София Устинова
Любить как своего
Услышав, кто я и зачем пришла, девушка перестала шаблонно улыбаться и хмуро сообщила, где найти заведующего отделением.
Светлакова Антонина Викторовна.
Но найти её оказалось нелёгким делом.
Я пробегала по этажам, в поиске неуловимого начальника, пока устало не обустроилась перед его дверью. Самое верное решение, рано или поздно заведующий придёт к себе в кабинет!
Логично и практично!
Мой план сыграл! Увидев, решительно шагающую по коридору женщину лет пятидесяти, среднего роста, крепкого телосложения, светловолосую, с тяжёлым взглядом, сразу поняла – это она!
Угадала!
Женщина остановилась перед дверью:
– Вы ко мне? – В её руках брякнула связка ключей.
– Да, моя фамилия Агафонова, я сестра погибшей Власенко Алины Романовны, – встала со стула я и поправила сумочку на плече: – У вас в отделении её сын…
– Да, проходите, – кивнула женщина, распахивая дверь и ступая в кабинет.
– Рада, что вы наконец-таки откликнулись, – ровно продолжила, устраиваясь за своим столом.
– Простите, была занята, а новость о ребёнке – шокировала, – я села, куда мне рукой указала заведующая отделением.
– Вы не общались с сестрой? – строго смотрела она.
Я замялась. Вопрос был бестактным, но интерес понимала.
– Мы были в ссоре, – размазала ответ я, – и почти год не общались.
– Сожалею, – сухо брякнула женщина.
– Всё нормально, – кивнула в пол я.
Её взгляд мне сразу не понравился. Колючий, надменный – она меня словно осуждала.
– Так вы хотите отказаться от малыша? – без мягкости бросила прямо в лоб.
Глава 4
Виктория
– Да, так будет лучше.
– Интересная оценка, лучше кому вам или ему? – этот тон строго учителя меня, мягко сказать, вгонял в едкий стыд.
– Ему! – слегка опешив от такой прямолинейности, кивнула я. – С ним всё нормально? – тотчас попыталась уйти от темы, которая меня и ранила, и пугала.
– Если вас это действительно интересует, – женщина чуть помедлила, будто взвешивала необходимость говорить мне подробности или нет.
– Ну я же спросила, – холодно уточнила я.
– Он родился семимесячным, это не критично, хоть ребёнок и считается недоношенным. Основные жизненно важные органы работают хорошо, но есть небольшие проблемы с печенью…
– Врождённое? – брякнула я, не особо в этом разбираясь.
– Нет, травма после аварии матери, он же был в утробе, – сухо пояснила женщина. – Если работа не наладится, то, возможно, в дальнейшем потребуется операция.
– Но сейчас он в норме? – настаивала я на положительном ответе.
– Ему требуется постоянный присмотр, время от времени переливание крови, и пока дело осложняется тем, что у него редкая группа…
– Редкая? – на автомате вторила я.
– Да, – шаблонно кивнула Светлакова, – а в нашей базе кровь с этим резусом на исходе, если не сказать точнее – её критически мало.
– Четвёртая положительная? – язык опередил мысль. Я не просто так об этом спросила, мне по наследству от бабушки досталась эта редкая группа крови. И когда в школьном возрасте я попала в больницу с аппендицитом, некоторые сложности у нас были.
– Да, – впервые с момента нашего разговора в глазах Антонины Викторовны мелькнул не то интерес, не то надежда.
И зачем-то ляпнула:
– Просто и у меня четвёртая…
– Странно что вы со своей редкой группой не являетесь постоянным донором? Разве вам не предлагали? – пристально меня рассматривала женщина, будто надеялась, что упаду в ноги и стану каяться в грехах.
– Возможно, предлагали, – я опять замялась, – но настолько занята, что некогда ездить по больницам и этим заниматься, – это не было оправданием, я просто констатировала факт. – И, простите, не задумывалась о том, что кому-то могу помочь. Если очень нужна, я могу сдать…
Словно нарочно на столе завибрировал телефон, который заведующая положила рядом с собой. Светлакова выверенным движением тотчас его взяла. Её глаза быстро бегали, читая входящее сообщение.
– Это было бы замечательно, – без сарказма в голосе, кивнула она, вновь подняв на меня взгляд. – И сейчас самое время, – демонстративно встала, всем видом показывая, что ей пора. И мне тоже! – Увы, вашему племяннику срочно нужна помощь, – она сжала в руке телефон. – И желательно, прямо сейчас!
– Что-то случилось? – я тоже поспешно встала со стула. Предчувствуя нехорошее, сердце пробило волнительный ритм. В ожидании ответа, я судорожно сжала лямку сумочки через плечо.
– Да, но надеюсь, ничего критичного, – махнула на выход Светлакова.
Я понятливо вышла из кабинета, но сбегать не собиралась.
– Если у вас сейчас есть время, мы будем очень благодарны за помощь, – стремительно шла по коридору женщина, я за ней едва поспевала, при том, что мой шаг тоже не был медленным, а каблуки – привычная обувь. При моём образе жизни, почти беговая…
– Настя, – прикрикнула Светлакова, чуть не доходя до пункта медсестры, где за столом разбирала папки миловидная девушка, – проводи… – на меня покосилась завотделением, явно позабыв фамилию и имя.
– Агафонова Виктория Романовна, – услужливо напомнила я.
– Викторию Романовну, – подхватила реплику Светлакова, – в процедурный! – отдала распоряжение. – Она теперь наш донор четвёртой! – значимо добавила, и если вначале девушка выслушивала указание спокойно, то услышав заветные слова, заметно оживилась. Глаза распахнулись, словно ей посулили огромную премию, даже улыбка на губах скользнула.
– Да, конечно! – торопливо закивала, убирая папки на полки и покидая рабочее место.
– А теперь простите, меня ждут, – сухо со мной распрощалась Светлакова, и не дожидаясь ответа, скрылась за дверью: «Не входить! Операционная!»
Я так и осталась стоять и смотреть вслед.
Опустошённая, в полном раздрае и недоумении.
Что это было? И мысль начинала беспокоить: я что-то забыла… И это что-то важное!
– Пойдёмте, – вырвала меня из болота задумчивости медсестра, – здесь недалеко, – невнятно кивнула в сторону.
Пока шли, она о чём-то непрестанно болтала: о важности донорства, о том, сколько детей в отделении, и какой хорошенький у меня племянник.
Может быть, я бы прислушалась к её словам, но меня отвлекали СМС от моего начальника и от Василия, моей правой руки по действующему проекту.
Они не могли найти документы, я хаотично соображала, куда они пропали… Василий паниковал. Таранил меня сообщениями в духе: «Нас четвертуют!» «Сейчас должны прийти заказчики!» «Ты где???»
Я уже понимала, что мне моё «донорство» на работе встанет боком, но отказываться от обещания не собиралась.
«Я скоро!» – отправила ответ аккурат остановке перед дверью «процедурный кабинет».
– Проходите, – широким жестом меня пригласили.
– Не волнуйтесь и не бойтесь, всё будет отлично! А главное, вы можете спасти не одну жизнь! – с улыбкой меня встретила другая девушка. Фельдшер…
Я не боюсь ни вида крови, ни иголок, но процедура не самая приятная. Делать нечего! Назвалась груздем…
Шумно вздохнула и забиралась на специальное кресло.
Не собиралась казаться лучше, чем есть, добрее, милее и отзывчивей. Я не из тех, кто тает от вида няшных зверюшек в сети, не ведусь на рассказы о тяжёлом прошлом. Чего греха таить, ни разу не схватилась за телефон, видя рекламу «помоги!»
Не чёрствости благодаря или безразличию, а просто, я до такой степени зациклилась на работе и карьере, что абстрагировалась от всего другого. Шла к своей цели, не отвлекаясь ни на что вокруг.
А крови мне никогда не было жалко, всего лишь – некогда, та это другая грань равнодушия.
И сейчас для маленького человечка, которого пока не могу воспринимать, как единственного близкого и родного, как племянника, готова пожертвовать. Готова найти время в ущерб работе, а битой мне быть!
Процедура была недолгой и безболезненной. Немного тягучей и расслабляющей, и я почти уснула под приятную музыку в кабинете. Только завершили, тотчас выдали шоколад и дали попить:
– Это уже давно непринято, – пояснила медсестра и мило улыбнулась. – Но в вашем случае, мы решили, что лучше к вам подлизаться, вдруг согласитесь ещё прийти, – честно заявила она с таким очаровательным видом, что я улыбнулась в ответ:
– Подкупаете? Взятка?
– А то, – с готовностью хмыкнула девушка. Она была очень милой, даже не знаю, что на меня нашло, но я кивнула:
– Как часто можно сдавать? И можно ли это делать в удобное для меня время?
Фельдшер заметно оживилась:
– Конечно! Правда, есть правила, но мы готовы принять любые ваши условия, лишь бы не потерять вас, как донора!
– Честно, – вновь оценила искренность девушки я, – не очень гуманно, но вполне честно, а это достойно уважения!
Мы договорились на несколько дней в месяц, я вбила информацию себе в рабочий график, чтобы не забыть и так же попросила девушку, чтобы и она, – или другой персонал, – не забывали мне сделать контрольный дозвон перед процедурой, чтобы напомнить о сдаче крови.
Не со зла, не от безответственности, но в жизни всякое случалось… Напоминалка лишней не будет!
– А племянника увидеть не хотите? – Девушка опять улыбнулась.
– Нет, спасибо, – перестала улыбаться я и категорично помотала головой. – Я совершенно не подхожу на роль заботливого родственника.
– Перестаньте, вы же женщина, а мы очень…
– Неа, – опять мотнула головой, – я только выгляжу как женщина, на самом деле я – трудоголик и материнский инстинкт мне чужд.
– Вы на себя наговариваете, – опять попыталась переубедить девушка, но улыбка на её губах была натянутой.
– Боюсь, это вы мне льстите.
– Может просто, ещё не пришло ваше время? – она совсем погрустнела. – Может, вам нужно попробовать и тогда… ваше сердце дрогнет?
– Увы, я себя знаю! Я не таю от улыбок детей! Не умиляюсь их смеху… Скорее избегаю, и считаю помехой для карьеры. Я циник до мозга костей. А ещё есть кое-какие нюансы, о которых я не хочу распространяться, и они делают процедуру усыновления, невозможной. Я не смогу переступить через себя. Так что мне нечего ему дать!
– Ему всё равно, что у кого случилось, – промямлила девушка, совсем помрачнев. – Ему нет дела до ваших заморочек и опасений. Он не виноват, что он есть. И всё что ему нужно… в этом возрасте только забота и любовь. И желательно близкого человека. Родного! А в вашем случае – единокровного!
Я немного помолчала, пережёвывая нравоучение молодого специалиста. Её слова не были лишены смысла, вот только я знаю себя!
– О чём и говорю: любить я не умею, а заботиться о ком-то мне некогда. Здесь ему будет лучше. Вернее, вы быстрее найдёте подходящую семью, которая с радостью его возьмёт.
Девушка погрустнела:
– Дело, конечно, ваше, – покивала мыслям, – но как человек, который воспитывался сначала в детдоме, а потом в приёмной семье, скажу, сколько бы рядом не было хороших, любящих людей, своя кровь – роднее. И как бы себя не убеждал, что от тебя отказались, ты была не нужна, где-то глубоко в душе теплится надежда на лучшее. И как бы не говорил другим, что тебе плевать, себе шепчешь, это всего было лишь стечение обстоятельств. Недаром изымая детей из неблагополучных семей, наглядно видно как они цепляются за родных, несмотря на их пороки и откровенную нелюбовь! Нужно уметь прощать! Нужно уметь принимать! Нужно уметь любить! – девушка робко пожала плечами, словно извинялась за свои слова. – Не рубите дрова сгоряча. Вас не гонят… не заставляют любить. Дайте ему шанс, вы не представляете какой силой обладают малыши. Они умеют растопить самые ледяные сердца! – на глазах фельдшера блеснули слёзы.
Я покосилась на неё в задумчивости, но у меня были свои мысли на этот счёт.
– Я подумаю, конечно, но пока не готова к такой ответственности.
– Конечно, – шаблонно отозвалась девушка, всем видом показывая, что разговор окончен.
Глава 5
Виктория
Я вновь вернулась в перинатальное отделение, но Светлаковой до сих пор не было, медсестры на посту тоже. Я бесцельно подождала хоть кого-нибудь, но не выдержав, поспешила на работу, где уже рвал и метал шеф.
Выговор мне влепили суровый.
– Это первое и последнее предупреждение! – значимо понизил голос Дмитрий Сергеевич. – Мы еле выкрутились, благо в твоём кабинете порядок, и заказчику вполне хватило того, что у тебя там было набросками…
– Он был в моём кабинете? – в свою очередь вскинула брови я.
– Не дождался нас, пошёл искать, – пробормотал шеф, досадливо помотав головой. – Мы с Василием копошились на твоём столе и в компьютере…
– Странно, что не нашли, папка была на верхнем поддоне, и в компе проект прямо на рабочем столе! – хмуро пожевала губу я, уже мыслями в деле.
– Вот и разберись, что да как, – усталым жестом отправил меня прочь шеф, тоже погружаясь в другие проблемы.
Да и у меня их было столько, что голова дымилась.
Несмотря на угрозу Дмитрия Сергеевича, уже на следующий день приехала в больницу опять, но с решительной мыслью, что нужно заканчивать с этим делом быстрее.
– Что значит уехала в командировку? – следуя за медсестрой, шла по коридору я.
Новость о том, что Светлаковой нет в больнице, стало для меня неприятной неожиданностью.
– На конференцию, – услужливо поправила меня девушка, не сбиваясь с шага.
– И когда вернётся? – нетерпеливо продолжила допрос я.
– Обычно такие мероприятия длятся не больше недели, но лучше не у меня уточнять, а у секретаря зав отделением, – шаблоны отозвалась медсестра.
– Это уже ни в какие рамки, – высказала своё недовольство я. – И почему я не могу оставить заявление вам?
– Потому что я не знаю нюансов этой процедуры.
– Тогда, может, мне тогда лучше к главврачу обратиться?
– Дело ваше, а теперь простите, мне нужно заняться своей работой, – без толики вины отозвалась девушка, почему-то меня этим пристыдив. Сразу ощутила себя прилипалой, мешающей жизненно важной миссии порядочного человека.
– У меня тоже есть работа, но вместо этого… я вечно околачиваюсь здесь, пытаясь решить дело в которое и не собиралась ввязываться! – отчеканила я, уже теряя терпение.
– Не переживайте, – ничуть не смутилась девушка, – и заявление всегда успеете написать, – повела плечом.
– Просто хотелось бы как можно быстрее, – парировала я, радуясь, что ещё не всё потеряно, – хочу со здоровой головой заниматься своим делом.
– Так занимаетесь! – фыркнула медсестра, словно я загонялась с проблемами, которые не были таковыми. – А теперь простите, – вновь пробормотала.
Я только сейчас осознала, что вместе с девушкой оказалась в светлом помещении, разделённом наполовину застеклённой стеной.
– К сожалению, вам туда не нельзя, – медсестра виновато кивнула, проходя в дверь между комнатами.
Не знаю, зачем… но я подошла к окну, с удивлением взирая на просторное помещение с большим количеством маленьких люлек-капсул из прозрачного стеклопластика на высоких ножках и на колёсиках.
Не все были заняты, но всё равно казалось, что малышей в этом отделении много! Словно лаборатория младенцев!
Они были такие… беспомощные, такие крошечные, хрупкие, беззащитные…
Стало не по себе!
Вроде нужно было уйти, но я не могла. Точно приклеенная стояла и смотрела… как медсестра прохаживалась между рядами люлек, поправляя то маску, то капельницу, то изучая данные пиликающих приборов.
Это больно! Не физически, а душевно. Знать, что есть больные дети и видеть их воочию – разные вещи. И сейчас – перед лицом реальности, осознала, как это неправильно, что так…
И это невозможно видеть!
А когда девушка подошла к очередной прозрачной постельке, где на мой взгляд лежал один из самых крохотных младенцев, под маской искусственного дыхания, и казался каким-то нереальным существом, затаила дыхание.
Не знаю почему.
Но его вид меня завораживал. Такой крошечный, тощий, словно новорождённый котёнок.
– Это ваш племянник, – словно зная, что я смотрю на них, улыбнулась медсестра, кивнув младенца.
Её голос звучал точно бульканья из-под воды.
Но сработал выстрелом над самым ухом!
Он?!
Я уставилась на него во все глаза, пытаясь понять, что чувствую в этот момент: благоговейный страх, удивление, отвращение, интерес, восхищение, отторжение…
Но ответа не находила. Скорее всего, я просто продолжала недоумевать, как возможно… чтобы такие беспомощные детки страдали и болели? Как это допускал бог, если он существовал? Почему природа так наказывала нас! И как… из этого человечка потом вырастет взрослый и крепкий! Мужчина!
Магия…
Нечто за гранью понимания, потому что малыш слишком уж казался нежизнеспособным, невероятно хрупким, немощным.
Так и стояла, смотрела, боясь дышать.
Медсестра убрала капельницу, которая ему была введена, проверила данные на мониторе, вписала что-то…
– Правда они хорошенькие?
Из текущих мысли меня неожиданно выдернул голос девочки.
Я с недоумением покосилась в сторону – рядом со мной на стуле, который не пойми откуда взялся, стояла малышка, крепко прижимая к груди небольшого светлого медвежонка. Она, как я, прислонилась лбом к разделительному стеклу, и во все глаза жадно следила за происходящим в комнате с младенцами.
– А ты не слишком мала, чтобы здесь быть? – нарочито строго брякнула я, озадаченная неуместным появлением девочки и нашим странным разговором.
Малышка на меня покосилась с какой-то взрослой задумчивостью, даже прощающим упрёком:
– Нет, конечно, я уже взрослая! И скоро это будет моей работой. Поэтому смотрю. Учусь! – деловым тоном заявила, подтверждая слова частыми кивками.
Важность малышки нелепо смотрелась в совокупности с невинным обликом и мягкой игрушкой, которую она так крепко обнимала, словно это была её неотъемлемая часть.
– Ого, – опешила я, с уважением посмотрев на девочку.
Навид ей было не больше пяти. Худенькая, бледная, с невероятно длинными, тёмными волосами, водопадом ниспадающим до талии.
Кукольно красивая…
Будто из другого мира… ангелочек!
И только белая пижама ясно говорила о том, что девочка – пациент больницы, просто из другого отделения.
– Хочешь стать врачом? – зачем-то уточнила я.
– Конечно, – опять кивнула девочка. – Хочу работать с детьми. Особенно спасать вот таких маленьких…
Её целеустремлённость меня, честно сказать, покорила.
Уважаю людей, которые знают, чего хотят от жизни.
Просто, казалось, что в таком юном возрасте, иметь такую глобальную и ясную цель, это что-то невероятное.
– Там ваш малыш? – кивнула девочка на разделительное окно.
Меня в очередной раз покоряет её прямолинейность.
– Нет, – на автомате брякнула и я, и тотчас поправилась: – Да, – тихо, на выдохе, путаясь в мыслях.
– Странная вы, – пожала плечами девочка, – и да, и нет, – пожевала губу и подытожила: – Какая же вы мама, если ещё не определились ваш малыш или нет?
– А тебя точно не будут искать? – Вместо ответа на неудобный вопрос перешла в наступление я, продолжая смотреть в разделительное окно на сына Алины и Дениса.
– А зачем меня искать? – фыркнула легкомысленно малышка. – Я здесь, – пожала плечами, – я никуда не денусь, – похлопала удивительно длинными, тёмными ресницами.
Я даже немного растерялась такой непосредственности.
Не успела задать следующий вопрос, входная дверь в наше помещение распахнулась и на пороге застыл мужчина лет сорока – сорока пяти. Видный, симпатичный и очень… хмурый.
– Вот ты где, – шумно выдохнул мужчина, совершенно не походя на врача. Скорее как взволнованный родитель.
– Папа! – радостно взвизгнула малышка, лучась как солнце и подтверждая мою догадку.
– Нюта, – нарочито строго понизил голос мужчина и стремительно вошёл к нам, – нельзя же так… Я уже всё отделение обежал в поисках тебя. Сколько можно нарушать больничный режим? – приблизился к девочке, но на лице не было злости, скорее деланная хмурость, которой очень старался хоть как-то пристыдить дочь.
– Папочка, – опять похлопала ресничками малышка, невинным ангелочком, крепко-крепко прижимая несчастного мишку к груди, – мне было жутко скучно в палате одной, вот я и пришла посмотреть на малышей, – и так сердечно, чисто, искренне улыбнулась, что даже я хмыкнула, принимая отговорку.
– Ты не развлекаться сюда приехала! – строго напомнил родитель.
– Знаю, а ты не волноваться! – парировала с удивительной заумностью малышка. – Ты же знаешь, я никуда не денусь. Я люблю здесь бывать, – она вновь повернулась к разделительному окну. – Они такие хорошенькие. Правда? Правда? – Частила и мишку к окну приложив, уверенная на все сто, что никто не думал по-другому.
Несмотря на всю мрачность, и казалось бы несвойственную ему улыбчивость, мужчина смягчился.
Даже его холодные глаза, стали не такими ледяными как были в начале. Скорее удивительно нежными, светлыми, как летнее небо, на котором сияет солнце.
– Ладно, миссис будущий врач, – сдаваясь, проворчал он. – Нам пора.
Ступил впритык к дочери, ловким движением подцепил её, усаживая себе на руку и прижимая к себе. Она с готовностью обвила его за шею одной рукой, другой по-прежнему обнимая мишку, и с любовью чмокнула папу в щёчку:
– Я так рада, что ты пришёл. Мне сегодня обещали последний курс. Скоро поедем домой, – продолжала сиять своей невероятной улыбкой малышка.
– Да, знаю, медвежонок. Поэтому и пришёл – тебя поддержать.
– А потом опять на работу? – девочка заметно взгрустнула.
– Ну ты же знаешь, как это необходимо для нас. Но я к тебе ещё раз приеду вечером, – носом побурил-пощекотал шею девочки, и она заразительно засмеялась, пытаясь увернуться от странной и в то же время милой ласки отца.
Никогда не видела такой нежности к ребёнку.
И сама никогда не испытывал ничего подобного. Родители меня любили, но не так чтобы излучать столько чувств и топить нежностью. Это скорее испытывала и получала Алина.
Не скажу, что я от этого страдала, но глядя, как отец, может искренне и трепетно любить дочь, я действительно озадачилась.
Не пыталась примерить шкуру на себя, но осознала – не всем женщинам даётся инстинкт материнства, и редким мужчинам – тот самый, который отвечает за привязанность и желание оберегать своё чадо. Огромное сердце… И, видимо, я сейчас вижу мужчину именно этого редкого вида.
– Извините, – это для моих ушей бросил незнакомец. Чуть шаблонно, скорее так, чтобы показать своё воспитание и повиниться за сцену с дочерью. – Пошли, нас уже ищут, – а это уже малышке, шагая к выходу.
– Пока, – помахала мне девочка. Я на автомате ответила, к удивлению ощутив на губах улыбку. Они ушли, а я ещё несколько секунд зависала в прострации, а только вырвалась из паутины мыслей, вновь повернулась к разделительному окну.
Глава 6
Виктория
Медсестра уже занималась другими младенцами…
Я ещё немного помялась в комнатке, уже было собралась уходить, как девушка вышла:
– Вы ещё здесь?
– Да, но мне пора…
– Может, хотите на него посмотреть ближе?
– Я? – опешила очередному предложению. Покосилась на разделительное окно, где хорошо виднелись прозрачные кроватки малышей, и моего племянника, в том числе.
– НЕТ! – покачала головой категоричней, чем стоило бы. – До свидания, – торопливо шагнула прочь, но уже ногой за порогом, оглянулась: – А я ещё чем-нибудь могу помочь?
– Было бы неплохо, – замялась теперь девушка, – если бы вы привезли хотя бы немного памперсов, несколько пелёнок, распашонок, – пожевала мысль. – В больнице есть небольшой запас, но лишним не будет.
Я вновь кивнула, и уже по дороге домой, заехала в магазин. Но стоя в отделе для младенцев, столкнулась с тем, что совершенно не знала что нужно и в каком количестве.
За этим обратилась к продавщице.
– Бюджет? – взялась она меня проконсультировать.
– Без золотых сосок, но главное купить всё необходимое, – дала понять, что сорить деньги не намеряна, но и скупиться не стану.
– Ок. Какой возраст ребёнка? – уточнила она с шаблонной улыбкой, останавливаясь возле рядов с памперсами. – Рост? Вес?
Я на секунду замялась – откуда мне знать? Мелкий точно котёнок!
– Вот такой, – руками изобразила примерную длину ребёнка, который навскидку запомнила, глядя в разделительное окно.
– Что-то уж совсем маленького показываете? – нахмурилась женщина.
– Ему нет восьми месяцев. И он совершенно крошечный… – поделилась наблюдениями я.
– Хм, – помычала женщина, – тогда понятно, – перестала улыбаться, уже глазами шаря по полкам с упаковками памперсов. – Сейчас, – прошлась вдоль рядов. – Количество штук? – покосилась на меня.
– Самую большую… – состорожничала я.
– Тогда лучше сразу коробку! – заключила продавщица со знанием дела. – Они хорошо растут, но не настолько, чтобы сразу на десять кг, так что этих хватит на несколько месяцев.
Так и пошли вдоль стеллажей, нагребая всякое-разное. В итоге корзина забилась доверху. Тут и соски, и бутылочки, и смеси, и салфетки, и одежда…
Буф!
Голова кругом, но кто его знал, сколько времени малышу придётся провести в больнице, а потом в приюте прежде, чем его заберут в семью.
На следующий день, перед работой заехала в больницу, отдала купленное.
– Ой, сколько много, – ахнула медсестра, увидев пакеты с покупками.
– Я не знала что нужно и в каком количестве. Ничего страшного, если что-то останется от племянника, и потребуется кому-то другому, вы спокойно можете использовать.
– Спасибо, – девушка благодарно покивала, и я поспешила на работу. Шеф меня и так из постели выдернул:
– Вик, ты нужна! Срочно!!! Общий сбор!
И уже в офисе Дмитрий Сергеевич сделал важное сообщение:
– У нас проблемы в смежном офисе, – сухо без эмоций начал шеф. – Вы уже в курсе, что Власенко погиб…
В гробовом молчании были недолго, но и того времени хватило, чтобы на себе испытать все взгляды команды. Впервые спокойствие далось с таким трудом.
– У него был действующий проект, сроки по нему горят. Наброски есть, но нужна проверка и доработка материала. Есть желающие?
Сотрудники тотчас закопошились, взгляды гуляющие, оно и понятно – мы и без того загружены своими проектами под завязку. Но я была готова с удовольствием ухватиться за любую работу, лишь бы забыться.
– Я могу! – махнула рукой, привлекая внимание.
– Вик, ты и так на себя взвалила огромную ношу, – с недовольством покачал головой шеф.
– И что? – пожала плечами я. – Команда сейчас будет занята сборкой макета. Я не очень нужна, поэтому могу неделю потратить на проект Власенко.
Наверное цеплялась за возможность уехать из города, как за спасительный круг, не ухватить за которой, утону в навалившихся на меня проблемах… к решению которых пока не готова.
– Тем более мне необходимо сменить обстановку. Свежий воздух, нет суеты мегаполиса.
Там кислород! Там никого из знакомых!
Только я и работа!
Шеф несколько минут завис в мыслях, но всё же кивнул:
– Хорошо, но по нынешнему проекту недопустимы никакие задержки! – строго и пальчиком погрозил. – Контракт нас связал по рукам и ногам!
– Конечно, – без промедления отозвалась я. – Всё будет отлично!
В течение дня собралась и уже к вечеру была в области.
Как и думала, Власенко не только погряз в ошибках, но откровенно халтурил.
К этому готовилась, поэтому работала на износ, и всё же немного задержалась. Ничуть не переживала, и даже радовалась, максимальной занятости и привычной среде.
По возвращению домой, мысленно прикидывала, как пройдёт очередная встреча со Светлаковой. Уж больно женщина была себе на уме. Казалась понятной и спокойной, но она куда продуманней и хитрее. Нужно с ней быть осторожней…
Но выбраться в больницу сразу не получилось, на работе провозилась с командой над доработками по макету.
Презентация была на носу, и только я осталась довольной, позволила себе отлучится по личным делам.
– Здравствуйте, Светлана Викторовна, – со стуком вошла в кабинет заведующей отделением детской больницы.
– Здравствуйте, Виктория Романовна, – узнала меня Светлакова. – Проходите, присаживайтесь, – кивнула на стул перед собой. – Что ж вы всё-таки не решили менять своего решения?
– Да, я бы хотела написать отказ. Оформить все нужные документы…
Она по столу протянула мне белый лист, но прежде, чем отдать бумагу, придержала её пальцами, прижав к столу.
Посмотрела на меня строго-строго:
– Знаете, у меня нет полномочий переубеждать каждую из матерей не отказываться от ребёнка. За столько лет работы в этом месте, я почти безошибочно могу определить, стоит оно того или нет. Вы не потеряны для племянника как родственница. Вы женщина, больше, чем думаете, и матерью стать можете. Зря себя хороните.
– Вы путаете, я не его мать! – категорично покачала головой и, чтобы отмести любую мысль, что меня можно переубедить, притянула к себе лист бумаги.
Светлакова сдалась, задумчиво кивнула:
– Хорошо, это ваше решение. Но можно ли вас попросить об одном?
– О чём? – без особого интереса уточнила я.
– Думаю, вы уже в курсе, ваш племянник идёт на поправку.
– Нет, не знала, – пробурчала, оформляя заявление.
– Он уже отключён от аппарата искусственного дыхания, последние переливание крови показала, что у него нормализуется работа печени, эту неделю он показал себя просто замечательно.
– Отлично, – покивала я в своих мыслях.
– Несмотря на юность, он вполне готов к жизни вне больницы.
– Отлично, – вторила я без особого энтузиазма, озадаченная внесением в заявление своих данных. – Значит ему будет проще найти себе родителей.
– Да, это так, хотя таких маленьких берут даже с врождёнными дефектами.
– Каждому своё, – отозвалась я на своей волне.
– Прежде, чем его усыновят, ему придётся какое-то время провести в доме малютки. Сами понимаете, пока найдётся семья, оформятся документы…
– Не десятилетия же, – пробурчала я, расставляя последние сведения. Дата, подпись, расшифровка.
– Нет, что вы, но я не могу не спросить – есть ли у вас возможность на это время забрать малыша себе?
– Вы в своём уме? – махнув последнюю закорючку, тороплюсь я. – Я такой занятый человек, что мне просто некогда им заниматься! Меня почти не бывает дома! Так что передержкой лучше заняться специалистами в доме малютки.
– Вы обеспеченный человек, – нахмурилась Светлакова.
– И?
– Нанять няню для вас не проблема.
– Вы предлагаете мне взять ребёнка, чтобы нанять няню? – опешила я очередному предложению зав отделением.
– А что не так?
– Я не поняла логики…
– Внимание к малышу, – терпеливо пояснила Светлакова, – более тщательный присмотр няни. Ну и вы рядом…
– Это ничего не поменяет между нами. Я не люблю детей!
Я порядком устала от этой ситуации и от попытки персонала меня обременить малышом тех, кто меня предал. Он, может и не виноват, но я тоже не железная. У меня есть чувства, у меня есть желания, а главное – я знаю, что такое ответственность.
– И не уверена, что когда-нибудь смогу его полюбить, – заключила, по столу вернув лист заведующей отделением. Ещё и ручкой по заявлению клацнув, как бы ставя точку в своём ответе.
Светлакова опустила глаза на лист, чуть помолчала, а потом сухо улыбнулась:
– Давайте так, я приму ваше заявление, но вы подумаете над моим предложением. Поверьте, няня, которая будет смотреть за малышом всё время, намного правильнее и лучше медперсонала, работающего в доме малютки.
