло: из четырех лаборантов трое были, несмотря на относительную молодость, очень опытными и добросовестными, дело свое знали досконально и выполняли отлично. Четвертой была молодая девочка, недавно закончившая медучилище, но под влиянием своих более опытных товарок искренне интересовавшаяся тем, что делала, и охотно набиравшаяся знаний. Двояк не обманул: все четыре женщины действительно были хороши собой, каждая по-своему, являя различные, такие непохожие друг на друга варианты красоты, и славянской, и азиатской, и кавказской. И в том, что Саблину удалось за столь короткий срок наладить работу отделения, была огромная заслуга и четырех самоотверженных лаборанток.
Единственное, с чем Саблин не желал мириться, так это с их любовью посплетничать и поболтать о предметах, не относящихся к работе. Работе это, правда, не мешало, но Сергея раздражало. Особенно оживленными становились эти разговоры во время перерывов на чай или на обед. В уголке тесной лаборатории притулился колченогий столик, за которым лаборантки пили чай или кофе и поедали принесенные из дома бутерброды или еду в пластиковых контейнерах – какие-то салатики, холодную вареную картошку или цветную капусту, котлеты. Здание Бюро стояло на отшибе, никаких заведений общепита поблизости не было, и проблему питания во время обеда каждый решал на своем рабочем месте в меру собственной фантазии, вкуса и состояния здоровья.
Однажды Сергей зашел в лабораторию, когда дамы-подчиненные пили чай, и увидел на столике полиэтиленовый пакет, полный пирожков самой разной конфигурации: квадратных, треугольных, овальных и круглых.
– Сергей Михайлович, угощайтесь! Пирожки знатные!
Он был голоден, поэтому взял наугад квадратный пирожок. Он оказался с мясом и был действительно необыкновенно вкусным. Второй пирожок, на сей раз овальный, был с капустой.
– И вправду знатный! – улыбнулся Саблин. – Горжусь тем, какие умелицы у меня работают. И кто же это у нас такие пироги печет? Вы?
Он посмотрел на самую старшую из лаборанток, сорокадвухлетнюю Ниночку, славившуюся своей домовитостью и любовью к кулинарии. Нина засмеялась и отрицательно покачала головой.
– Что вы, Сергей Михайлович, куда мне! Уж на что я мастерица по выпечке, это правда, но такое тесто у меня никогда в жизни не получалось. Это Таскон угостил. Он нас часто угощает, когда его Лялечка затевает большой пирожковый день. Правда, она в основном для Изабеллы Савельевны старается, все носится с идеей ее подкормить, но ничего не получается.
Лаборантки дружно расхохотались, но причина смеха пока оставалась для Сергея загадкой. Кто такая Лялечка? Почему она старается для «отощавшей слонихи» Сумароковой и почему результаты этих стараний приносит в Бюро эксперт-биолог Таскон? Отсмеявшись, дамы наперебой поведали своему заведующему о том, что Изабелла Савельевна много лет дружит с женой Льва Станиславовича Таскона, они подружки – неразлейвода, и вот Лялечка хочет, чтобы Изабелла Савельевна хоть немножко прибавила в весе и округлилась, поэтому каждый свободный день посвящает выпечке, которую биолог добросовестно носит в Бюро. А Изабелла ест – и хоть бы что! Ни на грамм не поправляется. Печет Лялечка щедро, помногу, поэтому Лев Станиславович в «большие пирожковые дни» является на работу с огромной сумкой и, накормив первым делом Изабеллу, остальное разносит коллегам.
– Вот ведь обидно, Сергей Михайлович, – огорченно говорила одна из лаборанток, страдающая лишним весом, – чуть кусочек себе позволишь – моментально плюс сантиметр на талии или плюс полкило на весах, а Сумарокова ест и нахваливает, а мослы как торчали – так и торчат. И за что ей такое счастье? Мне худеть надо, у меня личная жизнь, а ей зачем?
– И то правда, – подхватила Ниночка, – у Изабеллы Савельевны в личной жизни и так все в порядке, муж обожает, надышаться на нее не может, деньги приличные зарабатывает, так что Сумарокова у нас не бедствует и вообще в полном ажуре. Даже если она три тонны будет весить – муж ее не бросит, а у нас тут с семейными делами у всех непросто.
Саблин, наевшийся вкуснейших пирожков, ушел к себе в кабинет, удрученно покачивая головой. Надо же, как он ошибался! Был уверен, что у Сумароковой роман с Тасконом, при этом, оценивая их внешние данные и возраст с высоты своих тридцати с небольшим лет, полагал, что они никому не могут быть нужны и интересны, кроме друг друга. Типа «вот и встретились два одиночества», высоченная, с лошадиным лицом Изабелла Савельевна и маленький кургузый Лев Станиславович. А оказывается, оба в браке, и браки эти, судя по всему, счастливые. И никакого романа между Тасконом и Сумароковой нет и в помине, а есть давняя дружба.
* * *
Постепенно эксперты убеждались в том, насколько необходимы результаты гистологических исследований для составления объективного заключения о причине смерти. До того как уйти в декрет, заведующая гистологией работала строго по часам, «от и до», не задерживаясь у микроскопа ни одной лишней минуты, и понятно, что она просто не успевала проводить все назначенные исследования, и потому эксперты приноровились составлять заключения без данных гистологии. И как-то со временем сложилось представление о том, что гистология – специальность второстепенная, не обязательная, без которой вполне можно обойтись. Теперь же, когда новый завгистологией, днюя и ночуя в Бюро и работая по выходным, обеспечивал стопроцентное выполнение исследований в срок, стало формироваться мнение, что без гистологии – никуда. Это радовало Сергея, он свою специальность любил, отдавал ей все силы, всю душу, и даже стал подумывать о том, не уйти ли окончательно от экспертизы трупов в гистологию. Но, с другой стороны, все усилия Саблина по научному обеспечению заключений и постановки диагнозов привели к тому, что основная часть экспертов расслабились: зачем стараться формулировать причину смерти после вскрытия, когда добрый дяденька Сергей Михайлович проведет свое исследование и почти наверняка точно укажет, как там и чего. Они начали активно пользоваться предоставленной законом с недавнего времени возможностью выписывать предварительные свидетельства о смерти с заветной фразой: «причина смерти временно не установлена». Очень удобно, и мозг надрывать не нужно, и время можно сэкономить. Саблин посмотрит и все скажет, а они потом напишут как надо.
Такая откровенная халтура Сергея раздражала, однако авторитет его среди экспертов рос, чему он искренне по-мальчишески радовался.
* * *
Ольга привезла с собой из Москвы микроскоп, при помощи которого смотрела препараты дома. У Сергея своего микроскопа не было, и они честно поделили его, установив очередность: работы у обоих было много, и почти всегда в конце недели оба приносили стеклопрепараты домой, смотрели их вместе, обсуждали, ссорились, доказывая собственную правоту, потом мирились… Ольга ничуть не преувеличивала, когда называла себя хорошим патологоанатомом, и Сергей к ее мнению всегда прислушивался, отдавая должное ее профессионализму.
В одно из воскресений время Сергея для работы с микроскопом закончилось в два часа дня, после чего Ольга накормила его обедом и склонилась над окулярами, а сам Сергей завалился на диван, чтобы обдумать формулировки, которые он потом запишет на компьютере. В Бюро компьютеров пока еще не водилось, несмотря на то, что финансирование было более чем достаточным. Саблин не уставал этому удивляться, впрочем, памятуя об особенностях начальника Бюро, удивляться-то было, в сущности, нечему. Все медрегистраторы Северогорского бюро, равно как и эксперты, пользовались пишущими машинками, правда, машинки все были хорошими, электрическими и исправными. В самое ближайшее время Сергей планировал прикупить какой-нибудь недорогой струйный принтер. Конечно, он занимает много места, но зато дешевле лазерного. Сергей старался жить экономно и много на себя не тратить, чтобы побольше денег оставалось для перевода Лене.
Он незаметно задремал в тишине и вдруг проснулся от громких ожесточенных голосов. Где-то за стеной скандалили соседи.
– Я тебя убью!!! – вопил женский голос, причем голос, как показалось Сергею, немолодой.
– Успокойся! Возьми себя в руки! – увещевал невидимый мужчина. – Что ты выдумала?
– Я ничего не выдумала! Я все про тебя знаю! Я давно все поняла про тебя и эту стерву крашеную!
Проснувшийся Сергей попытался сосредоточиться на работе, но голоса становились все громче и яростнее, потом раздался звон разбитого стекла.
– Оль, что там происходит, не знаешь?
Ольга пожала плечами, не отрываясь от микроскопа.
Теперь за стеной что-то грохнуло, после чего послышался испуганный мужской вопль.
– Оль, они там поубивают друг друга, – сказал Саблин, поднимаясь с дивана и всовывая ноги в домашние шлепанцы. – Не знаешь, кто в этой квартире живет?
– Понятия не имею, – отозвалась Ольга. – Но если хочешь, пойдем позвоним в дверь, может, там действительно помощь нужна.
Они вышли на лестничную площадку и позвонили в квартиру, расположенную справа – именно с правой стороны доносились звуки скандала. Дверь распахнулась немедленно, и перед ними предстала настоящая фурия, казалось, сошедшая с иллюстрации к детской книжке. Женщина, возрастом приближавшаяся к семидесяти годам, с распущенными по плечам длинными густыми серебряными волосами, с ярко накрашенными веками, ресницами и губами, в длинной цветастой широкой юбке с оборками, похожей на цыганскую, и в цветастой же кофточке, смотрела на них, сверкая глазами. В ушах покачивались длинные, до самых плеч, красные с черным серьги-подвески, сделанные из пластмассы, обе обнаженные по локоть руки украшены такими же красно-черными дешевыми браслетами.
«Цыганка, что ли? – с удивлением подумал Сергей. – Что-то для настоящей цыганки она слишком нарочитая. И украшения копеечные, вроде бы настоящие цыгане такое не носят».
Женщина в странном наряде молча стояла в дверях и сверлила их взглядом.
– У вас все в порядке? – спросил Сергей. – Ничего не случилось?
– Жанночка, кто там? – послышался мужской голос из комнаты.
Сергей слегка отодвинул седую женщину по имени Жанна и сделал шаг в прихожую соседской квартиры. Квартира была, судя по всему, точно такая же, как у него, только зеркально расположенная.
– У вас все в порядке? – крикнул он громче. – Мы услышали шум, вроде что-то разбилось, потом упало. Помощь не нужна?
– Нужна, – неожиданно твердым низким голосом произнесла Жанна. – Объясните этому чудовищу, что со мной нельзя так обращаться! Я посвятила ему всю жизнь, я отдала ему лучшие годы своей молодости, а он на старости лет задумал меня бросить, завел романчик с какой-то крашеной стервой, она без конца звонит ему по телефону и молчит в трубку.
Из комнаты появился «коварный изменщик» – очень пожилой, но все еще статный мужчина совершенно не цыганского облика: в меру плешивый, в меру седой, в меру сутулый, в меру морщинистый, одетый в домашние брюки из мягкой светло-коричневой ткани, сорочку в мелкую клеточку и толстый вязаный жилет с оттопыренными карманами. Самый обыкновенный российский пенсионер.
– Жанночка, деточка моя, ну что ж ты такое говоришь, как же тебе не стыдно, люди бог знает что обо мне подумают, – заговорил он мягко и просительно.
– Люди подумают то, что есть на самом деле! – отрезала седовласая «цыганка». – Что ты – старый похотливый козел, позарившийся на молодое тело. Это тебе должно быть стыдно, а не мне!
Ольга улыбнулась и потянула Саблина за рукав, призывая уйти к себе. Он сделал шаг назад, но в этот момент сердитое лицо соседки внезапно смягчилось и стало доброжелательным и приятным.
– А вы наши новые соседи? – спросила она голосом, не имевшим ничего общего с голосом разгневанной ревнивой жены, только что громогласно упрекавшей мужа в измене.
– Не такие уж новые, – заметила Ольга, – мы здесь живем с октября. Просто мы с вами раньше не сталкивались.
«Коварный изменщик» облегченно перевел дух, подошел к супруге и робко обнял ее за плечи. Жанна откинулась назад, прижавшись к его широкой груди, и блаженно улыбнулась.
– Тогда давайте знакомиться, – предложила она. – Мы Ильины, я – Жанна Аркадьевна, мой муж – Анатолий Иванович. Мы вас побеспокоили своей ссорой? Ради Бога, извините! Вы знаете, у меня темперамент такой бешеный, если меня задеть, я буквально собой не владею, убить могу, честное слово! С моим темпераментом просто сладу нет, вот Толенька всю жизнь мучается со мной, а я ничего поделать не могу. Цыганская кровь, знаете ли, дает о себе знать.
– Ну Жанночка, – с упреком протянул Анатолий Иванович, – не надо выдумывать, не стоит наговаривать на себя. Какой уж там у тебя особенный темперамент? Просто у тебя сложный характер, а темперамент тут совсем ни при чем.
– Нет, именно темперамент! И не смей со мной спорить! Я лучше знаю! Цыганская кровь – не водица! – упрямо твердила Жанна Аркадьевна, сверкая накрашенными глазами.
– Но откуда в тебе цыганская кровь? – пытался урезонить ее муж. – Ты русская до седьмого колена.
– Нет! – почти взвизгнула Жанна. – Мне бабушка рассказывала, что ее прабабку соблазнил цыган из табора, и она родила от него ребенка, деда моей бабушки. Она не стала бы лгать.
– Жанночка, – Анатолий Иванович с улыбкой поцеловал строптивую супругу, – ты даже не спросила, как зовут наших новых соседей, сразу начала про темперамент и цыганскую кровь. Это невежливо.
– Извините, – спохватилась Жанна Аркадьевна с виноватой улыбкой.
Уже через пять минут все были знакомы друг с другом и знали, кто чем занимается и где работает, а через пятнадцать сидели в кухне у Ильиных, пили чай с вкуснейшими конфетами и весело болтали. Впрочем, болтали на самом деле только соседи и Ольга, Сергей сидел насупленный и молчал, ему жаль было бездарно растрачиваемого времени.
Соседи оказались довольно занятной приятной парой, оба в прошлом инженеры-металлурги, проработали много лет на комбинате, вырастили детей и собрались было уезжать на Большую землю, но дети уговорили остаться: нужно было помогать с внуками, у дочери двое малышей, у сына – трое. Жанна всю жизнь бешено ревновала Анатолия Ивановича, причем, похоже, всегда без реального повода. Она то и дело вставляла в разговор реплики, призванные напомнить собеседникам о ее «цыганской крови» и «бешеном цыганском темпераменте», Анатолий же Иванович ужасно смущался, поведение супруги казалось ему нелепым и смешным, он пытался ее одернуть, остановить, но остановить Жанну Аркадьевну было так же сложно, как бегущего бизона.
Ольга и Сергей собрались уходить, и Жанна Аркадьевна, накинув на плечи черную в пунцовых розах шаль, вышла вместе с ними на лестницу.
– Сережа, – шепотом спросила она, оглядываясь на открытую дверь своей квартиры, – а вы правда судебно-медицинский эксперт?
– Конечно, правда, – подтвердил он.
– Значит, вы сможете мне помочь в случае чего?
– В случае чего именно? – не понял Сергей. – Какие у вас проблемы, Жанна Аркадьевна?
Та театрально вздохнула.
– У меня всю жизнь одна проблема – измены Толика. Он ни разу не признался, он от всего отпирается, но я точно знаю, что он мне изменяет. Я хочу поймать его с поличным, чтобы он не мог отвертеться.
– Зачем? – коварно спросил Сергей. – Для чего вам это нужно?
– Чтобы точно знать! – нетрепливо воскликнула Жанна. – И припереть его к стенке.
– И что? – спросила Ольга, до этого не вмешивавшаяся в разговор, но слушавшая очень внимательно. – Ну вот вы припрете его к стенке, и что будет дальше? В чем ваша выгода? В чем состоит ваш генеральный план?
– Я смогу разговаривать с ним по-другому, он больше не посмеет отпираться, он поймет, что попался.
– И что? – повторила Ольга, не скрывая ироничной улыбки. – Вот Анатолий Иванович поймет, что попался. Вам станет легче? Он будет испытывать неловкость, вероятно, даже чувство вины, ему станет некомфортно рядом с вами, и он просто уйдет.
– К этой шалаве?!?! – выкатив глаза, завопила Жанна громким шепотом, снова боязливо оглянувшись на дверь своей квартиры.
– Ну почему непременно к шалаве, – подхватил игру Саблин. – Он просто уйдет. Куда глаза глядят. Не захочет больше с вами жить. И вы ничего ровным счетом не выиграете, потому что если вы опасаетесь, что у Анатолия Ивановича роман и он может уйти, то от вашего припирания к стенке он точно так же может уйти. Получается шило на мыло.
